***
Два силуэта ясно просматривались в свете фонарей. Гермиона тесно сплела пальцы, не желая отпускать Тома и на секунду. Она жалась плечом к его плечу, и Андерсена это не могло не умилять. Грейнджер с виду серьёзная, сильная девушка, сейчас была расслаблена и зависима от него, как от опоры, дающей ей умиротворение. Шаги пары звучали тихим ритмом. Они уходили дальше по улице с домами, скрытыми во мраке, и пением ночных птиц. Амершем показался Тому поистине магическим местом, особенно когда его освещала луна и всё в округе источало бледное сияние. В этом местечке он чувствовал себя, что называют магглы, «как дома». Узкие улочки, усеянные старинными каменными домами, выглядели пленительными коридорами, ведущими в прошлое великой Англии. Воздух был пропитан запахом истории, а изогнутые фонари создавали игривые тени на мощеных мостовых. — Почему ты решила жить именно здесь? — Я и не решала. Квартиру мне распределило Министерство. После битвы, директор МакГонагалл обратилась ко мне с предложением вернуться в Хогвартс, чтобы окончить обучение. Конечно, она намекнула мне, что хотела бы в будущем видеть меня на посту профессора, но я быстро дала понять ей о моём интересе к политической сфере. — Не знаю, как ты ладишь с детьми, но мне кажется, ты могла бы стать отличным преподавателем. Например… Трансфигурации, — Том резко замолк. Промахнулся ли он в названии дисциплины? Что если в Дании её называют по-другому? Придерживаться выдуманной легенды о своей прошлой жизни с каждым днём становилось труднее, да и Грейнджер влияла на него не самым лучшим образом, с ней он становился слишком разговорчивым. К его счастью, Гермиона не обратила на его реплику никакого внимания. — Я спокойно отношусь к младшему поколению, но не уверена в своём самообладании. Уж точно я бы не хотела стать Северусом Снейпом, — Гермиона обернулась на Тома, на чьём лице застыл немой вопрос. — Снейп преподавал Зельеварение в Хогвартсе. Как знаток в такой сложной науке, он был непревосходным, слышал бы он сейчас меня, — усмехнулась она. — Никогда не думала, что буду говорить о нём такое. Но, да, зельевар он один из лучших. — Но учитель один из худших? — В точку! Я не хотела бы походить на него и стращать бедных детей. — Тебе по душе стращать взрослых? Гермиона остановилась и скрестила руки на груди, демонстрируя недовольство словами Андерсена. Но, по-видимому, обдумав свой нервный выпад, рассмеялась. Её хохот становился громче, он отражался эхом в конце длинной улицы. Грейнджер схватилась одной рукой за живот, а второй потянулась к Тому, пытаясь поймать его за рукав куртки. Он шагнул ей навстречу, помогая ухватиться за себя и тогда истерическая волна захватила и его. Они смеялись ровно до тех пор, пока престарелая хозяйка одного из домов поблизости не высунулась из окна: — Немедленно прекратите шуметь, молодые люди! Иначе я вызову полицию, и вам станет не до смеха. — Бежим! — Том обхватил Гермиону за талию и потянул за собой. Они бежали по узкой ночной улице, взволнованные и радостные, как будто вернулись во времена невинной юности. Их смех разносится по округе, наполняя воздух лёгкостью и беззаботностью. Ни сварливая старушка, ни полиция, даже сам Мерлин не смог бы помешать им. С каждым новым шагом их дыхание становилось тяжелее от напряжения. Лёгкие покалывало из-за недостатка кислорода. В какой-то момент сил стало совсем мало, и они сбавили темп. Остановившись, Том и Гермиона переглянулись. Взбудораженные смешанными чувствами — волнением, удивлением, восторгом. Лица обоих были довольными и раскрасневшимися. Том, охваченный эмоциями, обхватил щёки Гермионы, помедлил и чуть ослабил нажим, будто сохраняя в своих горячих ладонях самое драгоценное сокровище. Его устремлённый взгляд скользил по её лицу, пытаясь увековечить этот особенный момент, запечатлеть его в памяти на всю жизнь. Он поддался хаосу в голове и трепету, исходящему от Грейнджер, не мигая смотрящей на него своими большими глазами. Том осторожно приблизился к ней и нежно поцеловал. Этот поцелуй наполнил их обоих эйфорией и тем, что Андерсен почему-то противился озвучивать. В этот миг он осознал, что живёт по-настоящему и открывает для себя новый мир, полный всего, от чего когда-то яростно открещивался или замещал, а точнее, поганил тёмной магией или деяниями, за которые должен был отправиться в Азкабан. Он чувствовал себя счастливым и возрождённым. Его обломанная душа наконец нашла истинное счастье там, где когда-то ему не грозило оказаться — в объятиях возлюбленной. Он нехотя разорвал поцелуй, чтобы озвучить мысль, взрывающую его помутнённое сознание: — С тобой я становлюсь слабым. — Это плохо? — Я не знаю, — он был честен с ней и собой. Том вернулся в плен её губ, обнимая хрупкие плечи и прижимая Гермиону к себе так сильно, как только мог. Пускай ей будет больно, лишь бы она была рядом. Сейчас. В эту минуту. Той ночью он и смирился с криком внутреннего я, он вопил Тому о влюблённости. Настоящей. Той, о которой писали классики и говорили простые люди. Той, которую Том Реддл посмел приравнять к влюблённости к науке. Ни одно чувство, на которое был способен человек, не шло ни в какое сравнение ни с зудом в центре сердца, ни с мурашками на кончике носа и холодным потом между лопаток. Влюбился ли он в неё из-за обычного секса? Нет. Эта ведьма зацепилась за задворки его сознания очень давно. Том не мог воскресить в памяти мельчайшие детали их первой встречи, но именно тогда она посеяла зерно выросшее в то, что происходило с ним сейчас. Как ей удалось это сделать? Ответа у Тома не было. Нет, ответа не было у Волдеморта. Андерсен проводил Гермиону до её дома. Весь путь он держал её за руку, и ему казалось это по-особенному значимым. Воодушевление поутихло, и Том, скромно улыбаясь, рассказывал ей истории из прошлого, Грейнджер заинтересовано поддерживала лёгкую и приятную беседу. Когда они подошли к двери, освещённой мягким светом фонаря, он взял Гермиону за руку, слегка наклонился и поцеловал её на прощание. — Пока, Том, спасибо за вечер. — Надеюсь, мы ещё сможем вот так прогуляться? — Обязательно! — Доброй ночи, — Андерсен подмигнул ей. Он шёл по улице, окутанный теплом впечатлений от прогулки с Гермионой. Его сердце билось странным ритмом, ставя в замешательство от некогда забытой нежности. Дурман животрепещущих чувств: восторга, страха и страсти опьянял. Стараясь разобраться в этом сумбуре эмоций, он ненароком нашёл себя на грани прозрения. Мысли о Гермионе наводили на него мучительное чувство вины за его слишком откровенное проявление нежности. Том грузил себя думами о том, как он мог выглядеть в её глазах – слишком слабым, слишком преданным. Стыд румянцем горел на его щеках. Когда Том, наконец, добрался домой, он разделся в тишине и одиночестве своей спальни. Лёжа в постели, он всё так же не мог отогнать мысли о Грейнджер, теперь уже переплетающиеся с образами сновидений. В клубке нервотрёпки он засыпал, подгружаясь в грёзы о непостижимом притяжении к Гермионе, которые охватывали его с головой. Сон Андерсена не был глубоким, он ёрзал в постели и мысленно проклинал истому и рваные клочки снов о Гермионе. Ему казалось, будто она рядом, но потом он просыпался с осознанием, что держит в руках подушку или сжимает коленями одеяло. Губы зудели, Том облизывал их и прокручивал в голове каждый жаркий поцелуй прошедшей встречи. Он скользил кончиком по резцам и фантазировал о её скользком языке. Тело бросало то в жар, то в холод, а член возбуждался. Едва ли Том мог себя сдерживать, чтобы не сорваться к ней. К мирно спящей Гермионе, которую вряд ли мучали эротические кошмары. Он поднялся с кровати и подошёл к окну. Взял с подоконника пачку сигарет, закурил и опустил руку на пах. Не хотелось самому себя удовлетворять. Больше никогда! Хотелось чувствовать её, вздрагивать от тепла её ладоней и внюхиваться в аромат чистого тела. Проклятье его новообретённой оболочки отзывалось на мысли о ней, пальцы сами сжимали член через ткань белья. — Сука! — он швырнул окурок в щель приоткрытого окна. Облокотился на подоконник, а свободной рукой продолжил поглаживать пах. Сначала он медлил и не усиливал нажим. Ровно выдыхал через ноздри и рисовал в памяти очертания её обнажённого тела. Видел сквозь туман Гермиону над собой, смотрел на её грудь вздрагивающую в такт толчкам. Том почти физически ощутил себя внутри неё, головке стало тесно и очень горячо. Он запустил руку под резинку трусов и немного стянул их вниз. Он различал в мельтешащих картинках памяти её запрокинутую голову и открытый рот. Том выпрямился, отрывая руку от подоконника, и надавил ею себе на грудь, почти так же, как это делала Гермиона, удерживая равновесие, скача на нём. Боясь потеряться в обмане чувств, он жёстче сомкнул пальцы вокруг члена и ускорил движения кулаком. Гермиона в его голове отличалась от той, с кем он провёл ночь. Она была развязнее, грубее и громче. О, как она стонала! Как эхом отдавался по ушным перепонкам её голос. — Д-да, — шептал он себе. В паху тяжело пульсировало, Том глухо простонал, обводя большим пальцем головку. Он зажмурился до белых пятен на веках. Оттянув крайнюю плоть, и вздохнув полной грудью, Том вздрогнул. Ему было физически хорошо, так чёрт возьми хорошо, что он едва держался на ногах. Хотелось сильнее сжимать член у основания, но ускорившиеся движения не позволяли это сделать. В пояснице и холодных ступнях болезненно покалывало. Фантом Грейнджер с широко раздвинутыми ногами сводил с ума, заставлял жмуриться лишь бы видение не исчезло. Он мог рассмотреть её всю, каждую розовую складочку, сочащуюся из неё влагу, которую хотелось слизать. Кажется, сейчас Андерсену было просто жизненно необходимо воображать разврат, пропитаться им, чтобы ощутить физически. По-настоящему. Он стал двигать бёдрами навстречу плотно сжатому кулаку. Сердце ненормальным ритмом колотилось в груди. Эйфория спутала сознание ровно настолько, что Том мог поклясться, это не его рука доводила его до исступления. Тепло на спине обманывало мозг, будто там и правда стояла Гермиона. Том боялся, что образ её рассеется в прах. Потому он начал быстрее двигать рукой. Сильные, почти болезненные, лихорадочные движения. Вниз и вверх. Бёдрами вперёд и назад. Вязкая слюна медленно стекала по сухой гортани и ему становилось сложнее вдыхать полной грудью. — Герм… — буквы тонули в полустоне, — …миона. Том вернул одну руку на подоконник, упёрся со всей силы и сжал зубы. Другой рукой он продолжал мастурбировать на заставшую за веками сцену удовлетворяющей себя Грейнджер. Она игриво пробегалась кончиками пальцев по половым губам и размазывала по ним смазку. Притом не отрывая от Тома тёмный взгляд. — Вставь их, — одними губами взмолился он. И фантазийная Гермиона послушно погрузила в себя два пальца. Медленно, дразня его и без того до одури заведённого. Она двигала рукой, и он вторил ей. Том горел изнутри, каждая клеточка вспыхивала импульсами пламени, а кровь гнала по венам дурман. Он реагировал на то, как его тело охватывала волна оргазма. Дрожь начавшаяся в ногах, распространялась по всему телу, будто электрический заряд, который пронизывал каждый миллиметр вспотевшей кожи. Том открыл глаза и блаженно улыбнулся. Видения растворились, но от этого ему не стало худше или лучше. Всё вокруг показалось ему нереальным, для него момент экстаза застыл вместе со временем, и он погрузился в это состояние секунд наслаждения целиком. Дрожь продолжала охватывать его, она не была страхом облажаться, пусть и перед фантазией, или трепетом, что он испытал, целуя Грейнджер после быстрого бега, она влилась в состояние безудержного удовольствия, которое захватило Тома. И покинула его вместе с густой спермой, вытекающей сквозь пальцы. Он не издал ни звука, когда кончил, только шумно выдохнул широко открытым ртом. Покосился на липкую ладонь и усмехнулся. — Как мальчишка. Именно так Андерсен ощущал себя — как мальчишка, удовлетворяющий сам себя на грязные, пошлые представления о девушке, к которой испытал самое светлое и чистое чувство. Ему не было стыдно или неловко. Скорее, наоборот, он впервые за последние пять лет гордился собой. Том наконец-то смог разобраться в своих желаниях. Теперь он не сбежавший проект сумасшедшего гения — он человек, не просто открывший дверь в новую жизнь, а вошедший в неё. И если судьба соблаговолит, идти ему предстоит не в одиночестве.***
— Забавно, не правда ли? Тёмный маг, чьё имя боялись произнести вслух, бегает с девчонкой, годящейся ему во внучки. — Скорее, странно. Хорошо, что вы не выглядите на свой реальный возраст. Том повернулся к Скитер, небрежно пыхтя сигаретой. — Если бы выглядел, Грейнджер бы вырвало от одной мысли о связи со мной, особенно, интимной. — Вам хотелось признаться ей? Рассказать, кто вы на самом деле? — Хотелось, очень хотелось, Рита, — уголок его губ поднялся в горькой улыбке. — Но как вы представляете себе это? До определённого момента я сам не узнавал себя. Новое тело, чистый разум, отсутствие смысла в жизни. Рита медленно перекинула ногу на ногу, пытаясь найти более комфортное положение. Её движения были скованными, но не лишёнными грациозности. Она облегчённо вздохнула, когда наконец нашла наиболее подходящее положение для своих ног. — Разве самопознание не стало вашим смыслом? — Нет, потому что я не гнался за этим. Просто плыл по течению и радовался любой возможности скрасить свои будни. — А что, если Гермиона просто помогала вам потешить своё эго? Вы говорите, что в целом ваша жизнь была достаточно скучной и обыденной. Может, вам нравилось, что молоденькая девушка развлекает вас? Том устало потряс головой, испытывая гнев и раздражение от поведения Риты. Его глаза наполнились угрозой и недовольством, когда он встретил её взгляд. Всем своим видом он демонстрировал то, что он серьёзно настроен и готов действовать решительно. Рита, будто не замечая признаков опасности, продолжала задавать свои неподобающие вопросы, игнорируя предупреждения и намёки Тома. Её резкий тон и грубая манера нарушали обстановку, создавая напряжение и враждебность в воздухе. И всё это она делала лишь с одной целью — выведать как можно больше информации, раскрепостить бывшего Тёмного Лорда и вынудить рассказать то, что он скрывал. Скитер чуяла его недосказанность, она знала, там-то Том припрятал самое интересное и компрометирующее его куда сильнее мастурбации. Том медленно поднялся со своего места; напряжение в его теле стало ощутимым. В каждом движении были явная уверенность и готовность к действию. Плевать, пусть история будет не дописана, но он не позволит этой ведьме обыграть себя. Ей не удастся повторить триумф Грейнджер! Рита Скитер глупее, чем пытается казаться, и Том обязательно воспользуется этим знанием. Всего одного шага в её сторону хватило, чтобы она замолчала. Мрачная тишина окутала комнату, только дыхание Тома и Риты прерывало мерное пульсирование напряжения. В тот момент казалось, что ситуация может обернуться непоправимым исходом, и только время покажет, какой поворот примет их встреча. Но Скитер, кажется, поняла, что перегнула палку. — Почему вы играете со мной? — Играю? — раздражённо поинтересовался Том. — Вы обещали мне правду, а сами откровенно мне лжёте или недоговариваете то, что имеет куда большее значение, чем… — Чем «что»? — Чем рассказы о вашем с мисс Грейнджер сексе! Почему вы делаете акцент на этом? Неужели всё крутится вокруг вашего члена?! Я хочу услышать о человеке, о вашей боли, о страхах, о мыслях! Но вместо этого я сижу здесь и представляю как вы, простите, трахаетесь. — Вас это заводит? — Да! — Скитер тут же закрыла рот ладонью, будто это могло помочь ей замолчать. Том повернулся спиной к Рите и вдруг прыснул от комичности сложившейся ситуации. Его короткий смешок разорвал тишину комнаты, а затем он перестал сдерживаться. Шум его смеха казался непосредственным и искренним, будто произошло что-то действительно забавное. Рита, не видя выражения лица Андерсена, уловила его настрой. Она не смогла удержать улыбку, даже не зная, что вызвало такую реакцию. Всего минуту назад ей хотелось уйти и больше не возвращаться в этот отель. Том продолжал хохотать, каждый раз взрываясь громкими смешными звуками. Его смех был слишком заразительным, и вскоре Рита тоже начала смеяться. — Вы сумасшедший! — Я и не скрывал это, — Том сжал губы в трубочку, выдувая воздух между ними. — Повеселились и хватит, не будем терять время и продолжим.***
Гермиона отправила Тому сову с посланием, на пожелтевшем клочке бумаги было выведено аккуратным почерком «Давай посмотрим фильм? Буду дома в восемь». Не то чтобы он горел желанием тратить время на очередной маггловский шедевр, коих он посмотрел достаточно за то время, когда вернулся в Англию, но возможность побыть рядом с Грейнджер манила его. От времяпровождения с ней отказаться он попросту не мог и не хотел. Потому в назначенное время стоял на пороге её дома с коробкой пиццы в руках. Том вошёл в гостиную и осмотрелся. По центру был расстелен пушистый ковёр, на нём виднелись мягкие отпечатки босых ног. Потолок был украшен гипсовыми лепными узорами, плавно перетекающими в завитки на бежевых обоях, приятно отражающих свет от светящихся настенных бра и лучей закатного солнца. В углу гостиной стоял камин, а напротив него диван с подранными котом подлокотниками; рядом — массивный деревянный столик, застеленный кружевной скатертью, а на ней тарелка с печеньем и душистым чаем в двух фарфоровых кружках, слегка потемневших от времени, но сохранивших своё изысканное очарование. Должно быть, Гермиона решила позаботиться о своём госте буквально за пару минут до его прихода, потому что над чаем поднимался пар. У окна стояло удобное на вид кресло, прикрытое пледом. Андерсен улыбнулся. Ему внезапно захотелось сесть туда с томиком приключенческого романа. За тяжестью штор проступал солнечный свет, придающий особенного уюта гостиной. Несмотря на то, что Гермиона бо́льшую часть времени пропадала в Министерсве, за убранством дома следить она успевала, и пусть квартира выглядела скромно, зато стоило переступить её порог, идеальный порядок и уют тут же помогали снять излишнюю усталость. Тому нравилось находиться здесь, было любопытно рассматривать маленький мирок Грейнджер, куда она приветливо впустила его. — Хорошо у тебя тут, — Том прошагал вдоль комнаты к камину. Как таковой полки на нём не было, но с обеих сторон торчали плоские кирпичи, на которых стояли фотографии. Обычные снимки в белых деревянных рамках. На одном из них довольную Гермиону обнимали мужчина и женщина, Том сразу догадался, кем они приходились ей. На другой она стояла в компании Поттера и Уизли, и судя по их лицам, все трое были не старше пятнадцати лет. — Люблю эту фотографию, — Том и не заметил, как она подошла и встала рядом. — Кажется, это третий курс, конец года. — Выглядишь очень мило. — Спасибо. А это мои родители, я говорила тебе о них в день нашего знакомства. — Да, я помню. Конечно, он помнил, как и причину, по которой вновь сжимал кулаки. Его обдало жаром стыда, ведь именно из-за него Гермиона пошла на отчаянный шаг и теперь ей только и оставалось, что смотреть на неподвижный снимок, где девочка была по-настоящему счастлива в объятиях мамы и папы. Настенные часы из эбенового дерева, неудачно выбивающиеся из общего интерьера, пробили ровно девять вечера. Гермиона взмахнула волшебной палочкой, диван приподнялся над полом и развернулся в сторону телевизора. Живоглот, всё это время спавший на нём нехотя поднял голову, его ничуть не испугала перестановка, а значит, Гермиона часто проделывала подобную манипуляцию, и кот к ней привык. Диван плавно опустился на скрипнувший паркет, и кот спрыгнул на пол. — Присаживайся. Том отодвинул тарелку и поставил на стол коробку. Они расположились по центру дивана, окружённые мягкими подушками. Том доверил выбор фильма Гермионе, и пока она подключала видеомагнитофон, он умудрился уронить коробку с пиццей, чему несказанно обрадовался Живоглот. Уставший от сухого корма, он набросился на сочную начинку. — Мерлин, Глотик! Нельзя! Выплюнь немедленно! — Грейнджер попыталась отобрать у кота вредную еду, но тот зашипел и сильно царапнул её руку, оставив глубокие следы. Том воспользовался моментом и поднял с пола коробку с остатками пожёванной пепперони. — И кто из вас двоих хозяин? — Как видишь, — она разочарованно посмотрела на кота, потирая саднящую рану. — Если останется шрам, я запеку тебя под сыром в духовке! Живоглот будто понял слова Гермионы и тут же принял невинный вид, состроив самую милую мордочку. — Ладно, садись, — Том прохлопал по свободному месту на диване возле себя. — Мы пропустили начало. Гермиона села рядом с Томом, и они сосредоточились на просмотре увлекательного фильма про бандитов. За окном медленно садилось солнце, окрашивая небо в красно-оранжевые закатные оттенки. Из телевизора доносились звуки погони, выстрелов и волнующей музыки, создающие атмосферу напряженности и драмы. Она облокотилась на плечо Тома, чувствуя его тепло и поддержку. Происходящее в кадре пусть и не пугало её, но навевало неприятные воспоминания о скитаниях в поисках крестражей. Её нежные пальцы ласково гладили предплечье Андерсена, а он, смотря в телевизор, не мог удержаться от мысли о том, насколько сюжет казался ему нереалистичным, несмотря на все драматичные сцены. У их ног уснул Живоглот, мирно посапывая и не подозревая ничего о приключениях, разворачивающихся на экране. Сцена киноленты разворачивалась в тёмном подвальном помещении. Таком, что, добавь для антуража железные решётки, и подвал смог бы походить на подземелья Малфой-мэнора, где бандиты с масками на лицах взяли в заложники богатого бизнесмена. Они потребовали крупный выкуп за его голову, угрожая наихудшим исходом, если их требования не будут выполнены. Том то и дело отвлекался, ему ничуть не доставляла удовольствия сюжетная линия. Бандиты хладнокровно демонстрировали свою власть и безжалостность, угрожая заложникам и требуя немедленной выплаты. Доверенное лицо бизнесмена, находящееся в паническом отчаянии, пыталось договориться с похитителями, чтобы спасти его жизнь. Предлагало миллион фунтов стерлингов, на что преступники в конечном итоге согласились. Гермиона недовольно фыркнула, ей было хорошо известно, насколько это крупная сумма. После получения выкупа они отпустили заложника и исчезли, оставаясь безнаказанными благодаря своей хитрости и организованности. В финале сцены Том и Гермиона увидели, как бандиты, празднующие свою победу, разделяли среди своих кругленькую сумму и планировали следующие преступные действия. Том мог поклясться, что услышал, как Грейнджер тихо выругалась, не стесняясь в выражениях. Весь сюжет транслировал ужасающие и беспощадные условия подпольного криминального мира, где законы государства были неэффективны, а жестокость правила миром. — Серьёрно? Вот так решают проблему магглы? — Том, переполненный самыми негативными эмоциями, еле удержался на месте, чтобы не встать и не начать нервно расхаживать по комнате. — А маги иначе? Берут в заложники, пытают ради выгоды и убивают. — Говоришь так, будто мы одинаковые! — Считаешь иначе? — Гермиона подняла голову и посмотрела на него снизу вверх взглядом, полным недоверия. — Попахивает фашизмом. — Ты неправильно меня поняла. Магическое сообщество всегда преследовало высшие цели, хорошие и плохие, но вот эти имбецилы, — он ткнул пальцем на телевизор, — они же сделали это ради денег. Не припомню, чтобы так было в нашем мире. — Нет разницы между причинами преступлений, Том. Это не имеет никакого смысла, потому что главное — это сам факт преступления. Ничто не даёт право нарушать закон ни магам, ни магглам!***
Старая лампочка, которую по-хорошему давно нужно было заменить, мигала. Рита жмурилась, смотря на неё, пока ждала Тома из уборной. Когда он вернулся, она обернулась на него с полным тоски взглядом. Такой Том ей наскучил за долгий день, проведённый в прокуренном номере мотеля. Но, несмотря на это, интервью должно было продолжаться, по крайней мере, закончиться оно могло в любой момент, потому как и сам Том позевнул, разваливаясь на неудобной кровати. — Почему вы разозлились? — Из-за фильма? — Да. Я солидарна с мисс Грейнджер. Том задумался. И правда, почему его зацепило простое кино, снятое самым поганым способом и напичканное отборными клише? — Вероятно, я увидел в этих героях себя и моих сподвижников. Объясню иначе: тогда я ничего не понял, просто факт идиотизма разозлил меня, но сейчас я понимаю, уже тогда что-то пошло не так, и пазл моей прошлой жизни деталь за деталью возвращался ко мне. Я же сказал про деньги, но в глубине души-то я догадывался, что не в деньгах дело, а в моём отношении к магглам. Ведь я считал нормой геноцид, даже в мыслях не допускал приравнивать их к нам, волшебникам, Рита. В моей картине мира они были беспомощными и жалкими, не способными показать истинную силу и мощь. А теперь представьте: опустим факт того, что это фильм, в реальной жизни магглов так тоже бывает, и я увидел это, прочувствовал. Моё эго было задето за живое, оказалось, не только мне подобные способны на весь тот ужас, не только я и мои псы могли позволить себе лишить кого-то жизни. Рита молчала, Том наконец-то разговорился на интригующую её тему. Он продолжал браваду, яростно размахивал руками перед собой, а его голос становился громче. Не отдаляясь от общей нити повествования, он скрашивал свою речь примерами, рассказывал о тёмных делах Пожирателей, которые остались тайной для Визенгамота. Перо шуршало по пергаменту, не пропуская ни слова, напротив, щедро сдабривая метафорами. Скитер встала со стула и прошла к окну, закрыла его, чтобы ветер с дождём не попадали в комнату. Она всматривалась горящим взглядом в Тома и теперь видела, как на совершенно незнакомом ей лице проявлялся фантом великого и ужасного Лорда Волдеморта. В каждом взмахе ресниц, в злой ухмылке, в глубокой впадине между бровей. Такого Тома она желала увидеть, когда получила послание, именно с ним она готовилась говорить, и теперь, когда, казалось, последняя маска слетела с него и разбилась о правду, Рита ликовала внутри себя.