На минуту она думает, что ослышалась, но не переспрашивает. Если он повторит сказанное, то оно обретет форму, станет реальным. Вес нового знания давит. Намного проще было, когда Слагхорн являлся просто лжецом, притворщиком.
Напряжение нарастает в теле само по себе. Гермиона растерянно моргает и отступает на несколько шагов назад. Гонт. Она, черт возьми, прекрасно знает, кто такие Гонты.
В памяти всплывают те долгие часы в библиотеке, когда она изучала родословную Слизерина. По правде сказать, родословные всех чистокровных семей. Рассказы Гарри о воспоминаниях Дамблдора.
Волдеморт считается единственным живым потомком этого рода, но теперь перед ней еще один.
Конечно, он может лгать. Взглядом впивается в его лицо, надеясь уцепиться хоть за какую-то эмоцию, чтобы понять. Сосредотачивает внимание на глазах, губах, как если бы с них можно было считать верный ответ… Способность лгать, как знает Гермиона, его настоящий дар. И сейчас она видит лишь маску, которую он выбрал. Лжеслагхорн молчит, будто дает время свыкнуться с тем, что сказал.
У нее в голове не укладывается…
Почему он вообще признался? Какой в этом смысл? Это правда?
Есть один способ проверить. Решимость мгновенно приходит на смену растерянности. Взмах палочкой и на мокрой пожелтевшей траве появляется огромная черная кобра. Она шипит, ползет в сторону Слагхорна.
Гермиона переводит взгляд со своего творения на его лицо и видит что-то напоминающее гордость.
– Умно, Гермиона, – губы растягиваются в улыбке, обнажая ровные зубы. Змея его совсем не пугает, будто какая-то мелочь, соринка на осенней траве.
Он смотрит на кобру. С его губ слетают шипящие звуки, Гермиона слышала, что так говорил и Гарри.
Кобра подползает к Слагхорну. Он опускается к ней, и змея оплетает его руку.
Гермиона не может скрыть шока во взгляде. Она вновь теряет дар речи, как раз в тот момент, когда слова так необходимы. Слагхорн все еще остается для нее загадкой, если честно даже более заманчивой, чем раньше.
– Они всегда любили меня, – спокойно говорит Слагхорн. Гонт, поправляет себя Гермиона.
Взмах руки, и кобра исчезает. Томас Гонт выпрямляется и смотрит на Гермиону. Он напоминает ей натянутую струну. Его напряженность говорит о том, что он всего лишь человек, и, в какую бы хитроумную игру не решает сыграть, сам ходит по краю лезвия.
– Теперь вы мне верите? – в его голосе скрыто веселье, хотя причина такой реакции для Гермионы остается загадкой.
– Я не понимаю, как… Волдеморт – единственный потомок Гонтов, – голос отравлен неуверенностью, которая расползается по мыслям словно ядовитый плющ.
– Какими бы приверженцами чистой крови они не были, они иногда путались с магглами и магглорожденными. Моя бабушка была магглорожденной ведьмой. Она бежала из Англии, когда узнала, что беременна.
Столько вопросов крутится в голове, но она не может выбрать, какой задать, поэтому просто слушает. Тихо. Внимательно. Впитывает все, что он скажет.
– Она рассказала не так давно. Боялась, что Волдеморт захочет меня убить.
– Но зачем ему…? – но она знает ответ на свой наивный вопрос. Томас Гонт – хищник, как и Волдеморт. Гермиона готова поспорить, что они оба не терпят конкуренции.
– Я опасен для него. Он хочет быть единственным потомком Слизерина. К тому же я отказался примкнуть к нему. Хотя моя фамилия обычная, маггловская, кровь в моих венах древняя, – выдерживает паузу, затем продолжает, – Гораций Слагхорн знаком с моей бабушкой, он любезно согласился принять меня в свой род.
– А что случилось с вашей семьей?
– Они все мертвы.
Она не позволяет сочувствию затопить сердце, вместо этого пытается отыскать следы скорби на лице. Но все это пустое. Он для нее сейчас как книга на незнакомом языке, закрытая на множество замков.
– Зачем вы отправились в Хогвартс? Почему представились чужим именем?
– Как вы думаете, как люди отнесутся к потомку Гонта? В мире, где скоро начнется война, этот род не в почете. Так же, как опасно и быть кем-то неизвестным, с маггловской фамилией. Мне нужен был кто-то влиятельный рядом. А Хогвартс, Хогвартс безопасен. Тем более, я думаю, что могу быть полезным в этой войне.
Намек не ускользает от Гермионы. Он хочет воевать против Волдеморта? Томас Гонт не похож на того, кто будет что-то делать в ущерб себе. Он так складно говорит, но что-то не складывается. Будто в этой картине не хватает целого куска.
И все же напряжение спадает.
– Я все равно вам не верю, – прямо говорит она. Хочет, чтобы он знал. Жаждет стереть эту самоуверенность с его лица, но слова не производят желаемого эффекта.
Томас Гонт широко улыбается.
– Я знаю, Гермиона. Думаю, мы могли бы это исправить.
– Думаю, это будет довольно сложно, – едко выплевывает слова. Она не знает, что ей делать. Бежать к Дамблдору? Выслушать Гонта дальше? Она почти жалеет, что задала вопрос, и тайно проклинает Гонта за то, что он ответил.
Откидывает с плеча мокрые волосы. Ежится от холода. Не хватает только заболеть. Она и так стала слишком частым гостем в лазарете.
– Сыворотка правды, – ей кажется, что она ослышалась. Быть может, что-то странное случилось с ее ушами и теперь Гермиона слышит то, чего нет? Или он шутит?
Но нет, Томас Гонт серьезен. Он смотрит прямо и открыто.
– Я выпью сыворотку правды, и вы сможете задать свои вопросы, – говорит спокойно, будто не он только что предложил открыть свои секреты. Стать уязвимым.
Гермиона чувствует подвох.
– Вы можете приготовить заранее испорченное зелье.
Томас Гонт усмехается.
– Вы можете принести свое, если не верите мне.
Она уже проигрывает в голове такой вариант. Где бы добыть это зелье? Утащить у Снейпа? У него ведь наверняка есть. Кажется, мантия Гарри ей понадобится в ближайшее время.
– Вы можете принять антидот, – подкидывает ему новые варианты.
– Но я не буду.
– И как я об этом узнаю?
– Это вопрос доверия.
– Кажется, мы в тупике, – она сверлит его недоверчивым взглядом, – зачем вам все это? – разводит руками, будто пытается показать масштаб своего вопроса. Слово доверие звучит слишком часто в последние дни их общения.
Томас Гонт облизывает губы, и Гермиона невольно следит за этим движение, прежде чем резко опускает взгляд.
– Вы моя самая перспективная ученица. Ко всему прочему наша магия тянется друг к другу. Я – исследователь, мисс Грейнджер. Я не хочу упускать возможность изучить нечто новое из-за ваших предрассудков.
Она почти что задыхается от возмущения, но сдерживает злые слова, готовые сорваться с губ. Это провокация с его стороны. Он ждет ее яростного выпада. Но ничего не будет.
Гермиона медленно выдыхает, успокаивается. У нее уже есть решение.
– Хорошо, мы завтра с вами встретимся здесь.
Она разворачивается и медленно идет к замку. Новоявленный Гонт не пытается ее остановить, ничего не говорит. Но она почти уверена, что он смотрит ей вслед. Его взгляд для нее всегда осязаем, будто обладает силой физически касаться людей.
По пути Гермиона с помощью невербального заклинания сушит одежду и волосы. Дождь заканчивается на улице, но не в ее душе.
***
Весь день она колеблется между неуверенностью и слабостью. Понимает, что должна принять решение. Она точно знает, какой выбор правильный, но все равно тянет время. Будто ее моральный компас сбился в один момент.
Впервые на занятиях не торопится отвечать. Один раз даже пропускает мимо ушей вопрос профессора и зарабатывает удивленные взгляды своих сокурсников. С рядов слизеринцев слышатся смешки. Ей все равно. Она бросает на них безразличный взгляд, а потом снова утыкается в полупустой пергамент.
Ее конспекты никогда не были такими ничтожными.
– С тобой все в порядке? – шепчет Гарри.
– Да, – немного резко отвечает она, и друг отодвигается.
Гермиона рада, что сегодня нет занятий со Слагхорном-Гонтом. Она вечно называет его по-разному. Человек со множеством лиц. Он ведь так и не сказал свою настоящую фамилию. Скрыл ее довольно ловко, увел Гермиону от темы.
Лишь вечером она выходит из гостиной. Идет по мрачным коридорам будто бы на казнь.
Она замирает возле кабинета Дамблдора в нерешительности. Даже возле самых дверей она до сих пор не уверена в том правильно ли поступает. Он лжец, но был к ней добр. Ей кажется, что утренний разговор с Томасом Гонтом поделил ее личность на две половины. Две воюющие стороны.
Если Дамблдор выгонит его, то куда он пойдет? Если в его словах есть хоть частица правды, то Томас Гонт окажется в опасности.
– Вы что-то хотите, мисс Грейнджер? – она вздрагивает, когда слышит голос Дамблдора позади себя и резко оборачивается. Директор добродушно смотрит на нее.
– Да, – тихо говорит она, – я знаю, кто такой профессор Слагхорн.
Удивление проскальзывает во взгляде Дамблдора. Оно почти неуловимо, его легко можно принять за игру света. Директор приглашает ее пройти в кабинет.
Дверь за ними закрывается, и Гермиона понимает: пути назад нет. Она садится на стул, больше из-за того, что не доверяет своим ногами, которые вдруг становятся слабыми. Должно быть, вес новых знаний слишком велик для ее хрупкого тела.
– Он сказал мне, что его предками были Гонты, – тараторит, хочет выложить все информацию как можно быстрее, – его фамилия другая разумеется. Его бабушка была магглорожденной…
Дамблдор задумчиво смотрит на нее. Гермиона смолкает.
– Вы думаете, это правда? – наконец, спрашивает он. Дамблдор озадачен, потерян. Его брови нахмурены, лоб напряжен. Гермиона впервые видит директора таким. Вся спокойная уверенность смыта с него в этот момент.
Она пожимает плечами.
– Он говорит со змеями, – фраза повисает в воздухе.
Дамблдор молчит, поэтому Гермиона решает говорить дальше. Ей бы стакан воды, ведь горло пересохло от волнения, но она не просит. Это сейчас не так важно.
– Он хочет встретиться завтра со мной. Говорит, что выпьет сыворотку правды и ответит на мои вопросы. Но он…он может принять антидот. И я помню: вы говорили, что Слагхорн прекрасный окклюмент. А это значит, что сыворотка бессмысленна, – она злится на Томаса Гонта из-за этого. Неужели она выглядит как человек, которого так легко обмануть?
Дамблдор встает со своего места и подходит к огромному шкафу. Гермиона не видит, что он достает оттуда. Лишь, когда Дамблдор возвращается к ней, понимает – в его руках сыворотка правды.
Он протягивает колбу ей.
– Если мы хотим узнать, что у него на уме, то должны сыграть по его правилам. Дайте ему эту сыворотку правды, притворитесь, что верите. Задайте те вопросы, которые вас интересуют.
Она берет колбу в руку и растеряно смотрит. Гермиона не хочет быть участником этой игры, становиться пешкой на шахматной доске. Она думала, что ее роль на этом закончится. Если расскажет Дамблдору, то сможет жить прежней жизнью. Ответственность за тайну Слагхорна-Гонта спадет с ее плеч.
Но ей суждено другое.
– Я не уверена…
Дамблдор садится на свое место.
– Нам не узнать, что у Томаса Гонта в голове. Раз он предложил вам это, значит, хочет что-то донести. Вы боитесь его?
Гермиона хочет бояться, но ничего подобного нет. Считает его опасным? Да. Думает, что он лжец и манипулятор? Снова да. Но не боится. Что-то внутри шепчет: он не причинит тебе вреда.
– Нет.
– Во сколько вы встречаете? Мы придумаем, как вас обез…
Гермиона прерывает его.
– В этом нет необходимости. Он не причинит мне вреда.
Она поднимается и идет к двери.
– Спасибо за помощь, директор. Завтра расскажу вам все, что узнаю.
Она идет по коридору, сжимая в пальцах колбу с зельем. Думает о том, почему не сказала Дамблдору, что Томас Гонт убил пожирателей.
Должно быть, он все же заразил ее своей ложью. Искалечил что-то глубоко внутри.
***
Он почти сливается со мраком коридора. Одинокий призрак во тьме. Ждет. Прислушивается к тишине. Магия замка откликается на его присутствие, как на нечто родное. Хогвартс узнает ноты силы, которая участвовала в его создании.
Том хочет разрезать ладонь и окропить одинокие стены своей кровью. Чтобы они впитали ее, подчинились. Том знает, однажды он сможет менять что-то в замке. По крайней мере в той части, за которую отвечал его предок.
Маленькая черная змейка скользит к нему по холодному каменному полу. Том наклоняется и берет ее в руку. Змея обвивается вокруг ладони. Ластится, жадная до ласки своего создателя. Но Том задает вопрос, и змее приходится отвечать.
Внимательно вслушивается в ее шипение. Губы раздвигаются в довольной улыбке – Гермиона у Дамблдора. Все правильно.
Змея – плод его магии – растворяется в воздухе. Он мог бы создать сотни таких и отправить следить за каждым важным в его игре участником. Но в замке полно тех, кто может все понять и начать играть с ним на равных. Пока никто не знает его правил – он единственный на несколько шагов впереди.
Доверие важно. Да, Гермиона?
Иногда ему хочется ее увидеть. Чувство рождается глубоко внутри, оно болезненное, тягучее. Яркое и обжигающее. Том знает: так на него влияет связь. Даже он не может устоять перед столь древней магией, которая буквально привязывает его сущность к девчонке.
И все же он не позволяет этому завладеть собой полностью.
Тишина коридора впитывает чьи-то торопливые шаги. Том вглядывается во мрак и видит Пэнси Паркинсон, которая крадется в подземелья.
– Не поздно для прогулок? – она вздрагивает и резко поворачивается к нему. Ужас в ее глазах быстро сменяется пустотой.
– Я староста, – чуть надменно говорит она.
– Вы не подумали над моим предложением?
Пэнси дотрагивается до своих волос, потом резко одергивает руку. Выпрямляет спину. Алые как кровь губы кривятся в ухмылке. Какая жалкая попытка продемонстрировать гордость.
– Мой ответ не изменился, – и все же ее голос похож на голос человека, который сомневается.
Она отворачивается и уже готова идти, но Том вновь говорит:
– Я мог бы помочь вам.
Пэнси Паркинсон оборачивается, на секунду она выглядит растерянной. Но потом будто что-то щелкает внутри, черты лица наполняются холодом. Тем, который отпрыски чистокровных семей впитывают с детства.
– Вы же знаете, – в голосе нотки надвигающейся истерики, – мне никто не сможет помочь.
