Шах и мат.

- Так, класс, ра-а-авняйсь! Смир-р-рна-а-а! Альфы идут играть в баскетбол, остальные – занимайтесь, чем хотите, главное, не отлынивайте! – и вот после этих слов, так опрометчиво произнесенных Павлом Степановичем, нашим многоуважаемым преподавателем физкультуры, в зале начался сущий кошмар. Нет, я вообще-то спорт люблю. Иногда, например, выкинуть из головы все мысли и сосредоточиться на тренировке – то, что доктор прописал. Но вот физкультура в школе – тот еще аттракцион невиданного позора. Во-первых, все запахи начинают смешиваться с запахом пота, и вонь стоит просто отвратительная. Даже блокаторы запаха не помогают. Во-вторых, это только в голливудских фильмах школьный спортивный зал – шикарный полигон для заигрываний и демонстрации своих рельефов. А по факту где-то на третьей минуте разминки всем становится друг на друга плевать. Что уж говорить про последние двадцать минут, когда увлекательная программа «разминка-бег-по-кругу-очередной-бесполезный-норматив-который-ни-на-что-не-влияет», не менявшаяся ни разу с того момента, как моя нога впервые ступила на этот грязно-зеленый пол, заканчивается, и приходится заниматься какой-то лютой фигней, лишь бы создать видимость бурной деятельности?.. - Ну? Чего стоим!? …баскетболом, например. От баскетбола, если честно, одно название. И то, как по мне, называть вот это вот баскетболом – преступление против мяча, корзины и Майкла Джордана. Это, блин, не баскетбол, это черт знает что. О правилах никто, кроме пары ребят, даже и не слышал, стратегий никто не разрабатывает, все просто носятся по полю, как угорелые, и иногда кому-то прилетает мячом по заднице. В принципе, на этом все. - А почему это только альфы в баскетбол играют? А если я тоже хочу!? - Журавлев, так тебе никто и не запрещает! Играй, если хочешь! - Да я как-то не особо… Мда. Я тяжело вздохнула и убрала волосы в смешной хвостик на затылке. Не то чтобы это сильно помогло – некоторые пряди все равно упрямо лезли мне в глаза. Чертовы волосы. Чертова физкультура. Я с небольшой завистью покосилась на тех одноклассников, что не представляли сильную половину человечества и в данный момент с ехидными мордами тусовались где-то у шведских стенок. Иногда жалею, что альфой родилась. Меня ж никто не спрашивает даже, хочу ли я играть в этот вонючий баскетбол – бери и делай, как говорится, альфа же. А вот если я прямо сейчас страстно мечтаю попрыгать через скакалку?.. …хотя ладно, как раз этого мне хотелось еще меньше, чем играть в баскетбол. Никогда не забуду тот день, когда мы все сдавали нормативы по этой фигне. Шмякнулась я тогда, запнувшись о шнур, красиво, ничего не скажешь. Синяк на коленке продержался месяц… - Ну, сегодня я точно его уделаю! – проворчал Сашка, косясь на Дроздова, стоящего чуть поодаль и с умным видом раздающего инструкции столпившимся вокруг него альфам. Я вздохнула. С моего лица, наверное, можно было бы писать иконы великомучеников. - Вы в одной команде, Саш. Интерес моего друга мгновенно улетучился. - Ну… тогда его уделаешь ты. За меня. - И как ты себе это представляешь? Он же в школьной команде по баскетболу. - Разговор-р-рчики! – громогласный рык физрука эхом разлетелся по всему спортивному залу, сотрясая воздух и нанося непоправимый вред моим барабанным перепонкам. Я поморщилась, проклиная свои чувствительные уши. Все, как говорится. Шутки кончились – игроки с понурым видом разбрелись по разным концам поля. Эх, пока была возможность, надо было притвориться, что ногу подвернула. Не пришлось бы сейчас позориться… Никто даже не понял, в какой именно момент все перестали воспринимать это как досадную необходимость и реально втянулись. Но факт оставался фактом - первые минут десять игры пролетели быстро. Так быстро, что все, включая физрука, с искренним интересом наблюдавшего за этим адским месивом, потеряли счет очкам и теперь просто гонялись за мячом по полю, иногда отвлекаясь на то, чтобы вкинуть какой-то умный баскетбольный термин или облить грязью затупившего товарища по команде. В какой-то момент этим товарищем оказалась я. - Ир, ты чего застыла!? Давай резче! – я обернулась на крик Влада Вонючки, самопровозглашенного капитана нашей команды, скорчив самую недовольную рожу из всех, что находились в моем арсенале. На данный момент я уже абсолютно ничего не соображала, как, наверное, и большая часть игроков на поле - я даже не вдупляла, какое из двух колец вражеское, а какое наше. Я посмотрела на предположительно вражеское кольцо. Под ним несколько разгоряченных альф не на жизнь, а на смерть сражались за несчастный мяч и осыпали друг друга злостными проклятиями, отчаянно пихаясь, толкаясь и брыкаясь. Пошли клочки по закоулочкам, как говорится. Голос моего разума подсказывал мне, что я там совершенно не нужна. И что мне туда, в общем-то, тоже совершенно не нужно… Из кучи-малы послышалось несколько отчаянных криков. Я перевела многозначительный взгляд на физрука. Павел Степанович восседал на скамейке и делал какие-то заметки в школьном журнале… Что ж. Несмотря на то, что лезть в гущу событий казалось мне идеей довольно безрассудной, стоять посреди зала и глазеть на все это мракобесие, как баран на новые ворота, мне тоже было как-то неловко. Влад совершенно делу не помогал, отчаянно жестикулируя и что-то там бубня себе под нос. Ну давай, гуру баскетбола, поделись советом, раз самый умный… - Так и что мне сейчас сделать-то!? – прозвучало это одновременно агрессивно и как-то жалобно. В битву под кольцом ввязываться не особенно хотелось. И нет, я не трусиха! Просто у меня хорошо развит инстинкт самосохранения. Это мне от папулика досталось… - Ну так дави их! Нападай! Отбирай мяч! Ты ж у нас этот… как его… форвард! – о, кто-то вчера смотрел баскетбол по спортивному каналу. Все ясно. - Кто!? – а вот узнать, кто такие форварды и с чем их все-таки едят, мне как-то не довелось. Последнее, что я услышала перед тем, как мое лицо встретилось с баскетбольным мячом весом в добрых полкило – душераздирающий вопль Сашки и противный звук свистка Павла Степановича. Вот я так и знала, что дело закончится именно этим. Как в воду глядела… Черт, а ведь больно. Нет, если честно, то я даже немного хотела, чтоб в меня попали этим злополучным мячом. Чтобы можно было, хватаясь за искалеченную, например, ногу, упасть прямо посреди поля и заорать во всю ивановскую. Ну, как обычно футболисты в телевизоре делают. У нас тут, правда, немного другая игра, но кого колышет? Заорать громко, с чувством, чтобы все тут же побросали все свои дела и кинулись на помощь. А потом, прихрамывая, удалиться на скамейку с видом поверженного гладиатора. Омеги и беты утирают слезы кружевными платочками, альфы с печальным видом провожают в последний путь верную соратницу… ладно, это уже как-то слишком. В общем, я не сильно злилась на то, что по вине этого балбеса в меня прилетел мяч. Я злилась на то, что по вине этого балбеса мяч прилетел в мое лицо. А если быть точнее, то в мой горестно хрустнувший от такого внезапного подгона нос. Мда. Не суждено мне быть этим вашим форвардом. Вниз упала темно-красная капля. А потом еще одна. И еще. Когда я наконец догадалась зажать кровоточащий нос рукой, футболка моя уже была безнадежно испорчена. - Ир! Боже мой, прости меня, Ир, я нечаянно… - ко мне подбежал заметно побледневший и потрепанный Сашка. Вид у него, конечно, был такой, словно он только что нанес мне смертельную рану, и я тут у него на руках вот-вот помру. Игра, естественно, прервалась – все тут же перестали мутузить друг друга и переключили свое внимание на меня и на мой разбитый шнобель: даже та часть класса, которая мирно маялась дурью в уголке, как-то затихла и с любопытством наблюдала за разворачивающимися событиями. - Так, Коршунова! В медкабинет, к Ларисе Алексеевне. Мигом! Сама дойдешь? – Павел Степанович не выглядел сильно удивленным или обеспокоенным: его мясистое лицо выражало скорее досаду по поводу того, что игру пришлось приостановить. Ну, у него на занятиях подобное – обычное дело. Это мы еще в вышибалы всего лишь два месяца в средней школе поиграли. Если бы поиграли хотя б три, то кто-то из нас определенно не дожил бы до одиннадцатого класса. Я мрачно фыркнула, кивнув физруку. Естественно, сама. Тот факт, что я полный профан в баскетболе, совсем не значит, что я до медсестры не дойду. - Хорошо, - Павел Степанович помассировал толстыми пальцами висок, вздыхая, - так, остальные, чего встали? Пра-а-адолжаем игру!.. Ха. Лошары. Я в последний раз окинула красноречивым взглядом физкультурный зал и направилась к выходу. Бредя по школьному коридору, я размышляла о том, как поступить. С одной стороны, я могла бы сыграть умирающего лебедя и свалить домой пораньше. Идея выглядела заманчиво, пока я не вспомнила про шахматный клуб. Он, конечно, всю малину портил. С учетом того, что через полтора месяца у нас городской турнир, терять драгоценное время как-то вообще неохота. Нет, конечно, вариант попросить Сенечку, как своего заместителя, провести встречу без меня все еще существует… Но как-то совсем неудобно получается. И так на прошлой неделе не собирались… А нос, зараза, болел, и болел сильно. Я постепенно начинала беспокоиться. А если перелом? Нос, между прочим, жалко, он у меня красивый вообще-то. Ровный, прямой. От папулика достался. Ой, он же, наверное, всполошится… Ох. А если я тут умру через два часа? Я же даже завещание написать нормальное не успею. Наконец дойдя до кабинета медсестры, я постучалась, как приличный человек. Мне никто не ответил. Мда. Ставлю на то, что Ларисы Алексеевны там в принципе нет. Не удивлюсь, если так оно и есть – ее там никогда нет. С другой стороны, я довольно редко посещаю медкабинет… но почему-то именно тогда, когда я все-таки это делаю, он оказывается пуст. Прямо чудеса какие-то. Старенькая деревянная дверь с идиотской цветастой табличкой поддалась, стоило мне повернуть ручку. Медкабинет встретил меня практически гробовой тишиной и… ну да, я была права – видимо, суждено мне все-таки отбросить коньки от потери крови. Лариса Алексеевна отсутствовала. Впрочем, присутствовал кое-кто другой. И от факта его присутствия отбросить коньки мне даже немного захотелось. Сначала я его даже не заметила. А вот когда я наконец обратила внимание на неподвижно сидящую фигуру в углу кабинета, то обнаружила, что фигура смотрит прямо на меня и на красное пятно на моей футболке. Бр-р. Почему законом еще не запрещено так пялиться на ни в чем не повинных людей?.. А вообще-то, если задуматься, в последнее время мы довольно часто пересекаемся. Преследует он меня, что ли? Хотя, если судить по обстоятельствам наших встреч, то это скорее я за ним таскаюсь… Тьфу, да ни в жизнь! - И где ты так умудрилась? – молчание нарушил Ян. Несмотря на то, что он, судя по этой фразе, пытался как-то меня поддеть, привычной кривой ухмылки на его губах я не увидела. Взволнованным он тоже не выглядел. Скорее каким-то… усталым. Впрочем, на его бледном лице ясно читалось некое облегчение. - На физкультуре. На той самой физкультуре, на которой ты тоже сейчас вроде как должен быть, - пробурчала я. Интересно, вот чего он тут сидит? Ему-то как раз только в баскетбол и играть. С таким ростом даже напрягаться не надо, чтобы мяч в корзину забросить – достаточно просто руку вытянуть и положить его туда. И никакие форварды не помешают. - Не должен. У меня освобождение, - хмыкнул Лебедев, постукивая пальцами по коленке. - клепаю физруку два доклада в месяц и живу спокойно. Есть же на свете счастливые люди. - А почему освобождение? – ой, вот зря я это ляпнула. Светло-серые запавшие глазищи напротив недобро сверкнули, и я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. В комнате резко стало как-то неуютно, и я снова напомнила себе, что передо мной сидит не кто-нибудь, а Ян Лебедев, который при желании вмажет мне кулаком в мой несчастный нос и не посмотрит, что он уже разбитый. Однако ничего не последовало. Ян вздохнул, поплотнее закутавшись в свой дурацкий кардиган, и посмотрел на меня, как на круглую идиотку. - Зрение. Я же очки ношу. Могла бы и сообразить, - прежде, чем я успела что-то ему ответить, он полез в свой старперский портфель, заставший, судя по своему виду, Вторую мировую войну и лично повидавший Иосифа Виссарионовича, и выудил оттуда пачку влажных салфеток, – держи, а то выглядишь, как зомби из фильма ужасов. «Ой, вот кто бы говорил…» - обиженно подумала я про себя, вытягивая парочку из упаковки. Хорошо, что не сказала. Потому что даже за мысль сразу стало как-то стыдно. Мне тут, в конце-концов, помогают. Я ж не догадалась перед тем, как к медсестре идти, салфетки из рюкзака взять… - Спасибо. - Не за что. Такой вот исчерпывающий диалог. Я неуклюже присела рядом, наскоро вытирая от крови нижнюю половину лица и прикладывая салфетку к своему многострадальному носу. Кое-где кровь уже застыла, неприятно стягивая кожу – было бы неплохо потом умыться в школьном туалете… Просидели мы так минут пять. Ян, казалось, вообще не обращал внимания на все происходящее вокруг, задумчиво разглядывая плакаты на стене. Теперь, когда он не хмурил густые чернильные брови и не усмехался презрительно-злорадно, он больше походил на живого человека, а не на карикатурного злодея из детской книжки. Удивительно, что нормальное выражение лица делает с людьми. - А ты… это… не знаешь, где Лариса Алексеевна? – зачем-то спросила я, усаживаясь на кушетке поудобнее. Тиканье часов, одиноко висящих над дверью, начинало понемногу раздражать. По крайней мере, теперь нос болел не так сильно. - Если бы я знал, я б тут штаны не просиживал, - Лебедев повернулся ко мне, пожимая плечами. Вообще-то логично… - впрочем, ставлю на то, что она опять чаи в учительской гоняет. - Или курит у школьных ворот. - Определенно. - Ага. Мне почему-то не было так неловко, как во время вчерашнего диалога. Возможно, дело в том, что я уже подсознательно как-то смирилась с ним? Да, я бы с удовольствием взяла себе в напарники кого-нибудь другого, будь у меня такая возможность… но Ян же, в конце-концов, не виноват, что Анна Владимировна решила немного подпортить мне жизнь. Полагаю, меньшее, что я могу сейчас сделать в этой глупой ситуации – не выплескивать на него свою злость почем зря. Тем более, что это все еще чревато не самыми приятными последствиями… хотя, как выяснилось, не такой уж он и невыносимый. Скажи мне кто-нибудь пару недель назад, что мы с Лебедевым будем вот так сидеть в медкабинете и жаловаться на школьную медсестру, я бы от души поржала. - А ты ее видел вообще? – будет смешно, если ее вообще в школе нет. С учетом того, что видела я медсестру всего пару раз, мне уже понемногу начинало казаться, что Лариса Алексеевна – моя галлюцинация. - Ты имеешь в виду сегодняшний день или в принципе все время моего пребывания в этой школе? – а вот и привычный слуху сарказм. Ну, насколько можно назвать привычной манеру речи, с которой я знакома ровно полтора дня. - Э-э-э… сегодня? - Не-а. Но охранник на выходе сказал мне, что она здесь. Так что вот, - мой собеседник посмотрел на меня исподлобья и прислонился к стене. - Ты, кстати, чего конкретно тут сидишь? Твой излюбленный подоконник первоклашки оккупировали? – мне было искренне любопытно. Почему именно медкабинет? В школе есть куда более интересные места… Собеседник мой, впрочем, вопрос не оценил. Ян сощурил глаза и нахмурился. Угловатые плечи, скрытые тонкой тканью кардигана, тут же напряглись, и в воздухе ядовитым облаком повисло напряжение. Зря я полезла, да? - Ну уж явно не потому, что горю желанием? - угрюмо фыркнул Ян, отводя взгляд, и в его голосе промелькнуло явное раздражение, - я так-то за таблетками приперся. Голова болит так, что сдохнуть охота. - А почему домой не пошел? - Да потому что. - Почему? - Слушай, альфа, я, может, и ценю твою странную заинтересованность в моей личной жизни, но сейчас, пожалуйста, отстань от меня. И без тебя тошно, - прошипел Ян сквозь зубы и отвернулся к стенке. А я как-то даже сначала и не поняла. Это вот он так только что меня оскорбил, что ли? И эй, что я такого вообще сказала!? Ладно, допустим, про первоклашек и подоконник я фигню сморозила, но ведь можно было мне об этом сказать. Тоже мне, посмотрите, какие мы чувствительные. Кажется, я что-то недавно подумала про то, что не настолько уж он и невыносим? Что ж, забираю свои мысли назад… …а ведь если вспоминать, то он и вчера остался сидеть в школе, невзирая на то, что все уроки и серьезные разговоры закончились. Может, есть какая-то причина, по которой он не может уйти раньше? С другой стороны, а почему мне должно быть не плевать? Меня тут с моим любопытством только что изящно послали, так что… Только я собиралась промямлить Яну что-то пафосно-возвышенное о том, что ему стоило бы больше ценить человеческое небезразличие, как дверь медкабинета распахнулась, и в помещение влетела Лариса Алексеевна. Судя по ее относительно довольному виду, Ян был прав, и она действительно все это время мирно попивала чай в учительской, пока мы тут просиживали штаны. В моем случае – шорты. - Так, чего сидим? Ох, Боже мой! – медсестра всплеснула руками, увидев мою измазанную в крови физиономию, - Ирочка, это где же ты так? - В баскетбол на физкультуре поиграла, - проворчала я, слегка удивившись, что мое имя еще помнят. Вот чего она спрашивает? Как будто не знает, что большую часть травм ученики получают именно на этом злополучном предмете. - Деточка, ну надо же быть осторожнее! – Лариса Алексеевна, укоризненно качая головой, вытащила из шкафчика марлевый бинт, смочила его холодной водой и положила его на мой многострадальный нос. Я скривилась. И даже не столько из-за пресловутой «деточки». Надо быть осторожнее, ага. Как будто это я виновата, что в меня попали… - вообще, как по мне, запретить это безобразие надо… Подобные игры ведут к серьезным травмам и только поощряют нездоровое соперничество! Особенно между молодыми альфами, которые потом вымещают накопившуюся обиду на своих же одноклассниках. Это ведь просто-напросто опасно! Ого, вот это она загнула, конечно. У школьной физкультуры, конечно, много недостатков, но я ни разу не видела, чтобы молодые альфы мутузили друг друга из-за баскетбола… Во время игры – да, но после? Может, я чего-то в этой жизни не понимаю? Может быть, школьный баскетбол все-таки должен занимать куда более высокую позицию в системе ценностей среднестатистической альфы? Возможно, что перед тем, как прийти сюда, я должна была начистить Сашке рожу, вымещая таким образом свою накопившуюся обиду? Так, что ли? - Так, ну серьезных повреждений я не вижу… сильно болит? – Лариса Алексеевна протянула мне ватные диски, свернутые в трубочку, и жестом показала мне вставить их в ноздри, - лучше бы тебе, конечно, поехать домой. Тебя папа сможет забрать? Ну да, перспектива ловить маршрутку сейчас вот вообще не прельщает… Скорее всего, папулик сейчас дома, его следующие съемки начнутся только через две недели, так что вряд ли он бросит в беде свою пострадавшую дочь. Вот черт, шахматный клуб… У меня, конечно, травма и все такое, но все равно как-то неловко… - Кхм, - точно, я же тут не одна. Я никогда в жизни не слышала настолько наигранного покашливания. - Ой, Яшенька, - Яшенька? Я едва сдержалась, чтобы не заржать. Не думаю, что Лебедев это оценил бы – судя по его физии, он и сам от такого обращения не в восторге… - у тебя что случилось? Снова… - Ага. Голова болит. В районе висков, - Ян поспешно перебил медсестру, нервно перебирая волосы. Видно было, насколько он напряжен… почему? - Ах, поняла… - даже Лариса Алексеевна как-то притихла. Из шкафчика она достала какой-то странный бутылек с темно-синими пилюлями и протянула его Яну, вздыхая почти неслышно, - эх, погубишь ты себя, Яшенька. Нельзя ж всегда на таблетки полагаться, нельзя… - Да, да, я понимаю… Давайте скорее, - Лебедев буквально выхватил из рук Ларисы Алексеевны бутылек и высыпал пару пилюль в странно дрожащую ладонь. Эй, а ему точно лекарство от головной боли нужно? Я даже позабыла, что я тут вообще-то на него обижена – выглядел он так, словно откинется в следующую секунду, если не примет эти несчастные пилюли. - Я, э-э-э… пойду тогда, наверное, - с каждой секундой моего нахождения в медкабинете мне становилось все более неловко. Внутренняя альфа твердила, что мне здесь не место, что лучше мне уйти отсюда. Я, как благоразумный человек, решила послушаться – в конце-концов, инстинкты часто понимают вещи, которые не понимает разум. - Да-да, иди… тебя точно папа заберет? – получив от меня кивок, Лариса Алексеевна, казалось, слегка успокоилась. Я в последний раз взглянула на ее доброе, рассеянное лицо, и перевела взгляд на Яна, уже проглотившего свои таблетки и теперь сидящего, скрючившись, на кушетке. Может быть… - Ну что… до завтра, типа? – прозвучало куда неувереннее, чем я планировала… что ж. Я неловко пожала плечами, прежде чем покинуть медкабинет. Ян ничего не ответил. Папа, как и ожидалось, поднял на уши всех и вся. Уж не знаю, что во фразе «забери меня, пожалуйста, мне нос на физкультуре разбили» он не понял, но трансформировалась она, судя по всему, во что-то наподобие «привет, пап, мои травмы несовместимы с жизнью - приезжай проститься, пока я тут в ящик не сыграла, а, и кстати, все cвои вещи я завещаю моему троюродному брату Павлику». Только после визита в травмпункт, от которого я честно попыталась отмахнуться и во время которого мне сказали, что все с моим носом будет в порядке, он наконец выдохнул с облегчением. Сначала я немного заупрямилась, но потом представила, что произошло бы, если бы моему ребенку запустили мячом в лицо… Пришла к выводу, что я бы не в один травмпункт с ним поехала, а в целых три, и, возможно, совершила бы несколько актов насилия. Мда. Родителем мне пока становиться не стоит. И теперь, сидя в машине, я думала, как бы аккуратно спросить папулика о том, как стоит вести себя в той жизненной ситуации, в которой я оказалась. В беседу шахматного клуба я уже отписалась – все немного поворчали, но в конечном итоге Сенечка взял на себя ответственность за проведение встречи. Что бы я без него делала, на самом-то деле. - Слушай, пап… - я слегка замялась, не зная, как начать разговор. И почему всякий раз, когда приходится просить у взрослых жизненного совета, атмосфера резко становится такой неловкой? - Что такое, дорогуша? – папулик почти сразу же выключил радио, тряхнув белокурой головой. Спасибо, мне не особенно хотелось разговаривать о жизни под несчастного Киркорова. - Да так… Я все спросить хотела, - я потеребила ремень безопасности, собираясь с духом, - есть один парень… нет, не это! Я имею в виду… у тебя было такое, что ты вроде бы человека на дух не переносишь, хотя вы, в общем-то, особо не общаетесь, а потом вас… заставляют в одном фильме сниматься, вот? И вам внезапно приходится контактировать больше, чем обычно, хотя вы оба друг друга только раздражаете…? Я почти умерла со стыда во время долгой, непривычно долгой паузы, последовавшей за моим вопросом. Если честно, я редко видела папу таким… задумчивым. Прошла, по ощущениям, целая вечность, прежде чем он заговорил. - Тетю Лилю помнишь? - Помню, - еще бы я не помнила тетю Лилю. Сложно позабыть такую яркую женщину с ослепительной улыбкой. Помню, лет в восемь на каком-то семейном празднике я твердо заявила, что женюсь на тете Лиле и уеду с ней жить в Нью-Йорк. Папулик мне до сих пор иногда эту историю припоминает… Забавно, что впоследствии тетя Лиля действительно уехала в Нью-Йорк с каким-то бизнесменом. Впрочем, раз в неделю стабильно она звонит папулику по скайпу и жалуется на американских альф. И на своего Питера, конечно. На Питера – больше всего. - Знаешь, мы с ней в одном университете учились. В одной группе. И как-то так сложилось, что постоянно во всем соперничали, - на этом моменте папа тепло усмехнулся, видимо, вспоминая прошедшие деньки, - не любила она меня жутко. Это она потом уже призналась, что ее страшно задело то, что какой-то бедный омега из провинции ее, потомственную актрису и светскую львицу, на вступительных обошел… Да и я хорош был – завидовал ей, мол, раз из богатых, то и не старается, наверное. В общем, потрепали мы друг другу нервы. Я ее так тогда ненавидел, ты бы знала! - А потом…? - А потом был один альфа. С другого факультета. Не очень хороший, как потом оказалось. Не стану вдаваться в подробности, но… В общем, она тогда меня и отбила. А потом долго-долго успокаивала в туалете, хотя могла просто уйти – единственная, кому было не наплевать. И единственная, кто в итоге остался рядом со мной после того, как после выпуска мы все разбежались в разные стороны, - в папином голосе промелькнула тень сладкой горечи. Промелькнула – и растворилась бесследно в звонком смешке. А я так и осталась сидеть с, должно быть, максимально глупым выражением на своем веснушчатом лице. Так… странно было понимать, что все это – история моего папы, который сейчас сидит прямо передо мной и насвистывает себе под нос какую-то из песен своего обожаемого Киркорова, будто и не с ним все это происходило. - В общем, к чему я клоню. Дай этому человеку шанс. Посмотри на него с другой стороны. Ты же совсем не знаешь этого юношу, верно? Так позволь ему подступиться к тебе, - папулик мягко улыбнулся, поворачиваясь ко мне и подмигивая. Я уже готова была испуганно вякнуть что-то наподобие «пап, дорога!», но обнаружила, что мы стоим на месте, а за окошком виднеется наш дом. Надо же, а я и не заметила, как мы приехали. - Еще бы он позволил мне подступиться к себе, было бы вообще замечательно, - фыркнула я себе под нос, вытряхиваясь из машины и вспоминая сегодняшнюю перепалку в медкабинете. Да это ж даже перепалкой не назвать… но все равно как-то неуютно было. Я все еще решительно не понимала, что именно я сделала не так. - А это уже другая проблема. К сожалению, от тебя тут очень мало что зависит… - папулик хмыкнул, захлопнул дверь и почему-то очень разочарованно щелкнул языком, - Вот черт, сапоги заляпал… Ир, ну почему ты мне не сказала, что мы в лужу въехали!? - А, ну… - я посмотрела себе под ноги. Носки моих берцев грустно выглядывали из серо-коричневой жижи. Что ж… Ай, все равно же все смотрят на мое лицо, а не на мою обувь…! Какая вообще разница… Дома, налепив мне на нос дурацкий пластырь и прочитав тысячную по счету лекцию о том, как на самом деле важен внешний вид молодой альфы, – ни одна омега не подойдет к неряхе! – меня отправили наверх. Отдыхать и восстанавливаться. Я все никак не могла выкинуть из головы папины слова. Нет, не о том, что знаменитый закон жизни, согласно которому альфа должна выглядеть чуть-чуть лучше обезьяны, на самом деле не работает, а о том, что мне не стоит воспринимать Яна в штыки и все-таки дать ему шанс… может, папа прав? В конце-концов, сегодня мы с ним вполне неплохо поговорили..! Ну, до того момента, как все пошло наперекосяк. Эх, почему человеческие взаимоотношения такие сложные? А, надо бы еще написать Сашке, что все в порядке. А то он, наверное, думает, что я так и померла. На уроках-то меня нет. Вытащив из сумки телефон, я прямо в школьной форме плюхнулась на кровать, тут же юркнув под пушистый плед. Вот кто-то скажет, что чепуха это все омежья. А я отвечу, что это рожа его бессовестная - чепуха. Между прочим, нам, альфам, тоже уют нравится. И мы тоже иногда хотим погреться. И вообще, у Тимура Дроздова дома такой же есть: я лично видела, когда у него на дне рождения была. А раз у нашего школьного воплощения тестостерона и самого альфа-самцового альфа-самца, которого я видела за всю свою короткую и не очень насыщенную жизнь, есть пушистый плед с единорогами, почему это мне нельзя? Открыв мессенджер и тихо застонав от количества сообщений, присланных мне одноклассниками, я отыскала в списке Сашку, уже написавшего мне целую эпопею о том, как он сожалеет, надеется, что все в порядке и слезно просит не говорить Виктору Евгеньевичу, что это он виноват во всех моих страданиях. Я едва сдержала смешок. Ладно уж, живи, баскетболист липовый. Отправив ему лаконичный ответ в виде стикера с пальцем вверх и подписав, что все, в общем-то, хорошо, я вышла из диалога. Вообще неудивительно, что все всполошились. Я же так и ушла, не предупредив никого… А Ян вряд ли удосужился оповестить всех о моем состоянии. С другой стороны, можно было спросить меня в общей беседе, а не написывать мне поодиночке. Я, конечно, понимаю, что я та еще душа компании, товарищ для всех, так сказать, но… Отправив очередное сообщение о своем относительном благополучии, – кажется, отправила я его Снегирьке, судя по тому, что в ответ я получила кучу сердечек и эмодзи с поцелуйчиком, ну и мерзость, господи, - я уже была готова выключить телефон, укутаться в плед потеплее и врубить какой-нибудь фильм на телевизоре, как неожиданно пришедшее уведомление о новом сообщении сбило мне все планы. Открыв его, я не увидела ничего, кроме… …трех файлов? Трех файлов. Трех толстых книг. По истории. Чтоб ей пусто было. Мне даже не понадобилось читать имя пользователя, чтобы понять, кто прислал мне эти книги. Я вздохнула. Нет, главное, ни «привет», ни «как дела»… Что ж, по крайней мере, с ним все хорошо. Не сказать, что я волновалась, но сцена в медкабинете… немного выбила меня из колеи. Не стану спрашивать его об этом: мало ли, опять обидится. «И что мне с этим делать» - Ирина Коршунова, 13:11. «читать, очевидно?» - Ян Лебедев, 13:11. Вот черт, а я-то, глупая, думала, что смотреть и любоваться… Тьфу, ну что за человек? «А как я тебе их к завтрашнему дню прочитаю? У меня вообще-то других дел полно» - Ирина Коршунова, 13:12. «а к завтрашнему дню и не надо. это на будущее. я бы удивился, если бы ты до завтра хотя бы введение первой осилила.» - Ян Лебедев, 13:12. Так, что там говорил папулик? Посмотреть на человека с другой стороны… нет, ну если он так продолжит, я вообще тогда ничего делать не буду. Пусть сам со своими книгами сидит. Тоже мне, книгочей нашелся. Мудрец, блин, древний. «А по учебнику типа нельзя доклад подготовить?» - Ирина Коршунова, 13:14. «нет, типа нельзя. анна владимировна всегда говорила, что в школьных учебниках написана всякая чушь, и, если бы ты хоть иногда ходила на ее уроки, ты бы тоже об этом знала.» - Ян Лебедев, 13:15. А, то есть он еще и состоит в клубе последователей этой старой карги. Впрочем, он сдает историю… ему, наверное, приходится. «А ты ее дальше слушай» - Ирина Коршунова, 13:15. Я еще хотела прибавить, что вот как раз поэтому с ним никто и не общается, только шепчут гадости за спиной, но что-то меня остановило, и я стерла эти слова, прежде чем отправить сообщение. Возможно, это была моя совесть - подумав об этом чуть дольше, чем две секунды, я порадовалась, что не стала сгоряча писать ему что-то… настолько жестокое. В конце-концов, это было бы явным перегибанием палки. Даже для Лебедева. Особенно для него… «и буду? между прочим, она умная женщина.» - Ян Лебедев, 13:17. А, понятно, его уже не спасти. «Верю. Она, должно быть, очень по-умному рассказывает вам о том, что таких раздолбаев она никогда в своей жизни не видела» - Ирина Коршунова, 13:18. «Ты, кстати, как меня нашел-то?» - Ирина Коршунова, 13:18. «мне женя дала ссылку.» - Ян Лебедев, 13:19. То есть он из принципа с занудами общается, судя по всему. «Боже, что у тебя за круг общения» - Ирина Коршунова, 13:19. «Вокруг столько нормальных людей, а ты с Женькой якшаешься» - Ирина Коршунова, 13:19. «Она же нудила» - Ирина Коршунова, 13:20. «да нет?» - Ян Лебедев, 13:21. «тот факт, что она – одна из немногих людей в этой школе, которым не плевать на дисциплину, еще не делает ее нудилой.» - Ян Лебедев, 13:21. «к тому же мы с ней не «якшаемся», как ты выразилась. у нас с ней просто деловое соглашение.» Ян Лебедев, 13:22. «И какое??» - Ирина Коршунова, 13:23. «Вы планируете захватить господство и основать Империю Зануд???» - Ирина Коршунова, 13:24. Тут я уже откровенно придуривалась, если честно. Нет, ну а что? Не врежет же он мне через экран. «нет…?» - Ян Лебедев, 13:25. Тот факт, что он какое-то время молчал перед тем, как ответить, не мог меня не рассмешить. Жаль, что как бы я ни старалась, я не могла представить Яна с растерянным лицом. Уморительное зрелище, наверное… «когда один из нас по каким-то причинам отсутствует, второй сообщает ему домашнее задание. все. какое господство?» - Ян Лебедев, 13:25. «иногда меня терзают смутные сомнения по поводу твоих умственных способностей.» - Ян Лебедев, 13:26. Почему-то я не восприняла эти слова как попытку задеть. Скорее как… безобидный подкол? «Ой, да ладно тебе, я ж шучу» - Ирина Коршунова, 13:26. «ладно. мне пора.» - Ян Лебедев, 13:26. «если у тебя на примете есть какие-то книги по нашей теме, сбрасывай их сюда.» - Ян Лебедев, 13:27. Книг на примете у меня, если честно, не было. Хотя, может быть, мне удастся что-нибудь найти в папиной библиотеке..? «ах, да. если ты продемонстрируешь свою лояльность и примешь новый режим – так и быть, мы готовы назначить тебя первым занудским советником в нашей великой империи. только никому не говори.» - Ян Лебедев, 13:28. Около пятнадцати секунд я просто смотрела на экран телефона, не в силах поверить своим глазам. Это он что, шутит так? Или издевается? Это точно Ян, которого я знаю…? А ведь, как выяснилось, не особенно-то и знаю… Интересно, кто-нибудь вообще догадывался, что Лебедев способен на что-то, кроме своих извечных колкостей? Не то чтобы я все еще горела желанием с ним общаться… но, по крайней мере, он теперь не казался мне таким уж страшным. Устроившись в кровати поудобнее, я все-таки потянулась за пультом от телевизора. Может быть, в мире и существовало более продуктивное времяпровождение, но просмотр «Ментовских войн», как минимум, ощущался более приятным… Не знаю, сколько времени прошло. Я, когда сажусь телевизор смотреть, вообще из жизни выпадаю. От приключений убойного отдела уголовного розыска Санкт-Петербурга меня отвлек звонок в дверь и папин крик. - Ира, репетитор! Блин! Напрочь из головы вылетело! Быстро запихав свой плед с единорогами под подушку и одним движением пятерни зачесав назад непослушные кудри, я выключила телевизор и припустила вниз. Что там твердил папулик? Важно создать о себе хорошее первое впечатление? Слетев по лестнице вниз, я обнаружила в гостиной мило улыбающегося папу и… Это что, это мой новый репетитор, что ли…? Если честно, я ожидала… не этого. Вообще не этого. В своих влажных мечтах альфы-подростка я видела симпатичного молодого омегу с золотыми кудряшками и огромными синими глазищами. Здравый смысл говорил, что, скорее всего, это будет сухонький старикашка в клетчатом пиджачке, нервно поправляющий очки в толстой роговой оправе. Было еще много вариантов… но ни один из них не предполагал вот это. От него на весь дом несло какими-то ультра-дорогими духами для альф. Синие глаза – господи, как же иронично, что единственным аспектом внешности моего репетитора мечты, который в итоге совпал с реальностью, были синие глаза! – смотрели безэмоционально и отрешенно, словно их обладатель мысленно находился вообще не здесь. Внимание сразу привлекла татуировка на шее – в черных узорах угадывались очертания огромного орла, расправившего свои крылья… Да ему бы в боевиках сниматься. И для каких-нибудь журналов. Обязательно с крутыми названиями. Типа «Альфа-лайф». Или «Мышцы и стиль». Или еще что-нибудь в этом духе. Я вообще-то всегда считала себя крепко сложенной. Да, мне было далеко до всяких там Джонни Джексонов и других звезд бодибилдинга, но в целом все было очень даже ничего… во всяком случае, мне так казалось до этого момента. Рядом со своим новым репетитором я ощутила себя тоненькой травинкой перед чертовой горой. Еще раз, почему этот человек тратит свое время на то, чтобы учить всяких лохов немецкому языку? Меня хватило только на то, чтобы промямлить неуверенное «здрасьте». Гора кивнула мне в ответ и уверенным шагом потопала за мной на второй этаж. В какой-то момент я даже немного испугалась за нашу лестницу – вряд ли папулик рассчитывал на то, что по ней будут подниматься люди таких габаритов. - Что ж, Ира, приятно познакомиться. Меня зовут Дмитрий Николаевич… - в голосе альфы не промелькнуло ни единой эмоции. Его мужественное смуглое лицо тоже так и осталось как будто высеченным из камня – я словно смотрела на древнегреческую статую, - если что-то будет непонятно, сообщи мне об этом. - Хорошо… - градус неловкости падать даже и не собирался. Я успокоила себя тем, что это всего лишь первое занятие и что я скоро привыкну к этому великану. - Какой у тебя уровень? – Дмитрий Николаевич повернул голову ровно на девяносто градусов, прожигая меня взглядом насквозь. Как будто надеялся заглянуть мне в душу и увидеть там ответ на свой вопрос. - Э-э-э… начальный…? – промямлила я, неловко улыбнувшись. - Sehr gut, sehr gut... Wie geht’s? Erzähle mir bitte etwas über dich, - и тут я почувствовала, как все мои знания в спешке покидают мою бедную голову. Дмитрий Николаевич продолжал стремно на меня пялиться, и я поняла, что если я сейчас же не выдам хоть что-нибудь в ответ на эту пулеметную очередь, из которой я не поняла абсолютно ничего, то буду выглядеть полной идиоткой. Эх, куда уж больше… - Ja, - ладно, я пыталась. - Erzähle mir bitte etwas über dich, - повторил Дмитрий Николаевич. И снова уставился на меня своими синими глазищами. - Я… не понимаю. - Расскажи мне, пожалуйста, что-нибудь о себе. - Э-э… Я учусь в одиннадцатом кла… - Deutsch, bitte. Я вцепилась в стул так, словно от этого зависела моя жизнь. С ужасом я поняла, что я не помню почти ничего из того, чему меня вроде бы учили. Кошмар. Так, ладно. Это не я глупая. Это я просто от волнения туплю. - Ja. Ich bin Ira. Ich komme ab Russland… - Нет. Предлог не тот. Не «ab». «Aus». - Ich komme aus Russland. Ich bin achtzeh… - на последнем слове я запнулась. Дмитрий Николаевич и бровью не повел, только слегка наклонил голову. - Повтори последнее слово. - Achtze…? - Achtzehn. Проговаривай четко. Иначе твое «восемнадцать» спутают с «восемьдесят». - Ich spiele Schach und treibe Sport..? - Увереннее. Интонация много значит. Твое предложение повествовательное. Не вопросительное. Не повышай тональность в конце, говори спокойно. Не повышай тональность, ага… Как тут вообще хоть на чем-то сосредоточиться, когда ощущаешь себя пойманным шпионом на допросе!?.. …Мурыжил он меня с этим рассказом о себе целый час. И несмотря на то, что к концу занятия я зазубрила его так, что, наверное, теперь меня можно было разбудить посреди ночи со словами «еrzähle mir bitte etwas über dich» и получить от меня развернутый ответ, я чувствовала себя немногим лучше выжатого лимона. Больше всего меня, конечно, удивило то, что Дмитрий Николаевич ни разу не показал своего раздражения. Даже когда я четыре раза запнулась на одном и том же слове. Даже когда я все занятие упрямо путала женский определенный артикль с мужским. Я бы на его месте не выдержала. А он ничего. Продолжал со спокойствием камня объяснять мне эти несчастные артикли и каждые десять секунд напоминать о том, что слова надо проговаривать громко и четко. И хотя я все еще ощущала себя дико неловко в его присутствии, нельзя было не признать, что, несмотря на все свои странности, преподаватель из него был неплохой. Если бы на его лице еще периодически мелькали хоть какие-то эмоции, было бы вообще классно, конечно. Но, полагаю, нельзя просить всего и сразу. Из своей комнаты я вышла только тогда, когда папа попрощался с Дмитрием Николаевичем. После того, как хлопнула входная дверь я спустилась в гостиную. Должно быть, вид у меня был несколько ошалевший. - Ну как все прошло? Не правда ли, Дмитрий Николаевич – потрясающий? – заворковал папулик, подбежав ко мне. Потрясающий…? Ну, выдержка у него и в самом деле потрясающая. - Ну в целом, э-э, нормально, - фыркнула я, вспоминая пронзительный взгляд альфы. Прошлая моя преподавательница все еще нравилась мне больше, но… - Он неплохо о тебе отзывался, - погодите, чего!? Я же целый час ему про себя не могла рассказать! – говорил, правда, что ты как-то разволновалась… - Да так, просто немного стеснялась, - я пожала плечами, мысленно благодаря этого святого человека за то, что не сдал меня с потрохами. - Ну, это обычная ситуация, - папа махнул рукой, усмехаясь, - особенно с учетом того, что вы все-таки альфы, вам сложнее привыкнуть друг к другу… ну, ничего страшного. - Ладно, я тогда пойду уроки делать… - вздохнула я, вспоминая, что сулит мне завтрашний день. А ведь нам еще контрольную по физике обещали… - Давай, птичка. Вернувшись в свою комнату, я вздохнула и достала учебники. Меня ждало безудержное веселье на протяжении целых трех часов. Вот кому вообще нужна эта физика… Она ж еще бесполезнее, чем история. Кстати, об истории. Закончив наконец с домашней работой и написав Сашке, что завтра, как обычно, я буду ждать его у его крыльца, я уже была готова отложить телефон в сторону и лечь спать, но что-то побудило меня снова открыть диалог с Яном и перечитать его еще раз… …значит, он удивится, если я осилю введение первой книги, да?