Оплот

      Машина Ынвана стояла на частной территории особняка Им. Пёль вышла из своего автомобиля и остановилась на несколько минут, запахивая пальто и чувствуя, как в животе разливалось плохое предчувствие. После телефонного разговора с Даёнгом Ынван больше не звонил и не писал. Пёль догадывалась: он затих вовсе не потому что затаил обиду, а потому что считал ниже своего достоинства постоянно одёргивать сестру, не знающую себе цену. В одном из своих предположений Пёль допускала, что брат всё же решил дождаться её возвращения, чтобы освободить себя от накопленной за время отсутствия сестры злости.       Ледяной ветер раздувал волосы и проникал под пальто, но девушке не было дела до холода. Её пальцы тряслись в преддверии ссоры, которую не получится избежать или хотя бы отсрочить.       Пёль вынула телефон, испытав желание позвонить Даёнгу. Терять ей уже было нечего, Ынван и так знал, где и с кем она была в выходные. Осознание масштаба собственной оплошности только сейчас полностью дошло до неё. Девушка сумела посмотреть на положение вещей взглядом брата, от чего вспыхнула от стыда, будто в действительности содеяла что-то неисправимое.       Она набрала номер Даёнга, но тут же сбросила вызов. Внутренний голос твердил, что с делами семьи Пёль должна разобраться сама. Сейчас и впредь, это только её проблема. Вмешательство же Даёнга могло привести к плачевным последствиям.       Топчась на месте, Пёль собиралась с силами, чтобы наконец переступить через порог собственного дома и доказать, что она тоже могла принимать какие-то решения.       В горле застыл ком, но девушка сглотнула его и глубоко вздохнула. Расправив плечи, Пёль наконец решилась сойти с места.       — Вы можете быть свободны на сегодня, спасибо, — сказала девушка охраннику и, сдержанно улыбнувшись, пошла к дому.       Она помнила о совете Даёнга, но осознанно не стала прислушиваться.       Колени Пёль ослабли, ноги отяжелели, когда она переступала порог дома. Прислуга тут же приняла её пальто и удалилась, унося вещь в гардеробную для чистки.       Пёль оглянулась и медленно направилась дальше. Пустынный холл встретил эхом её собственных шагов и приглушённым светом. Впервые за многие годы дом украсили огнями по желанию Ынвана. По центру зала располагалась золотая ёлка, украшенная сдержанно, но со вкусом. Её верхушка практически касалась свода потолка. Из белых огоньков составили композицию под потолком. Они брали своё начало в центре, у верхушки ёлки, и тянулись полупрозрачными нитями по всему периметру холла, словно изящная паучья западня, сплетённая над головами живущих здесь.       Красиво… Но всё это не приносило в дом праздника, веселья и улыбок.       Мраморный пол отзеркаливал рождественские огоньки, сияющие так же вдоль стен и перил. Но дом по-прежнему казался Пёль таким же мёртвым, как и его хозяин.       От созерцания изменений девушку отвлёк отдалённый хлопок двери. Пёль повернула голову правее, в ту сторону, где находились ступени, ведущие к коридорам второго этажа. Она сверлила взглядом арочный проём, слушая приближение шагов брата — уверенных, целенаправленных, твёрдых.       Узнав о прибытии сестры, он отправился её искать, но Пёль не собиралась прятаться. Молодая госпожа по-прежнему твёрдо стояла на месте, собираясь встретить бурю с привычной ей осанкой и горделиво приподнятым подбородком.       Брат появился в поле видимости Пёль и остановился на мгновение перед тем как спуститься по ступеням. Их взгляды встретились. Его — деланно бесстрастный, но с затаённой злобой, и её — открытый, но со скрытым страхом и виной.       Не сводя глаз с сестры, Ынван неспешно преодолел ступени вниз. Его обманчиво расслабленные, плавные движения и тёмные глаза пугали Пёль до дрожи, которую она не выдавала. Таким разгневанным, холодным и высокомерным взглядом Ынван ещё ни разу не одаривал сестру. Девушка с трудом распознавала в этом надменном юноше своего младшего брата.       — Ынван… — примирительно начала было Пёль, ступив навстречу, но запнулась, заметив, что брат ускорил шаг, достигнув туфлями мраморного пола.       По мере приближения к сестре его лицо сильнее искажалось в гримасе едва сдерживаемой злости. Челюсти Ынвана плотно сжались, брови сошлись у переносицы, губы брезгливо искривились… Глаза Пёль расширялись от испуга, по мере стремительного приближения брата. Осознание того, что сейчас произойдёт, поразило её тело, не позволяя хоть как-то защититься. Обезумевший от злости Ынван поднял руку. Девушка зажмурилась, не успевая выставить ладони. Щёку мгновенно опалило огнём от сильного удара. Мощная пощёчина заставила сознание Пёль помутниться. Мир в её глазах завертелся, от чего она чуть ли не упала на пол.       Пёль вовремя выставила руки, оперевшись ими о пол. Колени заныли от встречи с твёрдым мрамором, а волосы тяжёлой завесой прикрыли лицо девушки.       Ынван встал ближе, смотря на сестру сверху вниз и одновременно продолжая бороться с самим собой, чтобы не продолжить.       — Позволь, милая сестра, тебе напомнить, — сквозь зубы, сдержанно процедил Ынван, — вон в том конце этого зала валялся труп папаши твоего дружка.       Парень присел, схватил Пёль за руки и быстро поднял. Пальцы его железно сдавливали кисти сестры, а лицо вплотную приблизилось к её лицу.       — А чуть ближе к тому месту, где мы сейчас стоим, лежал наш отец. С пробитой головой. Неужто ты забыла? — парень выдержал напряжённую паузу и вновь продолжил: — Я долго наблюдал за вашей «дружбой», Пёль, и очень ясно дал понять, что пора остановиться, но ты… — Ынван запнулся, пытаясь не произносить грязных слов в отношении сестры. — Ты трахалась с крысёнышем Даёнгом? — едва держа себя в руках, задал вопрос Ынван. — А?! — он встряхнул её.       — Ничего не было, — дрожащим напряжённым голосом ответила девушка.       Ынван тут же до боли сжал пальцами её щёки, вызывая у Пёль тихий всхлип.       — Если Шисон получит в жёны портовую шлюху, я лично придушу тебя своими же руками, — прошипел молодой господин Им, прожигая сестру ядовитым взглядом.       Внутри Пёль тоже всё вскипало. Терпение, желание сгладить конфликт, помириться — всё это вдруг стало бессмысленным. Теперь она прозрела, увидела весь деспотизм и ненависть, которые Ынван вынашивал и взращивал в себе всё это время.       Никто и никогда не смел так грубо разговаривать с ней, не смел её обидеть, ударить, угрожать, как это сделал брат. Невесть откуда в Пёль появились силы. Она дёрнула головой, избегая грубого прикосновения к подбородку и отпихнула от себя Ынвана. Её взгляд теперь тоже был горящим, вызывающим и злым. Глаза Пёль блестели от слёз и гнева, губы поджались и скривились. Она была похожа на ощетинившуюся тигрицу, собравшуюся защищать свою шкуру до самого конца.       — «Портовую шлюху»? — повторила Пёль, переспросив. — Так значит выходи замуж за Шисона сам! — к концу своих слов она перешла на крик.       Оба застыли, встав друг против друга и смотря глаза в глаза и слушая угасающее эхо девичьего вскрика. Пёль никогда не видела таким Ынвана, в свою очередь и он не мог узнать сестру.       Юноша не ожидал, что Пёль могла дать ему отпор, потому замолчал, сверля её злым взглядом.       На её глазах от боли и причинённого оскорбления наворачивались слёзы, она шумно дышала, но по-прежнему стояла с вызывающе вздёрнутым подбородком, будто и не боялась Ынвана вовсе.       — Будет, как я скажу, — сказал холодно и твёрдо.       — Ты не последняя инстанция, Ынван, — едко подметила Пёль, сузив глаза.       Резко сойдя с места, девушка направилась прочь, понимая, что теперь точно не сможет отступиться. Будет выбарывать свободу для себя, вступив в противостояние с тем, с кем должна быть дружной.       — Стой, — прозвучал голос брата угрожающе, но уже без доли злости. — Пёль!       Она остановилась недалеко от выхода из холла.       — Пока ты не вступил в законные права, дорогой братец, не смей указывать старшей сестре, — дрожащий голос девушки лёгким эхом разнёсся по холлу.       Ынван выпрямился, удивляясь изменениям в Пёль.       — Это Даёнг так на тебя подействовал, да? — выплюнул он.       — Нет, это ты так на меня подействовал, Ынван, — твёрдо заключила она. — Вы все! — вскрикнула Пёль напоследок, раздражённо махнув рукой в воздухе.       Злым уверенным шагом она направилась прочь от брата, чувствуя какую-то долю облегчения от всего произошедшего. Не случись этого, молодая госпожа Им никогда бы не встала против семьи. Пёль впервые вышла из себя, впервые не сдержала возмущение и правдивые слова, разъедавшие её изнутри. Она не стала терпеть и смело вышла на свою защиту. Она была горда собой, испытывая долю эйфории от открывшихся внутренней силы.       Сердце колотилось, дыхание девушки было частым и шумным. Стук каблуков по глянцевому полу отдавался грозным эхом по всему дому, пока Пёль расхаживала по его коридорам, не находя успокоения. Кулаки её сжимались, тёмный взгляд больших глаз прожигал белые с золотистым напылением сте́ны, которые она, могла поклясться, здесь и сейчас чертовски сильно ненавидела. Хотелось стереть это всё в прах, чтобы вычеркнуть и долг, и обязательства, которые Пёль получила по наследству вместе с ним.       Девушка вошла в пустующую кухню, чтобы выпить воды и освежить пересохшее горло, которое сдавило комом обиды и горечи. Дрожащими руками она взяла стакан, наполнила его водой и отпила. Пальцы сжимали стакан с силой, будто именно этот стеклянный предмет был виновником всех её бед.       За окном стало видно, как фары автомобиля освещали дорогу до ворот. Ынван покинул особняк на этот раз, но очень скоро вернётся навсегда, чтобы забрать у Пёль право распоряжаться имуществом, финансами и… своей личной жизнью тоже.       Сегодня она выиграла, отстояла себя, но девушка прекрасно знала, что в следующий раз ей придётся покориться. Братья задушат её порывы на корню и заставят подчиниться.       Ком в горле и тупую боль в груди не было сил больше терпеть. Пёль громко всхлипнула, со всей силы бросая стакан в стену. На мгновение она застыла, пытаясь оценить масштаб своего сумасшествия. Осколки, мокрая стена, разбитый стакан…       Воздух с трудом проходил через дыхательные пути Пёль без свиста. Казалось, она вот-вот задохнётся. Ей хотелось крушить всё вокруг, кричать, топать и биться в истерике.       Неужели это можно называть семьёй? Обида на мать, которая плотно уселась где-то внутри, тоже прорвалась наружу. Ведь госпожа Им Гуюн не посчиталась со своими детьми, не подумала о том, нужна ли была им та месть. После травмы отца дети нуждались в матери, в её присутствии, внимании, любви и правильном примере. Гуюн обменяла всё это на возможность отомстить мальчику, по сути не виновному в грехах отца. Она потокала своим внутренним демонам, жаждущим крови и, возможно даже власти.       По пути к своей комнате Пёль проходила мимо столовой, изменённой точно так же по желанию Ынвана. Длинный стол был устлан скатертью, небольшие рождественские композиции из хвои, красно-золотистых лент и светильников в виде свеч. На стульях поменяли оббивку, надели па спинки изящные нашивки…       Пёль провела рукой по гладкой поверхности скатерти, задержалась на мгновение, после чего сгребла пальцами ткань. Взгляд её поднялся, чтобы лицезреть, как все украшения падали и рассыпались благодаря действиям девушки. Несколько близ стоящих стульев были с силой отброшены в сторону, статуэтки и вазы с декоративными цветами разбиты о пол, новые шторы сорваны с креплений.       Казалось, Пёль выдохлась, устала крушить красоту, которую здесь навели по желанию Ынвана. Слёзы облегчённо полились из глаз, позволяя девушке опустошиться.       Её брат всегда чувствовал превосходство над остальными, считая себя избранным из-за даты рождения, совпадающего с датой Рождества. И с годами высокомерие и бахвальство Ынвана, недобога в человеческом обличие, только возросло и прогрессировало.       Зная, что к утру весь разгром будет убран, Пёль направлялась к себе. Поток слёз поутих. Всё в девушке приходило в привычную норму, успокаивалось.       Единственное, что больше никогда не вернётся к ней — это чувство вины перед семьёй.       Войдя в свою комнату, Пёль остановилась. Знакомый запах родного обиталища показался ей чужим и затхлым, будто девушки не было здесь целую вечность, а не каких-то два дня.       Ощутив, что руки больше не дрожали и боль в груди больше не влияла на дыхание и сердце, Пёль совершенно спокойно достала телефон. Нужно было срочно сказать кое-что Даёнгу, ведь ей казалось, что ещё минута-другая и единственная надежда выскользнет из её рук.       — Как ты добралась, Пёль? — прозвучал вопрос без приветствия.       Девушка молчала, не зная, как скомкать в пару слов всё, что недавно случилось.       — Помнишь, ты спрашивал у меня кое-что?..       — Что? — переспросил молодой человек.       Пёль вздохнула в трубку.       — Ты спрашивал, смогла бы я отказаться от своей семьи, — напомнила она чуть повышая голос, тем самым выдавая оставшуюся дрожь.       Даёнг на мгновение задумался, но не стал выспрашивать у Пёль, что случилось.       — Ты ответила, что не знаешь…       — Теперь знаю, — быстро проговорила девушка, выдавая голосом себя ещё сильнее. — Я бы отказалась. И если… если ты можешь что-то сделать, я откажусь. Клянусь, что сделаю это, — с готовностью и уверенностью проговорила Пёль, даже не вспоминая о подслушивающих устройствах, которыми напичкан дом.       — Я тебе верю, — спокойно сказал Даёнг тихим успокаивающим тоном. Сам себе удивлялся, ведь всего пару минут назад сломал стол-органайзер и разбил рамку с фотографией. — Не нужно клясться.       Пёль издала в ответ то ли всхлип, то ли вздох, пропитанный и жалостью, и облегчением одновременно.       — Правда?       — Да, — добавил Даёнг, сжимая пальцами перила на втором этаже его квартиры. — Я знаю, что он сделал.       Пёль затаила дыхание, осознавая услышанное. Даёнг знал, и это… придавало сил.       — Что… я должна сделать? — спросила громким шепотом, ведь знала, что за такую услугу с неё возьмут не мало.       — Просто жди. Мне нужно завершить дела. Когда всё сделаю, я приеду в Сеул.       Между молодыми людьми образовалась тишина. Даёнг не умел передавать словами чувства и поддержку. Была бы рядом Пёль, он обнял бы её, прижал покрепче, поцеловал в висок, согрел своим теплом, погладил бы руками. Из-за своей беспомощности он нервно цеплял ногтем край стола, но голос и выражение лица Даёнга по-прежнему оставались спокойными.       Когда через ушной динамик он напряжённо слушал ссору брата и сестры, хотел сорваться с места и прийти на помощь Пёль. Стискивал зубы и кулаки, метался по квартире, прекрасно понимая в тот момент отца и радуясь, что с Ынваном его разделяло большое расстояние.       — Даёнг… — Пёль просто не смогла обличить в слова то, что чувствовала, потому замолчала, прикрывая глаза и прислоняясь спиной к стене.       — Сделай, как я говорил. Пожалуйста, не отпускай охрану, — серьёзно и наставительно произнёс он.       — Я поняла, — тихо проговорила девушка, немо признавая часть своей вины в произошедшем.       — Всё будет хорошо. Совсем скоро, Пёль, — сказал Даёнг напоследок прежде чем попрощаться.       Следом она сразу позвонила охраннику и попросила дежурить у её двери всю ночь. Отключив вызов, девушка опустила руку, чувствуя вселенскую усталость в теле. Она перевела взгляд к прикроватной тумбе, цепляясь взглядом за округлый предмет, стоящий на нём. Стеклянный шар-ночник — одна из тех вещей, которые ей были милы.       Пёль подняла шар ближе, всматриваясь в изящную миниатюру дома, застывшего в искусственном летающем снегу. В том доме в окнах горел свет и люди в нём наверняка справляли Рождество, собравшись вместе в зале за большим столом…       Пёль дёрнула за тонкий шнур, вырывая вилку из розетки. Свет в окнах потух. Разжав пальцы, Пёль выдохнула, услышав, как хрупкое стекло разбилось. Под сапогами хрустнули осколки. Девушка поспешила раздеться, снять уличную обувь и лечь в кровать, желая, чтобы этот день скорей окончился.