***
Дорогая Гермиона. У меня все в порядке настолько, насколько это возможно. Ты и без меня знаешь, какое сейчас время. По твоему вопросу я ничего сказать не могу. Если честно, мне кажется, это невозможным. Но я спросила у матери. Быть может, ей что-то об этом известно. Она обещала написать тебе. С наилучшими пожеланиями, Тонкс.***
Гермиона бережно сворачивает письмо и кладет его в карман теплой мантии. Она все еще в тупике. От разочарования хочется застонать. Кажется, все против того, чтобы она докопалась до истины. Золотая книга сказок еще не вернулась в библиотеку. Что Гойл делает с этой книгой? Вспоминает буквы? Словно сама Вселенная хочет, чтобы Гонт остался единственным источником информации. Гермиону это не устраивает. Он раскрывает секрет частями и только теми, что выгодны ему. Она выберется в книжный, доедет на каникулах до Лондонской волшебной библиотеки, но во всем разберется. Если что-то реально, значит, возможно, про это узнать больше. Или подкараулит Гойла в коридоре и отберет книгу. Усмехается собственным мыслям, из-за чего зарабатывает несколько косых взглядов от младшекурсников. Рон говорил ей как-то, что выражение ее лица может быть пугающим, когда она о чем-то задумывается. Воспоминания о друзьях заставляют ощутить горечь. Гарри все еще плохо себя чувствует, будто последнее проникновение в голову Волдеморта выпило из него силы. Гермиона не может помочь. Она даже не знает с чего начать, чтобы распутать этот клубок ниток. Если бы у нее появился шанс разрушить эту мерзкую связь, медленно уничтожающую ее друга… Но нет. Никаких зацепок. Гермиона уходит на трансфигурацию, оставляя самый неприятный пункт своего плана напоследок – поговорить с Дамблдором. Она все еще злится и не понимает. Разочарование в директоре слишком глубоко пустило свои корни. Такое легко не исправить. Она тянет время и после занятий, пропадает в библиотеке, пытаясь отыскать что-то, способное помочь в борьбе с Волдемортом. Просматривает вновь и вновь одни и те же книги, учится читать между строк. Ничего. Быть может, он уничтожил секрет своего могущества, чтобы больше никто другой не смог достичь его высот? Это похоже на правду. Тогда шансов победить слишком мало.***
В кабинете Дамблдора светло и одиноко. Портреты директоров молчат, их взгляды устремлены на Гермиону. Такое любопытство рождает неловкость, которую невозможно преодолеть. Каждый раз, когда она смотрит на них в ответ, они делают вид, что занимаются своими делами. Гермиона шумного сглатывает ком в горле. Она не притрагивается к чашке с нарисованным золотым фениксом, хотя очень хочет пить. Ее тело каменеет, а мысли полны гнева. – Почему вы заподозрили меня тогда? – резкие нотки звенят в голосе, и она не может их скрыть. Дамблдор хмурится, от чего морщины на его лбу становятся более глубокими. На дне голубых глаз прячется тревога. Он выглядит уставшим, постаревшим, как если бы прошедшие дни изничтожили все его силы. – Почему? – настаивает, не дает повиснуть тишине. Гермиона забывает о вежливости. Получить ответ – вот, что действительно важно. Обида жжет изнутри. – Мисс Грейнджер, – наконец, произносит Дамблдор, тон его голоса мягок, – некоторые вещи, к сожалению, имеют свойство происходить без нашего ведома. Я подозревал в первую очередь не вас, а Томаса Гонта. Но подозревал, что вы могли стать невольным участником его игры. Она не знает, хочет услышать извинения или нет, но этот скользкий ответ никак не удовлетворяет ноющее чувство, засевшее в груди. – Блейз взял кольцо, почем вы не… – она проглатывает окончание фразы, собственная дерзость кажется чужеродной. Дамблдор цокает языком. Его взгляд становится жестким. – Кольцо, которое принес мне мистер Забини, подделка, – эти слова рушат все, что было выстроено до этого. Гермиона широко распахнутыми глазами смотрит на Дамблдора. Она пытается осознать все до конца. Но потом одна мысль цепляется за другую, и в голове вырисовывается подобие картины. – Вы думаете, что это сделал единственный Гонт, находящий сейчас в замке, ‒ она утверждает, а не спрашивает. Задать вопрос – значит, предоставить возможность уйти от ответа. Выражение ее лица меняется, на смену дерзости приходит задумчивость. Гермиона смотрит на Дамблдора, не моргая. В памяти всплывают все те моменты, когда она видела Забини и Гонта вместе. Они что-то обсуждали… Но что? Это могло быть и уточнение к уроку, и злодейский план. Зачем все это Блейзу? Или он лишь пешка на доске? А кто тогда Гонт? Шахматная фигура или один из игроков? – Я думаю, мистер Гонт намного сложнее, чем хочет казаться. Гермиона сдерживает усмешку и колкие слова. Она-то знает, что Гонт – самая настоящая головоломка. – Но он не служит Волдеморту, – она хватается за эти слова, будто они могут все объяснить и оправдать. Дамблдор внимательно смотрит на нее, а затем говорит: – Нет, но он не служит и ордену. Волдеморт очень обеспокоен появлением нового родственника, – его слова озадачивают. Повисшая за ними тишина дает возможность додумать недостающие фрагменты, но Гермиона хочет знать все наверняка. – Он знает? – выдавливает из себя вопрос. Дамблдор чуть склоняет голову. – Да. Она хочет спросить, откуда Волдеморту это известно, но в глубине души знает ответ. Здесь помог орден. Дамблдор. Какая жестокая проверка. Дикий способ убедиться, что человек не на стороне врага. Гермиона не знает, восхищена она или разочарована еще больше. В этом есть смысл. Но теперь Гонт в опасности. Ему придется, к кому-то примкнуть, чтобы спастись. Она понимает, зачем это сделали, но та ее часть, которая все время жаждет справедливости, не хочет с этим мириться. – Вы сделали его мишенью, – она щурит глаза. Обвинение в ее голосе острое, способное ранить, но Дамблдор его игнорирует. Он говорит, чуть понизив голос, будто боится, что стены впитают его слова и разнесут по всему замку: – Ему что-то нужно здесь. И это что-то связано с вами, мисс Грейнджер. Она знает, что эти слова правдивы, возможно, даже часть их смысла ей хорошо известна. Но есть что-то еще, двойственное, сокрытое. Гонт хотел прийти в замок до того, как встретил ее. Мысль об убежище кажется смехотворной. Хогвартс станет настоящим полем битвы, когда разгорится война. В этой игре хочется стать кем-то незаметным, исчезнуть до того, как твою фигуру принесут в жертву прожорливому и жестокому высшему благу. – Почему вы так думаете? – она перебирает пальцами ткань своей школьной мантии, пока ждет, что скажет Дамблдор. – Его заинтересованность в вас замечают все, – раздается туманный ответ. Гермиона чувствует себя потерянной. Собравшись с духом, она вновь говорит: – Что вы предлагаете? Этот разговор затеян не просто так. Вы хотите, чтобы я следила за Гонтом и докладывала обо все вам? – их давний разговор все еще жив в памяти. Гермиона ясно представляет себе все, то, в какую опасность ее втягивают, но разве она сама не пошла на это добровольно? Не делает ли то же самое сейчас? Наблюдает и попутно учится. Но все это между ней и ним. Нечто хрупкое и одновременно сильное, как их связь. Она продолжает смотреть на Дамблдора. Слышит одно только слово, которое тяжестью повисает в воздухе: – Да. – Я вас поняла, – ее голос звучит сдавленно. Она все же быстро подносит чашку к губам, делает глоток. Рот пересох от волнения. Чай проливается на стол, когда она слишком резко ставит чашку на место. Гермиона заклинанием убирает беспорядок. Дамблдор внимательно изучает ее лицо, подмечает сомнения, страхи. Читает ее, как открытую книгу. Вероятно, ему не нравится то, что он видит. Но все же Дамблдор ничего не говорит, дает ей время обдумать решение. Гермиона знает, что ответ нужно будет дать сейчас. Она думает о тех секретах, что Гонт все еще скрывает, о пропаже кольца и странном поведении Забини. О том, что кто-то добывал кровь единорога в лесу. О том, что может быть нужно Томасу Гонту в замке. О том, как она стала частью его замысла. Сейчас не время прятаться и бояться. Руки сжимаются в кулаки. Сомнения оставляют ее раз и навсегда. Она не позволяет голосу дрогнуть, когда произносит: – Хорошо. Она игнорирует тяжелое чувство, повисшее в груди. Горечь, появившуюся во рту. Она делает все правильно, но какая-то часть ее души, та, что связана с Гонтом, истекает кровью.***
После разговора с Дамблдором она идет в кабинете зельеварения. Ей кажется, что она ввязалась в игру, для которой у нее не хватит сил. Сломается ли она в конце? Нельзя этого допустить. В конце концов, она ввязалась в это давно: с того момента, как согласилась заниматься с Гонтом. Или даже раньше… в мгновение их встречи. Она часть этой головоломки из-за странной связи, своеобразной близости. Гермиона так и не рассказывает Дамблдору о том, что ее магия каким-то образом соединена с магией Гонта. Этот секрет она предпочитает хранить ото всех. Из-за него она могла отказаться от предложения Дамблдора. Вновь сомнения. Ей не нравится то, кем она становится. Раньше не было бы этих странных мук, она поступила бы правильно без сожалений. Отступать уже поздно. Позади осталось прошлое, впереди ожидает война. Возле знакомых дверей Гермиона замирает. Она боится, что он раскусит ее так же легко, как делал это всегда. Почувствует вкус ее предательства. Какое оно? Нет. Она не считает свое решение предательством. Полумрак кабинета привычен, словно в один момент стал чем-то знакомым. Темноты не боишься, когда знаешь, какие чудовища там живут. – Добрый вечер, Гермиона, – Гонт сидит за столом и проверяет эссе. Быстро пишет что-то на пергаменте, затем откладывает его в сторону и призывает новый. Том даже не поворачивается убедиться в том, что зашла именно она. Чувствует ли он ее так же хорошо, как она его? Да. Гермиона проходит вглубь кабинета и садится напротив Тома. Ей нравится наблюдать за ним, поглощенным работой. Он прикусывает нижнюю губу и морщит лоб, когда пытается разобрать почерк очередного студента. Кажется, таким человечным. Она отворачивается, когда понимает, что смотрит слишком уж долго. Окидывает взглядом стол. Ее внимание привлекает зеленое яблоко, она недоверчиво рассматривает его. – Возьмите, – Гермиона невольно вздрагивает от того, как сухо звучит его голос. Она не торопится подчиняться, переводит взгляд на Тома в надежде прочитать хотя бы тень его эмоций. – Что мы будем делать? Он бросает на нее чуть лукавый взгляд, уголки губ приподнимаются в намеке на улыбку. Шелковистые пряди падают на его лоб, и Гермиона вновь невольно думает: какие они на ощупь? Она пытается согнать это наваждение. Странное желание пропустить его волосы сквозь собственные пальцы. – Узнаете. Решает поспорить, потянуть время. Она хочет разговорить его, чтобы отвлечь. – В сказках, мифах… религии часто бывает, что брать у кого-то яблоки не самая лучшая идея, – она улыбается ему и с нетерпением ждет ответа. Его мысли, его голос. Иногда Гермионе кажется, что она могла бы проговорить с ним до скончания века. Будь он кем-то другим, а не лжецом и потенциальным вором. – Лучшая идея, если дело касается знаний, – его глаза блестят в полутьме. Она хочет наклониться ближе, утонуть в них. Проникнуть в его голову и узнать все секреты. Найти ту нить, что связывает их и навсегда ее перерезать. Она знает, что будет больно, но готова на это пойти. – Ева бы так не сказала, – мрачно тянет слова в ответ. Ей нравятся их игры разума, хотя в проигрыше довольно часто остается именно она. Но Гермиона учится парировать словами, искать скрытый смысл. Томас Гонт – лучший учитель для этого. Она не уверена, что он хорошо знаком с религией, многие волшебники полностью игнорируют маггловскую культуру. Но нет, он знает. Конечно же. Человек, для которого знания высшее благо, впитывает их из обоих миров. – Быть может, Сатана желал для нее лучшего, – хотя его предположения в корне ошибочны. Самое понятие морали осквернено его разумом, гениальным и порочным. – Это вряд ли, – она хочет, чтобы последнее слово осталось за ней, но некоторые люди могут и не говорить, чтобы эффектно завершить спор. Том поднимает яблоко магией и опускает прямо перед Гермионой. – Разрежьте его невербально, – вновь возвращается к оставшимся эссе, – и без палочки. – Не взяла с собой нож. Он бросает на нее чуть раздраженный взгляд. – Вы сегодня в ударе. Она его игнорирует, пытается сосредоточиться на магии, но та не откликается. Гермиона чувствует слабость и головокружение. В одном месте лишь слегка лопается яблочная кожура. Принятые решения, открывшаяся правда заставляют эмоции клокотать внутри. Делают Гермиону слабой. Она сегодня точно не сможет разрезать это чертово яблоко без палочки. – Можно, я хотя бы произнесу заклинание вслух? – Нет, – он не смотрит на нее, делает вид, что поглощен работой. Гермиона пытается снова, но терпит поражение. Раздражение просыпается внутри. За ним поднимает голову злость, когда Гермиона вспоминает Волдеморта и свои неудачи. Она хочет изничтожить эту змею. Магия кипит внутри, готовая повиноваться своей хозяйке. Гермиона думает о том, как убьет Волдеморта и остановит войну. Направляет магию на яблоко, но… Она обрушивается на стол. С диким треском он разрывается на две равные половины, едва не задев Тома. Гермиона в шоке смотрит на это. Она тяжело дышит, не понимает, как такое могло произойти. Целое яблоко, покачивающееся на краю, будто насмехается над ней. Словно сквозь пелену она замечает, как Том восстанавливает стол. Чувствует его магию, на этот раз спокойную и исцеляющую. Странно, ведь Гермиона ожидала увидеть вспышку гнева. Она слышит, как отодвигается стул. Тихие шаги Гонта разрушают мрачную тишину. Он встает прямо за ее спиной и наклоняется, задевая подбородком плечо. – Вы сегодня рассеяны, – его дыхание теплом касается ее уха. Гермиона хочет отстраниться, но словно примерзает к одному месту. Тело действует отдельно от разума. Странный трепет предвкушения жаром опускается на кожу, остается гулом в венах. – О чем ты думаешь, Гермиона? Его голос звучит как искушение. Что-то в нем заставляет довериться, рассказать все. Дыхание становится прерывистым. Он ее даже не касается, а она чувствует, как распадается на части. – Искала сегодня… – устало говорит она, не поворачивая головы. Пытается сосредоточиться на словах, а не на ощущениях. Странных. Запретных, почти как плод, сорванный с дерева познаний. Гонт молчит, не отстраняется, будто его место здесь и нигде больше. Она хочет видеть его глаза, но если повернет голову, то их лица окажутся слишком близко друг к другу. – Я искала сегодня, в чем может быть секрет бессмертия Волдеморта. И ничего не нашла. Тихий смех ласкает кожу, прежде чем Гонт отстраняется. Он все еще стоит за ее спиной, как тень. Гермиона чувствует его присутствие телом, магией, душой. Она не понимает, почему он воздействует на нее так. В какой момент сила его влияния приобрела такой масштаб? – Философский камень? – он говорит тихо, но слова просачиваются сквозь полумрак ярким светом. – Нет, – Гермиона мотает головой. Она знает, что причина не в этом. Том кладет ладонь ей на плечо, слегка сдавливает. – Тогда, быть может, – замолкает, точно ожидая чего-то, а потом произносит резко: – у него есть крестраж? .