***
Маркус лежал к эльфу спиной и разглядывал трофейное кольцо с белым камнем. Заключенная в нем сила была до ужаса знакомой, по пытаясь вспомнить, где кроме Подлунного Мира он ее ощущал, тифлинг испытывал необъяснимые душевные муки. Он будто забыл о чем-то намеренно, и любые попытки воскресить это в памяти заставляли его сердце противно сжиматься. Оглаживая кривые грани, он думал о том, что теперь у него имеется собственный карманный мирок, вот только толку от него было немного. Эммир вряд ли оценит его попытки сбегать в иное пространство, да и ему не слишком уж хотелось. Там он лишался силы, и что бы там Госпожа Мечей себе не позволяла, в одном она была железно права. Без нее он никто. Он не был одарен с рождения, плетение не желало поддаваться его грубым манипуляциям, магия не шла ему в руки и подчинялась только насильно, скованная потусторонними знаками. Из него вышел бы неплохой воин, умение обращаться с оружием и дьявольская выносливость, делала из него прекрасного рубаку и без всякой помощи из иных измерений, но вот выдержки и самоконтроля для этого не хватало. Первый же серьезный бой без колдовских щитов и послушания призванных мечей стал бы для него роковым. Поэтому как бы он не страдал от своего невольничества, добровольно сбросить оковы Великой Древней ему не слишком то улыбалось. Другое дело, заиметь что-то, что могло бы защитить его от ее всепоглощающего гнева. И не только его защитить, но и того, кого он ставил выше себя и чью жизнь считал важнее. Но как незримо для покровительницы отыскать те самые проклятые клинки ненавистного ей ключника Маркус не знал. Он и забыл про них почти, да гадалка, что его чуть не прикончила, смогла ему об этом напомнить. Астарион тоже не спал и только притворялся. Он покоя лишился окончательно, и что самое страшное — начал вести себя подозрительно. Сегодня тифлинг попросил его подать нож для бумаг. Эльф нож подхватил, но вместо того, чтобы отдать Маркусу уронил его на пол. Намеренно уронил, чтобы не подавать клинок, который мечом из пророчества само собой не был, но подносить его все равно как-то не хотелось. Тифлинг на эту странность внимания не обратил, а вот беспокойство и дерганность Астариона его заинтересовали. Пришлось списывать на то, что его опять чуть не убили на его глазах, и чтобы окончательно снять с себя подозрения, еще и высказать ему, что именно из-за него эльф на эмоциях подписался тащить к оракулу Несса. Могло кончится ссорой, но Маркус просто привычно извинился. Астарион выдохнул, и демонстративно насупившись пошел спать. Может ему и не стоило играть с его доверием, и попытаться хотя бы намекнуть на то, что его гложет, но он очень боялся. И чего боялся больше не знал. Гнева Госпожи Мечей или того, как на их сделку отреагирует тифлинг, умолявший его с Эммир не связываться. Будто она спрашивала, хочет ли он с ней сотрудничать. Просто поставила перед фактом, что он станет причиной смерти любимого создания, и должен ее слушаться, чтобы этого избежать. Хотя даже оправдание ввиду такой весомой причины не станет для Маркуса достаточным. Он ему этого не простит. Астарион обхватил себя за плечи. В его душе еще теплилась надежда, что то, что задумала Древняя они провернут очень тихо и его излишне резкий в своих решениях нечестивец никогда об этом не узнает. Так и будет смеяться над нелепым предсказанием мадам Фейт о своей ранней гибели и каком-то там оружии, которое король червей ему притащит. И эльф будет его в этом поддерживать и молиться, чтобы Госпожа Мечей из вредности не рассказала ему всю правду. Иначе их союзу однозначно конец. Тифлинг зашевелился, и перевернувшись на другой бок крепко обнял его со спины. Астарион, притворяющийся спящим, прикрыл глаза ощутив горячее дыхание на своей шее. Маркус прижался к нему и стало еще теплее, но никак не спокойнее. От этого заботливого жеста сердце вампира только сильнее сдавила гранитная плита.***
Закупившись в дорогу и расплатившись с хозяином трактира, отряд отправился на юго-запад. Покидать маленькую Сиену было даже жаль учитывая, что впереди их ждал горный Навилет, наверняка занесенный снегом, однако выдвинулись они бодро. Но уйти из цветочного графства так просто им не дали, перехватив их на городской площади, которую отряд пересекал на пути к вратам. Первым неладное заметил Несс. Топая по каменной брусчатке за спиной у Астариона, он снова ощутил всепоглощающую тоску, а в его голове родился грустный мотив, сплетенный со словами на языке которого он не знал. Он остановился, и идущая за ним жрица чуть было в него не врезалась, чертыхнувшись. Звук стал навязчивее, напев, напоминавший колыбельную сдавливал душу в тиски, а источник вселенской меланхолии начал приближаться, наполняя пространство минорными нотами. Его заметил и Маркус, и дав команду отойти назад быстро направился навстречу неожиданной гостье. Несс понятия не имел кто эта странная босая женщина, небрежно набросившая на тонкие плечи серебристые меха. В ее черных волосах различалась стальная диадема, а в изящных ладонях покоились засушенные цветы. Она приветливо улыбнулась подошедшему к ней тифлингу, и будто невзначай хитро глянула на белокурого эльфа, застывшего позади. Барду чувства союзников пробудившиеся при встрече с ней показались весьма любопытными. От Астариона исходили волны шквальной тревоги, другие ее тоже побаивались, а вот колдун испытывал какую-то обреченность, и еще одну глубоко скрытую эмоцию, удивительно теплую, но похороненную под слоем нестерпимой боли. — Приветствую тебя, Госпожа Мечей. — Склонил голову Маркус. Владычица Эммир растянула улыбку шире. — О, дитя, как давно я не была в Сиене! Признаться именно в Сиене, я не была, пожалуй, никогда. В последний мой визит здесь от края до края простирались цветочные поля. Упитанные кровью моих врагов. Смертных врагов. Глупых. Они гибли, цветы росли. Можешь себе представить, сиенцы сушат их на зиму. Один очаровательный цветочник подарил мне букет. — Сказала она сладким голосом. Тифлинг отрешенно молчал. — О, помню те славные времена, когда я могла наслаждаться побоищем в этом прекрасном местечке. Конечно, если бы пузо не лезло мне на нос, было бы гораздо веселее. Но уже что есть. Чудесные воспоминания. — Чем могу служить. — Бросил Маркус безжизненно, и покровительница снисходительно вздохнула. — О, дитя, ты никак собрался в Навилет? О, это проклятое место. Следовало догадаться, где прячется негодный душеносец. И как удачно твой путь пролегает через Мирну. — Я не планировал идти через Мирну. — Возразил тифлинг обреченно, уже догадываясь что именно это его и ждет. И не ошибся. — Правда? Тогда тебе придется изменить планы. Видишь ли, твой отец еще не сел на трон, а уже забывается. Ты должен напомнить ему чьими трудами он оказался на престоле. Думаю, твое появление на коронации будет более чем понятным жестом. Передай ему поздравления от эрцгерцогини и ступай дальше в Навилет. Я быть может, и сама поздравила бы Итреда, но хочу завернуть в Ланческу, раз уж я здесь. Донья Эрраска дает прием, а ее дочь, юная инфанта очень удачно обладает весьма любопытным даром. Не могу упустить такой возможности. — Не думаю, что мне будут рады. — Поник Маркус, стараясь скрыть бурю чувств от Эммир, но она видела его насквозь и ее это веселило. — Конечно же не будут, мальчик мой. В этом весь смысл. Нам с тобой нигде не рады. О… — Она глянула ему за спину и заметив удивленно разглядывающего ее Несса, сморщила нос. — У тебя что, новая игрушка? Какое занятное создание. Его милый голосочек должен был звенеть под собственным отцом, но он прибился к тебе. Воистину, где ты только находишь себе спутников? Несс побледнел, покраснел и снова побелел. Откуда незнакомка знала такие тонкости ему было не ведомо, но ее осведомленность пугала. Астарион, обычно откровенно бесящийся с таких выпадов почему-то не реагировал. Он все так же боялся и чего-то выжидал, будто босоногая женщина в любой момент могла убить его одной только брошенной фразой. — Я исполню твою волю. — Вместо ответа сказал тифлинг. Госпожа Мечей, довольная своим представлением, сжала его плечо изящными пальцами, и поднявшись на носочки тихо шепнула: — Славно. Славно. Заставь их бояться тебя, дитя. Они это заслужили. Но не учиняй резни. Стальная корона Мирны должна остаться на голове твоего отца, а его голова на его же туловище. В остальном дозволяю тебе не сдерживаться. Пусть видят клинок, что я взрастила, во всей красе.***
От Сиенского тракта до границ Мирны всего два часа пути. Слаженный отряд преодолел это расстояние и того быстрее, и остановился на привал у широких пастбищ, с виднеющимися вдалеке приземистыми строениями и спящими стадами лошадей. Снег никогда не окутывал эти земли, и табунщики выгоняли вороных скакунов на выпас круглый год, не лишая гордых непреклонных животных свободы. Миринские долины были прекрасны даже в ночи, пахли жухлой травой и терпкой смолой лиственных деревьев, растущих над пологими склонами. Край вина, любви и танцев встречал путников влажным ветром с широкого залива и сияющими в небе звездами, и в иной ситуации это путешествие радовало бы души, но сейчас радости не испытывал никто. Они шли в едином темпе, не отвлекаясь на местные красоты. Шли молча, не рискуя лезть с расспросами к Маркусу, который, казалось, на удивление просто принял указание идти на коронацию отца, и бодро вышагивал впереди. Но всем и каждому в отряде было понятно, что это далеко не так. И никто не решался начать задушевный разговор. На самом деле двинуться напрямую через Мирну было даже выгоднее и экономило время, но будь у них возможность обойти герцогство стороной они бы непременно этим воспользовались. Однако возможности и права выбора путникам не дали, и приходилось приспосабливаться к тому, что есть. Благо земли эти были достаточно приветливыми, и даже короткая передышка под раскидистыми деревьями на краю благоухающих пастбищ изрядно восстанавливала силы и волей не волей успокаивала натянутые нервы. Всем, кроме безучастного ко всему нечестивца. Его исходящие из долины ароматы только раздражали. — Прогуляюсь. — Сказал он расположившимся на привал союзникам, и сменив гербовый плащ на серый походный, скрылся в подступающей к долине чаще. Астарион, немного подумав пошел за ним следом, и обнаружив его понуро сидящим на стволе поваленного дерева, осторожно опустился рядом. — Милый… — не зная, как начать позвал он. Маркус не отреагировал, но протянутую руку сжал. — Ну ты… как? — Как во сне. И не хочу просыпаться. — Ну тогда и не стоит. — Вздохнул эльф. Тифлинг горько усмехнулся. — Я бы с удовольствием. Проще думать, что меня здесь нет. Это не я дойду до столицы и снова посмотрю в глаза человеку, презиравшему меня с рождения. Продавшему за трон, на который сядет. Меня здесь нет. — Тебя здесь нет. — Грустно улыбнулся Астарион, и положил голову ему на плечо. — Ты где-то в другом месте, верно? — Я дома. Где-нибудь у камина. Я смотрю на огонь, а ты меня обнимаешь. За окном снег и шквальный ветер. И никому в голову не придет тащиться мили на юг в такую погоду. — Конечно не придет, ты с ума сошел, мое сокровище? — Подыграл эльф Маркусу. — Мне у огня то холодно. Останемся здесь, в тепле родных стен и точно не отправимся туда, где нам не рады. Туда пойдет кто-нибудь другой. Он все за тебя сделает, а ты останешься здесь, со мной. — Да. — Закрыл глаза тифлинг. — Он все сделает как надо. Его душу можно насиловать сколько влезет, только стены не забрызгайте. А я здесь. С тобой. Только вот знаешь, запах этот странный. Врата Балдура так не пахнут. — Какой запах, милый? — Прижался крепче Астарион. — Я ничего не чувствую. — Сухоцветы наверно. Зима ведь. Здесь пахнуть сыростью и снегом должно, а пахнет солью и сухоцветами. Чертова Мирна. Она другая. Дом пахнет не так. Совсем не так. — А чем еще он пахнет? — Тобой наверно. Определенно тобой. Спокойствием. И любовью пахнет. Знаешь какой у любви запах? Он твой. Точно твой. Других я не знаю. — А хотел бы? — Нет. Сухоцветы Мирны. Лилии Подлунного Мира. Соль и дерево Стонвуда. Благовония публичных домов. Затхлость бесконечных городов. Сырость придорожных трактиров. Все это ложь. Хочу, чтобы пахло домом и тобой. Все остальное ложь. Эльф расчувствовался. Он так любил эти моменты искренности без глупых масок и так редко ими наслаждался. Потянувшись к бледной щеке, и трепетно прикоснувшись к ней губами, он снова прижался к плечу любимого существа, нежно поглаживая его когтистую руку. Маркус был далеко в своем придуманном мире, в который впускал его одного, теряя всякую связь с грязной реальностью, и на окружающие ночную долину звуки не реагировал. Первым их заметил Астарион, и как бы ему не хотелось предаваться совместным мечтам о покое, пришлось быстро возвращаться в этот грешный мир. Следом за ним из царства умиротворения вынырнул и тифлинг, прислушавшись к громогласным голосам. — Кажется ему пора вмешаться. — Сверкнул глазами он, и нехотя поднялся. Астарион, недовольно поджав губы, поднялся за Маркусом следом.***
На полянке, которую отряд облюбовал для привала разворачивалась странная картина. Гейл с Шэдоухарт, вслушиваясь в непонятную речь явившихся по их души табунщиков, старались доказать, что они не конокрады, но распаленных мирин это не волновало. Несс, переминаясь с ноги на ногу пытался вставить свое слово, но его гордые чернявые обитатели равнин и вовсе не слушали. — Ну и какого дьявола? — Ворвался в громкую перепалку Маркус. Астарион, завидев шестерых вооруженных саблями гостей, положил руку на ножны. Они были настроены крайне враждебно, и вряд ли переговоры могли увенчаться чем-то хорошим, так что эльф решил приготовиться заранее. — Quiеn eres? — Выпалила высокая миринка, шагнув на встречу тифлингу. — Ай! Гильермо, тут банда целая! Говорила я тебе, idiota! Надо было издалека всех уложить! Табунщик названный Гильермо подскочил к женщине и толкнув ее плечом остановился в двух шагах от Маркуса, глядящего на взбесившихся местных как на сумасшедших. — Ай, Роланда! Думаешь я не положу их в честном бою? Вот этот гляди, самый наглый, ну точно он северян притащил! Эй, Asqueroso! Ты зачем их привел? Мало им дохлых кляч на их убогих лужках, они за нашими ретивыми скакунами подались? Так вот, клянусь честью, пока Гильермо жив, вы и конского волоса отсюда не унесете! — Уймись, — фыркнул Маркус. — Дались нам твои лошади. Мы тут проходом. — Проходом? — Злобно зыркнул на тифлинга табунщик. — Проходом в ад! Чертовы конокрады! Растишь этих животинок, растишь! Это тебе не быки на убой! Лошади — это важно! — А что, миринские быки уже не в фаворе? — Спросил Маркус издевательски. — А как же веселые побоища на арене? Все? Сдулись мирины? Поняли наконец, что родоначальник этого беспредела быков не рапирами убивал, а заклинаниями глушил? Суровое лицо Гильермо вытянулось от злости. Он выхватил саблю и наставив ее на нагло улыбавшегося дьявольского выродка, грозно выдал: — Ay, maricon! Mat`ias был величайшим воином! Быков одной левой укладывал! Что ты, hijo de mil putas, можешь знать о нем? — Во-первых, — лениво призвав одноручный меч возразил Маркус. — Я сын двух весьма благородных женщин. Одна из них, конечно, та еще сука, но дела это не меняет. Во-вторых, — занял он боевую стойку. — Матиас был чародеем. Садистом, женившимся на такой же садистке. И поверь, чего-то нормального эта парочка породить не могла. И я тебе сейчас это докажу. — Icierra el pico! — Рявкнул Гильермо, ухватив саблю крепче. — Я отправлю тебя в ад за такие слова! Что ты за мирин, раз смеешь так говорить о наших предках?! — Culum panditе. — Бросил тифлинг насмешливо, и судя по выражению лица табунщика, инфернальный он тоже неплохо понимал. — Ой, любимый, я так ревновать начну. — Хохотнул Астарион, не давая Гейлу вмешаться в побоище. Волшебник, которого возможная резня ни в чем не повинных мирин ужасала, рвался разнять схватившихся за оружие знатоков миринской истории, но в этом порыве его поддерживал разве что Несс. Шэдоухарт, устроившись рядом с подначивающими Гильермо табунщиками с улыбкой наблюдала за представлением. Астарион, сверкая глазами по сторонам прикидывал какую позицию занять, чтобы в случае чего подстраховать разгорячившегося тифлинга. — Ай, gatito! — Вышла ему на перерез Роланда. — Не вмешивайся в схватку! Пусть решат спор как истинные мирины! — Ну что ты дорогуша, — расплылся в улыбке эльф. — Какое вмешательство? Да разве я могу на что-то повлиять? Я лишь спутник этого вспыльчивого мерзавца. Кружавчики нацепить да на бедра запрыгнуть. Не больше. Миринка презрительно цыкнула, и повернулась лицом к поляне, на которой разворачивалась горячая дуэль. Гильермо пошел в атаку нахрапом. Резко взмахнув саблей, он сделал несколько грубых выпадов, от которых противник играючи увернулся. Кажется, обозленного табунщика совершенно не беспокоило откуда рогатый вытащил меч и что вообще из себя представлял, и Маркусу этот напор жуть как понравился. Он даже не стал прибегать к потусторонней силе, и, хотя ритуальным поединком сие действие не было, он решил сражаться честно. Кровь мирина кипела так же, как и его, и казалось, что даже их горячие сердца бьются в унисон, что придавало сражению свое дьявольское очарование. Гильермо рванул в атаку снова и тифлинг, под звон оружия ушел в сторону красивым вольтом, что сразу же заметил его соперник, оценивший своеобразную изящность этого смертельного танца. Звук пролетевшего в сантиметре лезвия заставил его собраться, и выдать не менее сложный элемент, включавший ложный выпад, и последующий точный укол в прикрытое плащом плечо. Маркус удар отбил, направив саблю табунщика в сторону, и не оскорбляя его ненужной жалостью, контратаковал прямо в сердце. Роланда сжала руки в кулаки, но не отвернулась и в дуэль не полезла. Гильермо, к удивлению восхищенного его техникой противника, успел отбить лезвие гардой, и увернувшись от удара с нижней позиции точно выбросил саблю навстречу разошедшемуся тифлингу. Маркус ошалел, ощутив, как грань любовно заточенного оружия оставила царапину на его лице, и уйдя в оборону, сложил табунщика обманным маневром. Гильермо, у которого от прилетевшего ему в лоб навершия посыпались искры из глаз, откачнулся, но саблю не выпустил и напора не сбавил. Почти вслепую, бросаясь на танцующую с ним тень, он размахивал сверкающим в полутьме оружием, вынуждая соперника то отходить, то настороженно сближаться. Маркус, отбиваясь от настырных атак откровенно наслаждался боем. Он очень давно не встречал смертного мечника, способного дать ему отпор, и уж тем более украсить его лицо свежим шрамом. Такого противника требовалось признать, и признание это заключалось в сквозном ранении, расцветшим багровым пятном на руке табунщика. — Черт! Да ты хорош! — Воскликнул тифлинг, глядя на тяжело дышащего, но совершенного непоколебимого в своем решении выбить из него душу Гильермо. — Кто тебя обучал? — Да и ты хорош, caballero! — Наградил его новым прозвищем табунщик. — Вот теперь уже и верю, что ты не какой-то сраный конокрад! Эти mariconas не умеют так сражаться! Tener cojones! Как есть говорю! — Да уж побольше твоих. — Усмехнулся Маркус и развоплотил меч. Довольный их поединком Гильермо в сердцах бросил саблю на землю. — Он мирин! Слышали? Теперь он мой брат! Роланда! Беги вперед, скажи, что мы ждем гостей! Нам нужно выпить, клянусь честью! Немедленно выпить! Я брата обрел! — Чего… — уронил челюсть Несс. Гейл, покачав головой вздохнул. — Что пьешь, caballero? — Приобнял тифлинга табунщик. — Твоих северян тоже примем, куда шастать по долине по ночи? Честные люди и примут за каких отбросов, чего еще ждать? — Да все что горит. — Ответил ему воодушевившийся Маркус, забывший о своих печалях в пылу отчаянного сражения. — И нам бы не столько на ночь, сколько на день, где приткнуться. Тут не у всех переносимость солнца. — Вампиры чтоль? — Фыркнул мирин. — Да ты не бойся, хоть сотня вампиров! Они-то всяко честнее тех же сраных конокрадов. Не слышал я чтобы вампиры лошадей кусали. Пахнут резко видать. — Ну уж наверняка. — Только старую сеньору Эсмеральду не троньте, у нее сердце слабое. И к Роланде лучше не лезть, быстро зубы выбьет! — В мыслях не было! — Уверил табунщика тифлинг, позволяя ему тащить себя в сторону пастбища. — Мы идем в гости к тем, с кем чуть друг друга не перерезали. — Сказала Шэдоухарт с неприкрытой иронией. — Спаси Селунэ. — Мирины. — Со знанием дела ухмыльнулся Астарион. — А вы что думали мне легко?