***
Маркус рефлекторно вдохнул, возвращаясь в сознание. В глазах плыло, ныли сломанные ребра. Сквозь низкий звон в ушах доносились крики, еще не утихшие звуки боя. Он схватился за горло и, еще раз с силой вдохнув, скрипя зубами от боли, медленно сел. «Немой Хранитель» его не прикончил, а вот падение с высоты чуть не убило. Степенно подняв голову к потолку, он обнаружил дыру в крыше, в которую и провалился. Там, наверху, еще сверкали всполохи. Чертова колдунья была жива, и явно кого-то атаковала. Озарение укололо тифлинга в самое сердце. Астарион безразлично глядел на напитанные огненной мощью сферы. Дроу издевательски дразнила его, не вступая в бой. Она будто ждала, что он сделает первый роковой шаг, оступится, и тогда она его убьет, а после разделается с остальными возомнившими себе невесть что кровососами. Охотники, сбросившие оковы Голода Хадара, лихо отстреливали верещащих от ужаса отродий. Далирия, зажавшись в углу, боялась выдать себя, вздрагивая всякий раз, когда покрытая ядом стрела врезалась в тело сородича. Предсмертные крики разрывали ей сердце, ужас удерживал ее на месте, и как бы она ни старалась, ей все никак не удавалось собраться с духом и вступить в схватку. Улучив момент, когда охотники занялись перегруппировкой, она почти решилась высунуться, но кто-то крепко вцепился ей в волосы и волоком оттащил в сторону. — Не спи, сестренка! — воскликнул Петрас. — Путь свободен, сможем сбежать, пока они заняты! Далирия больно сжала его запястье, вырываясь из хватки. Оскалившись, она обернулась к брату, но не успела вылить на него поток отборной брани. Охотник, выстрелив, попал притаившемуся на стене отродью в глаз. Он рухнул прямо к ногам взбудораженного Петраса, прервав несвоевременный конфликт. Взвыв от ужаса, вампир рвал собственную кожу ногтями. Яд жрал его изнутри, он давился кровавой пеной, содрогаясь в конвульсиях. Далирия, застывшая столбом напротив агонизирующего существа, потеряла всякую возможность сопротивляться. Воспользовавшись моментом, Петрас схватил ее за руку и поволок за собой. Им оставалось пройти всего ничего. Пересечь двор, прячась за остатками покосившейся кладки, выйти к полуразрушенным воротам и бежать от этого места без оглядки. Но эльфийка вдруг снова остановилась. — Чего еще?! — рявкнул Петрас. Далирия вырвала руку и ухватилась за плечо лука. Ее взгляд был устремлен на устроившегося для стрельбы дроу, который целился куда-то вверх. — Он там, гляди, — взволновано сказала она. Вампир присмотрелся и, заметив фигуру белокурого эльфа, стоящего на самом краю крыши, недовольно фыркнул. — Ему конец, сестрица. Его колдуна прихлопнули, а сам он никогда ничего не мог. Далирия неожиданно для себя безразлично пожала плечами. А в следующую минуту, натянув тугую тетиву, прострелила сидящему наготове дроу шею. — Ничего еще не конец, Петрас, — сама не веря в то, что делает, возразила она. — Я больше не могу. Не хочу быть загнанным животным. Если самый сломленный из нас смело глядит в лицо смерти, то и я не хуже. Убитый вампиршей охотник, накренившись, спустил стрелу. Его остекленевшие глаза смотрели в каменные своды Подземья и уже не видели, что поразить цель ему не удалось. Черный закрученный наконечник звякнул о перекрытие где-то за спиной потерявшего связь с реальностью Астариона, окуная его в омут болезненного осознания. Он встрепенулся, одарив ухмыляющуюся дроу звериным оскалом, вырвал из ножен подобранные в храме кинжалы и приготовился к рывку. Ему было абсолютно плевать, чем это закончится. Ему будто вырвали сердце, еще недавно живое, любящее и полное надежд. Оставили на его месте сквозную рану, сочащуюся кровью и ядом, отравляющим все, чего еще недавно касался вновь забрезживший через столетия свет. Он не рассчитывал на победу. Он лишь хотел рвать на куски тварь, лишившую его всего разом. Аннок Суттен приняла вызов. Она была абсолютно уверена в своих силах, хотя алое пламя обезумевших глаз обещало испепелить ее подобно магии договора. Порождение ночи, совершенный хищник, не чета тем полупризрачным созданиям, которых они преследовали по всему Подземью, рванул ей на встречу, опережая собственную тень. Дроу замешкалась на секунду, но все же успела уйти в оборону, едва не пропустив косое лезвие, нацеленное ей прямо в грудь. Наглая атака, бездумная, взывающая к древним инстинктам темных эльфов, заставила Аннок Суттен пересмотреть тактику. Недооценивать этого безумца, в которого будто стая демонов вселилась, было себе дороже. Она снова призвала пламя Аверно, оплетая себя обжигающими символами. Сферы пришли в движение, подчиняясь силе парящего гримуара. Вырываясь изнутри, пожирая душу заклинательницы, они стремились поразить уворачивающегося вампира, который, ловко сокращая дистанцию, несмотря на болезненные ожоги, все пытался достать ее кинжалами. Во дворе разворачивалось не менее безрассудное побоище. Воодушевленные осмелевшей, опьяневшей от запаха крови Далирией, отродья принялись отбиваться. Смерть приближалась, срывая покров разумности, оставляя от существа мыслящего лишь звериную оболочку. Сначала отказавшиеся принять свою участь вампиры отстреливались, но, почуяв дыхание вечности, невзирая на предупреждения, взялись рвать охотников на куски. Их тела разъедало «черной кровью», они задыхались, выплевывая ошметки собственной плоти, но это не останавливало выживших в их порыве разделаться с оставшимися врагами. Астарион слышал крики, треск костей, чуял смрад потрохов и это подстегивало его разделаться с колдуньей, чего бы это ни стоило. Он вдруг четко осознал, чего ему хочется. Ему хочется вырвать этой суке глотку, наглотаться крови, и пусть это будет последнее, что он сделает в своей жизни. Аннок Суттен, не ожидавшая от противника такой прыти, пришла в бешенство. Злость клокотала в ней, подталкивая к не самым удачным решениям. Она снова пошла на сближение, почти зажав забывшего про всякую осторожность эльфа у обломков башни. Он дернулся в сторону, но в последний момент будто передумал и, выбросив вперед кинжал, все-таки полоснул ошалевшую от наглости дроу по лицу. Колдунья ответила ему всей мощью, на которую была способна. Языки пламени, вырвавшиеся из ее груди, достали закрывшегося руками Астариона, оставив глубокие ожоги на коже. Он зашипел, отшатнулся к стене, выронив раскаленные кинжалы, но так и не отвел ненавистного взгляда от пылающей фигуры дроу. Аннок Суттен торжествовала. Сконцентрировавшись на магических сферах, она готовилась принести еще одну жертву ненасытному покровителю и только усмехнулась, заметив, как вампир вытащил из колчана последнюю морозную стрелу. Неужто он решил настолько дорого отдать свою жизнь? Дроу усилила рунический доспех, всем своим видом показывая нелепость этой затеи. Только вот приготовившийся к прыжку Астарион и не думал целиться в нее. Оттолкнувшись от стены, вложив в рывок все свои силы, он вонзил ледяной наконечник в зависший над плечом колдуньи гримуар. Книга вспыхнула ослепляющим светом, ударная волна отшвырнула эльфа назад, к стене, приложив спиной к выцветшим камням. Аннок Суттен закричала. Огонь, танцующий на узорах тайных знаков, впился в ее тело, сжигая по-настоящему. Цепь договора оборвалась, бросая телесную оболочку в неистовое пламя Преисподней. Она верещала, билась о холодное покрытие, пытаясь унять испепеляющий жар, но он пожирал ее изнутри, не оставляя никакой надежды на спасение. Астарион глядел на ревущий факел, безразлично наблюдая, как лопается чернеющая кожа, проступают покрытые шипящей сукровицей кости. Он ждал, когда пламя стихнет, морщась от запаха горелой плоти, чтобы все-таки завершить задуманное. Вырвать ей глотку. Надеясь, что яда в ее теле еще хватит, чтобы добить его. Маркус, пошатываясь, поднимался по отколотым ступеням. Он двигался настолько быстро, насколько мог. Придерживаясь рукой за стену, стараясь сфокусировать зрение и не отключиться прямо на лестнице, он шел на источник чужеродной силы. Справа потянуло сквозняком и расползающимся в воздухе запахом яда. Он остановился, нашарил пробоину и, высунувшись, вдохнул, насколько позволяли сломанные ребра. С этого угла открывался вид на двор, усеянный телами. Большая часть отродий полегла в неравной схватке с умелыми воинами. Почерневшие, изъеденные «черной кровью» трупы глядели во мрак сквозь сетку треснувших сосудов. Но и охотникам досталось. Останки со следами рваных ран были разбросаны по земле, последние крики тонули, захлебываясь в звоне ударов. Маркус вздрогнул. Пронзительный вой, наполненный болью последней агонии, резанул по ушам, заставив сердце уйти в пятки. Кричала колдунья, надрывно, дико, и несмотря на то, что дроу его чуть было не убила, тифлинг на секунду испытал к ней что-то вроде жалости. Он почувствовал, как треснула нить ее договора. Как величественный покровитель отмахнулся от заклинательницы, позволяя ее душе сгореть дотла. Маркус тряхнул головой. Едкий запах обугленной плоти ударил в ноздри. Выпрямившись, он потянулся к граням потусторонней силы. «Немой Хранитель» удобно лег в ладонь. До выхода на крышу оставалось пройти пару метров и этот путь показался ему самым длинным в его жизни. С трудом переставляя ноги, он наконец выбрался наружу. Увидев скрюченное тело колдуньи и глядящего на нее сумасшедшими глазами Астариона, тифлинг занес клинок. Астарион не обращал на него внимания. Подтянув ушибленную ногу, он потянулся к еще живой Аннок Суттен опаленными пальцами. Совсем немного, и эльф добрался бы до поверженной заклинательницы. Порвал бы ей горло, вложив в последний укус всю свою ненависть. Но лезвие широкого меча, сияющего ледяными рунами, его опередило. Тяжелый клинок опустился на шею умирающей дроу, отправляя ее душу в Аверно. — Маркус… — произнес Астарион непослушными губами. Тифлинг, опираясь на двуручный стигийский меч, медленно опустился на колени. Из его груди вырвался сиплый вздох. Он был тяжело ранен, но все еще жив. — Маркус! — выкрикнул эльф на всю мощь своих легких. Обожженное тело вдруг стало невесомым, притупились чувства, утихла боль. Он кинулся к выдавливающему улыбку колдуну, сжал его в объятиях, все еще не веря, что это не предсмертное видение. — Я видел, как ты упал. Я видел, как ты проткнул себе горло. Я это своими глазами видел, — задыхался Астарион, сжимая его плечи горящими ладонями. — Как такое возможно? Как возможно? Эта чертова тварь убила тебя. Я видел. Я это видел! Маркус чувствовал, как тает его сознание. Он отдал последние силы, чтобы взобраться на крышу и призвать меч. Но теперь он был спокоен. Убедившись, что все кончилось победой, тяжелой, давшейся им жизнями съеденных ядом отродий, глубокими ожогами на любимых руках, но все же победой, он позволил себе отключиться, тихо сказав напоследок: — Ее клинки не могут меня убить, любовь.***
Тишина окутала забытый храм. Утихли хрипы умирающих охотников, замолк плач отродий, скорбящих по потерянным собратьям. Треск догорающей свечи и тяжелые вдохи еще не очнувшегося тифлинга отчетливо слышались в полумраке украшенного статуями Шар зала. Астарион, сидя у постели еще недавно принадлежавшей матриарху дома Суттен, не сводил взгляда с измученного лица горячо любимого им создания. Кожа на руках эльфа противно стянулась. Найденные в закромах заклинательницы целебные эликсиры по большей части достались Маркусу, остатков же не хватило, чтобы излечить настолько серьезные ожоги. Далирия, взглянув на них, сказала, что следы, оставленные магическим огнем и вовсе никакие снадобья не излечат, но Астариона это не волновало. Ему хотелось поскорее дождаться пробуждения рвано дышащего возлюбленного. Услышать его голос. Обрести покой, пошатнувшийся после тяжелого сражения, которое чуть было не отняло у него его отчаянного тифлинга. А тело восстановится. Оно пережило свежевание и нарастило кожу заново, а значит и в этот раз справится. Маркус не спешил пробуждаться. Он хмурил брови, сжимался и, снова расслабляясь, будто проваливался еще дальше. Его или мучали кошмары, или ныли сквозь сон тяжело срастающиеся кости, но вид у него был настолько жалостливым, что Астариону то и дело хотелось его разбудить. Но он сдерживался, невесомо поглаживая тифлинга по руке, убирал с лица слипшиеся волосы, бесконечно прокручивая в голове произошедшие с ними события. Смерть снова дышала им в спину. И в этот раз незримая рука покровительницы не прикрыла своего драгоценного душеносца. Вместо прямого вмешательства Госпожа Мечей по какой-то причине направила Астариона ему на помощь. Будто хотела что-то сказать этим жестом, а может просто развлекалась, глядя как смертные хватаются за жизнь. Эльф поджал губы. Древние злобные сущности ничего не делают просто так. И как же гадко от того, что именно это чудесное существо связано со своим жестоким божеством нерушимым договором. И в его случае — навеки. — Астарион? — послышалось из-за спины. В воздухе запахло кровью. Эльф, принюхавшись, невольно облизнулся. — Я кое-что тебе принесла. Нужно собираться с силами и уходить. И побыстрее. Астарион обернулся. Далирия, держа в руках окровавленную флягу, стояла у заваленного бумагами мраморного стола. — Польщен, — отозвался он. — Не знаю, где ты ее сцедила, но спасибо. — Там за заставой есть жизнь, — улыбнулась вампирша. — Пей и собирайся. Если сейчас сюда кто-то явится, мы не отобьемся. Надо уходить. — Так уходите, — шикнул Астарион. — Или ты думаешь, я его здесь брошу? Далирия поставила флягу на расстеленную на столе карту. Темное пятно расползлось по пергаменту. — Он скоро очнётся. О себе побеспокойся. У тебя повреждены сухожилия. Не хочешь быть обузой своему спутнику — пей. — Заметив злобный отблеск в глазах братца, Далирия не удержалась от легкой усмешки. — Хотя не стану заставлять. Просто напомню, что нам пока лучше не разделяться. — Благодарствую, сестренка, — махнул рукой Астарион, — и больше не смею задерживать. Я осушу этот сосуд с твоим именем на устах и вознесу кому-нибудь молитву. Только дверь с другой стороны закрой. — А тебе лишь бы ядом плеваться, — с укором во взгляде произнесла вампирша. — Ну да ладно. Я спасла тебе жизнь. И если ты этого не оценил, я точно знаю, кто оценит. Она ушла, провожаемая колким взглядом. Астарион поднялся. Подойдя к столу, он схватил увесистую флягу и, сорвав зубами пробку, сделал большой глоток. Еще теплая, сладко отдающая металлом жидкость разошлась теплом по телу. Эльф удовлетворённо вздохнул и, осушив флягу до дна, отшвырнул ее в сторону. Мысли прояснились. Эта жалкая подачка не уняла трехдневный голод, но определенно облегчила состояние. Он уселся на стол и, недовольно оглядев обожженные руки, покосился на широкий пергамент, запачканный расплывшимся бурым пятном. Подробная карта Подземья, изображенная на нем, была расчерчена линиями наступления. Кое-где размашистым почерком были оставлены заметки. Астарион плохо понимал наречие дроу, но слово «зачистка» было ему хорошо знакомо. — Так-так. — Он склонился над картой. План истребления вампирских отродий читался на ней, поражая размахом. Выходит, дроу охотились за сородичами на всех уровнях, нагоняя их даже в самых отдаленных слоях. И только одна зона оставалась нетронутой. Намеренно или случайно, но отряды охотников обходили стороной Гримфордж и его округу. Астарион недоверчиво хмыкнул. Свернув пергамент, он спрятал его под дублет. Он уже не думал озвучивать свои подозрения родичам, но предостеречь Маркуса считал своей обязанностью. Пусть отродья тащатся куда угодно, пусть отдают свои жизни, свободу, гордость, если она у них еще осталась. Но Маркус должен знать, что им точно не нужно шагать за ними следом. Пусть в расставленные капканы попадает кто-нибудь другой. А им приключений до скончания времен хватило.