Возвращайся домой

Разорванная в клочья и скрученная в жгут салфетка, упаковка мятной жвачки, пустой блистер таблеток, кислая карамелька в мерзко шуршащем салатовом фантике, фиолетовый фантик от такой же конфеты и полторы тысячи вон монетами. Это всё, что Гониль смог найти в карманах узких джинсов, в которых Джуён умер. К дальнейшему осмотру Гониль приступил не сразу. Он оправдывал себя тем, что не хотел надолго оставлять Минхо без заслуженного перекура, но прекрасно понимал, что лишь тянул время. Часовая стрелка безудержно неслась к четырём, работы с каждой минутой оставалось всё меньше. Это загоняло в тупик, ведь останавливаться нельзя. Надо расследовать, расследовать, расследовать… Кроме того, обещание заехать к Чонсу никуда не делось. Оно висело над Гонилем грозовой тучей и било в голову молниями, сбивая поток мыслей. Желание поговорить со старым другом резко стало ощущаться обязанностью. На языке крутился односложный вопрос, продолжить который Гониль никак не решался. Почему? По внешнему виду Джуёна уже можно было многое сказать о его смерти: его задушили. При этом на шее остались следы и от пальцев, и от верёвки. Минхо сказал, что его повесили и что Джуён не сопротивлялся, зато пытался отбиться когда-то чуть раньше. Скорее всего тогда, когда его волосы неровно обстригали, иногда задевая кожу головы и уши. — Я подозревал, что ему вкололи наркотики, но следов от уколов нет, — Минхо поочерёдно приподнял руки умершего. — По всему телу укусы и синяки. Я забрал на экспертизу грязь из-под ногтей. Есть подозрение на изнасилование, больше сказать пока что сложно. Отчёт я готовлю. Почему, Чонсу? — Хорошо, — Гониль вздохнул ещё раз, осматривая обнажённое тело. Парня было жалко. И из-за его жизни, и из-за смерти, к которой его принудили. Он заслужил большего за все свои страдания. Он заслужил того, чтобы донос Гониля рассмотрели со всей серьёзностью, чтобы бордель раскрыли, а парня освободили и позволили прожить свою лучшую молодость. — Когда мне зайти за ним? — Завтра, во второй половине дня, — без сомнений ответил Минхо. Уточнив, не хочет ли Гониль осмотреть тело ещё раз, он укрыл труп простынёй, приподнял стол и задвинул обратно в камеру. Только выйдя из здания, Гониль осознал, что не просто замёрз в мёртвых подземельях. Его всего пробивало холодом, будто умер не мальчишка, которого он видел один раз в жизни, а его близкий человек. Перед глазами застыл взгляд этого парня, который следователь получил субботней ночью в клубе, а мозг с каждой секундой всё больше заменял его на мягкое, пухлощёкое видение. Остановившись на секунду, Гониль заглянул в папку, где к листу с дрожащими, написанными Чонсу буквами добавилось ещё несколько документов и распечатанных фотографий. На них уже было видно лицо Джуёна с выпученными глазами, открытым ртом и дорожками крови из носа и рта, и Гониль мог только порадоваться, что не застал его таким. Ещё вчера, казалось, Джуён был жив, здоров и нуждался в спасении. Сегодня Гониль навещал его в морге, где молодой парень уже ничем не нарушал спокойствие воздуха. Значило ли это, что он не успел? Что недостаточно активно отстаивал своё право на донос? Вряд ли. Минхо сказал, что парень умер в воскресенье, когда Гониль ещё ждал примирения с Чонсу и почти не думал о том, чтобы доказывать кому-то, что в их городе есть бордель. Гониль не должен винить себя в убийстве. Он никак не мог залезть в голову к убийце и узнать, когда он собирался прикончить паренька, но одна догадка обвивала мозг, сочилась по извилинам и заполняла собой всю черепную коробку. Если верить ей, то виноват был Гониль и никто другой. Он всеми силами старался отогнать её подальше от себя, когда поднимался по лестнице на четвёртый этаж жилого дома. Пачка сигарет тяжелила карман куртки вместе со служебным телефоном. В пальто, наверное, она оставалась бы незаметной, но сейчас мужчина не мог перестать думать о ней. — Гониль-щи, — женщина, открывшая дверь, устало улыбнулась. — Вы уже дома, — вполголоса пробормотал следователь, не ожидав встретить кого-то, кроме Чонсу. — Так поздно уже, я с работы, вот, вернулась. Проходи, — дверь захлопнулась за спиной Гониля, и он поморщился от громкого стука. Эта квартира была куда старее, чем его собственная. — Ты тоже устал, наверное. Не хочешь поесть с нами? — Нет, спасибо, — он разулся и мельком заглянул в тускло-зелёную кухню, откуда пахло тёплым рисом, но за низким столом никто не сидел. Чонсу здесь не было. — Мне ещё надо будет кое-куда по работе заехать. Я хотел Чонсу навестить, он, говорят, приболел. — Ох, не знаю, мы с ним сегодня ещё не говорили даже, — женщина отмахнулась, короткими шагами подбегая к плите. Приговаривая что-то про приправы, она поочерёдно открывала кастрюльки и ослабляла огонь газовой плиты. — Он бледный был утром, когда на работу убегал. Не позавтракал даже! И не обедал, я же вижу, что в холодильнике всё на своих местах. Но вот что с ним — не знаю, только-только допросить за ужином хотела. — Я зайду к нему? — Гониль осторожно отступил в коридор, устремляя взгляд на тёмную дверь, кажущуюся почти рыжей в свете лампы. Услышав от женщины торопливое разрешение, он подошёл ближе и коснулся дверной ручки. Холодная. Дверь словно пахла табаком. А может, это разум необычным образом решил напомнить проверить, те ли сигареты он купил для Чонсу. Гониль понятия не имел, как пройдёт их разговор. Даже не знал, чего он хотел бы услышать от Чонсу сейчас. Открыть дверь было уже сродни испытанию. Гониль затаил дыхание, боясь спугнуть свою смелость. Готов ли он был встретиться с другом лицом к лицу? Но самого Чонсу он не увидел. В тёмной комнате с зашторенными окнами было тихо и почти пусто, несмотря на кучу барахла, разбросанного по полу, полкам и столу. Гониль даже не сразу заметил неестественно большой комок одеяла в углу кровати. Спит? Прикрывая дверь за своей спиной, Гониль не сводил с одеяла глаз. В лёгких заканчивался воздух и, приоткрыв рот, мужчина постарался вдохнуть как можно тише. Не получилось. Едкий сигаретный дух ударил в глотку, разом перекрывая дыхательные пути. Гониль закашлялся, с каждым судорожным вдохом вбирая всё больше и больше удушающего и незаметного поначалу дыма. Комок на кровати с громким шорохом зашевелился, но мужчине он резко стал не интересен. Откинув в сторону занавески, он открыл форточку и тут же постарался дотянуться до неё лицом, вздохнуть свежего холодного воздуха. — Хён? — Боже, Чонсу-я, что ты тут?.. — наверное, со стороны он выглядел уморительно, стоя на носочках, упираясь руками в подоконник и при этом едва ли не складываясь пополам от кашля. — Тут дышать нечем! Мужчина ещё пару раз глубоко вдохнул холод с улицы, который бил в нос так же больно, но не так горько, как табачный дым, и наконец обернулся. Чонсу показался из своего кокона, и в тусклом свете из окна Гониль смог различить его опухшее лицо, неестественно красные глаза, подрагивающие губы, и пальцы, крепко сжимающие обёрнутое вокруг плеч толстое одеяло. — Хё-ён, — жалобно взвыл Чонсу. Его подбородок тоже задрожал, губы выпятились вперёд, а внутренние концы бровей, обычно злобно свисающие над переносицей, потянулись вверх. Парень громко шмыгнул носом. — Гониль-хё-ён… Он опустил голову, шмыгая снова и снова. Его плечи задёргались. Он плакал, и обычно Гониль бросался в такие моменты к нему, прижимал к груди и гладил по голове, пока к младшему не вернётся возможность говорить чётко. Но сегодня ноги не хотели сдвигать его с места, а в груди разрасталась колкая пустота вместо привычного желания успокоить и пригреть. Гониль не понимал, что значат эти слёзы. Он не понимал, что хотел сказать Чонсу после своего протяжного воя, а в голове к вариантам с извинениями примешивались и другие, неприятные и липкие. Они и пригвоздили мужчину к полу перед окном. — Чонсу-я, — прочистив горло, позвал Гониль, пытаясь и поймать чужой взгляд, и потерять его, чтобы не струсить. Вопрос, крутившийся в мыслях уже несколько часов, создавал невыносимый гул, из-за которого мужчина не слышал сам себя. Почему? Чонсу-щи, почему? Что «почему»? — Чонсу-я, ты болеешь? — он струсил, хотя младший так и не поднял голову. Гониль боялся услышать ответ. Он боялся, что все его опасения подтвердятся. Чонсу выдавил из себя едва слышное утвердительное мычание и стал лихорадочно тереть лицо краем одеяла, смешивая на его поверхности слёзы с соплями. — Ты поэтому ничего не заполнил в том отчёте? Все движения Чонсу в миг прекратились. Он застыл на несколько секунд, плотно вжимая ткань в лицо, и медленно поднял голову, но не взгляд. — Его передали тебе? — его голос дрожал. Гониль кивнул, не рассчитывая, что Чонсу увидит, но тот отвернулся, снова хлюпая и содрогаясь в новом приступе плача. — Хён, пожалуйста… — Чонсу-я, почему ты убил его? — Гониль сам не управлял своим голосом, отчего выглядел не менее удивлённым, чем Чонсу, когда тот посмотрел на него. — Я не убивал, — пролепетал Чонсу. Он будто вмиг забыл про слёзы, его взгляд забегал по лицу Гониля, выискивая неизвестно что. Он выглядел потерянным и невинным, но Гониль никак не поменялся в лице. Он боялся получить ответ на свой вопрос, потому что не верил, что он может быть утвердительным. Он подозревал Чонсу, а сам боялся увидеть хоть малейшее подтверждение его вины, тем более — услышать чистосердечное признание. Только Чонсу не был дураком. Правильный ответ на обвинение в убийстве был очевиден, особенно для людей, работающих в правоохранительных органах. Мог ли тогда Гониль поверить Чонсу? Мужчина запнулся о воздух, стоя на месте. Может, удушающий дым всё ещё давил на него, может, он просто устал под конец дня, но стоять, не опираясь на подоконник, оказалось выше его сил. Он зря задал этот вопрос. Он зря дал Чонсу понять, что творится в его голове. Наверное, он даже зря пришёл сюда. — Хён, ты же несерьёзно? — парень весь дрожал под своим одеялом и вряд ли от сквозняка, загулявшего на полу. Их диалог зашёл в тупик. У Гониля не было никаких доказательств, подтверждающих невиновность Чонсу. Ему нечего было сказать в ответ на чужой вопрос. Он не хотел обвинять Чонсу, но слова вырвались сами из самого дальнего уголка мозга. Перед глазами снова появилось озлобленное лицо Чонсу, требующего, чтобы Гониль сел на диван в клубе и выслушал какую-то его историю. Совершил ли Гониль ошибку, сбежав тогда? Может, Джуён был бы жив, если бы Гониль остался там. Чонсу ведь вспыльчивый. Он мог разозлиться и потерять контроль в тот вечер. Их диалог зашёл в тупик, и Гониль рывком оторвался от подоконника. Холодный ветер пробежал по спине, но, стараясь ничем не выдавать неуверенность, мужчина зашагал к выходу, игнорируя и Чонсу, и его маму, пытающихся ещё что-то ему сказать. Он чувствовал себя абсолютно потерянным и развалившимся на части. Ему казалось, что со стороны его походка выглядит пьяной, до того тяжело стало координировать движения. На улице потемнело и похолодало. Гониль вздрогнул, наконец, оказавшись в удушающей вечерней свежести. Голоса семьи Ким отражались от стенок черепной коробки, повторяясь в мыслях снова и снова, и даже отходя от их дома, следователю мерещилось, что он всё ещё слышит жалобное «хён» и недоумевающее «Гониль-щи». Короткий разговор с Чонсу выбил из него последние силы. Даже воспоминания о нём давались с трудом. Чонсу, как вампир, высасывал из мужчины жизнь, даже не находясь рядом. Гониль не заметил, как за окном автобуса замелькали знакомые чересчур яркие улочки, и едва успел выбежать вслед за двумя молодыми девушками в джинсовых комбинезонах. Они громко смеялись и, судя по всему, уже успели выпить по пути в развлекательный район. Замедлившись, мужчина наблюдал, как они скрылись в дверях какого-то паба, обставленного в западном стиле. Он выглядел запылённым, но всё равно казался куда приличнее и чище двери, к которой направлялся Гониль. — Простите, боюсь, я не могу пропустить вас. Следователь окинул девушку на входе хмурым взглядом. Он даже не задумывался о ней, когда открывал дверь, увешанную объявлениями и брошюрками, перед которой провёл не меньше половины минуты. Гониль нашёл даже пару забавный надписей, приглашающих на художественные выставки или в театр. Не рекламу культурных вечеров он ожидал увидеть на двери в бордель. Гониль даже не придавал значения своему субботнему поведению. По его мнению, он сделал всё правильно, и, не пытаясь даже представить себя на месте сотрудников этого клуба, не думал, что у него могут возникнуть проблемы. — Мне нужно поговорить с вашим начальником, — прочистив горло, сказал Гониль. — Боюсь, я не могу вас пропустить, — девушка покачала головой, слегка повышая голос. Её глаза обеспокоенно стрельнули в стену рядом с тем местом, где она стояла и, присмотревшись, Гониль различил там такую же шторку, какая скрывала проход в общий зал. Наверное, за ней прятались помещения для персонала. — Вы в чёрном списке заведения. — Понимаете, — Гониль тяжело выдохнул и выудил из внутреннего кармана куртки ксиву. — Мне нужно поговорить с вашим начальником. Удобный способ, каждый раз думал Гониль, наблюдая, как люди после такого простого действия менялись в лице и выполняли то, что от них требовалось. Так и девушка, лишь за исключением улыбки, не сползшей с её губ, медленно кивнула и, попросив подождать здесь, проскользнула мимо следователя в зал. Покосившись через несколько секунд на шторку на дальней стене вестибюля, Гониль юркнул вслед за девушкой. Было ещё слишком рано, внутри музыка казалась даже приятно-успокаивающей. Пара девушек в фартуках протирали столы не самыми чистыми тряпками, сметали с диванчиков залежавшиеся крошки. Все, как одна, смотрели на мужчину почти изумлённо, а тот старательно отводил взгляд. Ему было необходимо держать лицо, но ощущение, что почву вот-вот выбьют из-под ног, никак не отпускало. Гониль как в тумане шёл к барной стойке, где нашлась встречающая гостей, о чём-то говорящая с высоким мужчиной. Он знал, что встретить здесь Чонсу просто невозможно, но продолжал этого бояться. Взгляд, убегающий от очередной белокожей официантки с русыми волосами, вдруг встретился с другими, круглыми и ошеломлёнными глазами, которые до того момента не было видно за спинкой диванчика. Гаон тут же отвернулся к сидящему рядом парню, пискнул что-то и упал головой на стол. Гониль лишь нахмурился. Гаону ни к чему прятаться, будто ему стыдно снова оказаться здесь. Гониль фыркнул. То, что поганец его запомнил, огорчало больше всего остального. Парень рядом с Гаоном выглядел не сильно старше, только черты его лица казались грубее. Встретившись взглядами на полсекунды, они почти одновременно отвернулись, а Гониль почти побежал к барной стойке. На парне висела та же форма, что и на всех девушках в этом клубе. Такая же, какая была на Джуёне. — Вот он, — девушка раздражённо сморщила нос, когда заметила остановившегося рядом Гониля. — Он хотел поговорить с руководством. — Простите, но директор-нима сегодня не будет, — мужчина кивнул коллеге и переключил всё внимание на гостя, осматривая его настолько, насколько позволял высокий стол между ними. Девушка тут же растворилась в пространстве зала, спеша вернуться на свой пост. — Но я могу поговорить с вами. Я менеджер этого клуба. — Так у этого клуба ещё и несколько точек? — Гониль прищурился. Музыка вдруг стала громче, но даже сквозь неё мужчина будто слышал громкий шёпот двух парней за своей спиной. Благо, слов он разобрать не мог, иначе так и не сосредоточился бы на словах своего собеседника. — Да. Это тематические клубы. На этой точке проводятся вечера стенд-апа, есть точка с живой музыкой, есть с… — Это важная информация, спасибо, — перебил Гониль. Взгляд менеджера тут же похолодел. — Но мне нужно узнать об одном вашем сотруднике. Вы узнаёте его? На стол легла чёрно-белая фотография. На ней был труп, но, если не всматриваться, парень просто был похож на спящего. Только металл стола под ним и совсем бледная кожа выдавали его состояние. Неровно обкорнанные волосы Гониль и Минхо попытались скрыть, старательно подкладывая их под голову парня. — Узнаю, — замешкавшись, подтвердил менеджер. Не получив никакой реакции от Гониля, он опёрся руками на барную стойку и, закусив изнутри щёку, ещё несколько секунд молчал. На фотографии постоянно обнаруживалось что-то, что он мог рассматривать ещё какое-то время. — Это Ли Джуён. Подрабатывал у нас официантом. — Отлично, — фотография затерялась в стопке листов, связанных с делом. — Можете рассказать о нём больше? Как давно работает, где живёт, — Гониль прочистил горло, — и сколько ему лет. — А вы? — вдруг спросил мужчина. — Зачем вы пришли? Что случилось с Джуёном? — Он умер, — музыка, будто в трауре, затихла на секунду, опуская зал в гробовую тишину. Спустя мгновение она сменилась на новую песню, заиграла ещё энергичнее и веселее, забила басами в стены. А было ли в ней хоть что-то, кроме басов? — Его труп нашли вчера. Мне жаль. Мужчина молчал, и Гониль подумал, что сегодня у него до тошноты неудачный день. Он будто ошибся в каждом совершённом шаге. Ему приказали пройти по канату, подвешенному над пропастью, но он упал в самом начале и продолжал на полной скорости лететь вниз. Он совсем забыл объяснить, почему он здесь, злясь на Чонсу. Он будто забыл, что о смерти Джуёна не знает весь мир. Джуён был маленькой частичкой мира. Он был незаметен для большинства, а на работу, может, ежедневно опаздывал, отчего его коллеги ещё даже не начали за него переживать. Может, сегодня и вчера он вовсе не должен был выходить на работу, поэтому все, кто знал Джуёна, ещё верили, что встретятся с ним. Джуён был крошечным и ничего не значил, как и все остальные жертвы убийц. Он не должен был так сильно отпечататься в разуме Гониля, чтобы затуманить рассудок. Но именно это он и сделал. Гониль потёр переносицу пальцами и глубоко вдохнул. На выдохе, таком же долгом и усталом, он попытался привести свои мысли в порядок. — И как вы узнали, что можете искать что-то о нём здесь? — мужчина прищурился, отрывая взгляд от блестящей поверхности стойки. — Эта информация засекречена следствием, — Гониль постарался сохранить лицо, и, возможно, у него даже получилось. По ощущениям каждая мышца на его лице оставалась неподвижна, пока в голове извилины заходили ходуном. Из оснований искать Джуёна тут был только Чонсу, но что-то внутри гнулось до боли от мысли, что об этом узнает кто-то посторонний. А об этом непременно придётся рассказать хотя бы руководителю в еженедельном отчёте. — Не подумайте, — менеджер слегка пригнулся, снова пряча взгляд в дереве стойки, и Гониль вдруг понял, как сильно начал хмуриться. — Я про то, что он несовершеннолетний, его нельзя было принять на работу официально. Нигде не должно было быть информации о нём. — Несовершеннолетний, — повторил Гониль, надеясь, что ему послышалось. Он знал, догадывался, но всё равно боялся услышать эти слова от кого-то ещё. Менеджер кивнул. — Какого чёрта его тогда вообще взяли на работу?! Гониль дал слабину и понял это, когда менеджер холодно улыбнулся.

***

Вместо телефона рука, опущенная в тёплый карман куртки, крепко ухватилась за пачку сигарет. Мысли, размолотые на слова, перемешанные и спрятанные в закромах мозга, не позволяли даже вспомнить о Чонсу, обидеться на него в очередной раз и выбросить табак в ближайшую урну. Вместо этого хотелось закурить, будто это поможет голове опустеть и наполниться здравыми и последовательными рассуждениями. Сейчас, когда небу не хватало лишь отсутствия неоновых вывесок и ярких прожекторов, чтобы стать чёрным, как смоль, опустошить голову хотелось сильнее всего. День казался долгим, но совершенно бесполезным, и растворялся в воздухе, как дым с едким табачным запахом. Новая вредная привычка точно не улучшила бы ситуацию. Может, даже подбросила бы Гонилю повод ненавидеть этот день ещё сильнее, но кто сказал, что из пачки пропадёт больше одной сигареты? Мужчина побрёл в сторону автобусной остановки, пальцами оглаживая картонную коробочку. Он точно потерял хватку. Может, постарел. Сколько раз ему приходилось терпеть неудачи, но никогда ещё он не страдал от них так сильно. Его преследовало ощущение, что его грудь наполнена лезвиями, царапающими лёгкие при каждом вздохе и готовыми врезаться в сердце при первом же неосторожном движении. — Хён! Ему стоило составить план на завтра, чтобы рассортировать мысли и не чувствовать себя так же отвратительно и дальше. Вот только мысли всё вальсировали вокруг никотина, не переключались ни на что другое, сколько бы Гониль себя не заставлял. Чонсу начинал так же? Что его так грызло? — Хён, подожди! Гониль фыркнул, поняв, как часто он советовался с Чонсу по поводу серьёзных дел. Сейчас он никак не мог себе этого позволить, и так сказал другу слишком много. Сигареты в кармане потяжелели. Отдавать свои переживания им тоже резко расхотелось, будто они с Чонсу стали одним целым. Будто в табаке и сигаретной бумаге скрывались чужие уши. С головой уйдя в свои мысли, Гониль чуть не споткнулся, когда перед ним на дорогу выскочил какой-то парень. Но разве Чонсу что-то грызло так сильно, чтобы начать курить? Гониль не мог придумать ни одной причины для этого. Что двигало его другом последнее время оставалось загадкой, но разгадку вряд ли мог знал кто-то, кроме самого Чонсу, говорить с которым не хотелось. Даже если он раскроет все карты, получится ли ему поверить? — Хён, ты на меня обиделся или чё? — Гаон надул губы, не встретив никакой реакции на своё появление. Гониль лишь забыл на несколько секунд о сигаретах и вздохнул. — Не называй меня хёном, — Гониль прикрыл глаза, мысленно считая до десяти. Разбираться ещё и с этим парнем не было ни сил, ни желания. Совсем недавно он прямым текстом послал старшего, сравняв с землёй его старания. Подросток и не собирался становиться на верный путь, противостоять торговле людьми, и, общаясь с ним, Гониль лишь потерял своё время. Он не собирался повторять ту же ошибку снова. — Ну, ты серьёзно? — Гаон захныкал, когда Гониль обошёл его, скорее надеясь добраться до умиротворения в стенах своей квартирки. Подросток не собирался отставать, чуть ли не вприпрыжку следуя за ним. — Ну, хён… сонбэ, чё я сделал-то? Гониль промолчал. Даже задумываться над ответом он не собирался, делая вид, что Гаон обращался не к нему или они и вовсе не знакомы. Когда улица перестала быть ярко-радужной от света бесконечных вывесок, перекрасилась в грязно-жёлтый под лучами фонарей, Гонилю показалось, что у него получилось снять с себя груз в виде надоедливого парня. Остановка, на которую однажды придёт автобус и довезёт Гониля до дома, уже мелькала в паре сотен метров впереди, а за спиной оставалась лишь приглушённая клубная музыка. — Ну правда, чё я сделал? Услышав чужой голос, Гониль снова споткнулся о воздух, хотя на этот раз его преследователь не выпрыгивал перед ним. — Ты лицемерный, — не раздумывая, заявил Гониль, ускоряя шаг, но даже так его нагнали. Любопытные глаза прожигали в нём дыры, пока их владелец шагал рядом, засунув руки в карманы неизменной фиолетовой ветровки. — Ты продолжаешь спонсировать проституцию. — Да я ж говорил, там история… — парень, казалось, даже смутился, но ни через несколько секунд, ни уже на остановке, так и не начал рассказ. Изменилось только выражение его лица, насупившегося уже не в шутку. За несколько минут, проведённых в молчании, Гониль успел продрогнуть, проклясть долго идущий автобус и его же поблагодарить. Он не хотел бы, чтобы подросток зашёл с ним в транспорт и тенью следовал до самого дома. Его присутствие начинало напрягать. — Слушай, хён, — снова заговорил Гаон, глядя в сторону. Ветер заглушал его слова. — Пусти переночевать. Пожалуйста. — Чего? — Гониль вытаращил глаза и приоткрыл рот от изумления. Его поражала чужая наглость, а вместе с этим позволяла понимать, почему Гаон стал постоянным посетителем борделя. Неужели Чонсу имеет больше общего с Гаоном, а не с Гонилем? — Ну, переночевать. Я видел, у тебя диван там есть, ты-то не на нём спишь, — Гаон пожал плечами, снова глядя на Гониля своими до неприличия большими глазами, будто просил ночлега у какого-нибудь Чосын Саджа. — Какой ты дерзкий, — Гониль растерянно выдохнул и покачал головой, глядя в асфальт. — Пожалуйста, — протянул паренёк, подпрыгивая на месте от нетерпения. На секунду Гониль даже допустил мысль, что Гаон хочет лишь воспользоваться его туалетом и сбежать с тем же бесстыжим «я в клуб». — Мне некуда больше, а на улице холодно. И на куртку новую я не заработал ещё. Ну приюти по-человечески, на ночь всего. Гониль хмыкнул и посмотрел мимо Гаона на дорогу. Машины проезжали мимо, шумя и обдавая запахом выхлопных газов. Чем дольше Гониль следил за ними, тем больше нарушений замечал. У кого-то не горела фара, кто-то перестроился в соседний ряд, чуть не угодив в аварию, какой-то грузовик обогнал легковушку по правой полосе, пустив в ожидающих автобус людей поток холодного и дурно пахнущего ветра. На улице и правда холодало. С каждой минутой Гонилю всё сильнее хотелось спрятаться под одеялом в своей квартирке. — Хочешь, без оплаты переспим, — выдал Гаон, приглаживая волосы на макушке, чтобы накинуть на голову капюшон, а Гониль чуть не подавился воздухом. — А что? Ты ж зачем-то в бордель этот продолжаешь ходить. — Не для того, чтобы с несовершеннолетними спать, — Гониль замахал рукой на свой лицо, будто не он секунду назад думал, как бы обвернуться курткой дважды, чтобы согреться. Гаон был похож на ребёнка, глупого и любопытного, который одной фразой выбивал из колеи, и если он не прекратил бы свои выходки на этом, у Гониля зачесались бы руки расправиться с его пылом силой. — Боже… — Мне двадцать! — Гаон надулся снова и отвернулся. Перекатываясь с носка на пятку, он осмотрел всю улицу, похлопывая себя ладонями по ляжкам, потом встрепенулся и пару раз подпрыгнул, дёргано выдыхая. Глядя на него, Гониль и сам поёжился. Зима уже дышала в затылок, ещё немного, и даже вынести мусор не получится в футболке и шортах. — Окей. Ну и ладно. Как хочешь. Бессердечный. Бездушный. Бездуховный… Точно ребёнок, решил Гониль, усмехнувшись. Он отвернулся, чтобы разглядеть шагающую по другой стороне улицы толпу молодёжи, специально задержал на них взгляд подольше, чтобы уж наверняка сделать вид безразличного взрослого. Их встреча стала походить на запланированную игру, где, сколько бы Гаон ни бурчал себе под нос оскорбления, он всё равно запрыгнет вслед за Гонилем в шумный большой автобус и будет качаться там, ухватившись за поручни, пока не придёт время выскочить вслед за ним же. Гониль и не сомневался, что, когда он развернётся, подросток будет стоять там же и бросать на него косые выжидающие взгляды. Пальцы скользнули по картону, затаившемуся в кармане, и брови Гониля моментально свелись к переносице. Он совсем забыл, зачем он здесь. Сегодня точно не его день, если работа так тяжело выполняется и так легко выскальзывает из головы. Тяжело выдохнув, Гониль всё-таки перевёл взгляд на своего преследователя, конечно же, остающегося на месте. — Переспать, — пробормотал следователь, на которого тут же уставились ещё более широкие, чем обычно, глаза. — Давай так: я пускаю тебя домой, а ты отвечаешь на все мои вопросы прямо и без шуток. — Да уж, дядь, — уголок губ парня нервно дёрнулся в подобии улыбки, — ты точно мент, если вот это для тебя секс. — Если тебе есть, где ночевать… — Гониль закатил глаза, снова отворачиваясь. — Да отвечу, чё ты? Гаон за один прыжок встал рядом с Гонилем, плотно прижимаясь к нему плечом и заставляя старшего покачнуться от неожиданности. Ощущение, что вечер будет долгим и мучительным, отозвалось болью в висках.