***
Ей невыносимо находиться в клетке собственной спальни, наедине с неспокойными мыслями. В такие моменты хочется переждать бурю среди других людей, даже если ни о чем с ними не говорить. Она обнаруживает Гарри и Рона в гостиной, когда спускается вниз. Их приветствие довольно холодное. Друзья в целом ведут себя странно, будто Гермиона пропустила цепочку каких-то событий и из-за этого выпала из жизни их трио. Они злятся, что она исчезла куда-то утром и не предупредила? Пропустила завтрак. Не стала их искать после своего возвращения. Гарри делает вид, что усердно пишет эссе, а Рон молчит – оба игнорируют присутствие Гермионы. Мрачное настроение расползается по гостиной. Невысказанные упреки словно вплетаются в стены. Гермиона чувствует себя немного задетой, но все же пожимает плечами, садится на диван. Может, что-то у них случилось? Она думает, как лучше подступиться с расспросами, когда друзья так не расположены к диалогу. Точно каменные стены отделяют их. Живоглот запрыгивает на колени и начинает громко мурчать. Недовольный взгляд Рона липнет к ее спине. Ситуацию не спасает и то, что друг молчит. Гермиона чувствует раздражение, вызванное чужим угрюмым настроением. Она быстро теряет терпение, которое и так сильно истощилось за этот день, и резко поворачивается к Рону. – Что-то случилось, Рональд? – то, как она произносит имя, заставляет друга вздрогнуть. Эта особая интонация специально предназначена на время ссор. Рон смотрит на Гарри в поисках поддержки и, когда находит ее, набирается уверенности. – Это лучше ты нам расскажи. Гермиона начинает понимать, что произошло. До них дошли слухи, в которых наверняка было мало истины. Хотя с учетом абсурдности ситуации сложно понять, что могло впечатлить друзей больше: правда или ложь. Она надеялась, у нее будет чуть больше времени на подготовку. Есть истории, которые сложно рассказать, ведь правда слишком зыбка, чтобы принять ее за истину, и рождает лишь новые вопросы. – Это из-за того, что произошло сегодня утром? – тихо спрашивает она. Убеждается в своих догадках, когда видит кивок Гарри. Она пытается собраться с мыслями, все еще не понимая, как придать событиям сегодняшнего дня более-менее понятный вид. Это запутанный лабиринт, для которого никто не создал правильной схемы. Сказать полную правду, в которой слишком много слепых мест? Нельзя давать Гарри новую загадку, он уцепится за нее и забудет о главном. – Это из-за того, что ты нам ничего не рассказываешь, – бурчит Рон. Она многое скрывает в последнее время лишь из-за того, что значимость этого слишком мала по сравнению с грядущими событиями. – Здесь нечего обсуждать, – начинает чуть неуверенно. Ее молчание подрывает нечто, на чем строится их дружба. Доверие. Но у каждого из ее друзей есть секреты. Гарри точно не рассказывает им всего, потому что ему запретил Дамблдор. Она имеет право на свои тайны, ведь в ее планах нет идеи хранить их вечно. – Гермиона, – Гарри откладывает свое небрежно написанное эссе в сторону, – мы ни в чем тебя не обвиняем. Просто рассказывай, пожалуйста, нам, если что-то происходит с тобой. Его заявление никак не соответствует тому настроению, с которым они ее сегодня встретили. Но Гермиона не заостряет на этом внимания. – Что вы уже слышали? – спрашивает осторожно, точно все вокруг фарфоровое и легко может разбиться. Она обращается к Гарри, так как понимает, что ничего пока не добьется от пышущего гневом Рона. Он слишком легко воспламеняется, но быстро отходит. Гарри как-то нервно смеется и отводит взгляд. Неуверенность окутывает его. – Эммм, – тянет он, – самая популярная сплетня сейчас – это твои отношения с профессором Слагхорном. Говорят, что вы встречаетесь, и Дамблдор узнал про это. Она не ожидает услышать это. – Что?! Гермиона задыхается от возмущения. Жар опаляет ее лицо. Гарри задумчиво трет подбородок. Он выглядит так, словно мечтает оказаться как можно дальше от этого места. – Кажется, кто-то говорил, что вы скоро поженитесь. Слагхорн с Дамблдором обсуждали какое-то кольцо. – Какой бред, – этот слух ранит ее чуть ли не сильнее, чем обвинение Дамблдора. Да кто это вообще придумал? В какой такой вселенной ее и Томаса Гонта объединили в нечто романтическое? Он же ее профессор. Он старше ее. И что самое главное, он – лжец. Ее мстительная часть хочет выследить сплетников и проклясть. Рациональная сторона же нашептывает, что их слишком много. – Что еще? – ее голос на удивление звучит ровно. Гарри вздыхает. – Второй слух: из кабинета Дамблдора что-то пропало, и он почему-то заподозрил в этом тебя и профессора Слагхорна. Этот слух менее популярен, как ты понимаешь. – Он более правдивый. Она рассказывает обо всем вкратце: о кольце, которое увидела абсолютно случайно, и его пропаже. О том, как Дамблдор вызвал их для разговора. Скрывает лишь происхождение профессора Слагхорна, убийства, вылазку в Гильдию старьевщиков, свою магическую связь с Гонтом и признание Блейза Забини. – Профессор Слагхорн иногда занимается со мной, – теперь это им тоже известно. Ей важно, чтобы друзья поняли природу этих взаимоотношений и не верили в глупые домыслы. Они слушают внимательно, лишь иногда задавая вопросы. К концу разговора сколы, появившиеся в их отношениях, исчезают. Рон вновь улыбается и шутит. Гермиона гадает: уж не ревность ли к Слагхорну вызвала в нем этот гнев? Какая-то ее часть надеется, что это так. Какая-то ее часть все еще хочет стать для Рона кем-то большим, чем другом. Ночью кошмары преследуют ее. В полусне Гермионе кажется, что ее разум покрыт трещинами, а тьма капает на язык, медленно отравляя душу.***
Страхи минувшей ночи призраками остаются с ней. После занятий она ищет покоя в тишине астрономической башни. Она наблюдает за тем, как закат режет небо, наполняя его алым цветом. Будто кто-то нанес ему рану, и теперь оно истекает кровью. Но время неумолимо бежит вперед, и вот уже ей нужно идти на занятие с Томасом Гонтом. Она нервничает отчасти из-за вчерашних событий, отчасти из-за того, что не знает, какой опыт принесет этот урок. Она плетется по лабиринтам замка до нужного кабинета. Не стучит, сразу же открывает дверь и входит. Полумрак кабинета поглощает ее фигуру. Все котлы убраны, но в воздухе витает тяжелый аромат зелий. Дикие травы смешиваются с сыростью, но все равно побеждают. Томас Гонт сидит за своим столом. Магический шар парит рядом с ним, освещая пергамент. Гермиона немного нервно смотрит на маггловские шахматы на столе. Она не любит эту игру не только из-за того, что проигрывает Рону. У нее остается ложная надежда. Возможно, шахматы стоят просто так. Быть может, Томас Гонт играет в них с Дамблдором вечерами. Хотя от этой мысли становится смешно. Она не может их представить в одном кабинете долгое время, которое несомненно потребуется для игры. Сила этой скрытой неприязни способна разрушить замок до основания. – Садитесь, Гермиона, – Том поднимает взгляд на нее. Его лицо белеет в магическом свете. Гермиона медленно подходит к столу, указывает рукой на шахматы и тихо спрашивает: – Мы будем играть в них? – и зарабатывает взгляд своего наставника, полный любопытства. – Не любите эту игру? Гермиона опускается на стул, скрещивает руки на груди и пытается понять, каким разговором можно увлечь Тома Гонта, чтобы избежать своего позорного проигрыша. Она уверена: он играет хорошо. Быть может, обсудить очередную теорию, связанную с темной магией? Они редко сходятся во мнениях, а споры обычно длятся очень долго. Но он ждет ответа, поэтому она решает сказать правду. – Я не очень хорошо играю, – она не любит признаваться в собственных слабостях. Особенно ему. Особенно, когда снисхождение проскальзывает в его взгляде. – Это игра королей и полководцев, – тихо произносит он. – Я не претендую ни на одно из этих званий, – она испытывает удовлетворение, когда не робеет перед ним и отвечает чуть дерзко. Усмешка тлеет на его губах. – Я вижу. Он разворачивает шахматную доску, и теперь перед Гермионой оказываются черные фигуры. – Вы сегодня на темной стороне, Гермиона, – он произносит ее имя с какой-то странной, почти нежной интонацией. Склоняет голову и наблюдает за ней. Гермионе кажется, что это испытание, проверка. Но она не может удержаться и не поддеть его. – Для светлой стороны вы не особо годитесь, – замолкает, прежде чем произнести его имя: – Том. Иногда ей кажется, что его влияние пятнает и губит все, до чего дотягивается. Так он отравил ее своим присутствием и тайнами. И все же она все еще здесь с ним, хотя по всем законам собственной логики должна бежать прочь. – Ваши представления о добре и зле, как у ребенка. Иногда я забываю, насколько на самом деле вы молоды. Его намек на возраст задевает Гермиону. Она жаждет признания. Не хочет выглядеть ребенком в его глазах. Быть может, однажды он увидит в ней кого-то равного. – Я знаю лишь, что добро и зло существуют, – упрямо повторяет, словно сила ее убеждений способна изменить его. Но Томас Гонт не позволит такой глупости как чужие мысли проникнуть за стены собственного разума. Он сделает вид, что слушает, а потом скажет свое. Слова для него инструмент, освоенный в совершенстве. – Мир не только черное и белое, Гермиона. И зло, и добро многолики. И чаще всего идут рука об руку. У нас с вами уже был подобный разговор. Она помнит. Тогда каждый остался при своем мнении. Невольно в голову лезут мысли: какую чернь души скрывает его маска? В нем больше зла или добра? Она не знает ответа и боится узнать. Том делает ход, не касаясь пешки. – Теперь вы, – она фыркает на это показное разрешение с его стороны. Тянется к пешке, но голос Тома останавливает ее: – О нет, фигуры нельзя трогать руками. Забыл сказать, – он дополняет, прежде чем она успевает достать палочку: – используйте беспалочковую магию. Недавно вы продемонстрировали, что вполне на нее способны. Конечно, он не простил ей исчезновения той сигареты. Она смотрит на него несколько секунд, сузив глаза, но решает ничего не говорить. Сосредотачивается на пешке и продвигает ее на клетку вперед. Это дается тяжело. – Вы соскучились по нашим занятиям, – в его голосе убежденность. Гермиона не сразу же понимает, что это не вопрос. Он прав, но она все равно решает возразить. Какая-то ее часть обожает ему перечить: – Эти дни меня никто не валял в грязи и не втягивал в неприятности. Так что, спорно, – она прикусывает губу, пытаясь сдержать улыбку. Том ничего не говорит, терпеливо ждет, когда Гермиона продолжит. Мастера интриг никогда не устроит такой скользкий ответ. Колкое, наполненное ожиданием молчание тяготит. Чтобы отвлечься от него, Гермиона рассматривает зловещие тени, выступающие на стене. Но все равно сдается. – По урокам я соскучилась. По вам… – выдерживает паузу, – нет. – Почему же? Ответ уже давно вертится на языке. – Вы втягиваете меня в неприятности. Он бросает на нее насмешливый взгляд, а потом вновь опускает глаза и рассматривает шахматное поле. – Или вы меня. До встречи с вами моя жизнь была довольно спокойной. Смешок срывается с ее губ. Она не верит ни одному его слову. Такой человек, как он, никогда не сможет жить спокойно. Жажда внимания, власти в нем слишком сильна. Он делает очередной ход. Гермиона не может понять его стратегию. Некоторое время всматривается в лицо учителя, надеясь прочитать ответ, но это бесполезно. – Я не верю вам. Она выводит на поле коня. – А зря. Они играют в тишине некоторое время, пока Том не рушит ее вопросом. Неправильным. Болезненным. – Если Волдеморт выиграет войну, что вы будете делать? – она отрывает взгляд от шахматной доски и непонимающе смотрит на него. Пешка застывает в воздухе, так и не коснувшись своей клетки. Вопрос звучит устрашающе. По телу пробегают мурашки, холод оплетает внутренности. – Он не… – запинается, но затем говорит уже твердым голосом: – он не выиграет войну. Она отчаянно отгоняет мысли, в которых мелькает именно такой исход. Если Волдеморт победит, она не будет жить. Погибнет в борьбе с ним, останется в молчании безымянных могил. Нет, они обязательно победят. Иначе жертвы, принесенные в будущем, станут бесполезным прахом. Добро всегда побеждает зло, правда? – Но это возможно, – настаивает Том, в его взгляде появляется странная отрешенность, – у него много преимуществ. Он замолкает. Ждет, когда она обрушит на него волну вопросов, но Гермиона ничего не говорит. Она хочет и не хочет услышать его мнение. Чувствует: ответы могут ранить. – А вы? Что будет с вами, если он победит? – спрашивает севшим голосом. Волнение окатывает ее то холодом, то жаром, пока она смотрит на Тома Гонта в этот момент. Она уверена, при таком исходе у него не будет нормальной жизни. Том кивает на шахматную доску. – Делайте свой ход. Она вспоминает про шахматы и несколько неаккуратно опускает пешку. – У вас есть какая-то стратегия, когда вы ходите? – его брови чуть сдвигаются: – Потом что сейчас я объявляю вам шах. Она окидывает взглядом доску и понимает, насколько неудачно передвинула пешку. – Не пытайтесь уйти от вопроса, – настаивает на своем. Ее упрямый взгляд задерживается на учителе. Она хочет выйти победителем из этого, но Томас Гонт напоминает о том странном правиле, которое сам же и придумал: – Ответ за ответ. И она знает, что это единственный возможный вариант услышать его мысли. Поэтому отворачивается, дает себе пару секунд набраться сил. – Если Волдеморт победит, – выплевывает слова, – я умру. Она ожидает любой реакции, кроме той, что получает. Томас Гонт хмыкает и холодно говорит: – Это смело, а еще очень глупо. Ей кажется, что он облил ее ледяной водой. – Простите?! Но он никак не реагирует, лишь делает свой ход. Гермионе приходится последовать его примеру. – Смерть за идеалы глупа. Вот и все. Она сдерживает подступившие эмоции, потому что понимает – от них не будет пользы. Но ее магия продолжает клокотать, отчего шахматная доска чуть съезжает в сторону. Некоторые фигуры падают. – Тише, Гермиона, – в его голосе улыбка, которая совсем не подходит ситуации. Он взмахом руки отправляет каждую фигуру на свое место. Гермиона сверлит его гневным взглядом. – Боюсь узнать, где будете вы. – Где-то далеко. О, снова шах, – он посылает ей улыбку, полную коварства. Она уводит короля от белых фигур, хотя своим ходом загоняет себя лишь дальше в ловушку. Уже сейчас понятно, что проигрыш близко. – Какие преимущества у Волдеморта по вашему мнению? – ей хочется получить от него больше информации. Его мнение может быть полезным. Он откидывается на спинку стула, теряя интерес к игре. Все его внимание полностью сосредоточено на Гермионе. – Он и его сторонники не боятся использовать темные проклятия. У него есть шпионы, о многих из которых ваша сторона может не знать. А еще Волдеморт хороший стратег, Гермиона, – он лучится самодовольством, словно произнес нечто гениальное. – Вы не можете всего знать. – Ну, – он наклоняется к шахматной доске, – Волдеморт явно должен играть в шахматы лучше, чем вы. Шах и мат. Он передвигает свою ладью. Капкан захлопывается, и король Гермионы навсегда остается в ловушке. – Вам надо тренироваться. Она расстроена проигрышем, хоть он и был ожидаем, но между тем рада окончанию этой мучительной игры. Напряжение покидает тело, когда Томас Гонт магией убирает шахматы прочь. Она не может сдержать вопрос, который мучил ее с начала игры: – Почему вы выбрали маггловские шахматы? – Чтобы вы потренировались в беспалочковой магии, а еще… Меня раздражают волшебные шахматы, – последнее звучит немного по-детски, и Гермиона не может сдержать смех. То, с каким невозмутимым видом Томас Гонт наблюдает за ней, лишь продлевает приступ веселья. – Простите, – говорит она, отсмеявшись, – если я захочу вывести вас из себя, я подарю вам много магических шахмат. Теперь она знает, как можно отомстить. – А какие преимущества у вашей стороны, Гермиона? Только убежища, о наличии которых знаю даже я, и Гарри Поттер, чья способность победить Темного лорда сомнительна? – его слова заставляют ее насторожиться. Она чуть наклоняется вперед, всматриваясь в его лицо. Друг или враг? Сложно понять. – Как вы… Он не дожидается, когда она соберется с мыслями. – Некоторые ваши сторонники слишком много болтают. Если так будет продолжаться, то Темный лорд одержит верх, даже не начав войну, – чеканит каждое слово. Он призывает к себе небольшую книгу и протягивает ее Гермионе. Искусство войны. Она слышала о ней, но никогда не читала. – Изучите до завтрашнего вечера, – говорит он, смакуя ее замешательство, – магглы очень изобретательны в вопросах войны. Там много полезного. – Но мы же с вами хотели заниматься только магией, – она держит книгу, машинально поглаживая пальцами обложку. Старое, красивое издание. – Если вы хотите пережить войну и выиграть, вам нужно учиться больше, чем остальным. Теперь мы с вами будем заниматься утром и вечером, – он не дает ей возможности возразить, – спокойной ночи, Гермиона. Она прижимает книгу к груди и уходит. У самого порога оборачивается, чтобы вновь бросить взгляд на Тома Гонта. Он уже полностью поглощен очередной древней книгой, изредка делает записи на пергаменте. Она чувствует умиротворение, когда видит его таким. Чувство, расцветающее в ней в этот момент неуместно. Оно вызвано притяжением магии и разговором. Гермиона подавляет его в себе, не позволяя ему пустить корни, выходит из кабинета и тихо прикрывает за собой дверь.