***
Он сидит в маленькой комнате. Ее стены тускло-зеленые, на потолке несколько лепнин в форме змей. Комната пуста и бездушна. Здесь лишь узкая кровать, заправленная как-то по-солдатски, старый дубовый стол, такой же стул, да шкаф, полностью забитый книгами, часть которых безобидна, другая – нет. Но она умела скрыта чарами. На полу чемодан, в котором аккуратно сложены вещи, будто жилец в любой момент готов к побегу. Том садится за стол и ставит на него небольшую серебряную чашу. Редкий артефакт смотрится нелепо в простоте преподавательской спальни. Гарри Поттер – крестраж, и это осложняет все. Тревожные мысли заполняют разум, заставляют магию яростно вспыхнуть. Том совсем не рад, что его догадка сегодня подтвердилась. Этот вопрос нужно решить, как можно скорее. Как хорошо, что он не знает всей правды, иначе война началась бы намного раньше. Жестокая и кровопролитная, но такая нужная. Есть создания, которые никогда не смогу ужиться вместе. Том несколько секунд задумчиво рассматривает чашу, словно в ее узорах кто-то спрятал ответы на все его вопросы, а потом достает из кармана небольшой флакон и выливает его содержимое. Кровь единорога. Пришлось постараться, чтобы ее добыть. Мисс Грейнджер… Гермиона пришла бы в ужас. Том точно знает, как бы она отреагировала. Он успел изучить мельчайшее проявление эмоций на ее лице, будь то радость или гнев. Том знает и как ощущается ее магия, спокойная или яростная, она кажется родной. Он невольно вспоминает, как Гермиона выглядела с завязанными глазами. Лживо-покорная и слабая. Капелька крови выступила на ее нижней губе, и Том подавил чисто иррациональное желание наклониться и слизать ее. Сжать горло чуть сильнее. В тот момент он хотел полностью контролировать ее, оставить на теле, как можно больше следов. Все в ней манит его. Даже сейчас, когда очарование того момента давно прошло, Том чувствует волну возбуждения лишь от одних воспоминаний. Он ощущает себя жалким смертным, неспособным удержать желания плоти. Голод, который Том не собирается утолять. Он здесь не для этого. Связь делает его слабым, человечным. И все же… Гермиона. И вновь он тонет в фрагментах их взаимодействия: ее тепло, запах, голос, мягкость кожи. Ему противна сама мысль, что он по большей части хочет защитить ее, а не уничтожить. Том старается не фиксироваться на этом. Чувства, какими бы они не были, могут стать преградой. Он заставляет свой разум охладеть, но это не так просто. Да, она определенно станет ураганом самых противоречивых эмоций, если узнает правду. Но ее здесь нет… К счастью Том снимает с пальца неприметное черное кольцо, становится уязвимым, и опускает его в чашу. Оно не тонет несколько долгих секунд, но затем руны вспыхивают на нем. Кольцо медленно опускается на дно, погружается в тягучую, волшебную кровь. Напитывается. Том прикрывает веки и ждет. Усталость ощущается так остро. Слишком мало сделано, а времени остается немного. Нужно действовать быстрее, раз уж он решил пойти длинным путем. Когда он открывает глаза, они горят красным. Кровавый цвет полностью съел былую синеву. Том достает кольцо из чаши и надевает на указательный палец. Древняя магия обволакивает всю его сущность, защищает. А глаза... глаза вновь становятся синими.***
Утром всю дорогу он расспрашивает ее об «Искусстве войны». Его интересует не сухой пересказ фактов из книги, а понимание сути. И это пробуждает поток мыслей, которые Гермиона быстро озвучивает, чуть запинаясь. Путь до леса кажется совсем коротким, когда так многое нужно обсудить. Она хочет спросить о Гарри, но ждет подходящего момента и в итоге упускает его. В Запретном лесу диалог обрывается, будто мрачные деревья способны впитать важность слов, а потом рассказать врагам чужие тайны. Гермиона с опаской поглядывает на Тома Гонта. Она не готова сегодня к очередной дуэли. Тревожные мысли не позволяли ей спать и успели измучить за ночь, глубокие тени под глазами – их отпечатки. Но собственная гордость крепко держит за горло и на дает попросить пощады сейчас. Она внимательно рассматривает Гонта и пытается понять, что вчера заставило ее подозревать его. Откуда появилась эта странная убежденность? Что вообще вчера произошло. Она все же спрашивает об этом. – Я возвращался в кабинет и увидел, как мистеру Поттеру стало плохо, – его ответ звучит логично и правильно. Он полностью совпадает со словами Гарри, но все же что-то колет душу. Недоверие. Гермиона думает, что в своих подозрениях она уж слишком сильно напоминает Дамблдора. С которым ей все еще нужно поговорить. Она оттягивает этот момент. – Что вы будете делать, если лишитесь палочки? Этот ровный холодный голос имеет над ней власть. И Гермионе не нравится признавать эту отвратительную правду. Она не хочет, чтобы кто-то мог так влиять на нее. Ее природе оковы противны. В повисшей тишине застывает ожидание ответа. Гермиона молчит, пытаясь понять, какие слова будут правильными. Это не урок, где ей надо пересказать прочитанное в книге. Ситуация с потерей палочки обыденна для поля боя. Гермиона не хочет выдать глупость, которая вызовет лишь колкий смех. Том приподнимает бровь. Заминка явно забавляет его. Гермиона прочищает горло. – Я попытаюсь, – вновь замолкает, а затем быстро на одном дыхании говорит: – добыть себе новую палочку или забрать старую, – этот ответ слишком общий. Том спрашивал о другом. Но Гермионе нужно чуть больше времени, чтобы собраться: – пока буду без палочки, попытаюсь нанести вред противнику другим путем. Пытается прочитать выражение его лица, но терпит поражение. – Как вы попытаетесь добыть себе палочку? – Отберу силой и… – он не дослушивает, закидывает голову назад и хохочет, будто только что услышал полнейшую глупость. Гермиона хочет уйти, скрыться от этой демонстрации веселья, которая призвана лишь подчеркнуть нелепость ее ответа. Но она заставляет себя замереть на месте, стерпеть. Переводит взгляд на царапины, красующиеся на его коже, и задает себе вопрос: почему он не свел их? Почему позволил ее меткам задержаться на себе? Мысли кажутся неправильным, в них проскальзывает что-то жадное. Чужеродная жажда обладания. Гермиона гонит от себя это. Она резко поднимает взгляд на лицо Тома и понимает: он уже давно перестал смеяться. Просто выжидающе смотрит на нее. Иногда ей кажется, что он видит ее насквозь: самые сокровенные мысли и самые темные желания. Будто ни один уголок ее души от него не скрыт. Взгляды сталкиваются. В его глазах бьется что-то темное, чему нет названия. В ее – страх, сомнение и зарождающееся чувство, которое она принимать не хочет. Отталкивает от себя. Оно же заполняет грудь и растекается в ней патокой. Сердце бьется с неистовой силой. Гермионе кажется, что она приближается к чему-то, способному ее погубить. Часто моргает, обрывает зрительный контакт, который из-за своей силы ощущается почти, как физическое соприкосновение. – Я верну себе палочку с помощью беспалочковой магии, – и по его улыбке она понимает, что ее ответ в этот раз верный. – Начнем, – он поднимает палочку, и Гермиона достает свою. Вот так они и стоят друг напротив друга в холодном полумраке леса. Спокойствие здесь иллюзорно и в любой момент может обернуться кошмаром. И хотя все сейчас кажется намного проще, чем дуэль с завязанными глазами, Гермиона знает: легко не будет. Не с ним. Иногда она думает о том, что в будущем в схватке между ними на кону будет стоять нечто большее, чем успешность ее обучения. Столкновение неминуемо и предрешено. – Я вас обезоруживаю, а вы пытаетесь призвать палочку назад. Она кивает, не показывает своих опасений, хотя внутри все сворачивается в тугой узел беспокойства. Первое заклятие ударяет по руке, и палочка падает на подстилку из хвойных иголок. Гермиона сосредотачивается, пытается призвать назад, но… – Вас уже можно несколько раз убить, пока вы вот так стоите. Она резко поворачивается к нему, сверкая глазами от злости. Ей не нравится, когда он становится свидетелем ее настолько явных провалов. Быть может, все же лучше, когда его глаза завязаны? – Я пытаюсь! – и произносит очень тихо скорее для себя, чем для него: – Это не так просто. Том пожимает плечами, а потом легко призывает ее палочку к себе, не произнося ни слова. Смотрит на Гермиону насмешливо, будто пытается сказать: но разве это сложно? Несколько мгновение вертит палочку в пальцах, будто играет, а затем отправляет ее к Гермионе, все так же молча. Он лучится самодовольством. Оно в его позе, изгибе губ, взгляде. Гермиона уверена: ему нравится демонстрировать собственное превосходство, ведь Томас Гонт – создание себялюбивое, хоть он и старается спрятать это под множеством масок. Тех, которые больше понравятся другим людям. Он наблюдает за ней чуть расслабленно, и от этого становится еще больше не по себе. Вторая попытка такая же неудачная, как первая, только теперь Гермиона пытается схватить палочку руками, наплевав на магию, когда та не отзывается. За что по ногам ее ударяет заклятие. Она вскрикивает и падает на землю. – Используйте магию, Гермиона. Вы не маггла, – холодно говорит, пока она потирает ушибленное колено. Иногда Тома Гонта хочется придушить. Но сейчас она лишь фыркает в ответ, поднимается и берет палочку в руку. – Я пытаюсь добыть палочку разными способами. Если дело дойдет до сражения, то мне не очень хочется умирать, – Гермиона морщится, когда отголосок боли раздается в ноге. Интересно, каким проклятием он ее ударил? – Так вы никогда не научитесь, – он старательно изображает досаду. И все же эти слова приносят свою пользу. Гермиона выпрямляется, в ее душе поселяется странная решимость доказать свою силу всем. Ему. И третий, и четвертый раз поражение оказывается неизбежным. Запястье начинает ныть. Гермиона понимает, что скорее всего на коже расцветут синяки, оставленные ударами магии. На коже в последнее время появляется слишком много его меток, которые потом приходится лечить. На пятый раз палочка почти оказывается в ее руках, но этого недостаточно, магия Гонта сильнее. Гермиона проигрывает, когда его воля сталкивается с ее. Она уже сбивается со счета, когда впервые одерживает победу. Не верит своим глазам, но палочка в руке реальна. Гермиона улыбается так ярко, что вполне способна затмить солнце, и смотрит на Гонта. И он, видя такое неприкрытое счастье на ее лице, улыбается в ответ. Но скоро уголки его губ опускаются. Гермиона думает, уже не привиделась ли ей его улыбка? Такой яркий ответ на чужую радость. Он подходит к ней и тихо говорит: – Весь секрет в непредсказуемости. Люди боятся неизвестного. Когда вы лишаетесь палочки, мало кто будет ожидать, что вы тут же призовете ее обратно. Он протягивает руку к Гермионе и заправляет за ухо выбившуюся прядь. Задевает пальцами кожу. Жест кажется слишком интимным, и Гермиона ощущает толику смущения. Румянец выступает на коже, но полумрак леса делает его не таким заметным. Когда голос Гонта раздается вновь, Гермиона невольно прикрывает глаза, слушает, впитывает в себя. – В дуэлях вы всегда принимаете одну и ту же стойку, используете одни и те же заклинания. Вы предсказуемы, и тем самым даете врагу возможность сразу же узнать ваши силу и слабость. Его пальцы задевают ее подбородок, замирают в сантиметре от губ. Все внутри наполняется темным ожиданием, которое затмевает рассудок. Эта полу ласка ей приятна. Гермиона с каким-то странным смирением понимает, что не пытается отстраниться, сбросить его руку. Он ведь даже не держит, лишь его пальцы скользят по линиям лица. А в душе в этот момент разгорается пламя. Все прекращается. Том убирает руку, и Гермиона резко распахивает глаза, будто его прикосновение удерживало ее во сне, не давало вернуться в реальность. Она пытается побороть странное разочарование, но оно уже пустило свои корни. Смотреть на Гонта сейчас невыносимо, поэтому Гермиона отводит взгляд. – Значит, мне нужно учиться не быть предсказуемой? – говорит она лишь, чтобы разбить повисшую неловкость и заглушить собственные чувства. Бросает на него осторожный взгляд. Том достает сигарету, но в этот раз Гермиона не делает никаких едких замечаний. Она слишком смущена произошедшим, своими эмоциями. Они остаются для нее загадкой. – Да, этим мы с вами и займемся, – он подносит зажженную сигарету к губам, и Гермиона ловит себя на том, что наблюдает за этим. Резко отворачивается. Ей кажется, что Гонт смеется над ее реакцией. Или ей все это только кажется? Темное пятно стыда уже расползается в груди. Он выдыхает дым и говорит: – Идите. Я выйду чуть позже. Она не смотрит на него напоследок. Его образ и так застывает на внутренней стороне век. Она оцепенело идет прочь. Тело кажется ослабевшим, рассудок замутненным, словно болезнь оплетает все внутри. Гермиона впервые чего-то по-настоящему не понимает и потому предпочитает забыть. День сотрет всю неловкость. Чувства улягутся и больше никогда не всколыхнутся. Эта странная тяга, что так некстати возникла в лесу, лишь помутнение рассудка. Она не вернется. Гермиона медленно успокаивается. Она все равно не может позволить себе думать об этом много. Глупая. Как всегда, повелась на очередную провокацию с его стороны. Томас Гонт умеет быть непредсказуемым. Кажется, лишь теперь, когда его присутствие не ощущается так остро, она понимает всю суть урока. Уже покинув лес, Гермиона встречает Хагрида. Он хмурится, когда смотрит на нее, в карих глазах плескается беспокойство. Гермионе странно видеть смурное выражение на добром лице лесника. – Что-то случилось, Хагрид? – вот уже тревога одолевает и ее. Тысячи страшных вещей проносятся в мыслях. Хагрид говорит тихо-тихо, будто боится, что кто-то услышит его слова. – Не ходи никуда так рано одна, Гермиона. Вчера в лесу я нашел раненного единорога. Кто-то добыл себе его кровь. Мозг лихорадочно работает. Гермиона вновь и вновь пытается все осознать, сопоставить. Она думает об их вчерашнем походе в лес и о том, что Гонт остался там. Мог ли он...? Но зачем? – Ты обещаешь, Гермиона? – она машинально кивает, хотя сама даже не слушает, что он говорит. Хагрид легонько хлопает ее по плечу и улыбается: – Вот и отлично, возвращайся в замок, Гермиона. Она выдавливает из себя улыбку. Смотрит за тем, как уходит Хагрид, и не двигается, будто ее приковали цепями к одному месту. Нужно узнать правду. Мысль навязчиво крутится в голове. Гермиона переводит взгляд на виднеющийся лес. И есть только один способ сделать это.