***
Дорогая Тонкс, Надеюсь, с тобой все в порядке. Я не хочу отвлекать тебя, но мне не к кому обратиться за советом. Недавно я наткнулась на одно явление: связь магии двух волшебников. Я поискала об этом информацию в книгах, но ничего не нашла. Почти все профессора сказали, что это невозможно, кроме одного. Но он тоже не смог рассказать ничего толкового. Возможно ли, что некоторые волшебники как-то связаны друг с другом? Настолько крепко, что их магия способна усиливаться, когда они рядом? Быть может, твоя мама что-то говорила тебе об этом? Вдруг это то, о чем рассказывают в чистокровных семьях. Буду благодарна тебе за помощь. Это может быть очень важно.С наилучшими пожеланиями, Гермиона.
***
Если отрубить гидре голову, то на ее месте вырастет несколько новых. То же самое происходит и с тайнами: с момента признания Томаса Гонта загадок становится лишь больше. Именно это побуждает Гермиону идти к нему рано утром. Они встречаются на прежнем месте. Две одинокие фигуры в сумраке утра. Гермиона достает палочку, готовясь к уже привычным дуэлям, но Том останавливает ее. – Сегодня мы пойдем в Запретный лес. Она хмурится. Не спешит подчиняться. – Зачем? Том не отвечает. Лишь приподнимает одну бровь и смотрит с издевкой. Гермиона отзеркаливает его позу, мимику. В своем упрямстве они безумно похожи. Молчание тянется, ведь никто не планирует сдаваться. Он хочет, чтобы она покорно следовала за ним, но Гермиона никогда слепо не пойдет за лжецом. Суть их отношений – борьба. И иногда кажется, что она продлится до самого последнего вздоха. Том решает уступить. – Будем тренироваться, конечно же. Такой ответ не удовлетворяет любопытства. На самом деле он лишь злит. Гермиона задумывается над тем, не кинуть ли проклятие в Томаса Гонта, пока он не ожидает нападения? Но все же не решается этого сделать. Любое действие может иметь последствия. Она все еще не двигается с места. С наслаждением рассматривает, как на обычно безэмоциональном лице Тома проступает раздражение. Оно почти незаметно – лишь всплеск эмоции во взгляде. – А зачем нам для этого идти в лес? Он берет свои эмоции под контроль, и его голос звучит мягко: – Нам не нужно, чтобы нас видели лишний раз вдвоем, Гермиона, – почти ласково произносит ее имя. Он щурит глаза, и его лицо озаряется лукавством: – Я не очень хочу на вас жениться, хотя если верить слухам, все к этому и идет. Он не дожидается, когда она что-то скажет, разворачивается и направляется в сторону леса. Гермиона гневно смотрит ему в спину. Возможно, проклясть его все же было хорошей идеей. – Я бы за вас и не вышла! – ее детский выпад остается без ответа. Гермиона отстает на несколько шагов, но все равно следует за Томом. Никто не произносит ни слова, хотя вопросы все еще крутятся на языке. Гермиона понимает, что сейчас ответом на них будет молчание. Чем дальше они отдаляются от Хогвартса, тем более вязкой становится почва, пропитанная вчерашним сильным дождем. Тишину прерывают лишь чавкающие звуки шагов. На влажной земле тропинка теряется в прелых листьях. Гермиона изредка бросает раздраженный взгляд на свои испачканные ботинки. Несколько раз останавливается, чтобы очистить их, но вскоре понимает бессмысленность этого. Деревья мрачно смотрят на гостей со своей высоты. Гермиона лишь сильнее кутается в кофту, будто пытается спрятаться от мертвого холода, наполнившего лес. – Вы стойте здесь, – в голосе Гонта слышатся властные нотки. Гермиона подчиняется, хоть все в ее природе жаждет поступить наоборот. Пойти за ним дальше, уйти прочь… Он замирает в паре метров от нее. Ветер слегка ерошит его волосы. Том внимательно всматривается в лицо Гермионы, будто пытается отыскать там что-то. Никто никогда не бросал на нее таких пронизывающих взглядов. И она невольно задается вопросом, что он видит, когда смотрит на нее? Призрака прошлого или новый путь? Тайну или разгадку? Но все проходит. Он часто моргает, словно сгоняет наваждение, и отворачивается. – Сегодня у нас с вами необычная тренировка. Гермиона не спорит. Хотя они никогда не учились чему-то обычному. И все же она удивлена, когда он достает из кармана черную повязку. – Легко сражаться, когда видишь противника. Но что вы будете делать, если лишитесь зрения? Гермиона с сомнением смотрит на темную ткань. Ей совсем не нравится идея остаться слепой в лесу. С ним. Но это не вопрос выбора. – Не проще ли будет наложить заклинание? – и вызывает своим наивным вопросом улыбку. – Нет, так неинтересно. Заклинание легко можно снять. – Повязку тоже можно снять, – отвечает едко. – У вас не будет времени. Она цепляется за другое, за то, в чем хороша, – борьбу за справедливость. – Но вы будете меня видеть, – она никогда не устанет ему сопротивляться, – это нечестно. Он делает вид, что вопрос справедливости заставляет его хоть как-то задуматься. Гермиона готова к отказу, у нее уже есть аргументы для будущего спора. Она ждет с нетерпением момента, чтобы озвучить их, и чувствует легкое разочарование, когда Том неожиданно говорит: – Я думаю, вы правы. В его руке появляется вторая повязка, такая же темная и плотная. Какое-то время он держит их, рассматривает, будто оценивает свою работу. Затем повязки поднимаются в воздух и застывают где-то между Гермионой и Томом. – Знаете заклинание? – она кивает. В вопросах обучения Гермиона успешно его понимает. Только его душа остается для нее запертой на тысячу замков. Он добавляет: – Вы мне, а я вам. Они взмахивают палочками одновременно. Гермиона вздрагивает, когда материя опускается ей на глаза, лишая самого главного – зрения. Она хочет убежать, но подавляет это желание, вызванное первобытным страхом. У нее есть надежда, что можно будет хотя бы видеть очертания, когда глаза привыкнут, но ткань слишком плотная. Она не рискует прибегнуть к хитрости и нарушить условия сделки. Возможно, это ошибка. Ткань плотным узлом завязывается на затылке. Одной рукой Гермиона крепко сжимает палочку, другую вытягивает вперед, словно стремится потрогать воздух. Увидеть окружение собственной кожей. Она корит себя за то, что не удосужилась все рассмотреть, и надеется, что Том не будет сразу же нападать. Ей нужно время привыкнуть, выйти из состояния тупика. Но минуты тянутся, а она все еще чувствует себя потерянной. Нет ничего, кроме сжирающей все темноты. Гермиона с сожалением понимает, что, вероятно, не сможет достойно сражаться. Прикасается пальцами к повязке. Глупая попытка убедиться, что именно ткань – причина потери зрения. Гермиона принюхивается к воздуху, будто это может помочь ей в сражении, но чувствует лишь запах сырости и хвои. Прислушивается. Тихо. Ей кажется, что она здесь одна. Но потом где-то вдалеке раздается зловещий крик ворон. Гермиона не верит в знаки, но в этот раз ей почему-то становится жутко. Она удерживает себя от того, чтобы позвать Тома, не хочет казаться ребенком, заблудившимся в темноте. Вздыхает с облегчением, когда, наконец, слышит его ровный голос. – Можем начинать, – ей нужно еще время, но он неумолим. Одинокий безжалостный бог. Гермиона пытается определить, где он находится, по звуку голоса. Томас Гонт наверняка не будет стоять на одном месте и ждать, когда она нанесет удар. Его хищная природа позволит ему охотиться без зрения. Раненные звери кусаются больнее всего. Она делает шаг в сторону и морщится, когда под ботинками раздается хруст ветки. Замирает и быстро накладывает заклинание, позволяющее передвигаться бесшумно. Тихий смех учителя задевает что-то внутри нее. Должно быть, гордость. Она не понимает, почему он не нападает? Почему тянет время? Но ответ приходит быстро – ждет ее оплошности, уверен, что она не выдержит. Сделает глупость, за которую он потом сможет ее отчитать. Гермиона стискивает зубы. Она не хочет ему проиграть. Снова меняет свое местоположение. Чувства постепенно обостряются, стараясь заменить утраченное. Гермиона взывает к своей магии, к той ее части, что крепко привязана к Тому Гонту. Она невербально отправляет связывающее заклинание, которое лишь едва не достигает цели. Лес замирает в тишине, поглощая буйную магию, ее свет и силу. Даже ветер его не тревожит. Темные тонкие ветви жаждут крови. – Немного промазали, Гермиона, – голос полон самодовольства. Гермиона едва успевает выставить щит от встречного заклинания. Следующее ее проклятие, отправленное в порыве злости, успевает чуть затронуть Тома. Она забывает его наставления и позволяет эмоциям затопить разум. Ее натуре противен холод. Какая разница ясен ее ум во время сражения или нет, если восторг от маленькой победы пьянит? Но его ответное заклинание сбивает ее с ног, и триумф тут же гаснет, как свеча, погашенная в темноте. Гермиона царапает пальцами влажную почву, пытается подняться на ноги. Незнакомое проклятие сдавливает тело сильнее в ответ на такое естественное сопротивление. В памяти всплывают дьявольские силки, и Гермиона перестает вырываться. Почти не шевелится. Перебирает все знакомые способы снять подобные проклятия. Она разлепляет пересохшие, треснувшие губы, взывает к клочкам собственной магии и шепчет контрзаклинание. Оно срабатывает. Давление исчезает с тела, и Гермиона с облегчением понимает, что теперь может спокойно двигаться. Она с трудом поднимается, ноги трясутся от напряжения. Вновь сосредотачивается на связи, пытаясь отыскать его. Когда она ощущает, где он находится, странное удовлетворение наполняет душу. Но сейчас нет времени анализировать каждой чужеродное чувство, эмоцию… Она отбрасывает это, уделяет все свое внимание главной задаче – выиграть или хотя бы нанести как можно больше ударов. Темнота уже не кажется такой жуткой, особенно, когда известно, что твой противник тоже погружен во мрак. Проводит кончиком языка по ранке на губе. Перебирает в памяти все знакомые заклинания, но почему-то кажется, что в бесконечном списке нет того единственного и нужного. Она слишком много думает, и в этом ее ошибка. На настоящем поле боя не будет времени для размышлений. Если она застынет вот так, то умрет. Вновь меняет местоположение, отмечая, что заклинание бесшумности уже не действует. Но на него пока нет времени. Опускается на землю, быстро собирает все, что попадется – несколько шишек и еловые иглы. Взмахом палочки превращает их в колибри. Поднимается и отходит в сторону, старается двигаться тихо. Возбуждение от сражения поет в ее крови. Она невербально творит Оппуньо, и наколдованная стая нападает на Томаса Гонта. Он не ожидает такого – Гермиона улавливает его вздох удивления – но все же успевает выставить щит, о который разбиваются птицы. – Очень хорошо, Гермиона, – его похвала мед для ее слуха. Гермиона хочет увидеть его в этот момент, но повязка не позволяет такой роскоши. Прикусывает язык, чтобы не сказать никакой колкости. Это может выдать ее. Конечно же, он всегда найдет ее с помощью магии, но так она сохраняет себе хотя бы секундное преимущество. Отходит в сторону. Ей начинает казаться, что они уже долго кружат по клочку земли, приближаясь и отдаляясь. Пытаясь нанести раны. – Вы сегодня на удивление молчаливы, – она не покупается на его попытку заболтать ее. Гермиона становится чуть рассеянной, когда втягивается в разговор. Он знает об этом. Она кидает обезоруживающее заклинание, которое оказывается успешно отбито, и делает несколько шагов в сторону. Гермиона слышит тихий смешок, который не предвещает ничего хорошего. В нее летит заклинание, которое она едва успевает отбить. Затем еще одно. Все это время он давал ей возможность привыкнуть, но его терпение кончается. Дуэль становится яростной, быстрой. Они оба никогда не смогут стать шахматными фигурами на доске. Гермиона лишь успевает отбивать заклинания, иногда посылая свои собственные. Но даже сейчас она понимает, что Томас Гонт не сражается в полную силу. Темные волны его магии окружают их. Он злится, но Гермиона не может понять на что. Следующее заклинание больно ударяет по ногам. Гермиона теряет равновесие и падает на колени. Чужая магия, будто путы, удерживает ее на месте, не давая пошевелиться. Палочка по-прежнему остается в ее руке, но в этом пока нет смысла. Гермиона сдувает пряди, выбившиеся из хвоста и прилипшие к лицу. Она ожидает. Знает, что он подойдет сейчас к ней, напомнит о своей победе. Слышит его мягкие, едва уловимые шаги. Резко, почти болезненно его магия соприкасается с ее. Он совсем близко. Гермиона задерживает дыхание, когда он палочкой проводит по ее ключице. Шее. Слегка надавливает на подбородок, заставляя Гермиону поднять голову. Если бы на глазах не было повязки, то она смогла бы его увидеть. Какие эмоции на этом лице, когда их не от кого прятать? Она не шевелится, позволяет ему очерчивать контуры рун кончиком палочки на ее коже. Пытается их расшифровать: сила, нужда, неизвестный… она сбивается. В моменте – странная интимность, в повисшей тишине – напряженность. – Сдаетесь, Гермиона? – непривычная хрипотца, словно он кричал до этого и сорвал голос. Гермиона решает потянуть время. Ей нужно чуть больше минут, секунд. Искусство войны оказалось довольно полезным чтением. – Вам? Палочкой проводит по ее щеке, затем вновь спускается вниз к подбородку. – Мне. – Может быть, – она хочет пожать плечами, но тело все еще скованно. Как много нужно передать голосом, когда оба собеседника слепы. Давление на нее становится чуть меньше. – Вы не уверены? – Не люблю проигрывать. – Я заметил. И все же? – Хорошо. Она больше не чувствует его палочку на своей коже. Магические путы медленно исчезают. Она ждет. И лишь, когда может пошевелить рукой, взмахивает палочкой и обезоруживает Тома Гонта. Она не верит в то, что у нее получилось это. Но сильная рука крепко обхватывает ее горло и дергает вверх, вынуждая Гермиону подняться на ноги. От неожиданности палочка выпадает из ослабевших пальцев. Давление слишком сильное. Гермиона вцепляется в руку, пытаясь оторвать ее от себя, но ничего не выходит. Лишь несколько кровавых борозд появляется на его коже. Ничего не значащая рана, ведь он легко может свернуть Гермионе шею. – Довольно глупо, – он все еще не отпускает, но давит намного меньше. Хватка его ладони напоминает ошейник, от которого отпечатком останутся синяки. Гермиона перестает сопротивляться, опускает руки вдоль тела. – Я победила, – выдавливает из себя. – Вы лишь меня обезоружили, а я мог вас удушить, – он наклоняется к ее лицу. Теплое дыхание касается губ. Дышать с ним одним воздухом неожиданно волнующе. Он ногтем слегка царапает нежную кожу за ухом, а затем аккуратно поглаживает. Будто не нападает, а ласкает. – Но это же магическая дуэль. Он прислоняется щекой к ее щеке и шепчет на ухо: – На войне это не будет иметь значения. Если вы хотели выиграть, то вам нужно было причинить мне боль. Отрезать руку. Убить. Или хотя бы обездвижить. Самое главное – выиграть время. Вы предприняли хорошую попытку, но растратили ее зря, – он медленно отстраняется. Отпускает ее, скользя пальцами по шее. Гермиона хватается руками за горло и кашляет. – Вы больны! – голос дрожит. Ее заявление не задевает. Том равнодушно говорит: – И все же вы еще здесь, Гермиона. И в этом правда. Гермиона срывает треклятую повязку с глаз, с удивлением обнаруживает, что Гонт уже вернул себе зрение. Задается вопросом, как давно он видит? Вглядывается в его лицо, пытаясь поймать взгляд, но и здесь терпит неудачу. Поэтому бормочет себе под нос: – К своему несчастью, – она плотно сжимает зубы. Выдыхает. Хватает палочку с земли и чувствует себя чуть спокойнее. Невербально накладывает очищающее заклинание на одежду. Вновь переводит взгляд на своего учителя, пытается найти подтверждение, что хоть на мгновение ей удалось его выбить из колеи. Но он не выглядит уставшим, словно для него и не было никакого сражения. Гермиона смотрит на кровь, выступившую на его руке. Чувство глубокого удовлетворения клубком сворачивается в душе, когда приходит понимание, что эти царапины оставила она. Том замечает ее внимание и вопросительно поднимает бровь. – Довольно плохая попытка оторвать мне руку. Вы забыли, что вы ведьма. В этом проблема магглорожденных, иногда вы забываете о своей колдовской природе и действуете, как обычные люди. Гермиона смущенно отворачивается. Прикрывает глаза, успокаивая волну эмоций. Бешеных и разрушающих. – Я испугалась, – вновь касается своего горла. Мягко проводит пальцами по коже и резко убирает руку, когда замечает пристальное внимание Тома. – Я бы не причинил вам вреда. Она почему-то ему верит, но все равно прохладно усмехается и говорит: – Что-то я не заметила. – Некоторые уроки бывают жестокими, – отрезает он. Затем добавляет: – Возвращайтесь в Хогвартс. Она непонимающе смотрит на него. – А вы? – Вернусь после вас. Недосказанность – еще одна суть их взаимодействия. Возможно, он правда последует за ней, а, может быть, вновь отправится по своим делам. Она знает, что у него сегодня нет занятий. Существует столько опасных мест, куда бы мог пойти подобный маг. – Хорошо, – Гермиона разворачивается, быстро уходит из леса. Она отгоняет мысль остаться и подождать. Касается пальцами шеи. Нужно будет нанести мазь, чтобы стереть следы, которые теперь ощущаются клеймом. До вечера с нее хватит общества Тома Гонта.***
День тянется бесконечно. Гермиона обожает занятия, но сегодня ей хочется, чтобы все закончилось быстрее. Слишком много дел предстоит сделать до вечера. Нетерпение сжигает изнутри. После уроков она бежит в совятню, но ответ от Тонкс еще не пришел. Гермиона разочарованно поджимает губы. Конечно, глупо ждать письма так скоро. На обратном пути она ловит Блейза Забини. Он, хмурый и непривычно тихий, напоминает ей тень. – Забини! – зовет она: – Подожди! Он резко останавливается и холодно смотрит в ответ. Вся уверенность Гермионы улетучивается. Из всех слизеринцев Блейз всегда был самым терпимым, он никогда не оскорблял и не ввязывался в скандалы. Она не понимает, почему этот же человек ведет себя, как чертов Драко Малфой, сейчас. – Нам не о чем говорить, Грейнджер, – от презрения в голосе можно захлебнуться. – Но я же даже… – Вот лучше и не начинать, – он разворачивается и уходит, а Гермиона чувствует себя так, будто ее ударили.***
Вечером она сворачивает пергамент с вопросами и берет книгу. Выскальзывает из своей спальни. В гостиной Гриффиндора Рон играет в шахматы с Симусом. Гермиона подходит к другу, бросает чуть презрительный взгляд на игру и спрашивает: – А где Гарри? Рон отрывает взгляд от шахматного поля. Он настолько поглощен игрой, что ему требуется время для ответа на вопрос. – Ушел куда-то, – вновь возвращает внимание шахматам. Гермиона осматривает гостиную, взгляд почему-то цепляется за Джинни, о чем-то говорящей с Дином. Они держатся за руки. Гермиона осознает, что нашла причину внезапного ухода Гарри. Его чувства в последнее время так очевидны, они выражаются во взглядах, жестах. Даже голос становится мягче, когда Гарри говорит с Джинни. Это не замечает только слепой. Ну и Рон. Гермиона задумчиво качает головой и уходит. Она не хочет вмешиваться в чужие отношения. Джинни очевидно последовала ее совету не зацикливаться на Гарри и двигаться дальше. Найти себе кого-нибудь. Никто же не думал, что ситуация повернется так. Теперь Гермиона чувствует себя виноватой перед другом. В следующий раз, если кто-то спросит совета касательно отношения, она промолчит. Боль пронзает тело, когда Гермиона спускается с лестницы. Вскрик срывается с губ. Даже портреты затихают, внимательно наблюдая за ней. За тем, как она прижимает руки к груди, пытаясь унять странное жжение. Будто душа разрывается где-то глубоко внутри. Боль смолкает, растворяется, как если бы ее никогда и не было. Гермиона оглядывается по сторонам, но никого не находит. Это не проклятие, а нечто другое. Она не двигается, прислушивается к собственным ощущением, но нет даже отголоска прежней муки. Гермиона озадачена. Беспокойство цветком распускается в душе. Странное желание завладевает мыслями. Она должна идти, должна куда-то идти. Дикая потребность, которой Гермиона подчиняется. Портреты что-то говорят ей вслед, но она не слышит. В голове какая-то пробирающая до дрожи пустота. Гермиона продолжает идти, глядя прямо перед собой, но не разбирая дороги. Не знает, что делает и с чем ей предстоит столкнуться. В следующее мгновение она останавливается в одном из коридоров. Все заканчивается, будто Гермиона выныривает из-под толщи холодной воды. Она видит, как Томас Гонт помогает Гарри подняться с пола. Тупо смотрит, пока голова вновь наполняется мыслями. Почему они оба здесь? Быстро подбегает к ним, когда, наконец, приходит в себя. – Что случилось? – всматривается в лицо Гарри. Из носа друга течет струйка крови. Гермиона достает из кармана чистый белоснежный платок. Бережно вытирает кровь. – Вашему другу стало плохо, – спокойно отвечает Том. Гермиона бросает на него злой взгляд. Она не верит. Почему-то именно сейчас она по-настоящему ему не верит. Готова выгрызть из него правду. Он все еще держит Гарри за плечи, не давая упасть. – Если вы… – она чуть ли не шипит. Но неожиданно Гарри подает голос, и гнев стихает. – Все в порядке Гермиона. У меня опять было это… приступ. Профессор Слагхорн помог мне. Том отпускает Гарри и отходит в сторону. – Вы болеете, мистер Поттер? – сухая вежливость, ни капли заинтересованности. Гарри прижимает платок к носу. Гермиона с беспокойством наблюдает за тем, как на белой ткани распускается все больше алых пятен. Гарри нужно прилечь. – Да, у меня одна… маггловская болезнь. Том переводит взгляд на Гермиону. – Думаю, сегодня наше занятие можно отменить. Помогите своему другу вернуться в гостиную. Завтра мы с вами продолжим. Он уходит. Гермиона растерянно смотрит ему вслед. Она не понимает, почему заподозрила его. И не понимает, почему не хочет за это извиняться. – Снова Волдеморт? – тихо спрашивает Гермиона и проводит ладонью по плечу Гарри. – Да, я снова был в его голове. – И что ты видел? Гарри морщится. – Там лишь тьма и злость.