Re:Zero - 5 Арка «Звезды что Творят Историю»

На званом ужине все забыли о вражде. После ужина Субару удалился в свой номер, где персонал уже застелил ему постель. Глядя на два матраса, расположенных рядом, Субару почувствовал, что его восхищение отелем возрастает. Здесь соблюдался японский обычай, согласно которому полотенца, одеяла, футоны и прочее убирались, когда постоялец освобождал номер. Хотя ему всегда казалось, что такая практика оставляет людей чувствовать себя довольно беззащитными. Беатрис: "Субару. Похоже, пока нас здесь не было, людям удалось пробраться в нашу комнату, на самом деле...!" Субару: "А. Похоже, что матрасы и полотенца, которые мы испортили, были переставлены или заменены". Беатрис: "Это...! Да, это определенно ловушка, чтобы соблазнить Бетти, я полагаю. На самом деле они прячутся под личиной заботливости" Субару: "Иногда у людей просто добрые намерения. Хотя эта услуга не бесплатна" Беатрис вела себя с излишней настороженностью и старательностью, хотя едва могла держать глаза открытыми. Субару быстро проводил ее в постель. С момента официального заключения контракта Субару и Беатрис спали в одной комнате. Хотя Анастасия предложила Беатрис свою собственную комнату, она все равно бы ушла в комнату Субару, поэтому они почтительно отказались. Нельзя сказать, что Беатрис была ребенком, который не мог спать один. Скорее, Беатрис использовала их ночной контакт с Субару, чтобы выкачать излишки маны из его неисправных врат. Беатрис: "Итак, Бетти здесь не потому, что хочет быть рядом с Субару, на самом деле. Не пойми меня неправильно, я полагаю". Так говорила Беатрис, которая изначально разработала условия контракта. Но ее намерения уже не имели значения. Субару уже давно привык засыпать под звуки чужого дыхания. Беатрис: "...эта зеленая дрянь была ядовитой, на самом деле. Это непростительно, я полагаю..." Счастливая и уставшая, Беатрис зарылась в футон и быстро уснула, вспоминая васаби, который травмировал ее во время ужина. Потрогав нахмуренный лоб Беатрис, Субару долго рассматривал ее милое спящее личико, пока не остался доволен, а затем поднялся на ноги Субару: "Итак. Я тоже собираюсь принять ванну. Хорошего отдыха" Рядом с футоном Субару лежал неиспользованный банный халат. Если бы он не знал, как его надеть, то мог бы просто попросить кого-нибудь из персонала. Конечно, Субару носил юкаты в своем родном мире и без труда разобрался в одежде Субару: "Если Феррис и Анастасии там нет, я мог бы также пойти украсить один из женских халатов". Он, конечно же, хотел найти халат Эмилии. Все остальные кандидатки на королевские выборы были прекрасными девушками, но если Субару сможет сшить одежду для Эмилии и нарядить ее, то он сможет быть уверен, что она ни в чем не будет уступать им. Субару: "Ну, ничего не поделаешь. Думаю, я буду доволен тем, что после ужина мне удалось заплести Эмилии три косы". Хотя она распустила волосы перед сном, они, как и планировал Субару, распустились волной "три косы!". Естественно, длинные волосы, спадающие волнами, как у Анастасии, тоже были красивы, но Субару считал длинные серебристые волосы Эмилии самыми привлекательными Субару: "Три косы и три косы волной - это прекрасно. Эмилия определенно проницательная женщина. Я бы никогда не смог сделать такое с Беатрис". Волосы Беатрис необъяснимым образом никогда не покидали своих двухвостых буреломов. Вероятно, это было связано с тем, что она была искусственным духом. Изменить ее прическу было возможно, но она всегда возвращалась к своему первоначальному виду, как только руки Субару покидали ее волосы. Это было так увлекательно, что он играл с ней несколько раз. С нетерпением ожидая следующего утра, Субару собрал халат и направился в ванную, осторожно ступая, чтобы не разбудить Беатрис. Вспоминая о людях, с которыми он жил в одном отеле, Субару не чувствовал необходимости быть настороже. Он скорее жалел того, кто осмелился бы затеять какую-нибудь авантюру. Райнхард: "Хотя я сомневаюсь, что что-то случится, я буду знать, если что-то будет не так. Надеюсь, что все смогут провести ночь спокойно". Таковы были обнадеживающие слова Райнхарда, когда они покидали столовую. Чувство безопасности не ограничивалось только отелем, оно распространялось на весь район. Зная Рейнхарда, можно было бы даже во всем городе чувствовать себя в безопасности. Так что пока Субару мог бродить по отелю, не предпринимая никаких мер предосторожности. И хотя было жаль, что в отеле нет ванны под открытым небом, Субару все равно был рад, потому что купание было для него самой приятной частью пребывания в отеле. Субару: "--" Субару остановился, его спокойное выражение лица изменилось, когда он посмотрел через коридор во внутренний двор, где произошла битва Рейнхарда и Гарфиэля. Вечером здесь царила совсем другая, приятная атмосфера. В темном небе плыла круглая луна, укрытая густыми облаками, которые придавали сцене очарование. Прохладный ветер обдувал сад, где стояла одинокая фигура. Субару: "Вильгельм-сан?" Крепкая спина и длинные белые волосы. С первого взгляда Субару понял, что фигура, облаченная в юкату, была пожилой, и только один человек, которого он знал, подходил под этот профиль. Вильгельм: "Субару-доно, я вас удивил?" Вероятно, Вильгельм уже давно заметил движение позади себя и повернулся, чтобы поприветствовать Субару, с мягким взглядом в глазах. Он стоял, засунув руки в рукава халата. Его поза в сочетании с садом в японском стиле. Почему образ был таким естественным? Вильгельм: "Вы идете в баню?" Субару: "Да, именно так я и планировал поступить. Кстати, я пришел сюда, чтобы посмотреть на сад вечером, а не потому, что заблудился, ведь отель мне незнаком". Вильгельм: "С Субару-доно такого бы не случилось. Я тоже пришел, чтобы насладиться красотой сада, так что, думаю, я могу понять настроение Субару-доно". Субару: "...все равно неловко, когда о тебе так высоко отзываются". Субару отвернулся, смущенный тем, что Вильгельм, без тени преувеличения, говорил о нем с непоколебимым доверием. Вильгельм был человеком, которого Субару стал уважать больше всего с тех пор, как попал в этот мир. Были люди, с которыми ему хотелось стоять рядом, и люди, с которыми хотелось соперничать, но единственным человеком, к которому Субару относился только с уважением, был Вильгельм. И как человек, и как мужчина Вильгельм был идеалом Субару. Вильгельм: "Субару-доно, вероятно, пришел сюда в поисках покоя и торжественности ночного сада. Мое присутствие здесь должно быть очень неприятно". Субару: "Вовсе нет. Напротив, видеть Демона Меча в этом ветреном саду настолько прекрасно, что я хочу навсегда запечатлеть этот образ в своем сердце. Мне нравится видеть людей, которые сияют в лунном свете". По мнению Субару, красота Эмилии, несомненно, была наиболее соразмерна красоте лунной ночи. Ее длинные серебряные волосы отличались от сияния солнца. Красота Эмилии была подобна иллюзорности лунного света, и Субару захотелось стать звездой, парящей вокруг луны. Так что увидеть Демона Меча, стоящего под лунным светом, было зрелищем, которое Субару давно мечтал увидеть. Вильгельм: "...Субару-доно не стоит тратить такие сердечные слова на такого старика, как я. Если бы вы прошептали их любимой женщине, то наверняка привлекли бы ее внимание". Субару: "Если бы я напускал на себя такой вид, это было бы просто инсектицидом для всех тех прекрасных бабочек, которых я привлек. Да и вообще, та, кому я хочу сказать эти слова, не поймет их". Вильгельм: "Пытаться вызвать ее безупречную улыбку, искать идеальные слова... это тревожное чувство - одно из наслаждений любви, Субару-доно". Услышав легкий тон Вильгельма, Субару расслабленно пожал плечами. Субару: "О? Кажется, вы ссылаетесь на свою далекую историю любви. Вы когда-нибудь проходили через это, Вильгельм-сан?" Вильгельм: "Хотите послушать?" Субару: "Не забудьте рассказать мне все подробности". Субару отвесил церемонный почтительный поклон, а Вильгельм с видом "ничего не поделаешь" обрадовался. Вильгельм: "Когда я был молодым человеком, я был так же ужасен в словах, как и сейчас. Я никогда не хотел обсуждать ничего, кроме мечей, поскольку у меня не было никаких интересов, кроме фехтования. Должно быть, когда мы только познакомились, я до смерти надоел своей жене" Субару: "Но ведь вашей жене не было неприятно общаться с этим господином Вильгельмом?" Вильгельм: "Она была открытой женщиной. Будь то потеря тяжелой ответственности, отягощавшей сердце, или бегство от долга, пренебрежение мыслями о других, мы никогда не обсуждали ничего из этого в наших беседах. Она родилась мягким, теплым человеком" Вильгельм с тоскливой улыбкой закрыл глаза. Субару молча склонился над коридором, слушая воспоминания старика. Вильгельм: "Поскольку я был таким необщительным человеком, темы для разговоров всегда подбирала моя жена. К тому же поначалу я не замечал, как меня тянет к ней. Всякий раз, разговаривая с ней, я не замечал волнения в своем сердце" Субару: "Господин Вильгельм действительно плохо умел разговаривать с женщинами, да" Вильгельм: "Действительно, я все отдавал мечу. Когда я брал в руки меч, я забывал обо всем остальном, как будто простое размахивание мечом давало мне возможность выжить.-Единственный, кто напомнил мне о причине, по которой я взялся за него, была моя жена". Субару: "И тогда вы поняли, что любите ее?" Вильгельм: "...похоже, вы видите меня насквозь, Субару-доно". Вильгельм замолчал, и Субару последовал его примеру. Вильгельм, конечно, не знал, какое выражение лица он сейчас носит. Однако Субару почувствовал, как его захлестнула волна гордости. Взгляд Вильгельма, морщины на его лице, тон его голоса - все это было легендарно. Жена, которую он любил так же сильно, как и тогда, - Терезия ван Астрея. Выражение лица, поведение и само существование старика щедро пело о любви, которую он питал к своей жене. Кто бы ни увидел его, все, без сомнения, сразу же поняли бы, что он влюблен. Даже если бы все в мире померкло и увяло, ни один человек не смог бы понять глубину этого чувства. Такова была глубина любви Вильгельма, которую, несомненно, следует носить с гордостью. Субару: "---" Когда Субару смотрел на лицо Вильгельма, его глаза неосознанно наполнились слезами. Невыносимые чувства возникли сами собой и накалились в его глазах. Он не знал, что это так сильно его тронуло. Почему его сердце так теплеет при виде влюбленного человека? Плач в такой ситуации только раззадорил бы Вильгельма. Вильгельм: "Как сказал Субару-доно, именно тогда я осознал свои чувства к жене". Субару опустил лицо, делая вид, что почесывает голову, чтобы скрыть слезы. Хотя он должен был заметить, что Субару заплакал, Вильгельм продолжал говорить. Был ли он просто погружен в прошлое или притворялся, что не замечает реакции Субару? Субару не мог этого знать, поэтому он молчал и продолжал слушать Вильгельм: "Меч был для меня всем, но это была лишь одна часть того, кем я был. Моя жена заставила меня осознать эту очевидную истину, и каждый раз, когда я взмахиваю мечом, я вспоминаю о ней". Субару: "Это так и сейчас?" Вильгельм: "- Сейчас это вернее, чем когда-либо". Вильгельму потребовалось время, чтобы сформулировать ответ. Наконец, повернувшись спиной к лунному свету, Вильгельм повернулся лицом к Субару. Чувства, промелькнувшие на лице старика, были настолько сложными, что Субару не мог их прочесть. Гордость. Раскаяние. Стеснение. Энтузиазм. Стыд. Мужество. -Но все они проистекали из его любви. Вильгельм: "Я изо всех сил стараюсь держать меч в руках, чтобы не забывать о своей жене. Даже смерть не смогла вырвать ее из моей памяти, и, когда придет мое время, я хочу умереть с мечом в руке. Я буду с ней всегда". Субару: "--" Это был неловкий, прямолинейный способ Вильгельма выразить любовь, которую он не мог выразить иначе. Субару сглотнул, несколько раз глубоко вдохнул, чтобы ослабить давление в сердце и онемение языка, пока наконец не оценил, что снова может говорить. Субару: "Когда я умру и все такое, пожалуйста, не говорите о таких вещах, которые не имеют ни малейшего шанса произойти. Господин Вильгельм определенно, безусловно, абсолютно, полностью, даже моложе, чем супермолодой, и поэтому даже мысли о вашем уходе на пенсию, конечно, будут беспокоить людей." Вильгельм: "Субару-доно?" Субару: "Круш и Феррис очень зависят от господина Вильгельма. Потеря памяти у Круш - очень серьезная проблема, а Феррис, который поддерживает ее, не выражал этого, но я уверен, что он полностью выложился. Так что им придется несладко, если господин Вильгельм не поможет! И я тоже!" Вильгельм: "--" Субару: "У меня тоже есть много-много дел, о которых я хотел бы посоветоваться с господином Вильгельмом. Мы, конечно, враждуем, так что, возможно, это просто наивность, но я..." Субару действительно нравился Вильгельм. Вильгельм, который в глубине души похоронил свою любовь к жене и стремился отомстить за нее, был тем, кого Субару искренне уважал. Даже если бы этого не произошло, даже если бы их отношения остались лишь десятидневным наставничеством, Субару все равно глубоко уважал бы силу и стойкость Вильгельма. Услышать, как Вильгельм, которого он так уважал, говорит о "смерти", было для Субару ужасно. Субару был гораздо более чувствителен к тому, что люди, о которых он заботился, умирают. Это было связано как с его контрактом с Росваалем, так и с тем, что Субару сам относился к возвращению через смерть. Кроме того, какая-то его часть всегда втайне беспокоилась за Эмилию и Беатрис. Вильгельм: "...я такой же, как и раньше, правда, ужасно плохо владею словом". Услышав упрямые, отчаянные слова Субару, Вильгельм улыбнулся. Старик бросил теплый взгляд на Субару, чье дыхание все еще было неглубоким, и заговорил. Вильгельм: "С моей стороны было ужасно, что ты так беспокоишься. Несмотря на мои прежние слова, я не всегда думаю о смерти. Хотя это неизбежная правда, я уже прошел через самое сложное испытание". Субару: "...А." Субару слегка расслабился, когда до него дошло. Вильгельм говорил о Белом ките. Вильгельм понес немалые жертвы в битве со злейшим врагом. В то время он наверняка осознавал возможность своей смерти. Но в конце концов он одержал победу, и... Вильгельм: "Думаю, я в хорошем состоянии. Я исполнил свое самое заветное желание и выжил, теперь я могу жить без стыда". Субару: "Вильгельм-сан..." Вильгельм: "Я сделал то, что должен был сделать, и я думаю, что нет ничего более благородного, чем это. И тогда, и сейчас, помимо того, что я просто размахиваю мечом, моя грудь сотрясается от стремления к счастью. У меня есть люди, которым я обещал свою поддержку, и я посетил могилу своей жены. Я получил столько благословений". Да, это было оно. Все было правильно. Вильгельм не стал бы делать ничего неразумного. Улыбка старика была ровной и спокойной. Субару, как человек молодой и поверхностный, никак не мог ее разглядеть. Но эта улыбка ни в коем случае не была фальшивой или ироничной. Вильгельм не был неразумным. И даже в том маловероятном случае, если бы это было так, он не стал бы выкладывать Субару свою давнюю тайну. Однако не были ли попытки Субару с самого начала заставить Вильгельма раскрыть свои мысли просто высокомерием? Вильгельм: "Субару-доно. -Это достоинство, но также и слабость". Субару: "........." Глядя на обеспокоенного Субару, Вильгельм тихо заговорил. В его голосе не было улыбки, но не было и критики. Скорее, его речь напоминала то, как старший человек наставляет младшего. Говоря более откровенно, это был тон, который дед мог бы взять со своим внуком. Вильгельм: "Моя жена тоже так делала - дурная привычка пренебрегать собственными чувствами и отбрасывать их в сторону, концентрируясь на чувствах окружающих". Субару: "Дурная привычка, что ли... Нет, вряд ли я такой уж хороший человек. Мне не нужно всеобщее счастье. Я просто хочу, чтобы близкие мне люди были счастливы". Вильгельм: "Диапазон людей, которых вы считаете близкими, - тоже проблема. Хотя это было не то, чего хотела моя жена, для женщины она обладала огромной властью и могла влиять на гораздо большее количество людей, чем ей хотелось бы". Жена Вильгельма, Терезия, была предыдущей Святой Меча. Несмотря на отсутствие общеизвестных сведений, Субару много слышал о ней за последний год. Гражданские беспорядки в королевстве Лугуника, получившие название войны полулюдей, были в одиночку прекращены Святой Меча. То, чего она добилась благодаря своей недюжинной силе, стало спасением стабильности страны. Нацуки Субару никогда не смог бы сравниться с таким героем. Субару: "Я понимаю, что касается вашей жены, но я не могу сравниться с ней ни в чем". Вильгельм: "Моя жена была обычной женщиной, которая восхищалась цветами. Даже если она герой легенд, она не всегда вела себя так. А Субару-доно, у вас хорошая репутация и широкое влияние. В будущем ваши подвиги, несомненно, увеличится, и вы сможете делать все больше и больше" Субару: "Такие вещи..." Вильгельм: "Я убежден, что все, чего Субару-доно не сможет достичь в одиночку, он сделает вместе с другими и станет великим, состоявшимся человеком" Субару: "--" Потерял дар речи. Вильгельм настолько переоценил его, что Субару потерял дар речи. В то, что он может совершить великие дела, Субару действительно мог поверить? Он был хрупким и слабым, его интеллекта не хватало, а его идеи часто были бедными и необоснованными. Поскольку он был человеком, который ничего не мог сделать сам, все, что он мог сделать, - это полагаться на других в решении своих проблем. Этот метод был, конечно, несовершенен. Пока что он едва справлялся, но в конце концов его мог постигнуть провал. Когда это время неизбежно наступит, Субару придется разочаровать многих людей Вильгельм: "Я прошу прощения за то, что поднимаю одни и те же темы. Должно быть, вам неприятно слышать их снова и снова". Субару: "Господин Вильгельм, я..." Вильгельм: "Может быть, не так много людей осознают это, но однажды это поймут все". Субару: "Я просто маленький незрелый ребенок, который неуклюж во всем, что делает" Вильгельм: "Ну, этот маленький незрелый ребенок, который неуклюж во всем, что делает, мне очень нравится" Через мгновение Вильгельм удовлетворенно кивнул. Вильгельм: "И людей, которые думают подобным образом, с этого момента будет становиться все больше". Словно глубоко тронутый словами Вильгельма, Субару снова замолчал. Часть его была ошеломлена и хотела выбросить эту мысль из головы. Однако, поскольку идея исходила от Вильгельма, Субару не мог так просто от нее отказаться. В глубине души он не мог до такой степени поверить в себя. Но он также не мог отбросить веру Вильгельма в себя. Субару решил оставить чувства, которые он испытывал, при себе, пока не разберется с ними. Он прекрасно осознавал свои недостатки. Поэтому любые чувства, ободрения или слова он решил оставить при себе. Именно так он решил отнестись к словам Вильгельма. Субару, который отчаянно разбирался в своих чувствах, не заметил нежного взгляда Вильгельма. Вильгельм: "Я слишком много говорил и задержал вас здесь надолго, прошу прощения" Полагая, что Субару закончил бороться с собой, Вильгельм заговорил. Приняв его, Субару решил, что сегодняшняя сцена скоро закончится. Субару: "Я тоже, простите, что так много прошу, но мне очень хотелось услышать историю вашей любви с женой" Вильгельм: "Нет, я уже давно не имел удовольствия говорить о своей жене. В последнее время и Круш-сама, и Феликс были заняты" Субару: "Помимо того, что я услышал историю любви, я также получил представление о том, как работает другая фракция!" Вильгельм: "Это немного излишне сентиментально. Слушать длинные бредни старика невероятно скучно". Голубые глаза Вильгельма загорелись любовью, и он слегка улыбнулся. Субару не обратил внимания на мимолетную эмоцию и сосредоточился на происходящем. Вначале Вильгельм стоял в саду один. Он сказал Субару, что полюбил сад ночью. Лучшим местом для любования видом на сад был коридор, где сейчас стоял Субару. Стоя на месте Вильгельма, можно было скрыть большую часть лунного пейзажа сада. Конечно, Субару мог и переборщить. Но если бы было что-то другое, что привело бы Вильгельма в сад, то это было бы именно так, Субару: "...вон там, где стоял Райнхард". Вильгельм: "--" Место, где Вильгельм стоял все это время, было тем самым местом, где сражались Рейнхард и Гарфиэль. На этом участке гравия стоял рыжеволосый красавец-мечник, являя собой образ непоколебимой неподвижности. То, что Вильгельм почувствовал тревогу и отправился подтвердить ее, было совершенно естественно. Однако только Вильгельм знал причину, по которой он до сих пор не покинул это место. Субару: "Вильгельм-сан. Я не хочу лезть в дела другой семьи, и я уже давно перестал быть тем бойким персонажем, который настаивает на том, чтобы услышать все, что произошло, только для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство, но..." Вильгельм: "А, не стесняйтесь, спрашивайте". Субару: "Вы не ладите с Райнхардом? Несмотря на то, что вы явно родственники?" Дед и внук, сложные отношения в семье Астреи. Даже понимая, что, возможно, подрывает доверие, возникшее между ним и Вильгельмом, Субару все же затронул эту тему. Возможно, он решил бы этого не делать, если бы только что не разговаривал с Вильгельмом в саду. Он наблюдал за профилем Вильгельма, который не замечал шагов своего внука. После их разговора как он мог удержаться от вопроса? Вильгельм: "Во время разговора с Субару-доно я подумал об этом" Субару: "........." Вильгельм: "Почему я не могу сказать эти слова своему собственному внуку?" Эти слова прозвучали прямо из сердца Вильгельма. Лицо Вильгельма опустилось. Он был лишен выражения, но не эмоций. Он подавлял свои чувства, чтобы скрыть за твердой оболочкой свои сетования. Сейчас Вильгельм испытывал чистое сожаление. Вильгельм: "Я человек, испытывающий множество угрызений совести, но есть три, с которыми я ничего не могу поделать. Одно из них - это расстояние между мной и моим внуком". Субару: "Но разве господин Вильгельм не сожалеет об этом?" Вильгельм: "Даже сожаление не должно быть допустимым. Критика, которую я высказал своему внуку... Райнхарду, была настолько резкой. Это что-то непростительное и глупое, чего уже не исправить" Вильгельм, который все еще скрывал свои чувства под личиной бесстрастности, казалось, горел эмоцией, пламенем, которое снедало Вильгельма на протяжении многих лет. В нем были и гнев, и сожаление, за которые он всегда цеплялся Вильгельм: "Я использовал свой крестовый поход против убийцы моей жены как предлог, чтобы избежать угрызений совести, и, успешно разгромив врага, я понял, что должен начать искать способ примирения". Субару: "Но у вас не хватает смелости?" Вильгельм: "Честное слово, мне так стыдно. Мой внук теперь точно на меня обижен. Думая об этом, я не могу сделать ни шагу вперед". Вильгельм издал глубокий вздох разочарования и, казалось, сжался в комок. Субару был ошеломлен и, наконец, непроизвольно рассмеялся. Вильгельм: "Субару-доно?" Субару: "Простите, я не хотел смеяться, это было неуместно" Вильгельм бросил на Субару недоверчивый взгляд. Действительно, этот старик, сколько раз он мог удивить Субару за одну ночь? Субару: "Похоже, господин Вильгельм считает, что он не имеет права быть дедушкой Райнхарда..." Вильгельм: "Ну, да. По сравнению с моим внуком я зашел в тупик после осознания своих ошибок. Он слишком добр к трусливому человеку, коим я и являюсь..." Субару: "Если так рассуждать, то я вижу только деда, который боится быть отвергнутым своим внуком". Вильгельм: "...а?" Вильгельм стряхнул с себя мрачность и посмотрел Субару в лицо. Субару махнул рукой, все еще борясь с желанием рассмеяться Субару: "Я не до конца понимаю причины плохих отношений между господином Вильгельмом и Рейнхардом, так что, возможно, я что-то недопонимаю. Но с точки зрения стороннего наблюдателя, господин Вильгельм хочет помириться с Рейнхардом и выглядит так, будто действительно хочет извиниться, так что принести извинения было бы хорошей идеей". Вильгельм: "Но Райнхард меня не простит". Субару: "Если он сначала не простит тебя, продолжай извиняться, пока он не простит. Вы извиняетесь не для того, чтобы вас простили, а для того, чтобы извиниться, верно? Человеку, приносящему извинения, не о чем беспокоиться, потому что он не плохой человек". Вильгельм: "--" На этот раз Вильгельм потерял дар речи от столь резких слов Субару. Конечно, Субару знал, что он очень упрям. Тем не менее, он считал, что нужно продолжать настаивать. Чтобы побудить Вильгельма. Чтобы дать ему возможность встретиться с Райнхардом. Конечно, после стольких лет отчуждения внезапные извинения поначалу воспринимались как "да что с ним происходит?". Однако если извинений будет принесено много, то "что происходит с этим парнем?" уступит место либо "ничего не поделаешь", либо "этот парень слишком надоедливый" Вильгельм: "Думаю, ситуация ухудшилась бы". Субару: "Но, по крайней мере, они изменятся. Разве вы не считаете, что любые перемены лучше, чем застрять в худшем сценарии, в котором, похоже, оказалась ваша ситуация?" По общему признанию, Субару произвел ужасное первое впечатление. Преодоление межличностных барьеров было для Субару пустяком. Субару: "Через несколько лет, если вы дадите ему немного карманных денег, вы сможете сразу же смягчить его отношение к вам. Хотя впечатление о вас может быть плохим, но если вы сделаете для него что-то приятное, разве он не станет думать о вас как о хорошем человеке? С Рейнхардом невероятно приятно иметь дело, и даже я неожиданно для себя сразу же стал его другом". Вильгельм: "Но... с Рейнхардом все будет не так просто..." Субару: "- Рейнхард сказал, что хочет услышать о битве с Белым Китом". Субару говорил шутливым тоном, и Вильгельм, казалось, понемногу расслабился. Субару рассказал Вильгельму о том, что Рейнхард говорил за пределами чайной комнаты. Выслушав его рассказ, Вильгельм вдруг открыл свои голубые глаза Субару: "Я не знаю, связан ли Белый Кит с вашими плохими отношениями, но если да, то Рейнхард определенно обеспокоен этим. Конечно, он наверняка слышал о том, как господин Вильгельм разбил Белого кита, и я уверен, что он хочет узнать, как вы отомстили за его бабушку спустя десять лет". Вильгельм: "--" Субару: "Этот парень наверняка тоже хочет изменить ваши жесткие отношения прямо сейчас". Субару не мог знать о намерениях Рейнхарда. Субару всегда воспринимал Рейнхарда как человека, до смешного совершенного, и никогда прежде не ассоциировал его с бессилием или невежеством. Но это были ошибочные представления. Рейнхард тоже был человеком. У него были проблемы, как и у всех остальных. Даже человек, которого Субару считал сверхчеловеком, Вильгельм, на поверку оказался обычным человеком и обычным дедом, с обычными проблемами и недостатками. Неудивительно, что то же самое можно сказать и о Рейнхарде. Слова Субару удивили Вильгельма, и он закрыл глаза, словно размышляя над ними. Время, казалось, текло с тихим ветром. Затем, после минутного молчания, Вильгельм снова открыл глаза. Вильгельм: "Мой внук... Райнхард послушал бы меня". Субару: "Сначала раздосадуй его приветствием, а если он тебя отвергнет, отскочи назад. Так было со всеми девушками, которых я встречал, кроме Эмилии". Вильгельм: "Правда..." Выслушав ответ Субару, Вильгельм покачал головой. Затем старик поднял голову, откинул ее назад и устремил взгляд на луну, висящую в небе Вильгельм: "Субару-доно непобедим" Слова были произнесены с намеком на улыбку.