Великий Древний

      Путь до дома никогда прежде не казался таким долгим, а город — настолько холодным и неприветливым. Страшно, когда знаешь, что ждет впереди, но куда страшнее неведение. Когда неизвестно, что за закрытой дверью, а собственная обитель кажется чужой. Когда полумрак, что прежде успокаивал, пробуждает в душе первобытные страхи. Когда тишина, что дарила безмятежность, пугает пустотой и бездушием.       Маркус стоял посреди холла, хватая ртом воздух. В поместье его встречали только тени. Вокруг ни звука, ни шороха, ни ощущения чужого присутствия. Та часть сознания, что еще была не затронута тревогой, говорила ему, что за окном световой день, а значит, его вампир сладко спит, скомкав под собой простыни. Но в то же время, ужас, с каждой секундой все больше поглощающий рассудок, рисовал ему картины жестокой расправы. Он понимал, что любой исход возможен, если Великая Древняя обратила внимание на его единственную слабость. С другой стороны, голос разума твердил, что Астарион ей не нужен. Но ни убедиться, ни опровергнуть свои домыслы он не мог. Ноги его совершенно не слушались. Где-то в глубине души пульсом билось отчаянье. Порыв, оформленный в единственное желание увидеть его, ненадолго отрезвил тифлинга. Всё, что он смог в своем состоянии, это обратить мысли в зов. Наполненная надеждой просьба откликнуться и вырвать его из круга давящей пустоты всколыхнула пространство. Вампир, что сам и учил его этому, неожиданно отозвался.       Еле слышно скрипнула половица. Знакомое ощущение чьего-то пронизывающего взгляда окутало Маркуса теплом, разбивающим оковы леденящего ужаса. Астарион показался из темноты коридора, живой и невредимый. Он явно не ложился. Не в его привычке было, будучи дома, ложиться спать одетым. Он был взволнован, и о причине его волнения тифлинг ни за что бы не смог догадаться.       — Ты вернулся? Ну наконец-то, а то я уже переживать начал. — Астарион подошел ближе, недоверчиво поглядывая на запыхавшегося Маркуса. Он никогда прежде не видел его настолько напуганным и это заставляло насторожиться. — Что с тобой такое?       Вместо ответа тифлинг протянул к нему руки и крепко сжал его в объятиях. Его горячее сердце тяжело стучало, отдаваясь гулом в голове вампира. И Астарион без объяснений все понял. Обняв его так же крепко, он позволил ему молча успокоиться, ощутив себя в безопасности, и это довольно быстро дало свои результаты. Маркус ослабил хватку. Приступ ужаса отступал, рассудок возвращался к своему обычному состоянию. Напряженное тело расслаблялось, понемногу выравнивалось дыхание.       — Я Эммир встретил.       Астарион отреагировал на это горькой усмешкой. Его, кажется, совсем не удивила встреча Маркуса с покровительницей. Только вызвало сильное раздражение то, в какой ужас его эта встреча привела. Он знал, что это такое. Он сам время от времени видел Касадора в кошмарах, реалистичных и насыщенных болью. Но в отличие от Древней, Касадор был мертв и в принципе никогда не имел такой власти, чтобы портить жизнь не только своим отродьям. А вот Госпожа Мечей имела. Иногда Астарион даже задумывался над тем, мог ли он убить Великую Древнюю. Красиво ответить тем же жестом, что возлюбленный когда-то сделал для него. И до недавнего времени ему казалось, что это возможно, но стоило один раз ощутить присутствие Госпожи Мечей, силу, исходящую из иного мира, не поддающуюся восприятию до конца, и его уверенность рассыпалась в дребезги.       — Ее здесь нет, душа моя, — тихо произнес вампир. — Здесь только мы. Бояться нечего, она ведь не причинит тебе вреда, так? — Он коснулся щеки Маркуса рукой, и тифлинг сжал его ладонь своей. Сердце Астариона сладко замерло от внезапно накатившей нежности. Только абсолютно влюбленное существо могло так трепетно держать за руку. Очаровательное в своей непосредственности, в силу возраста не умеющее скрывать истинные чувства. В отличие от него самого, способного спрятать любые переживания под маской откровенной беззаботности. — Конечно, она весьма… изобретательна, но ты ей еще нужен. И, как мне кажется, в здравом уме. Ну что ей делать со свихнувшимся душеносцем? — мягко продолжал он, видя, как взгляд Маркуса наполняется осознанием.       — Ты прав. Наверное.       — Конечно я прав! — хмыкнул Астарион. — Зачем ей ломать тебя до конца? Ты и ведь и так сумасшедший. Чуть полгорода ночью не спалил. Иногда меня даже пугает твоя экспрессивность. Знаешь, будь я твоим покровителем, я б побоялся злить тебя лишний раз.       — Дело не во мне, — покачал головой Маркус. — Она упомянула твое имя. Без приказов и угрозы, но она его упомянула. Я не знаю… я что-то услышал в ее словах. Что-то, что заставило меня испугаться. А дальше я не помню. Все померкло.       Астарион отвел взгляд. Он знал больше, чем хотелось бы, но решил не подавать вида. Сломленный однажды целым уже не будет, и все, что он мог, это не позволить Маркусу доломать себя окончательно. Страхом повторить то, что уже совершал, безнадежностью от осознания вечной неволи, вечной необходимости исполнять чужие желания. Поэтому он решил смолчать о том, что тоже видел ее этой ночью.       — Не беспокойся об этом, я совершенно ничем для нее не примечателен, — все так же глядя в сторону, говорил Астарион, стараясь заставить голос звучать как можно убедительнее. — Я не наследник герцога, не ценный душеносец, не великий маг и даже не полноценный вампир. Мне нечего ей предложить, всё, что у меня есть ценного — это твое… расположение. Но твоя душа и так в ее цепких лапах. Так и с чего ей тебя на меня натравливать? — Он сверкнул оскалом, снова ощутив в тревоге тифлинга нечто знакомое. — Готов поспорить, ей просто нравится наблюдать, как ты мечешься от ужаса, готовый упрашивать на коленях не отдавать тебе очередной убийственный приказ! Эти поехавшие от власти твари очень любят так развлекаться. Бить по самому больному… — Он сжал руку Маркуса крепче, наконец позволив себе посмотреть ему в глаза. Антрацитовые омуты излучали доверие, покой даруемый близостью вернул тифлингу ясность ума. Он больше не боялся, но ему все так же не хотелось отходить ни на шаг от источника своего умиротворения       — И правда, — сказал Маркус виновато. — Прости, я не понимаю, что на меня нашло такое. Я будто снова был там. В Стонвуде. Опять ощутил ее власть и…       — Сейчас это не важно, — перебил его эльф. — Идем со мной, моя радость. — Он неспешно двинулся к лестнице, увлекая его за собой. Маркус последовал за ним, как привязанный. Веди Астарион его на казнь, он шел бы следом так же послушно.       — К слову о Стонвуде, — поморщился Маркус. — Мы выходим сегодня? Лампа ведь у нас? И план у нас есть, и время выспаться тоже.       — О, и не надейся, — возразил Астарион. — Сегодня я запрещаю тебе даже думать о Стонвуде. Как ты иногда запрещаешь мне думать об этой гребаной башне посреди города, — напомнил он о собственных размышлениях при виде замка Касадора, и это был весомый аргумент. — Сегодня только отдых! ***       Танцующие огоньки свечей развеяли вечный полумрак хозяйской спальни. Ни Маркусу, ни Астариону свет был не нужен, просто тифлингу нравилось глядеть на огонь. Косые тени плясали на его груди, темный шелк простыней ласково охлаждал еще мокрую кожу. Придя в себя, Маркус, в первую очередь, изъявил желание смыть с тела все посторонние запахи, а заодно и тяжесть недавнего срыва. Теперь он мог наслаждаться чистой постелью, компанией любимого эльфа и блаженным покоем, который он ощущал рядом с ним. После того, как страх отступил, сняв оковы молчания, Маркус никак не мог наговориться. Ему очень хотелось все рассказать своему вампиру. Он знал, что Астарион его не осудит, скорее посмеется, узнав, как ему в голову пришло какое-нибудь сумасшедшее решение. Спустил ли он элементаля нарочно, подставил ли он, а потом сам же и спас от правосудия гномью магичку, или еще что похуже сотворил, все равно, — Астарион его поддержит.       Эльф слушал его вполуха. Сбросив одежду и устроившись у тифлинга под боком, он наблюдал за его дыханием и думал, насколько пустой была бы его жизнь без этого безумца. Можно очаровать сотню, можно кого угодно вынудить себя любить, можно ловить восхищённые взгляды бесчисленных поклонников, но он такой один. Он знает то, чего другие не знают. Он способен понять то, чего другие не поймут. Непокорный мальчишка, взбалмутивший и перевернувший все с ног на голову. Тот, кого он считал легкой добычей, а потом доверил ему такие секреты, которые не выдал бы и под пытками. Безрассудный воитель, способный полезть в самое пекло и с легкостью отдать свою жизнь за единственную любовь. Нежеланный, недолюбленный ребенок, изгой в этом мире с хозяйским клеймом в крови, способный любить, доверившись, как никто другой. И каким же непереносимо серьезным ударом будет потерять его навсегда. Равнозначно еще одной смерти, только на этот раз не поможет никакое воскрешение.       Астарион сомкнул веки, прижавшись щекой к горячей груди. Рассказывающий о ночных похождениях Маркус не мог себе представить, какие мрачные мысли крутятся у него в голове. Он только смог заметить, что вампир ведет себя излишне бережливо по отношению к нему, но быстро списал это на попытку поддержать его после срыва. Прежде никто не относился к нему с таким искренним сочувствием, и он по сей день не понимал, как на это реагировать. Астарион сам не знал, что делает. Для исцеления собственного рассудка он избрал метод, переходящий все границы, но тифлингу подобного предложить не мог. Поэтому просто повторял за ним, стараясь быть рядом, внушая уверенность, что о его слабости не узнает ни одна живая душа.       — Мне было чертовски страшно. — Маркус дошел в рассказе до встречи с покровительницей. Эльф почувствовал, как он напрягся, упомянув ее имя.       — Такого только дурак не побоится. — Его губы коснулись тыльной стороны ладони тифлинга и плавно поднялись до локтя. — Но все уже кончилось. Не думай об этом, любовь моя.       Маркус замер от растекающегося по телу пьянящего чувства близости. Ему захотелось, чтобы он был еще ближе, настолько, насколько это возможно. Ощущать его всем телом, задвинув подальше все тревоги, ни о чем не думать, ни о чем не переживать. Он приподнялся и потянулся к нему губами, с одной просьбой, которая объясняла все без лишних слов:       — Поцелуй меня.       Астарион ответил ему глубоким поцелуем, вкладывая в него все то, что вслух сказать не получалось. Пальцы скользнули вниз по обнаженной спине, заставив Маркуса пропустить вдох. Эльф зажмурился от удовольствия, подумав, какой же его спутник до одурения очаровательный сегодня. Без этой излишней мрачности, без наигранного безразличия, открытый и, кажется, готовый на все за простую ласку. Благо, у Астариона не раздаренной нежности было предостаточно, и он готов был отдать ее всю.       Маркус, разомлев от поцелуев, подставлял ему шею. Эльф, дойдя до вереницы шрамов, которые сам же и оставил, прижался губами сильнее. Там, под кожей, маняще бился пульс, разгоряченная кровь быстрее шла по жилам. Так сладко и так желанно, но Астарион не хотел портить момент. Клыки мазнули по шее, но укуса так и не последовало. Дорожка мокрых поцелуев спустилась вниз, вдоль напряженных грудных мышц к животу. Эльф поднял на Маркуса взгляд мутнеющих от желания глаз, без слов спрашивая позволения. Тот кивнул и, откинув голову, выдохнул через зубы, почувствовав прикосновение языка к затвердевшему члену. Мысли вмиг разлетелись на осколки. Губы Астариона, сомкнувшиеся на тяжелой головке, заставили тифлинга забыть обо всем на свете. Эльф почувствовал его дрожь, вбирая горячую плоть глубже. Он не спешил, слушая низкие стоны любовника, позволяя ему прочувствовать каждое свое движение, сам наслаждаясь тем, что делает. Но Маркусу было мало. Ему хотелось большего, полностью раствориться в восхитительном круговороте ощущений, и его горячая натура только подталкивала Астариона двигаться дальше. Эльф уловил движение хвоста, приглашающе отведенного в сторону, и оторвался от своего занятия, играючи подразнивая тифлинга рукой. Он ждал, когда Маркус сам его попросит, получая своеобразное удовольствие от этой пытки. И просьба не заставила себя ждать. Его пылкий любовник жаждал продолжения, и не намеревался этого скрывать.       — Прошу. Я хочу тебя чувствовать, — долетело до эльфа благословением. Его холодная ладонь коснулась внутренней стороны бедра тифлинга и поднялась выше. Маркус сжал зубы, ощутив знакомую дрожь вдоль позвоночника. Он почувствовал, как пальцы вошли в его тело по костяшки и попробовал расслабиться, хотя это было не так просто. За все время, проведенное в компании Астариона, он почти к этому привык, но все равно каждый раз невольно зажимался. Эльф плавно водил запястьем, не торопя вдруг притихшего тифлинга, который только коротко вдыхал. Его мальчик заслуживал того внимания, которым Астариона самого обделяли до встречи с ним. Он знал, что Маркус все равно попросит больше и точно не оставит его неудовлетворенным сгорать от страсти. И тот не обманул его ожиданий.       Через считанные минуты тифлинг начал отзываться на его движения, подаваясь навстречу. Пылающая кровь второго круга Преисподней давала о себе знать, требуя утоления иссушающей жажды. И Астарион не выдержал. Вцепившись ему в бедра, он налег сверху, вжавшись в раскаленное тело до упора. Ощутив его жар изнутри, эльф не удержал восхищенного вздоха. Его прекраснейший возлюбленный был хорош в любой роли.       Маркус полностью отдался в его власть. Чувство наполненности и глубокие толчки доводили распаленного тифлинга до безумия. Когти оставляли бороздки на бледных плечах эльфа, капельки пота стекали по изгибам крепких мышц. Времени и пространства больше не существовало. Был только его запах, его тело, его обжигающие поцелуи и его движения, отдающиеся тягучей истомой от кончиков рогов до кончика хвоста. Были только они двое в полумраке комнаты, слабо освещенной догорающими свечами. И ничего больше не имело значения в этот момент.       После близости Маркус приходил в себя долго. Он до последнего не желал отпускать это чувство блаженства, что накрывало его с головой. Обнимая лежащего у него на груди эльфа, он думал, насколько же он счастлив сейчас. И ему так не хотелось прерывать этот миг, однако вместе с отрезвляющей реальностью возвращались и тяжелые воспоминания. Что будет, если Эммир до него доберется? Может, Астариону и нечего ей предложить, но ей то есть. Маркус прижал его к себе крепче, потревожив его полудрему, в которую эльф благополучно провалился.       — Ты чего, радость? — спросил Астарион сонно. Ночь была тяжелой, и произошедший между ними акт безудержной страсти вымотал его окончательно. Однако, услышав, как участилось сердцебиение в широкой груди тифлинга, он не смог остаться равнодушным.       — Я… — замялся Маркус, не зная, как осторожно донести свои опасения. Ему почему-то казалось, что то, что у него на уме, может оскорбить Астариона, пребывавшего в рабстве последние две сотни лет. Однако он сказал, пусть и не так, как изначально планировал. — Пообещаешь мне кое-что?       — Пообещаю, — улыбнулся эльф, не открывая глаз. — Ты только скажи, что. И если я смогу это выполнить, то я полностью к твоим услугам.       — Не связывайся с Эммир, — на выдохе произнес тифлинг. — Что бы она тебе ни предлагала. Даже если она и не думает о таком, ты главное пообещай. Мне невыносимо от того, что ты можешь хотя бы в теории стать ее душеносцем. А я оружием… понимаешь?       Астарион поднял голову. В глазах Маркуса светилась надежда. Даже если бы он уже продал душу, ни за что бы не смог сейчас сказать ему об этом. Иногда неведение благо.       — Я обещаю, что до такого не дойдет, — ответил эльф, уткнувшись носом ему в шею. — Я знаю, что ты пережил. Я не дам тебе пережить это еще раз. Веришь?       — Верю, — отозвался Маркус. И на душе Астариона вдруг стало крайне гадко.