Гимн смерти

      Он дарит ей умиротворение, теплое как ее любимое бежевое одеяло, и оно остается с ней на целый день. Она чувствует себя до странного спокойной, словно и не было утренней вспышки. Друзья все время бросают на нее обеспокоенные взгляды, но никто не рискует спрашивать.       Гермиона совсем не удивляется, когда вечером Дамблдор просит зайти ее в свой кабинет. В конце концов, сегодняшний разговор со Слагхорном породил странную волну диких слухов, которые распространяются по замку как сорняки.       – О, слышала, они обнимались! Прямо на глазах у всех!       Его прикосновения к ее плечам к объятиям отнести точно нельзя, но сплетников это не останавливает. И за день появляется много новых историй, которые с каждым разом обретают все более пикантные подробности.       – Они тайно встречаются. Эта Грейнджер всегда казалась подозрительной.       Во взглядах презрение смешано с восхищением. Грейнджер лишь смеется. Она и Слагхорн? Что может быть более нелепым? Но ученицы Хогвартса так не считают.       Все же в этом есть и свои плюсы – ревность в глазах Рона. Гермиона по своей наивности думает, что, может быть, это станет толчком, и он, наконец, сделает первый шаг. Она ошибается, и от этого становится чуть горько.       Гермиона отгоняет невеселые мысли и заходит в кабинет директора. Она щурится от слишком яркого света, который бьет в глаза после полумрака коридора. Директор сидит за столом и держит в руке массивное золотое кольцо с черным камнем. Довольно уродливое. Его взгляд прикован к украшению. Кажется, Дамблдор думает над чем-то, пытается разгадать головоломку.       – Мисс Грейнджер, присаживайтесь, – он по-прежнему не смотрит на нее.       Она опускается на стул. Ее спина прямая и напряженная. Хотя все в кабинете говорит об уюте, Гермиона не может расслабиться. Она сцепляет руки на коленях, чтобы не начать барабанить пальцами по столу, тем самым демонстрируя свою нервозность.       – Что это? – кивает на кольцо. Что-то в нем притягивает ее. Тело невольно подается вперед. Хочется взять в руки, прикоснуться. Ей кажется, что кольцо околдовывает разум.       – Это, – лицо Дамблдора искажает печальная улыбка, – когда-то великая вещь, сейчас оскверненная темной магией.       Он убирает кольцо в стол, и наваждение спадает.       – Тогда зачем вы держите это здесь? – немного возмущенно спрашивает она. Ей до сих пор неловко от того, как быстро кольцо завладело ее вниманием.       Дамблдор пожимает плечами.       – Прежде чем его уничтожить, нужно разгадать один секрет.       Он всегда говорит загадками, и, если раньше Гермиона находила такую манеру интригующей, то сейчас она лишь разочарована. Не то время, чтобы играть словами. Хоть раз хочется услышать прямой и честный ответ.       Иногда Гермионе кажется, что взрослые волшебники, на какой бы стороне они не были, лишь играют свои роли, упиваются собственным могуществом. Она, Гарри, Рон, все остальные –лишь пешки, которые даже не знают правил. И в нужный момент будут принесены в жертву.       Она на секунду закрывает глаза, а потом устремляет упрямый взгляд на Дамблдора.       – Зачем вы позвали меня, директор?       Он добродушно смеется.       – Сегодня многие видели, как вы говорили с профессором Слагхорном. Не хотите ли вы мне что-нибудь рассказать, Гермиона?       Она открывает рот. И закрывает. Ей действительно нечего сказать. Слагхорн все еще кажется ей опасным, но к ней он удивительно добр. Она не понимает своих чувств.       – Мне нечего сказать, директор. Сегодня утром у меня случилось что-то вроде панической атаки из-за новостей. Профессор Слагхорн помог мне успокоиться.       Во взгляде Дамблдора мелькает понимание.       – Ваша семья в безопасности, Гермиона, – ей слишком часто говорят эти слова. Настолько, что в какой-то момент это перестанет быть правдой.       Она знает: все в Слагхорне – ложь, даже имя его ненастоящее. Он присвоил себе личину человека, которого никогда не существовало, и все же только его слова смогли ее успокоить. Только его заверениям она почему-то поверила.       – Мне кажется, сейчас никто не в безопасности, директор, – тихо шепчет она.       Дамблдор тяжело вздыхает.       – Мир меняется слишком быстро, мисс Грейнджер. И боюсь, в какой-то момент все мы сделаем невозможный выбор, – его слова все еще кажутся какой-то красивой оберткой, под которой нет ничего полезного. Гермионе хочется чего-то простого, четкой инструкции, как выжить в том аду, который, несомненно, грядет.       Она уходит из кабинета в легком смятении. Не понимает, почему так и не сказала Дамблдору, что будет заниматься со Слагхорном. Она хотела это сделать. Ведь это важно. Она сможет наблюдать, она станет ближе к Слагхорну, чем кто бы то ни было. Но слова так и остаются невысказанными.       Гермиона прогуливается по полутемным коридорам, ей не хочется возвращаться в башню. Она тянет время. Вечером Хогвартс особенно по мрачному красив. Он полон тайн, и кажется, что, когда коридоры пусты, к ним можно прикоснуться.       Гермиона слышит чьи-то рыдания и останавливается. Прислушивается. Идет на звук, который раздается из туалета для девочек. С одной стороны, ей не хочется вмешиваться – иногда человеку действительно полезно побыть одному, выплеснуть боль.       Но все же…       Вдруг кому-то нужна помощь?       Гермиона толкает дверь.       – Извините, вы в…? – и замолкает. Неловко замирает в дверях.       На полу перед раковинами сидит Пэнси Паркинсон. Ее лицо распухло и покраснело от слез. Гермиона никогда не видела ее такой разбитой.       Если честно, она вообще не помнит, чтобы Пэнси плакала.       В зеленых с коричневыми крапинками глазах тут же мелькает вспышка ненависти и уязвимости.       – Иди, куда шла, Грейнджер, – почти что шипит Пэнси. И это выводит Гермиону из того ступора, в котором она оказалась.       – Что случилось? – она делает один маленький шаг к Пэнси: – Ты ранена?       Пэнси сжимает палочку в руке, но не поднимает.       – Иди куда шла, грязнокровка, – выплевывает она. Оскорбление больше не ранит так, как раньше, это лишь глупое слово, которое нисколько не обозначает сути человека. Просто дурацкий ярлык.       Пэнси смотрит с яростью. Она резко стирает слезы со своего лица. Наверно ей невыносима сама мысль, что именно Грейнджер застает ее такой.       Гермиона должна уйти. Это логично, ведь Пэнси не ее подруга и никогда ей не станет. Ей даже вряд ли нужно утешение от нее.       И все же жалость пронзает сердце. Это не то чувство, что Гермиона должна испытывать. Нельзя тратить жалость на людей вроде Пэнси, жестоких и губительных. Тех, кто не задумываясь, подставят, предадут. Если бы они сейчас поменялись местами, то Пэнси бы лишь посмеялась и ушла.       Но все же Гермиона опускается на пол рядом.       – Ты глухая? Или великая Грейнджер растеряла свои хваленые мозги?       Гермиона пожимает плечами, расправляет складки на юбке. Она до сих пор не уверена, что находится в своем уме, раз решила остаться.       – Ты сказала мне идти, куда я шла. А я как раз направлялась сюда.       – Посидеть на полу в туалете? – одна бровь Пэнси приподнимается.       Эта перепалка хотя бы останавливает истеричные рыдания. Злость на какой-то момент вытесняет боль.       – Дааа, – тянет Гермиона, – ты не знала? Это хобби.       И происходит то, чего Гермиона никак не ожидает. Пэнси смеется. И смех у нее красивый, мелодичный. Он звучит совсем не так, как, когда она кого-то высмеивает на радость Драко. Этот смех звучит искренне.       – Почему ты плакала? – тихо спрашивает Гермиона и тут же жалеет об этом. Пэнси ощетинивается, вспоминает, кто перед ней сидит.       – Не твое дело, Грейнджер.       Такие люди как Пэнси никому не раскроют душу.       Они сидят в полном молчании. Не пытаются разрушить его очередной неловкой беседой. Гермиона накручивает кудри на палец и иногда бросает взгляды на Пэнси. Пытается убедиться, что та больше не плачет.       – Знаешь, Грейнджер, – неожиданно Паркинсон прерывает тишину, – тебе всегда было легко. Ты всегда была на правильной стороне и выбирать тебе никогда не придется.       Гермиона поворачивается к ней и внимательно слушает, не прерывает, знает, что Пэнси этого не потерпит.       – А я вот не такая как ты. Все в моей жизни решено с самого рождения. Иногда мне кажется, что выбор есть, но потом я вспоминаю: он есть для всех, кроме таких как я.       Она поднимается.       – Это из-за Волдеморта?       Пэнси вздрагивает, когда слышит это имя. Она смотрит на Гермиону сверху вниз и криво ухмыляется.       – Если ты умная, Грейнджер, то держись подальше от всего этого. А лучше всего уезжай.       Она доходит до двери и замирает. Оборачивается. Ее лицо – безэмоциональная маска, лишь покрасневшие глаза напоминают о том, что она плакала.       – Это ничего не меняет. Ничего не было. Мы с тобой по-прежнему просто враги.       Гермиона улыбается. Странно, что Пэнси вообще решает об этом напомнить.       – Конечно.       Дверь за Пэнси закрывается, и Гермиона еще несколько мгновений остается здесь в тишине.

***

      Она сидит с закрытыми глазами в своей постели. Полностью собранная, готовая к встрече, которая состоится через час. Ее особенно дикие этим утром волосы собраны в высокий хвост.       Она пытается почувствовать свою магию, погрузиться в ее глубины. Сила откликается изнутри, ластится, поет. Но не пересекает установленную границу.       Для колдовства нужны слова, палочка.       Судя по всему, не всем, злится Гермиона.       Она пытается вновь и вновь, но каждый раз терпит неудачу.

***

      Он уже возле озера, словно сотканный из тени и света. Гермиона ловит себя на мысли, что вновь любуется его острой красотой. Наверно так добыча смотрит на хищника, прекрасного и смертоносного. Самые красивые творения природы почти всегда ядовиты.       Гермиона сбрасывает с себя это странное оцепенение. Уголки губ приподнимаются в легкой улыбке.       – Доброе утро, – Слагхорн не вздрагивает от звука ее голоса, даже не смотрит в ее сторону. От чего Гермиона думает, что он уже давно заметил ее. Заметил, как она наблюдала за ним. Щеки окрашивает румянец.       – Доброе утро, Гермиона.       Она останавливается прямо перед ним и ждет, что он скажет дальше. Слагхорн окидывает ее насмешливым взглядом, задерживается на ее сумке с письменными принадлежностями.       – Вы ничего не будете сегодня записывать.       Она сильнее сжимает ремешок сумки.       – Но вы сказали, что будете меня учить.       Она всегда ведет конспекты и не понимает, как он вообще будет ее обучать, раз запрещает делать записи.       – Буду. Но наши уроки записи не требуют. Идемте.       Его ладонь ложится ей между лопаток и чуть подталкивает вперед. Гермиона отгоняет от себя мысли о том, как приятно ощущается его прикосновение. Даже через одежду. Оно чувствуется такими правильными.       – Куда?       Слагхорн вздыхает и что-то бубнит себе под нос. Гермиона разбирает лишь: упрямая и невыносимая. Ее это почему-то смешит.       – Нам нужно отойти чуть дальше отсюда, чтобы любопытные взгляды до нас не добрались, когда замок проснется. Вам что, так понравились вчерашние слухи?       Она не думала, что они добрались и до него.       – Конечно же, нет.       Слагхорн тихо смеется.       – Мне все равно, что обо мне говорят, – зачем-то произносит Гермиона. На самом деле ей не все равно, это пустая бравада, слова всегда имели силу ранить ее. Но конкретно в этом случае простой глупый слух никак не задевает.       – Мне тоже. Но не будем подкидывать новых поводов, – его ладонь все еще на ее спине, и Гермиона не делает попыток отстраниться.       Они отходят чуть в сторону – в место, скрытое от посторонних взглядов осенними деревьями.       – Сегодня у нас с вами будет дуэль.       Гермиона не может скрыть удивления.       – Но как же..?       – Я научу вас всему, но сначала хочу проверить ваши боевые навыки. Умение защитить себя – самое важное в современном мире.       Она молча соглашается с ним. Кидает сумку рядом с одним из деревьев и достает палочку. Радуется, что предпочла маггловскую одежду школьной форме.       – Какие правила? – она встает в паре метров от Слагхорна, тот лениво вертит палочку в руках.       – Любые проклятия, кроме смертельного.       Она не замечает, как это происходит, но палочка вылетает у нее из рук.       – Что… Дуэль же еще не началась! – Гермиона поднимает палочку с земли.       – В реальности, моя дорогая мисс Грейнджер, никто не предупредит вас о начале схватки, – его глаза странно сверкают, – еще раз. Нападайте.       – Экспеллиармус, – он легко отбивает заклинание.       – Не произносите вслух. Колдуйте невербально, не озвучивайте противнику, что вы собираетесь с ним сделать, – он посылает в нее заклятие, и Гермиона едва успевает выставить щит, – Уже лучше.       Но щит рушится, когда Слагхорн отправляет новое заклинание, более сильное.       – Но все же недостаточно.       Гермиону отбрасывает на спину. Она сжимает пальцами сырую землю. Ей стыдно за то, что ее так легко победить. Какая-то ее часть боится, что Слагхорн разочаруется в ней. Посчитает слабой, недостойной обучения. Девчонкой, валяющейся в грязи и не способной на настоящую магию. Истинной грязнокровкой.       – Вставайте, Гермиона, и покажите мне, что вы не просто книжный червь, – она рада его грубости. Она бы чувствовала себя еще более униженной, если бы он отнесся к ней мягко.       Она вскакивает на ноги отправляет невербально Аква Эрукто. Мощная струя воды устремляется к Слагхорну и разбивается о его щит. Безобидное заклятие, но Гермиона не хочет причинять никому никакого вреда.       – Решили утопить меня? – он не скрывает насмешки в голосе.       – Нет, – Гермиона выпрямляется и ждет его следующего выпада, – хочу немного смыть с вас заносчивость.       В Гермиону летит небольшой черный камень. Она понимает, какое заклинание использует Слагхорн и отправляет камень обратно в его сторону.       – Лучше. Не забывайте двигаться, – он посылает одно проклятие за другим. Гермиона даже не всегда разбирает их, лишь выставляет щиты и не успевает отправить ни одного проклятия в ответ: – не стойте на месте в сражении. Это может стоить вам жизни.       На секунду ее окутывает черный туман. Гермиона чувствует панику, когда лишается возможности видеть. Ни одно ее заклинание не работает против него. Но неожиданно туман исчезает сам.       – Используйте, все, что можете, – Гермиона резко оборачивается. Слагхорн стоит за ее спиной.       Она не может отвести взгляд, словно поймана в капкан. Его глубокие глаза впиваются в ее лицо. Магия пульсирует в воздухе, темная и агрессивная. Гермиона понимает, что для Слагхорна их дуэль всего лишь детская забава. Он сдерживается, дает ей время показать свои скудные навыки.       – Еще раз, – он отрывает взгляд от ее лица и возвращается на свое место.       Их сражения начинаются снова и снова. Гермиона чувствует злость из-за того, что не может выиграть. Она сражалась с пожирателями в министерстве. Уж преподавателя зелий победить точно возможно. Заклинания становятся все более жесткими. Слагхорн сражается так легко, словно для него дуэль – танец, отбивает заклятия будто бы это вообще не стоит его усилий.       Пот струится по спине Гермионы. Ярость позволяет сражаться чуть лучше.       Гермиона понимает, что какая-то часть ее души жаждет увидеть его поверженным. Но пока проигрывает лишь она сама. И невольно выдыхает с облегчением, когда Слагхорн говорит, что на сегодня занятие окончено.       Они могли бы сражаться вечно, пока существует этот мир, и даже тогда у Гермионы не было бы гарантий собственной победы.       В конце она чувствует себя полностью выжатой. Но теперь у нее появляется цель: она хочет стать достаточно сильной, чтобы быть равной ему. Могущественной. Способной себя защитить.       Они стоят рядом и смотрят на озеро. Слагхорн невербально посылает очищающее заклятие, и вся грязь с одежды Гермионы исчезает. Она так поглощена своими мыслями, что почти забывает о том, в каком виде находится.       – Где вы научились так сражаться?       С каждым днем он впечатляет ее все больше. Его ум, его сила. Он легко мог бы занять должность в министерстве, а не довольствоваться ставкой профессора в школе.       – В свое время я много сражался.       Она не задает больше вопросов. Думает, он все равно не ответит. На какой-то момент, ей кажется, что, может быть, Слагхорн работает в министерстве. В каком-нибудь тайном отделе, где ему самое место. С его талантами. А в Хогвартсе он выполняет задание. Но эта теория несовершенна, и ее легко можно опровергнуть.       Он поворачивается к ней, и Гермиона впервые замечает, насколько близко они стоят друг к другу. Почему вдруг так спокойно рядом?       Куда делась вся прежняя тревога?       Слагхорн протягивает руку к ее волосам, и Гермиона не отстраняется. Он ловко стягивает резинку с ее уже порядком растрепавшегося хвоста. Волосы рассыпаются по плечам. Сейчас они, пожалуй, напоминают гриву. Слагхорн касается одной пряди.       – Красиво, – тихо говорит он.       Гермиона может с ним поспорить, она не видит ничего красивого в своих волосах, которые так часто сравнивают с гнездом. Если честно от них больше проблем, чем пользы.       И все же что-то в реакции Слагхорна заставляет ее промолчать. Она не может понять его взгляда. Эмоция, промелькнувшая в нем, кажется незнакомой.       – Вам идет эта дикость, мисс Грейнджер. Не пытайтесь ее скрыть, – он отступает от нее. Так и не возвращает ей резинку, а она и не просит ее обратно.       Они возвращаются в замок вместе. Идут рядом и молчат. Между ними воцаряется что-то до отчаяния напоминающее взаимопонимание, и Гермиона задается вопросом: как одновременно можно не доверять человеку и чувствовать себя рядом с ним так спокойно?       Они расстаются в холле. Слагхорн поворачивается к ней, чтобы сказать:       – Зайдите сегодня после занятий, я дам вам новую книгу для изучения.       Она кивает. Смотрит, как он уходит от нее. Почему-то хочется окликнуть. Почему-то хочется, чтобы он обернулся.       – И да, мисс Грейнджер, – он словно читает ее мысли и медленно оборачивается, – завтра жду вас снова.