Возвращайся домой

— Я же тебе просто понравился, да? Может, Гаон сам по себе был таким. Таким невыносимым, громким и мельтешащим. Таким разговорчивым любителем глупых вопросов и заявлений, сбивающих с ног своей абсурдностью. Гониль не знал, всем ли знакомым Гаона приходилось иногда зависать в неудобной позе, пытаясь осознать, что он только что сказал. Он надеялся, что ради ночлега Гаон будет тихим и покладистым, оставит все свои странности при себе и не будет открывать рот, пока его не спросят. Он искренне поверил в это, преодолев весь путь до дома в полной тишине, но как только входная дверь закрылась за его спиной, Гаон вдруг оживился. — Ты из этих, да? — встретив недоумевающий взгляд, продолжил Гаон. — По мальчикам. — Это не имеет значения, — Гониль удручённо выдохнул и поставил ботинки в угол прихожей. Гаон крутился перед зеркалом, видимо, представляя, что вместо потёртой ветровки, шорт и футболки на нём что-то модное и изысканное. Опустив взгляд на его тонкие голые ноги, Гониль поёжился. Даже в тепле квартиры парень выглядел холодным. Оставить его на улице было бы жестоко. — Ещё как имеет, — хмыкнул Гаон. Тут же поймав чужой взгляд, он хитро улыбнулся, подскочил ближе и зашептал: — Ты же задумался о том, чтобы со мной переспать. Гониль мог лишь долго и ошарашенно смотреть на то, как его гость с каждой секундой всё шире растягивает губы в улыбке. Оставить этого парня на улице было бы здравым решением, сохранившим нервные клетки Гониля. Если это только начало, то ему стоило бы запастись терпением и смириться с тем, что спать ему будет некогда. Сначала — из-за самого ужасного допроса в истории, а потом — из-за беспокойства, не украдёт ли Гаон что-то ценное? — Просто признай, что я тебе нравлюсь, — губы парня снова надулись, будто молчание задевало его сильнее, чем любые унижения. Гониль цокнул и покачал головой, пытаясь пройти мимо Гаона в гостиную, но тот преградил ему путь. — Ну же, пора взглянуть правде в лицо! — Не слишком ли ты самоуверенный? — В самый раз. Отодвинуть тощего подростка с дороги оказалось проще простого, а брошенное в спину «зануда» не произвело на Гониля должного эффекта. Пора было с этим заканчивать — не выходить из образа плохого полицейского даже от внезапных комментариев Гаона, не подыгрывать ему, дать понять, что в этих комнатах время идёт по правилам Гониля. Только оно, на самом деле, совсем ему не подчинялось. Оно не подчинялось никому в мире, и Гониль уж точно не мог стать исключением, особенно, просидев всю ночь за столом в кромешной темноте. Вслушиваясь в тишину в гостиной, он прокручивал в голове их с Гаоном диалог, из которого узнал едва ли больше, чем из самого неудачного своего допроса. Сон не шёл, работа — тоже, зато шло время, постепенно поднимая солнце над землёй и освещая рабочий стол в голубовато-серый. В комнате стало холодно, хотя Гониль не открывал окно всю ночь. В гостиной всё было так же. В предрассветном сумраке очертания мебели и спящего на диване парня сглаживались в одно пятно. Все звуки казались громче, чем ночью, все движения ощущались медленными. Гониля будто поместили в молочную пену, в которой легче раствориться, чем заставить себя действовать. Сна отчего-то не было ни в одном глазу. Как и ночью, Гониль смотрел на мир, совсем не замыленный сонной пеленой. Может, у него наконец открылось второе дыхание, которое уже ранним вечером придавит его к постели стальным якорем. Кофеварка мягко журчала на плите и, казалось, единственная не нарушала утреннего спокойствия. Даже Гониль, никак не колышущий воздух, неподвижно наблюдая за пляшущими синими огоньками, чем-то мешал этому миру и чувствовал это нутром. Даже лезущие в глаза волосы он убирал нехотя, тут же пытаясь найти, перед кем извиниться за потревоженный мир. — О, — Гаон с осипшим спросонья голосом звучал лишним в этом дне. — Я тоже кофе буду. Гониль только кивнул, продолжая взглядом сверлить плиту. В отличие от быстро пробежавшей ночи, утро будто застыло и покрылось инеем. Прошло не больше минуты до того, как кофеварка начала с характерным звуком выплёвывать в верхнюю ёмкость готовый кофе, а в голове следователя успело пронестись так много мыслей, что половину из них он не смог ухватить. Он выключил газ и повернулся к затихшему Гаону. Тот тоже мёрз и кутался в плотное одеяло, откинув голову на спинку дивана. Его веки мелко подрагивали, будто он пытался досмотреть сон, не выпадая из сознания. Внезапно вздрогнув, он выпрямился, пару раз моргнул и снова скукожился в комок, накрывшись одеялом с головой. Гониль хмыкнул. Он точно приютил какого-то ребёнка и мог только молиться, что его за это не осудят. — Не пялься, — пробурчал парень, когда Гониль уже отвернулся. — Лучше прямо признайся, что я тебе нрав… — Хватит, Джисок-щи, — впервые за день подал голос мужчина, выпадая из утреннего молочного умиротворения. Секунду назад ему было неловко будить мальчишку, мирно посапывающего на диване в холодной гостиной, а теперь он находился в тяжёлой готовности отбиваться от уже привычных нападок. — Ладно, — недовольно отозвался парень и снова затих на несколько долгих секунд. Время снова остановилось, хотя секундная стрелка продолжала бежать вперёд. — По имени меня не называй. Каким бы заносчивым ни был этот мальчишка, прошлым вечером он действительно был достаточно покладистым, чтобы у Гониля не чесались руки выгнать его на холод. — А можно сахар? Пожалуйста. Глядя на Джисока, сидящего на том же месте, что и вчера, Гониль на секунду застыл, не сразу уловив, что ему сказали. Ему показалось, что все те толпы мыслей, что носились по его голове всё утро, были ничтожной частью того, что ему предстояло переварить. — Я через полчаса ухожу, тебя оставить тут одного не смогу, — сев напротив Гаона, предупредил Гониль. Парень несколько раз сонно кивнул, покачиваясь на стуле. — И не надо. Я тоже работать пойду. Гониль прищурился. Может, если бы всю ночь он спал, набираясь сил, то смог бы взглядом вскипятить кофе в своей чашке, но тот, должно быть, только остывал ещё быстрее. — Расскажи, как ты зарабатываешь деньги, — допрос начался сразу, как только Гаон упал на стул за обеденным столом. Гониль не собирался тянуть резину, ходя вокруг да около, и, собрав мысли в предложения, задал первый вопрос. — А это-то чё? — Гаон скривился, будто на базаре ему под нос сунули протухшую рыбу, пытаясь продать подороже, как деликатес. На выгнутую бровь Гониля парень пожал плечами, но в лице не поменялся. — Я думал, ты про клуб спрашивать будешь. Ну, я хожу по домам, предлагаю помощь за деньги. Старики обычно соглашаются. Завтра с переездом помогу одной аджумме. — И так ты можешь накопить на проституток? — не поверил Гониль. — Если целыми днями работать. Блин, а у тебя есть, что поесть? Завтрак прошёл в тишине. Гониль думал, это молчание прекратится, как Гаон выберется из сна, но всё произошло наоборот. Как только парень перестал жмуриться от белого света из окна, даже его пальцы перестали постукивать по керамической чашке. Он весь сгорбился, положил голову на ободок чашки и пил бледно-бежевый кофе, сгибаясь ещё сильнее. И каждый раз Гониль боялся, как бы чашка не разбилась, случайно выпав из ненадёжной хватки. Уже давно пора было начать двигаться, проснуться и зажить, но чем дольше он смотрел на то, во что превратилась его квартирка, тем сложнее было даже посмотреть на часы. Вчера Гониль думал, что Гаон расшевелит воздух, разгонит кровь в жилах, подгоняя её мурашками раздражения, но парень был до ужаса холоден. — Пора, — наконец сказал Гониль. Гость с громким хлюпаньем отпил ещё кофе и выпрямился. Он был готов к выходу с самого пробуждения, со вздохом понял Гониль. Он и завидовал Гаону, и сочувствовал. Не ужасно ли жить так? Без дома, без страха напроситься к чужому человеку на ночёвку, в летней одежде в любую погоду. Всего через минуту Гаон, не потрудившись даже завязать шнурки на грязно-красных кедах, нетерпеливо крутился у зеркала, как и несколько часов назад. — Ты не передумал? — уточнил Гониль, прежде чем открыть входную дверь. В него сразу вперился недоумевающий взгляд. — По поводу доноса. С твоими показаниями… — Нет, — насупился парень. — Я не хочу под следствие. Од тоже. — Хочешь и дальше оставлять его там? Гаон насупился. Мельком глянув на настенные часы, которые уже подгоняли на работу своими неумолимо бегущими стрелками, Гониль отворил дверь. — Я не могу решить за него, — пробубнил Гаон, рисуя круги носком ботинка на полу коридора, пока следователь продолжал возиться с замком. Кинув один виноватый взгляд на него, Гаон вдруг подорвался и побежал вниз по лестнице. — Я поговорю с ним! Или ты поговори, пока. Гониль не успел даже развернуться, как его и след простыл. Он бы покрутил пальцем у виска, глядя Гаону в глаза, чтобы хоть как-то выразить свои эмоции по поводу этого откровенно идиотского побега от проблем. О чём же он говорил с Одом вчера за столиком в клубе? Почему, узнав о доносах всё, Джисок продолжал от них бежать? Никакое следствие и никакие допросы не могли быть хуже сексуального рабства, в котором оказался друг Гаона, а тот медлил и использовал самые нелепые отмазки. Од может смело называть Джисока плохим другом, подумал Гониль и поморщился. Он снова вспомнил Чонсу, и от веса этих мыслей из лёгких выбило весь воздух. Как скоро в деле Джуёна найдутся прямые доказательства вины Чонсу? Как скоро им придётся встретиться снова, снова посмотреть друг на друга и снова убедиться, что всё пропало?

***

Лоб упёрся в холод деревянной двери. Гониль весь продрог, пальцы не слушались его, не хотели проворачивать ключ в скважине. Мужчина приоткрыл глаза. Ничего не поменялось: темнота окутывала всю лестничную клетку. Перегоревшая лампочка смотрела Гонилю в затылок и смеялась над очередной попыткой пробраться домой. Дверь открылась. Чуда не произошло. В квартире царила та же прохлада, что и на улице, а молочная дымка не испарилась за более чем двенадцать часов, только осела на всех поверхностях и в воздухе. Гониль даже подумал, что мог бы поужинать в ближайшем рыбном кафе, которое уже несколько лет воняет на всю улицу по четвергам и воскресеньям, но в холодильнике портился кусок мяса и овощи. С тяжёлым сердцем мужчина переступил порог, но раздеться и пройти дальше решился не сразу. Молочная пелена напоминала об осветлённых волосах Чонсу. Скомканное на диване одеяло, убрать которое Гониль пообещал позже, напоминало о Чонсу. Коробочка шоколадных поки, которую Джисок вчера отрыл в самом дальнем ящике, напоминала о Чонсу. Весь день напоминал Гонилю о Чонсу, и мужчина готов был лезть на стену, лишь бы мысли не достали его, не ухватили за ногу и не утащили обратно вниз. Внизу, на земле, ведь куда больше поводов вспоминать старого друга. Он весь день не покидал головы Гониля. Ни пока тот просматривал записи с камер видеонаблюдения из парка, ни пока, поверив в обещание Чанбина помочь с расследованием, поехал с ним на какой-то сомнительный вызов, ни когда вечером снова собирался поговорить с начальством ночного клуба. В итоге он лишь потоптался рядом и чуть не заблудился в близлежащих кварталах, едва находя знакомые адреса на табличке автобуса. Все пути вели его в участок, за уже родной стол с серым экраном компьютера, где нельзя было найти покоя, чтобы пользоваться интернетом со спокойной душой. — Ваш ордер отозван, — Хёнджун очень некстати встал у Гониля за спиной, как только тот собрался с мыслями. Записная книжка смотрела на него исчерченными страницами так же неодобрительно, как и её хозяин, а парень мог только поёжиться, извиниться и убежать. Гониль последовал его примеру всего через двадцать минут, поняв, что младший не перестаёт крутиться вокруг да около, переминаясь с ноги на ногу. Это раздражало, даже когда следователь сверлил взглядом не вымытую утром кофеварку. Та безэмоционально смотрела в ответ. Хёнджун же не мог даже поднять голову, когда Гониль переводил взгляд на него. Как такого бесхарактерного человека вообще могли взять на службу в полиции? Но помимо Хёнджуна была ещё одна причина сбежать. Гониль боялся однажды поднять взгляд на стажёра, а вместо него увидеть голову с осветлёнными волосами и пухлыми щеками. Чонсу. Это имя занимало собой все мысли. Чонсу. Он был везде, хотя, возможно, даже не выбрался из кровати, в которой Гониль его оставил вчера. Воспоминания о парне были слабыми, как и он сам в момент их последней встречи. Чонсу убийца. Дверной звонок взорвал воздух своим сиплым пением. Гониль резко выдохнул, пальцами впиваясь в край столешницы. Сразу после в квартире стало так тихо, словно время всё же застыло. Гониль думал, что услышит своё сердце, но оно остановилось в том же ожидании, что и остальное тело. Чонсу? Ноги вросли в пол. Шею защемило от напряжения, она едва согласилась повернуться, чтобы входная дверь оказалась в поле зрения мужчины. На кнопку звонка надавили ещё раз. У Чонсу есть служебный револьвер. Как только он услышит, что Гониль подошёл к двери он может прострелить ему грудь. Или голову. Он прекрасно знает, на каком расстоянии от пола стрелять, чтобы убить Гониля. Мужчина тяжело сглотнул. Горло начало резать от сухости. С чего он вообще решил, что это Чонсу? С чего он решил, что друг пришёл по его душу? Но подошёл к двери он всё равно на носочках, стараясь управиться со всей своей неуклюжестью и тяжестью. Нет, служебное оружие можно быстро вычислить. Чонсу не может быть настолько глупым, чтобы не помнить этого. Он не убьёт его через дверь. Даже газом не отравит — крошечное помещение квартирки Гониля не заставит его задохнуться в том, что можно пустить внутрь через замочную скважину. А вот если Чонсу удастся пробраться внутрь, если Гониль всё-таки откроет ему дверь… кто из них победит в поединке — сложный вопрос, на который ответить вряд ли получится без экспериментов. Через дверной глазок была видна только кромешная тьма. Ничего не двигалось в позднем вечере, ничего не намекало на гостя, который минуту назад жал на кнопку, чтобы позвать хозяев. Гониль крепко зажмурился, вспоминая молитву, которую часто повторяла мать, несмотря ни на что. Вряд ли бог откликнется на зов человека, забывшего о нём почти двадцать лет назад, но сейчас Гонилю хотелось верить, как никогда. Он хотел верить, что это не Чонсу. Что Чонсу не убийца. Он не хотел верить, что Чонсу мог его предать, пусть он уже это сделал. Звон. Гониль подпрыгнул от испуга, впечатываясь спиной в шкаф. Дыхание спёрло под звук падающей с верхней полки коробки из-под обуви. Кинув на неё испуганный взгляд, Гониль тут же вспомнил: кроссовки, что он принёс в этой до ужаса шумной картонке, его надоумил купить Чонсу. И эта же коробка подсказала, что Гониль дома. — Эй, я слышал тебя, хён! — мужчина плотно закрыл рот ладонью, вслушиваясь в глухой голос. — Блин, ну прости, что пришёл снова, ну пусти, пли-из! Тут холодно как… как в аду, ну серьёзно! Гаон, подпрыгивающий то ли от холода, то ли от нетерпения, вдруг весь скукожился, встретив недоумевающий взгляд Гониля, открывшего дверь. В нос тут же ударил дурной запах. — Что ты тут делаешь? — ошарашенно выдавил Гониль, не слыша собственного голоса. Сердце забилось в два раза чаще, чем следовало бы, отрабатывая те секунды, которые неподвижно лежало в грудной клетке. Он в упор не видел парня, выплясывающего перед ним какие-то извинительные танцы с низкими поклонами и попытками вручить сырой пакет. — Да на улице холодрыга, я чуть не помер! Можно, да? — парень юркнул внутрь, пользуясь замешательством хозяина. — Дерьмо, тут не лучше! Да блин. Фиолетовое пятнышко, стукнув об пол сброшенными кедами, скользнуло под одеяло, под которым спало прошлым вечером, и задрожало, а Гониль не мог подобрать слов. Да и говорить ему было совсем нечего. Все мысли и чувства смешались в одну чёрную дыру и поглотили мужчину так быстро, что тот и не заметил. — Прости ещё раз! Я куртку купить не успел, а тут похолодание… — не прошло и пары секунд, как Гаон высунул голову из своего укрытия и заговорил снова. Гониль, опасливо осмотрев лестничную клетку на наличие Чонсу, закрыл дверь и вперил взгляд в незваного гостя. — Зато рыбу тебе купил. Ну, и себе, я тоже есть хочу. — И тут же потащил её в кровать. Страх уходил, уступая место раздражению и сетованиям. Гаон виновато ойкнул и высунул руку с пакетом из-под одеяла. — Дурак, — не сдержался Гониль, задерживая дыхание. Если из-за Гаона ему придётся проветривать и без того холодную квартиру, он отберёт чужое одеяло и укутается в него сам. — Ты хоть запах её чувствуешь? Она вот-вот протухнет. — Ой, — повторил Гаон, снова прячась от чужого холодного взгляда. — У меня насморк… и в рыбе я чё-то не разбираюсь как-то. А она дешёвая была. Гониль лишь хмыкнул, перехватывая пакет. Мясу придётся ещё немного подождать своей очереди и уступить своему вонючему другу. Конечно, этот угорь был дешёвым! Наверняка пролежал на прилавке дольше положенного, и владелец магазина поклонялся глупости Джисока, когда тот радостно отдал деньги за него. — Я поражаюсь твоей наглости, — первый кусочек уже готов был вспенить масло на горячей сковороде, когда Гониль вдруг нахмурился и фыркнул. — Вот так просто заявляешься к незнакомому человеку в гости без предупреждения. — Но мы же знакомы, Иль-хён? — неуверенно заявил Джисок после секундной заминки. Мужчина гулко и коротко рассмеялся. — Ну, в самом деле! Мы уже почти неделю знакомы. И я на ужин принёс рыбу… чтоб не совсем на шею садиться, ну. — Хочешь откупиться дешёвой протухшей рыбой? — Да нет! — возразил парень, и Гониль услышал за спиной звук упавшего на пол одеяла. Под шипение масла на сковороде, мужчина обернулся, с насмешкой наблюдая за пытающимся управиться с тканью подростком. Он был слишком щуплым даже для того, чтобы справиться с одеялом. Как он вообще выживал до этого, если, по его словам, у него нет дома? Видимо, заявляться к незнакомцам с бюджетными гостинцами было для него в порядке вещей. Гониль прищурился. Парень не выглядел грязным, от него не пахло, как пахнет обычно от бомжей. Он выглядел прилично, если не учитывать поношенную одежду, и совсем не боялся людей, раз уж напрашивался на подработки и ночёвки и без стеснения говорил странные вещи… — Но, если этого мало, можем переспать. — Прекрати, — Гониль нахмурился, а Гаон лишь пожал плечами, кидая на него самый невинный взгляд из возможных. Что только творилось у него в голове? Быть может, это был искусный план, благодаря которому он до сих пор выживал. Но разве мог он быть всегда уверен в том, что ему откажут? — Что у тебя с лицом? — А, точно, — парень откинул одеяло в сторону и подскочил ближе, демонстративно осматривая все шкафчики. — Я поцарапался, когда с дерева упал. У тебя же есть аптечка? — В ванной. Гаон подпрыгнул на месте и припустил к ванной, скользя по полу тонкими носками. Обратно он вернулся, судя по звукам, перевернув всю крошечную ванную вверх дном. К тому моменту следователь перевернул последние полусырые кусочки и выключил плиту, оставляя их в одиночестве. — И зачем ты полез на дерево? — уточнил Гониль, недоверчиво следя за гостем. — Там котёнок застрял, — не задумываясь, ответил Гаон, поставив красную сумку на стол. Гониль перехватил её, открыл и, в ожидании продолжения глянув на Гаона, открыл аптечку. — Ну я полез снимать, а мимо какая-то старушка проходила, решила, что я вор. — С чего вдруг? — бутылочка перекиси водорода и пластырь выпали из сумки. Гониль, чуть внимательнее осмотрев царапины на левой скуле парня, кивнул на стул, прося его сесть. — О, ты обработаешь сам? — изумился парень, смотря на старшего с нечитаемыми эмоциями в глазах. Через секунду его губы расплылись в хитрой улыбке и, подперев подбородок рукой, он прищурился. — Я всё-таки тебе… — Не переступай черту, — предупредил Гониль. Он не был против соседства с парнем, особенно если тот нуждался в ночлеге, а днём действительно спасал котят, застрявших на деревьях. Может, они бы даже могли поладить, если бы Гаон не вспоминал иногда о своей маске самоуверенного придурка. В такие моменты в голове списком всплывали все причины потащить его в участок и обвинить, хотя бы чтобы просто подпортить жизнь. И штраф за вандализм он легко может приправить обвинениями в убийстве, пусть даже ложными. Но картины потерянного и совсем уязвимого Гаона, явившегося Гонилю вчера во время «допроса», оставались слишком свежими. — В смысле… Джуён, — Гаон не был расстроен. Он был обижен, надул губы и свёл брови к переносице, смотря на Гониля как на северокорейского шпиона. — Ты шутишь? — Нет, к сожалению, — Гониль вздохнул, не отводя взгляд от парня, растерянно моргающего напротив. Последний неаккуратно отложил палочки в сторону, пачкая стол оставшимся на них соусом, и нахмурился ещё сильнее. Только глаза его заблестели от подступающих слёз. — Он же ещё вчера… — почти бесшумно лепетал Гаон под непонимающим взглядом следователя. — Или не вчера. Подожди, а когда его?.. — Предположительно, в воскресенье. — А сегодня что? — Вторник. С Гаона разом слетели все маски, которые он успел продемонстрировать за две встречи. Он не был ни самоуверенным ребёнком, ни похабным подростком, делающим всё, что ему скажут, ни бесстыдным подлизой. Он словно опустел, и непрерывно бегающий по поверхности стола взгляд подтверждал это. Он выглядел рассеянным, будто только что вышел из многолетней комы. — А почему я не знал? — парень посмотрел на следователя так, словно всерьёз ожидал от него ответа. Конечно, у Гониля его не было. — Это уже… три дня. Три дня прошло? — Пока два. Но Гаона это не успокоило. Он вдруг шмыгнул носом и тут же чуть ли не ударил его кулаком, утирая сопли с такой яростью, будто предпочёл бы лишиться носа, но не расплакаться. В тот день он почти ничего не рассказал о Джуёне. Свалил всё на своего друга, Ода, и сделал вид, что хочет спать. Гониль получил лишь ещё одно подтверждение возраста Джуёна и то, что он сбежал из дома, надеясь в Сеуле найти своё будущее. Именно это разбивало Гонилю сердце и заставляло сомневаться в том, что он выбрал верную профессию. Всю ночь он пытался сосредоточиться на той информации, которую ему дал Минхо, но в голову лез только голос Гаона. Сколько бы раз следователь не давал себе мысленную пощёчину, его раздумья утекали не в то русло. От чего же бежал Джуён? Которая по счёту это была попытка? Может, Джуён, как и Джисок, взял в привычку день и ночь шататься по улицам, лазить по деревьям и спасать котят, выпрашивать у прохожих подработки за любые копейки и прилипать к ним же в поисках убежища на зиму? На месте Гаона слишком легко получалось представить такого же худощавого длинноволосого паренька, чьё тело было покрыто синяками и царапинами. Жаль, что он получил их не в битве с ветками какого-нибудь дуба. Пальцы сильнее, чем следовало, сжали подбородок Гаона и повернули его голову в сторону. Парень недовольно замычал, но не стал вырываться или выплёвывать едкие замечания. Даже когда его раны коснулась пропитанная перекисью ватка, он не издал ни единого звука, разве что сморщил нос. Гонилю казалось, все дети ненавидят обрабатывать раны, но Гаон терпел. Что ещё он готов был терпеть? — Так почему тебя посчитали вором? — Гаон выглядел так, будто заснул, пока Гониль клеил квадратный пластырь на его скулу. С подбородком следовало бы проделась те же действия, но, услышав вопрос, парень тут же оживился и высвободился из хватки. — Да там история, — он глупо улыбнулся. — Просто дерево было во дворе чьего-то дома, мне ещё через забор перелезть пришлось и… — Идиот, — перебил Гониль, снова сжимая пальцы слишком сильно. Гаон ойкнул от неожиданности. — Ты влез на частную территорию, это незаконно, — вместо болезненного шипения, Гониль услышал попытки оправдать себя, смешавшиеся в обиженное мычание. — Мозгами тебя обделили, да? — Нет, — скривился парень. — Ещё и догадался рассказывать об этом мне, — продолжал негодовать следователь, вручая Гаону пластырь. Пусть сам разбирается. Тот, не заостряя на нём внимание, перевёл взгляд на слегка розовую ватку. — А у тебя много перекиси? — вдруг спросил он, пропустив мимо ушей все слова Гониля. Встретив недоумевающий взгляд, он подхватил ватку и приложил к своей чёлке. — Ей волосы осветлить можно, мне друг рассказывал. Гониль вздохнул. Перед ним точно сидел ребёнок, не понимающий ничего в жизни и не чувствующий ответственности за свои поступки и слова. Его хотелось ударить по голове, чтобы выбить всю дурь из мозгов, оставить только того вдумчивого паренька, который всерьёз задумывался о доносе. В то же время, если Гаон умеет думать и без насилия, к нему нужно всего лишь найти подход. — Ты всю перекись хочешь себе на голову вылить? — Гониль успел поставить на стол тарелки и разложить рыбу, выглядевшую резиновой, и повернулся к своему гостю в тот момент, когда тот, не жалея материалов, обматывал одну прядь мокрой ватой. — О, наверное, было бы удобно просто окунуться в перекись, — Гаон хихикнул и огляделся, надеясь найти подходящую ёмкость. Только вот средства, которое осталось в пузырьке, не хватило бы и на рюмку. — Только не у меня дома, — попросил Гониль и устало упал на стул напротив паренька, наблюдая за его нетерпением. — Блин, а если я сам куплю много перекиси? — Гаон чуть ли не подпрыгивал на месте в надежде получить разрешение. — И тебе. Для личного пользования. — Тебе на куртку денег не хватает, на кой чёрт тебе осветлённые волосы сдались? Гониль нахмурился и посмотрел на волосы пацана почти угрожающе. Они были не расчёсаны, казалось, только чудо помогло им не скататься в колтуны. Волоски торчали во все стороны, а те, что росли из затылка, уже падали на плечи. Чего ещё следовало ожидать от беспризорника? Джисоку, может, и не было принципиально, какого цвета гнездо разрастается на его голове, но для Гониля светлые волосы ассоциировались исключительно с Чонсу. Хотя, Гаон много чем был похож на Чонсу. — Ну, классно же, — Гаон пожал плечами и потянул за вату, обрушивая на свои коленки град капель. Он проигнорировал это, заворожённо смотря на прядь, которая осталась такой же чёрной, как и раньше. — Ну, вы чего?.. — будто пытаясь образумить волосы, парень нахмурился и потряс их. Мужчина беззлобно и тихо рассмеялся, наконец приступая к еде. Ему казалось, что даже если бы он сжёг эту рыбу, он съел бы её с удовольствием. Как обычно, ему не светил обед на службе. Даже не так. Обычно у него не было времени выйти на обед, но сейчас, когда к его привычной рутине прибавилось расследование убийства, даже времени на мысли об обеде не осталось. Остались только боль в животе и на некоторое время отключающаяся голова. Работать без подзарядки было тяжело, но не привыкнуть было невозможно. Те, кто не привыкал, просто в два раза чаще получали выговоры от начальства. С тех пор, как руководителю в руки попал донос от Гониля, даже попадаться ему на глаза стало опасно, что уж говорить о настоящих промахах. До сдачи отчёта оставалось три дня. Даже на пару часов меньше, и от этого только больше горечи в горле оставалось после проваливающегося в него куска еды. Расследование едва ли продвинулось дальше. Гониль бродил вокруг да около, не зная, как приблизиться к разгадке. Ордер на обыск клуба ему не дали, потому что не было доказательств, что Джуён работал там. Менеджер не хотел даже пускать Гониля внутрь, не говоря уже о беседах на щекотливые темы. Гониль поджал губы. Кусочек рыбы заскользил по тарелке и остановился в миллиметре от края. Палочки готовы были подхватить его, но оставили на месте. Камеры наблюдения, которые стояли на перекрёстке рядом с парком, засекли машину, подъехавшую к месту преступления поздним вечером в воскресенье. Почти на минуту машина скрылась от камер, стоящих одну за другой, а когда появилась, её номера были вполне различимы. Вот только, даже разобрав их, Гониль не смог обрадоваться. 5-26563 Армия США Машина была зарегистрирована на пехотного офицера Джошуа Филлипса, который ещё два месяца назад оказался отозван на родину из-за травмы головы. Машина осталась в Корее и, видимо, Джошуа собирался вернуться, раз уж она не была передана другому офицеру. Но кто мог пользоваться ею в его отсутствие — загадка. Если Джуёна убил близкий друг Джошуа или, ещё хуже, такой же офицер, как и он, то копать дальше казалось бессмысленным. Дела против американских военных редко заходили далеко и совершенно неважно, почему их закрывали. Сразу становилось ясно, почему был отозвал ордер на обыск клуба. Гониль просто пытался залезть туда, куда ему путь был закрыт. Дело обречено на провал, понял он, жмуря глаза до цветных пятен. Он проиграл, как только решил, что нашёл верный путь. Он раскроет это дело, только если Чонсу сознается сам. — А на куртку завтра уже деньги будут, — чужая тарелка пустела с невероятной скоростью, и понять, как Джисок умудрялся говорить с таким количеством еды во рту, Гониль не мог. — Я сегодня опоздал к одной аджумме, которой с ремонтом помогал, может, завтра она меня пустит ещё. — И ты всё равно решил купить рыбу, а не сэкономить, — Гониль цокнул языком. — Не с пустыми же руками приходить, ну. Эту фразу Гониль разобрал уже с трудом. Щёки парня стали похожи на теннисные мячики, отличались разве что цветом. Оба замолчали. В комнате звучал только телевизор и палочки. Через секунду Гаон отложил их и, задумчиво пережёвывая свой скудный ужин, осмотрел комнату, будто оказался здесь впервые. Сколько таких же квартир он видел в своей жизни? Наверняка успел рассмотреть и совершенно другие, куда более уютные и убранные, но даже они не заставили парня задуматься о том, чтобы вернуться в свой дом. На вид ему было не больше двадцати. Вёл он себя на четырнадцать. Но сколько всего он мог успеть увидеть на улицах Сеула? Сколько всего он знал о подпольной жизни Кореи, о проституции, может, даже о наркотиках и мафии? И почему только ему дома не сиделось? — Можешь рассказать о вашей последней встрече с Джуёном? — встряхнув головой, спросил Гониль. — Ты уже спрашивал, — палочки заскребли по пустой тарелке, будто в поисках добавки. Гонилю стоило бы предложить на ужин что-нибудь ещё, но в холодильнике, кроме мяса, мало что можно было найти. — Я спрашивал, что ты делал вечером в воскресенье. Про Джуёна ты тогда ничего не рассказал. — Ну, да, — парень замолчал, вырисовывая на тарелке узоры. В какой-то момент он замер, перевёл взгляд в сторону, судя по всему, вслушиваясь в слова диктора. Тот повторял уже устаревшие новости о северокорейских шпионах, высадившихся месяц тому назад рядом с Канныном. Может, жителям Сеула и было полезно знать об этом, но из-за таких новостей в полицию поступало слишком много ложных звонков. Поднявшись с места, Гониль выключил телевизор. Мягкий диван, стоящий напротив, куда больше подходил для серьёзных разговоров, вдруг подумал он, всматриваясь в сгорбленную спину паренька. Он так и не начал говорить, а теперь и не мог отвлечься ни на что, кроме собственных мыслей. Наверное, они с Джуёном были близкими друзьями. Наверное, если Гониль спросит про Чонсу, Джисоку будет, что рассказать. Наверное, если Гониль ткнёт пальцем в Чонсу и скажет, что подозревает в убийстве его, Гаон поддержит. — Иди сюда, — откинув тяжёлое одеяло на край дивана, позвал следователь. Гость сомневался несколько секунд, но всё-таки медленно, на негнущихся ногах, дошёл до своего спального места. На Гониля он ни разу не взглянул. — Расскажи, пожалуйста. Любая информация может мне помочь. — Ну, — Гаон тихо вздохнул и затряс ногой. — Мне тогда только на час денег хватило, и мы болтали прямо там, в клубе, в углу дальнем. — Когда? — Не помню, — парень нахмурился. Он бросил на Гониля короткий взгляд и вздохнул снова. — Если в воскресенье мы с Одом были, а я на это копил дня два, значит, это в пятницу было. Или в четверг. Когда-то тогда. — О чём вы говорили? — Да ни о чём. Я его тоже обещал в компьютерный клуб сводить, но его сняли в тот день раньше меня. — Понятно, — Гонилю стоило бы записывать все слова парня, но записная книжка осталась в кармане куртки в прихожей. Оставалось надеяться на свою память и то, что они ещё встретятся. — И вы не виделись после того раза? — Виделись, — парень вдруг всхлипнул, хотя Гонилю казалось, что их разговор шёл гладко. Он поднялся, чтобы взять со стола салфетки, а Гаон продолжил, будто боялся не успеть договорить до того, как слёзы зальют его лицо. — Просто мимо друг друга ходили, там, в клубе. Мне запрещали с ними болтать без оплаты. Может, можно было, а меня на деньги разводили. Не знаю. — И не надо, — со вздохом пробормотал Гониль, протягивая парню салфетки. На его щеке уже блестела дорожка слёз. Они с Джуёном были близки. Если сказать про Чонсу… — В субботу, когда я тебя у входа поймал, — осторожно начал Гониль, с прищуром глядя на ещё влажную чёлку, не полностью скрывающую лицо Гаона. — Ты тогда собирался с Джуёном в клуб идти? — Да. Но меня опередили. И в воскресенье. Ещё и ты, — голос парня сдавило что-то неосязаемое. Обида. Только Гониль был виноват в том, что та короткая встреча оказалась последней. Если он не собирался устраивать полноценный допрос, ему пора было бы остановиться. — Понятно, — Гониль кивнул напоследок, так и не сдвигаясь с места. У него ещё был шанс задать последний вопрос. У него был шанс узнать то, что ему больше никто рассказать не сможет. Но он не смог. — Мне ещё понадобится твоя помощь, — прошло не меньше двух минут, прежде чем Гаон, начав всхлипывать громче, поднялся и направился в ванную. — Мне нужно, чтобы ты организовал мне встречу с Одом. — Как? — почти беззвучно и отчего-то ядовито спросил парень. — Я дам тебе деньги. Ты снимешь мне его. Гониль не смотрел на Джисока, сам смущаясь своей просьбы, но чувствовал и даже слышал, что над ним посмеялись, а через мгновение хлопнула дверь в ванную. Он делал всё, чтобы не спонсировать проституцию, но в итоге стоял здесь и просил подростка снять проститутку за него, будто это спасёт от ответственности. Он сколько угодно мог оправдываться тем, что он в чёрном списке клуба, но голос в голове настаивал, что он всего лишь трус и слабак, который сдался, даже не попробовав решить проблему иначе. Но ведь он пробовал. Пробовал говорить с менеджером, пробовал вылавливать проституток в зале клуба по дороге от барной стойки к выходу, но каждый раз его едва ли не выкидывали из заведения. Он просто слабак, который до последнего сомневался. Он сомневался в том, что действительно найдёт в клубе хоть что-то стоящее, если вломится туда без ордера. Он сомневался в том, что останется цел, если решится на это. Сдавив пальцами переносицу и шумно выдохнув, мужчина быстрым шагом направился в свою комнату. Ему нужно зафиксировать всё, что ему сказал Гаон, пока его слова не смешались с бесконечным потоком самоистязаний. Только через час, закрыв едва ли потолстевшую за несколько дней папку с документами и убедившись, что Гаон уже спит на диване, Гониль дал своей слабости волю. Он выключил свет во всей квартире, даже не проверив, закрыта ли дверь и не убрав жирные тарелки со стола. Он с трудом заставил себя переодеться и пообещал тёмному холоду комнаты проснуться пораньше, чтобы помыться утром. Лёжа на кровати, он уже не пытался заткнуть все те мысли, что мечтали разорвать его в клочья уже несколько дней подряд, а главное, не пытался игнорировать самую назойливую из них. Гониль не хотел бы, чтобы Чонсу оказался убийцей.