***
Красивый мужчина средних лет с рыжим хвостом до поясницы вошёл в салон. Его бледное, усыпанное веснушками лицо сморщилось из-за облака табачного дыма, выпущенного проходившей мимо него женщины в вызывающем прозрачном платье. Он вытянул перед собой руки и поочерёдно стряхнул невидимые пылинки с манжет, демонстрируя присутствующим свою напыщенность. Он медленно ступал вперёд, оценивающе оглядывая людей, на некоторых его взгляд задерживался дольше, чем на остальных. Особенно на девушках — сегодня они баловали богатых мужчин своими сексуальными нарядами. Некоторым он с напускной вежливостью кивал в знак приветствия. Но минуя обвитую наколдованной лозой арку, открывшую ему зал для привилегированных гостей, он сменился. Лицо его расслабилось, глаза сверкнули игривым огоньком. — Ганс, мой милый друг! — совсем юный молодой человек буквально набросился на него с объятиями. Гасн улыбнулся ему и обнял в ответ с не меньшей отдачей. — Александр, какая приятная встреча. Давно тебя здесь не видел, должно быть, твоё дельце выгорело. Александр поправил пшеничные локоны и погладил вышитый золотыми нитями воротничок своей рубашки. Он продемонстрировал другу перстни с драгоценными камнями на своих пальцах, ему льстило внимание, привлечённое к весьма дорогим украшениям, переливающимся яркими отблесками. — Ты прав, поставка «товара» в Америку принесла мне известность в некоторых кругах, если ты понимаешь, о чём я, — юноша озорно подмигнул ему. — Мои поздравления, дорогой! Я нисколько не сомневался в твоей удаче… Ганс всего на секунду отвлёкся от Александра, заглянул через его плечо и нервно сглотнул вязкую слюну. Объект его наблюдения вальяжно расположился в кресле у камина в компании очаровательной девушки, скучающей из-за оживлённой беседы её спутника и пары мужчин, сидящих на диване напротив. Ганс хищно облизнулся. — Прошу меня простить, но мне просто необходимо ненадолго оставить тебя. Александр обернулся и с пониманием кивнул Гансу. — Ночь я проведу здесь, не потеряйся. — Да-да, разумеется. Ганс лёгким движением ладоней пригладил волосы вдоль висков и уверенно двинулся вперёд, прямиком к объекту, заинтересовавшему его и возбудившему в нём первобытные инстинкты. Его шаги уверенные, цокот каблуков его туфлей отразился от стен и лакированного паркета. Мужчина в кресле утончённый, но вместе с тем очень уверенный, замолчал и отвернулся от собеседников. Девушка, совсем заскучавшая, устало скользила взглядом по лицам пришедших, словно ища что-то интересное или волнующее. «Объект вожделения» откинулся на спинку кресла и сместил фокус внимания на приближающегося к нему Ганса. Его взгляд отразил тёплый свет камина, он с любопытством склонил голову на бок, и когда Ганс подошёл совсем близко, протянул ему руку. — Приветствую. — Меня зовут Ганс, — он с замиранием сердца протянул руку навстречу, вежливо улыбаясь ровным рядом белоснежных зубов. — Том. Уверенное рукопожатие разрядило напряжённую обстановку. Том будто передал Гансу силу своей личности. Холодное прикосновение его ладони стало символом доверия и уважения. Даже скучающая девушка оживилась, сотрясая летаргию, которой она казалось окружена. Ганс ощутил, как взгляд девушки заискрился интересом, чтобы удержать его в моменте, который мог поменять ход беседы. — Матильда Кристал, — в это мгновение в комнате загорелся огонёк надежды на нечто более волнующее, чем обычное общение. Ганс, склонившись над изящной, протянутой ладонью молодой дамы, нежно прильнул губами к её запястью и лёгкими поцелуями окутал теплотой тыльную сторону её ладони. В воздухе витал запах сандала, который заманчиво переплетался с его чувствами, наполняя их смелостью и страстью. Матильда, играя с ним в эту игру светских утех, поддалась кокетливому настроению, маняще улыбаясь и при этом загадочно скрывая свои истинные намерения. Ганс, восхищённый её непредсказуемостью и женским обонянием, с удовлетворением осознавал, как эта игра привносит в их знакомство нечто таинственно-возбуждающее. — Зови меня Ганс, небесное создание, — продолжая театр словесных изысков с ней, он ощущал её восприимчивость к его вниманию и неотразимой харизме. Однако, даже когда взгляд его был устремлён на изумрудные глаза Матильды, периферийное зрение настороженно следило за мелькающей фигурой Тома. Чувства Ганса раздвоились, словно в огромном зале, где звучали два абсолютно разных мотива, но в то же время становилось отчётливо ясно, что Том — не просто запечатлелся во взбудораженном разуме. — Вы такой галантный, Ганс, приятно познакомиться, я не встречала вас здесь раньше, — щебетала она. А Ганс тем временем, хоть и обращал внимание на неё, но с каждой секундой его минутный интерес терялся в мыслях, связанных с Томом. — Да-да, мой ангел, — он выпустил из рук её ладонь и гордо выпрямился. — Том, я где-то встречался с вами раньше? — Боюсь, нет. Скажу откровенно, я не поклонник подобных мероприятий и предпочитаю уединённый отдых. — И почему тогда вы здесь? Том не ответил, лишь сверкнул недобрым взглядом, давая понять, что Ганс нарушил его личные границы своим бестактным вопросом. — Горячая молодая кровь, — толстый бородатый мужчина, сидящий на мягком диване, раскрыл свой рот, и раздался весёлый, громкий смех. Его полное лицо раскраснелось, он походил на спелый томат. — Я Сантьяго, кстати. Антонио, подвинься, уступи место молодому человеку, — он демонстративно ухватился за рукав товарища рядом и потянул на себя. — Давай, Ганс, присядь к нам и поделись со стариками своими историями, боюсь, мы изрядно надоели господину Реддлу. — Благодарю. Ганс сел на самый край дивана, слегка смущённый внезапным вниманием старика к себе. Но его взгляд и мысли были попрежнему прикованы исключительно к Тому. Тот выглядел спокойно и немного мистически, будто запертый в мире собственных мыслей, он притягивал к себе внимание Ганса, как магнит. — Вы слышали о новом законопроекте в американском Министерстве, господа? Сколько шума из ничего! Том слушал болтливого Сантьяго, искоса поглядывая на Ганса, а тот в свою очередь без какого-либо стеснения сосредоточился на Томе, чьи черты лица скрывали под собой глубокие размышления. Обрати кто-нибудь на них внимание, наверняка подметили бы в их переглядках интимный подтекст. Матильда не встревала в разговор, фарфоровой куклой она лишь украшала мужское общество, её пустой взгляд бродил по комнате, словно в поисках чего-то недостижимого. В то время как голос Сантьяго звучал энергично и убедительно, вызывая у Антонио лишь одобрительные кивки. — Том, представь себе, они ставят в один ряд чистокровных и магглов. — Я полукровка, вдруг ты позабыл, — Реддл сцепил пальцы в замок о упёрся в них подбородком. — Нет-нет, я помню, но ты же понимаешь, к чему я веду, — Сантьяго закашлялся и заговорщически прищурил глаза. — Грядёт революция, помяните моё слово! Беседа о политике становилась океаном мнений и убеждений, и Ганс тонул в тёмных волнах неинтересной ему темы. Сантьяго, взволнованный и негодующий, раскрывал перед ними грозные перспективы новых законопроектов, осуждая цинизм американцев их косвенным отношением к магглам. Том, с великодушной улыбкой на лице поддерживал его в некоторых точках зрения, но блеск его глаз угасал. Ганс, внимательно вслушиваясь в каждое слово, признавал в себе сочувствие к Тому, чьё умиротворённое лицо теряло свою яркость под влиянием утомительной беседы. Каждое кивающее движение головы, каждый взгляд участников диалога становились частями пазла, складывающимися в сложную плеораму вечернего общения. Матильда вдруг поднялась и грациозно распрямила плечи, решаясь покинуть наскучившее ей общество. — Пойду припудрю носик, господа. Мужчины, поглощённые разговором, даже не заметили, как девушка покинула ложе, оставив их в мире политических дебатов. Все, кроме Ганса. Матильда, принявшая решение уйти, словно тень, исчезла из общего поля зрения, оставив лишь слегка дрожащий след своего присутствия, смешанной ноткой сандала с табачным дымом. — Ганс, а ты чего молчишь? — Антонио обернулся к нему. — Неужели тебе совсем нечего добавить? — Боюсь, мои специфичные взгляды застанут вас врасплох. Я не силён в данной теме, увы, но имею свою точку зрения касаемо взаимодействия волшебников и магглов. Неожиданная повисшая тишина напомнила об отсутствии Матильды, словно мелодия, прерванная в самом интересном месте. Вероятно, сейчас наступило самое подходящее время, когда с её помощью можно было бы перевести тему и снять напряжение. Юный официант, вошедший в уединённую ложу, нёс на подносе несколько стеклянных бокалов, наполненных блестящей янтарной жидкостью. Его руки были изящны и ловки, он мастерски удержал поднос, обходя покидающую помещение пару, потеснившую его у выхода. — Господа, не желаете виски? Антонио решительным жестом взял себе сразу два бокала. Его вовсе не заботили взгляды окружающих аристократов, цедящих один бокал пол вечера. Сантьяго, неприкосновенный в своём принципе, с благодарной улыбкой отказался от предложенного напитка. — Приятного вечера, — официант протянул поднос Тому. Он взял один бокал, осушил его залпом и вернул на опустевший поднос. — Если вам понадобится ещё что-то, я буду поблизости. Ганс, вдохновлённый дерзостью Реддла, последовал его примеру и также выпил виски в пару внушительных глотков, наплевав на привычку знатока, по обычаю наслаждающегося тонкими нотами купажа. Их незатейливые действия создали атмосферу сплоченности и взаимопонимания, как показалось самому Гансу. Виски, алкогольным жаром наполнивший их, стал символом временного единства и отдыха от тревог и забот негативной беседы. Сантьяго и Антонио продолжали обсуждать важные вопросы, их голоса наполняли пространство зала, едва ли не переходя в ожесточённый спор. Суровый взгляд Тома скрывал его истинные чувства. Тогда Ганс, мельком взглянувший на опустевшее место, почувствовал некую радостную возможность сблизиться с Реддлом. По неведомой причине его тянуло к нему, что-то глубоко внутри взывало к близкому контакту. — Том, не хочешь прогуляться? Должно быть, Реддлу осточертели препирания собеседников и он оживился. — Отличная идея, выйдем в сад. Двое мужчин с достоинством и выправленной осанкой, вышедшие из уединённой ложи, прошли в просторный зал. По барабанным перепонкам ударил гул глубоких разговоров, перебивающих инструментальную музыку приглашённых музыкантов. Отовсюду звучали звон салютующих бокалов и торжественные тосты собравшихся волшебников. Мужчины, стараясь не привлекать к себе внимания, быстро преодолели помещение и вышли в просторный коридор, где стены украшали дорогие картины в позолоченных рамах, а свет от хрустальных люстр освещал им путь куда лучше приглушённого света ложи. — Я ненавижу подобные мероприятия. Меня будто душат, а я вместо того, чтобы переломать им пальцы, только подставляю глотку. — Но вынужден присутствовать из-за своего статуса, я правильно понял, Том? — Правильно. Ты ведь наслышан обо мне. Я знаю этот взгляд, — Том едко усмехнулся. — Мне часто так заглядывают в рот. Но ты не перегибаешь палку, и мне это нравится. Их ритмичные шаги стуком каблуков отражались от стен, когда они обогнули сияющие доспехи доблестного рыцаря и двинулись в глубь коридора, где звуки праздника стали заметно тише. — Мне рассказывали о тебе, точнее сказать, о твоих грандиозных планах. — Кто? — Том внезапно остановился. В жилах кровь будто похолодела. Его близкий круг соратников быстро уяснил правила их взаимодействия в общей цели, потому кто угодно из них грозился лишиться головы за утечку информации. — Не скажу, — Ганс заправил рыжую прядь за ухо, всё равно что кокетливая девица. Он совершенно точно блефовал и просто выводил на эмоции, чем вызвал в Реддле короткий смешок. — И это не важно. Мы сбежали от политиканов, а значит, нам есть что обсудить, например, твои эксперименты с тёмной магией. Конечно, Том не смог скрыть от сведущего в подобных делах волшебника отметины на руках, тонкие чёрные ниточки сосудов, отравленные тёмно-магическими ритуалами. Реддл пытался от них избавиться поначалу, вываривал концентраты зелий, искал древние рунические ставы, но потом осознал, что вывести их было попросту невозможно. Прятать их за перчатками ему не нравилось, потому в уединённых кругах он позволял себе роскошь обнажить руки без страха за осуждение или дотошные вопросы. — Умён и хитёр, значит. Я ценю эти качества едва ли не превыше других. Пройдя коридор, они вышли к величественной мраморной лестнице, ступени которой всем своим видом демонстрировали вековую историю этого места. Мрамор блестел, отражая свет люстр, придавая всему окружающему атмосферу великолепия и торжественности. — Уже уходите, мальчики? Им навстречу, запыхавшись, поднималась пышная женщина в откровенном платье ярко-красного цвета, которое нарушало все правила хорошего вкуса своей неподходящей вульгарностью. Её нахальная и откровенно неприятная внешность не соответствовала наряду. С каждым грузным движением дамы воздух наполнялся тяжелым запахом перегара и пота, проникающим в ноздри. Ганс прикрыл нос ладонью, сдерживая рвотный позыв. Тучная дама неуклюже хваталась за гладкие перила, пытаясь найти опору плохо управляемому телу. Её толстые влажные пальцы паучьими лапами, цеплялись за мрамор, точно за свою добычу. Они скользили по поверхности, угрожая ей вот-вот упасть. — Мадам? — Том хотел что-то сказать, но голос его оборвался на полуслове. Пошатывающаяся фигура и вздымающаяся грудь, вываливающаяся из декольте, несли в себе предвестник катастрофы. Дама шатнулась в бок, наступая каблуком на длинный подол. В застывшем мгновении её покрасневшие глаза распахнулись, и в них отразился блеск хрустальной люстры. Животный страх овладел её разумом, и дрожащие ноги соскользнули с гладкой ступени с лязгом металлической набойки каблука. Ганс сорвался с места, протягивая к ней руки, в жалкой попытке ухватиться хотя бы за что-то: ткань платья, руки, взмывшие над её запрокинутой головой, да хоть за широкое горло. Но он не смог достать до неё. Ему не хватило всего лишь пары дюймов. Всё произошло так быстро, что он не успел среагировать — просто быстрее податься всем телом вперёд, — и женщина потеряла равновесие окончательно. Дама в мгновение казалась обречённой на падение, которое превратилось в бесконечный трагичный момент. Её тело, словно марионетка в руках неуклюжего исполнителя, летело вниз, несмотря на отчаянные попытки удержаться. Радужный отблеск хрусталя осветил эту мрачную картину, а на стену отбросилась жуткая тень. Ганс затаил дыхание, стоя там совершенно беспомощным, смотря на то, как она падала вниз. — Дьявол! — выругался Том и обернулся к Гансу, которого в этот момент интересовала только падающая вниз женщина. Удары о широкие ступени слились с ритмом сердцем мужчин. Она, казалось, даже не пыталась прикрыть голову руками. Раскат грома показался бледным в сравнении с оглушительно громким ударом затылка о холодный камень. Это звучание отозвалось эхом в пространстве, оно настигло Ганса, подчиняя каждую клеточку его тела ощущать происходящее безумие. Хруст черепной коробки, звучавший смертоносной симфонией, пронзил воздух и отпечатался мурашками на похолодевшей спине Ганса, заставляя его вздрогнуть и замереть в ужасе перед этими зверскими действиями судьбы. Действиями, которые так безжалостно застали трёх впервые встретившихся этим вечером людей в эпицентре мрачной сцены. Только Том остался стоять на месте, а его лицо не выражало ни одной эмоции. Быть может, он устал настолько, что его чувства притупились, или же его не могли удивить столь устрашающие картины. — Том! Том, нужно что-то сделать! Том, твою мать, — Ганс не глядя нащупал его предплечье и ухватился за него мёртвой хваткой. Его тон звучал так, будто только от Реддла зависела судьба несчастной дамы. Совсем юная девушка, стоявшая всё это время у подножия лестницы оглушительно громко закричала, когда тело перевалилось через крайнюю ступень и распласталось на полу. — Идём! — скомандовал Том и, не дожидаясь ответа, шагнул вперёд. Ганс поспешил за ним. Девушка продолжала истерично верещать, закрывая глаза побледневшими ладонями. Её крик незамедлительно привлёк внимание гостей поместья, находившихся в пределах досягаемости. Седовласый мужчина, должно быть, отец или опекун девушки, обхватил её за плечи и резким движением повернул на себя, чтобы спрятать от леденящего душу зрелища. Дама на полу лежала в неестественной позе, её растрепавшиеся светлые волосы тонули в стремительно разрастающейся багровой луже. — Господа, разойдитесь! Господа! — Что случилось? — Папа! Скорее сюда, папочка! — Отойдите, дамы! — О Боги, смилуйтесь над этой бедной женщиной! — Помогите же ей! Кто-нибудь, помогите! Голоса смешались в безобразнейший мрачный гул. Том остановился у раздвинутых ног дамы и присвистнул, оценивающе пробегаясь взглядом по синеющим следам на её коже. Коленная чашечка сместилась и теперь выпирала сбоку от колена, будто нарост или опухоль, которую было необходимо удалить в кратчайший срок. Ганс опустился на одно колено перед дамой и окунул кончики пальцев в густеющую кровь. Толпа не заметила его осторожного движения ладонью, все они были заняты попытками решить проблему, а дама тем временем издавала протяжные хрипы, едва ли похожие на дыхание. Лишь Том с истинным интересом следил за выходящими за пределы нормального манипуляциями Ганса. Тот нашёптывал себе под нос нечто похожее на заклинание, пару слов которого Тому всё же удалось разобрать по движениям пересохших губ. Глаза Ганса потемнели, белки покрылись сеточкой лопающихся сосудов, а радужка окрасилась в красный. Он поднёс дрожащие пальцы ко рту, завершая начитку заклинания, и слизал кровь одним широким мазком языка. Его действия теперь выглядели для Реддла такими естественными, будто он совершал нечто решительно правильное. — Нам пора, — Том опустил ладонь на плечо Ганса, поторапливая его, а заодно скрывая от любопытных глаз преобразившийся облик своего нового знакомого. — Идём, мой друг. Мой друг. Том Реддл не имел друзей, ни один не смог войти в особый круг его доверия, но Ганс… Этот эксцентричный, загадочный мужчина неведомым образом всего за какой-то миг, своим девиантным поведением, забрался под кожу Тома, в каждую клеточку мозга, отвечающую за эмпатию. — Да, идём, мой друг, — Ганс облизнул окровавленные губы, сверкнул ему хищной улыбкой и поднялся на ноги. Гансу и Тому было чересчур жарко в помещении. Распахнутые главные двери поместья приветливо встретили их тонким ароматом цветов и едва уловимой вечерней влагой, что плавно смешивалась с шумом разговоров и шуршанием нарядов, оставшихся в холле гостей. Свежий воздух принёс облегчение их разгорячённым лицам. Напряжение и волнение, вызванные тяжёлым событием, начали постепенно рассеиваться под влиянием летнего ветерка. Под их ногами шуршала мощёная дорожка, звучали шаги проходящих мимо парочек, а вдалеке раздавались звуки городской суеты и многолюдья, казавшиеся размытыми. Они медленно шли вперёд, погружённые в свои мысли, пытаясь освободиться от груза эмоций и найти внутренний покой. Их взгляды блуждали по улице, как будто ища ответы на волнующие вопросы. Они молча ступали рядом, но каждый из них был поглощён своими собственными мыслями и чувствами. Усилившийся ветер будто бы нашёптывал им тихие слова утешения, напоминая, что даже в самые сложные моменты жизни можно найти умиротворение в окружающем мире. Возможно, то самое умиротворение было нужнее Гансу, нежели Тому, но оба благодарно принимали его. Они преодолели пышную аллею из розовых кустов, и их взорам открылись изящные фигуры двух мраморных греческих богинь, охраняющих вход в сад. Том, уже утомлённый вечером, присел на одну из скамеек, облокотившись на спинку и устало выдыхая. Ганс, с обликом высокомерного аристократа, остановился перед ним, точно страж, чей понурый взгляд пронизывал темноту пышной зелени. Вытянув из внутреннего кармана пиджака мундштук, зажигалку и пачку сигарет, он открыл её с тихим шелестом фольги, вставил фильтр в отверстие и поднёс к губам. Пару раз чиркнул колёсиком для поджига. Вдыхая густой табачный дымок, он погрузился в размышления. Радужки его глаз наконец приняли естественный оттенок. В глубине сада самые смелые молодые люди без зазрения совести предавались плотским утехам. Какая-то девушка томно постанывала, совершенно не беспокоясь о том, что любой из присутствующих неподалёку мог заметить их с кавалером и прервать, отчитав за неподобающее поведение. К сожалению или счастью, волшебное сообщество хоть и старалось не отставать от современного мира магглов, но некоторые традиции, празднования и уклады оставались на уровне пересечения девятнадцатого и начала двадцатого веков. — Я даже немного завидую им. Молодые, не обременённые заботами счастливцы. Будь я лет на десять помоложе, присоединился бы к ним, — Ганс горько усмехнулся. — А что тебе сейчас мешает это сделать? Том наблюдал за реакцией Ганса, его брови нахмурились и между ними образовалась глубокая складка. — Не знаю. Может быть, я стал чуточку мудрее? — Мудрость и секс друг другу не мешают. — Ты так считаешь? — Да, но секс… — Том прочистил горло и выпрямил спину. — Меня интересуют женщины, только если они несут пользу мне и моему делу. Ганс многозначительно закивал, пригнулся и выпустил струйку дыма прямо в лицо Реддлу. — А мужчины? — И мужчины, — отрезал Том и отвернулся от Ганса. Их разговор, начавшийся с достаточно личной темы, плавно перетёк в общую, не несущую в себе что-то серьёзное. Тем вечером они больше не вспоминали о даме и о том, что сделал с её кровью Ганс.***
— Он всегда курил сигарету через мундштук и баловал вниманием не только женщин, но и мужчин помоложе, — Том сказал это так, чтобы Рите было проще визуализировать образ Ганса. — Ганс излучал уверенность, раскрывая передо мной страницы своей жизни. Я же, в ответ на его искренность, не мог удержаться от того, чтобы не поделиться своими планами и мечтами о будущем. Разумеется, скрывая от него мои эксперименты с крестражами, но я жирно намекнул о возможной угрозе для своей жизни и поисках выхода из сложившейся ситуации. Он рассказал мне о своих тёмно-магических опытах, о путешествиях по миру. Помню, как ожили искрами понимания и заинтересованности его глаза, он внезапно схватил меня за запястья с такой силой, что после остались синяки на коже, но я не ощутил боли, потому что увидел в нём честность, знаете, Рита, такую чистую, как у ребёнка. Его обещание оказать поддержку и вернуть меня к жизни звучало как… как надежда. И мой беспечный смех в ответ лишь подчеркнул мою готовность принять любую помощь, даже самую сумасшедшую. — Я, я… Чёрт! Не знаю с чего и начать, Том. Та Дама и то, что Ганс сделал с её кровью… Кто, нет, что он такое? Почему он клялся вам? И вы, ваши ответы ему. Рита тараторила так быстро, что Том едва ли успевал расслышать каждое отдельное слово, хоть общую суть ему и удалось понять. — Он видел меня впервые в жизни! Рита, вы бы как отреагировали? — Уж точно не поверила ему! — И я не верил, хотя продолжал делать вид, будто заинтересован. Каково было моё удивление, когда спустя несколько дней он нашёл меня в Лестрейндж-холле. Я до сих пор задаюсь вопросом, как он это сделал? Тем вечером он дал мне Непреложный обет вернуть меня к жизни, когда это потребуется, и выполнять особые приказы без вопросов и уклонов. До него в моих рядах не нашлось никого столь верного, не из-за страха, а из возникшей симпатии. Мы проводили всё свободное время вместе, играли в шахматы, читали друг другу вслух особенно интересные статьи или отрывки книг. Ганс научил меня оценивать вещи с другой, третьей стороны, — Том облизнул пересохшие губы. — Вы описываете его как друга, но я верю ненависти, с которой вы начали говорить о нём. Не понимаю… — Я так и не узнал, как именно он повлиял на моё возвращение, после того, как Лили Поттер пожертвовала собой ради сына, а моя телесная оболочка рассыпалась в прах. Я задавал ему этот вопрос много раз, но Ганс загадочно улыбался и переводил тему. Но когда я вернулся второй раз, он не прибыл на кладбище, будто покинул планету. Я лично вложил в Метки ровно столько тёмной магии, чтобы любой отступивший от наших целей испытал муки, каких не мог дать Круциатус. Иногда я думаю, что помогло ему справиться? Но, повторюсь, Ганс был другим… — Вы убили его? Этот вопрос поставил Тома в замешательство. Правда ли Рита так считала или просто решила скорее получить развязку его исповеди. — Нет. Скитер разочарованно фыркнула себе под нос. — Хорошо, но что было дальше? — Я раскрою вам все свои тайны, Рита, но всему своё время. В первую очередь я пришёл сюда не из-за Ганса, а из-за неё.