shout, no one will hear you

Синдикату потребовалось больше времени, чем Квакити ожидал. Он устроился на краю крыши здания, адрес которого дал ему Таббо. Оттуда ему хорошо было видно Хранилище Пандоры и даже охранников, которые его окружали. Тюрьму даже не пытались спрятать – Квакити был удивлён, что любопытные журналисты и гражданские до сих пор на неё не наткнулись. Наверняка кто-нибудь, проезжая по одиннадцатому району, спрашивал себя, почему небольшое здание было окружено вооружённой охраной и высоким забором. Но сегодня это не имело значения. Может, Агентство и спрятало Хранилище Пандоры от общественности, но спрятать его от Таббо и Синдиката оно не могло. Квакити следил за периметром, гадая, когда же появится Синдикат. Когда Блейда поймали, Уилбур был с ним. Скорее всего, он участвовал и в освобождении Блейда. А если участвовал Уилбур, значит, участвовали и взрывы. И, конечно, когда взрыв и правда случился, как Квакити и ожидал, у него возникло ощущение дежавю. Ситуация напомнила ему взрыв лаборатории за исключением двух ключевых моментов. Первый, на самом-то деле, был несущественным. Чтобы не привлекать внимания, Квакити отказался от супергейроского костюма и вытащил из шкафа красное худи. Оружия и маски у него тоже не было. А вот второй был куда более странным – на этот раз рядом с ним не было Уилбура. На самом деле, разницы не было практически никакой, но почему-то без злодея Квакити было как-то не по себе. Он хотел, чтобы Уилбур был с ним и смотрел на взрывы, как в их первую встречу. Улицы заполнились грохотом, а небо – дымом. За первым взрывом последовал второй, а за ним третий. Огонь заплясал по периметру, и Квакити слышал, как кричали и бежали со своих постов охранники. Сколько бомб Уилбур с Таббо заложили внутри? Сколько охранников пострадало? А сколько заключённых? Наблюдая за этим хаосом, без маски на лице, без повязок на крыльях, без оружия в руках и с тоской мечтая о том, чтобы Уилбур стоял рядом с ним, Квакити не чувствовал себя героем. Он улыбнулся – впервые за долгое время по-настоящему, искренне. И эта улыбка стала только шире, когда грохот утих, потому что Квакити услышал голос человека, которого ждал. – Эйс. Квакити не смог сдержать смеха. – Сирена. Я говорил тебе миллион раз, и теперь до тебя дошло, что ты должен называть меня моим супергеройским именем? Квакити повернулся и увидел зависшего над крышей синекрылого злодея. Тот быстро приземлился и улыбнулся Квакити. – Я думал, так тебе нравится больше, – возразил он. Когда Уилбур подошёл ближе, Квакити вскинул брови – судя по всему, он был не единственным, кто снял свой костюм. Теперь на Уилбуре был обычный светло-голубой свитер и ботинки такого же цвета. Маски и шапки на нём не было, но их заменило то, что удивило Квакити сильнее, чем должно было. – Ты носишь очки? – выпалил он и тут же покраснел, потому что Уилбур рассмеялся. – Это первое, что ты заметил? Он опустил голову, чтобы окинуть Квакити недоверчивым взглядом, и блики света заплясали на оправе его очков. Квакити пожал плечами, словно говорил о чём-то несущественном. – Они тебе идут, вот и всё. Уилбур покраснел ещё сильнее, чем Квакити, а его крылья плотно сжались. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он смог заговорить. – Ты не ответил на мой вопрос. Тебе больше нравится, когда я называю тебя Квакити или Эйсом? – Уилбур задал вопрос, превратив его в шутку, но Квакити знал, что он не шутил. Этот вопрос скрывал в себе огромное множество других: мы друзья, которые обращаются друг к другу по именам, или враги, которые не видят дальше масок? Или мы ни то, ни другое? Хочешь ли ты, чтобы мы были друзьями? Хочешь ли ты вообще со мной разговаривать? Квакити задумался. Сложнее ли было ответить на всё это теперь, после того, что произошло с его родителями? Уилбур чувствовал себя виноватым? Думал, что Квакити на него злился? Он не злился, не совсем, но…он был недоволен. Может, он забыл бы обо всём, если бы Уилбур, например, извинился. Если бы он признал, что был виноват, что не до конца всё продумал, что хоть немного сожалел о взрыве, который устроил; сожалел, что подверг опасности Фанди и Квакити, что Блейд оказался втянут в эту заварушку и попался героям. Просто Квакити хотел увидеть Уилбура, ну…человеком. СМИ и Агентство легко могли выставить злодеев – Синдикат и Сирену – бесчеловечными. Они легко могли выставить Уилбура бессердечным и холодным манипулятором. Они легко могли заявить, что Уилбуру было всё равно на окружающих, что он не испытывал сострадания к своим жертвам и ни о чём не жалел, и люди им верили. Но Квакити хотел, чтобы они ошибались. Он хотел увидеть, что Уилбуру было не всё равно, что он беспокоился и сожалел. Но ему нужно было это увидеть, ему нужно было, чтобы Уилбур открылся и сказал это, искренне. Наверное, в этом было что-то лицемерное. Квакити не был откровенен и искренен в своих чувствах и желаниях – он не был честен даже с самим собой. Он всё ещё отрицал истинную причину, по которой ему хотелось, чтобы Уилбуру было не всё равно. Как Уилбур и сказал, они не могли друг друга понять. Квакити вздохнул. Это было тихим признанием, правдой, которая мало что значила. Для любого другого этот вздох не имел бы особого смысла. Но для Квакити и Уилбура первым настоящим, отчётливым шагом. – Мне больше нравится, когда ты называешь меня Кью, – признался Квакити, сохраняя беззаботный и шутливый тон, хотя взгляд его был серьёзным. – Кью, – ласково повторил Уилбур, и Квакити пришлось подавить нелепо широкую улыбку, потому что он хотел, чтобы Уилбур произносил его имя именно так. С такой нежностью, словно это прозвище было драгоценным и очень особенным. Потому что так и было – только Уилбур называл его так, и именно поэтому оно было особенным, – Конечно. Они снова замолчали, когда воздух заполнился воем сирен. Квакити догадался, что к Хранилищу начали стекаться полицейские и герои, но они его больше не интересовали. Его взгляд остановился на Уилбуре. Он впервые видел злодея таким и понимал, что разговаривал не со злодеем. Перед ним был не Сирена с его извращённой силой и бесконечной ложью, а Уилбур. Уилбур, спокойный, довольный, которого не заботил мир злодеев и героев. Молчание затянулось, но не вызывало чувства неловкости, и Квакити нарушил его только когда почувствовал, что это было необходимо, чтобы его пристальный взгляд вызывал меньше вопросов. – Ты здесь за чем-то ещё? – А! – Уилбур хлопнул крыльями, видимо, вспомнив, зачем прилетел, – Таббо отправил меня сюда, чтобы я передал тебе вот это, – Уилбур достал полиэтиленовый пакет из кармана джинс. В пакете лежали кулёк, набитый странными на вид таблетками, и листок бумаги. – Он сделал из тебя почтового голубя, – фыркнул Квакити, принимая пакет из рук Уилбура, – Тебе подходит. Уилбур притворился оскорблённым и театрально вздохнул, но Квакити не стал смотреть на его лицо, хотя ему хотелось. Вместо этого он изучил содержимое пакета. Он не знал, чего ожидал – думал, что там будет что-то вроде зелья. Чего он точно не ожидал, так это таких маленьких таблеток, которые выглядели как… – А это нормально, что они в форме пчёл? – Квакити моргнул. Уилбур пожал плечами. – Таббо – странный парень, я не знаю. Вообще, кстати, мне кажется, Ранбу и Эймзи тоже много над ними работали. Они больше по подобным штукам, а Таббо лучше разбирается в технике и компьютерах. И в хакерстве, он часто этим занимается. – Ранбу и Эймзи Белавд, – вспомнил Квакити, – Вигиланты-энденрмены. – Теперь они с нами. Не то чтобы злодеи, но мы укрываем их, и они иногда нам помогают. К сожалению, Агентство не оставило им выбора, – тон Уилбура на мгновение помрачнел, но он вернул разговор в нужное русло, – Эти таблетки предназначены для того, чтобы направлять и усиливать гибридные черты – Ранбу и Эймзи хотели проверить, смогут ли изменить свои черты, сделать их менее узнаваемыми. Отрастить рога, усилить навыки – всё, что свойственно гибридам энденрменов. – Они испытывали их на себе? – встревоженно спросил Квакити. – Нет, – Уилбур покачал головой, – Сначала они испытали их на других живых существах. У Таббо есть допуск в лаборатории Агентства, так что достать их было несложно. Они испытывали их на птицах и, судя по всему, все животные, которых принёс Таббо, остались «практически невредимы», так что он сказал, что с тобой и с Белавд всё должно быть хорошо. Кажется, он сказал, что эти таблетки могут повлиять и на другие твои гибридные черты. Квакити открыл пакет и развернул записку, которую оставил для него Таббо. Там неровным почерком было написано всё то же самое. – В смысле «повлиять на мои гибридные черты»? – Скорее на около-птичьи инстинкты, – пояснил Уилбур, хотя это больше походило на предположение. Квакити подозревал, что даже Таббо не знал точного действия, – У тебя могут вырасти когти. Может, у тебя появятся перья в других местах, например на лице или на руках. Хотя это маловероятно, у тебя ведь не так много птичьих генов, да? Только один из твоих родителей явно крылатый. – Был явно крылатым, – Квакити хотел просто поправить Уилбура, но, когда Уилбур замолчал, он оглянулся и увидел, что злодей уставился в пол, явно нервничая, – Уил? – позвал Квакити, и крылатый резко вскинул голову. – Прости. – Что? Уилбур продолжил, не разрывая зрительного контакта. Он говорил быстро и неуверенно: – Прости меня за…за то, что я сделал. С тобой, с Фанди и с твоей семьёй. Я…я не могу сказать, что мне их жаль, но я не хотел навредить тебе или Фанди. Я плохо подумал, я почему-то решил, что тебе будет всё равно, но это было глупо. Глупо было строить догадки о твоих чувствах к твоей же семье, и мне жаль. Я был безрассуден, я рискнул, и кое-кто…мой отец. Я поговорил с ним, он отчитал меня, чтобы я понял, чем рисковал. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел, но, если так, я пойму. Я бы тоже себя возненавидел, если бы оказался на твоём месте и если бы погибли мои родители. Мне очень, очень жаль. Квакити глубоко вдохнул, обдумывая слова Уилбура. Именно…именно это он и хотел услышать. Эти слова были неожиданными, но явно честными, и именно этого он хотел от Уилбура. Чтобы он был честен и откровенен в своих чувствах. Квакити кивнул. – Ладно. – Ладно? – повторил Уилбур, явно не ожидавший такого ответа. – Я не могу сказать, что прощаю тебя, – объяснил Квакити, – Мне не то чтобы больно, меня всё это не сильно задело, но…конечно, всё усложнило. Я не ненавижу тебя, вовсе нет. Но я не очень-то тебе доверяю. Ты вообще-то известен своими, ну, знаешь, манипуляциями. Может, ты просто обманываешь меня, чтобы потом использовать как источник информации об Агентстве…Не знаю, зачем тебе так усложнять себе жизнь, но такая вероятность есть. – Главное, что ты мне не доверяешь, – сказал Уилбур, – Как мне заслужить твоё доверие? – Зачем тебе моё доверие? – Квакити ответил вопросом на вопрос, и Уилбур снова посмотрел ему в глаза. – Ты хочешь, чтобы я был честен, и я буду. Я хочу…поддержать тебя, наверное. Ты заслуживаешь того, к кому мог бы обратиться за помощью или, например, защитой. Но, похоже, у тебя нет такого человека, Кью. Я хочу стать этим человеком, если место ещё не занято. Если ты мне позволишь. Квакити хотел ему верить. Это было так легко. Уилбур всё ещё смотрел ему в глаза. Он позволил Квакити читать себя как открытую книгу, не оставляя ни малейшего намёка на ложь. – …Если ты и правда хочешь помочь, могу я попросить тебя об одолжении? – Уилбур кивнул, побуждая Квакити продолжить, – Можешь научить меня летать? Уилбур вскинул брови, и Квакити поспешил добавить: – Когда мои крылья отрастут, разумеется. Я уже давно не летал, а когда летал, у меня не очень хорошо получалось. Не так хорошо, как у тебя. Крылья нужны мне не для украшения, я хочу знать, как ими пользоваться, и… – Я помогу, – пообещал Уилбур, – Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, как меня найти. – Хорошо, – Квакити вздохнул, надеясь, что не пожалеет об этом. Он засунул подарок Таббо в карман своего худи, – Уже поздно. Мне надо вернуться, пока в Башне не заметили, что меня нет. – Подожди, – Уилбур остановил его, а затем взмахнул своими синими крыльями. Он провёл пальцами по перьям, пока одно из них не вырвалось на свободу. Он осторожно взял его и протянул Квакити. – Зачем…? – Квакити взял тёмно-синее перо с той же осторожностью, с которой его держал Уилбур. – Считай, что это подарок. До встречи, Кью, – вся серьёзность Уилбура испарилась, и он одарил Квакити знакомой глупой ухмылкой, а потом взлетел и скрылся в ночи. И в кои-то веки, держа в руках подарок Уилбура, Квакити признался себе, что больше всего на свете хотел бы последовать за ним в небо.