Альфавёрс

      — Минхо, разговор есть. — голос Джисона вызвал мурашки по спине, как будто залез прямо под водолазку. И младшему понравилось, что Ли остановился. — Мне почему-то кажется, что ты меня не запустишь в на какой-то срок мою комнату, да и не хочу откладывать на потом. Сейчас.       — Как же ты догадался, что будешь спать в коридоре? Ура, моё омерзение от твоего ебла всё-таки дошло до твоей пустой башки. — Минхо звучал абсолютно не заинтересовано в своей издёвке — абсолютно безэмоционально. Можно подумать, что ему действительно плевать. Но на самом деле его мозг был перегружен для того, чтобы выбирать подходящую лживую интонацию. В голове всплыл вопрос поважнее: «забавный и умилительный ли Хани в своей грубости или сексуальный? Бля, просто да». Решив, что лучше сейчас поставить окончательную точку, после которой Хан точно отцепится, Минхо обратился к своей компании. — Идите и возьмите мне пожрать. Разберусь с по дурости привязавшимся зверёнышем и приду.       За этот короткий день от Минхо одинаково устали как Чанбин, так и Черён — немного позже Феликс решит так же, — поэтому без лишних вопросов все вышли из кабинета. Оставались только он сам, Джисон и Йеджи, которая, как Хан и предлагал ей, планировала пойти с ним к Сынмину и Хёнджину. И раз он не мог её попросить выйти, то это с удовольствием сделает тот, кому не нужно подбирать слова.       — Мне тебя подождать в коридоре?       — Наверно лучше…       — Неа, мадам Хван — ты сваливаешь отсюда и направляешься прямиком к своим зверятам. Говорить нужно сейчас и обязательно лично — в лицо Сынмо намного хуже врёт и проигнорировать тебя, как на протяжении всей лекции, не сможет. — Минхо это совершенно случайно заметил, но не смог не воспользоваться своим знанием. — Запомни мои слова и посмейся, когда увидешь его.       Ярко намекнув на красные от поцелуев губы Кима, он улыбнулся, провожая девушку взглядом — ему бы очень хотелось посмотреть на их разборки. Но, к огромному его сожалению, радость продлилась недолго.       — Ща, подожди. — когда они остались вдвоём, Минхо поспешил закрыть дверь. После чего в лёгком прыжке сел на парту. — Ну и чё тебе надо ещё? Только в сладких чувствах не признавайся — мне блевать ещё нечем.       «Сладких чувств не предлагать — могу не отказаться. Но это мне нахуй не нужно».       — Меня и самого бы стошнило. Я плохо вру и скрываю что-либо — ты же знаешь. — Джисон чувствовал себя уверенно, ведь у него был козырь, бьющий любые возможные оскорбления Ли. Да и это была готовая заготовка - так красиво соврать, импровизируя, он бы не смог. — Просто хочу поделиться с тобой интересными функциями в моём приложении с музыкой.       — Чё?       — А ни чё. Оу… это действительно так тупо, когда я штокаю? Надо избавляться от этого… Так, стоп, не туда. Ах да, функции. Одна из них показывает, сколько раз и когда была прослушана та или иная песня. И теперь я знаю, что несмотря на твои плевания на мою музыку, один трек тебе уж слишком понравился.       — Это всё? Ну чё, песня зашла, а ты — нет. Или рассчитываешь на моё нейтральное отношение к себе, если кинешь мне название?       — Погоди, я даже включу её. — Джисон предвкушал победу, поэтому растягивал своё удовольствие. Старший напрягся, что придавало ему уверенности. Песня играла на фоне, но в нужный момент он был готов прибавить громкости. — Чейзы и правда крутые, чтобы не кайфовать с них в два часа ночи.       — Живот тянуло, но не настолько, чтобы пользоваться всякой мерзостью. Тобой.       — Да, конечно — я помню, насколько тебе не нравлюсь, и что всё, сделанное тобой, было только для того, чтобы я поменьше сопротивлялся. Нет, не стоит сбегать. — Джисон сделал шаг вперёд и положил ладонь на грудь Минхо, когда тот захотел встать. — Никого нет, перед кем бы ты мог «опозориться». Я же не рассказал о второй функции в приложении. Самой классной.       — Ну? — Минхо сразу оттолкнул Хана, потому что смотреть на него так близко было мучительно. Отвратительное чувство безысходности, когда приходится всё усложнять, чтобы потом не стало катастрофически невозможно.       — В некоторых песнях мне нравится только припев или только один куплет. И чтобы не слушать её всю, я могу нажать на кнопочку «включить любимый момент» — и тогда воспроизведётся только та часть, которую я ранее прослушал больше всего. И я знаю, какой момент был так нужен именно тебе. Классный текст?       — Ты думаешь, я чё-то там понял или вслушивался?       Вопрос Минхо утонул в звучащей мелодии — громкость увеличилась до максимума, когда появились нужные Хану слова, которые он почти беззвучно проговаривал, читая с телефона — сейчас нельзя ошибиться. And what the hell were we? [Что, черт возьми, ты подразумевал под «нами»?] Tell me we weren't just friends [Только не говори, что мы были просто друзьями, ] This doesn't make much sense [Но это не имеет особого смысла.] But I'm not hurt, I'm tense [Потому что мне уже не больно, я напряжен] Cos' I'll be fine without you babe [Ведь знаю, что буду в порядке без тебя, милый.]       — Я видел, что ты послушал много песен, но эта… она была самой подходящей, видимо. — Джисон выключил музыку и спрятал телефон в карман, чтобы всё его внимание было отдано только реакции старшего. — Ты вдохновлялся последней строчкой, когда бурчал на меня утром, да?       «Попался типа? Ещё и на такой херне… Стоять. Это херня, да — так что пусть не пытается делать из этого доказательства к тому, что, сука, есть».       — Повторюсь — я не вслушивался. Но да, последняя строчка такая охуенная — в ней факты: ты мне нахер не нужен. — выдавив из себя всё презрение, Минхо слез со стола и толкнул Хана, чтобы уйти.       Джисон не мог не спорить. И когда во время лекции он послушал песню и узнал её перевод, то был уверен, что выиграет. Но настолько холодный взгляд Минхо, с которым он не встречался ни разу до этого дня, остудил его пыл. Ему уже не хотелось кричать что-то вдогонку, чтобы перетянуть одеяло обратно в свою сторону. Действие доказало всё лучше его слов. Хотя это и удивительно — мысли Минхо кричали невыносимо громко, чтобы их не услышать.       «Блять вот как люди хранят свои чувства? Это же пиздец как сложно!.. Хван же больше года терпел, да? Стоп…»       — Весь тот год, что Хван грызся с Сынмо, он продолжал течь по нему? — Минхо остановился у самой двери, развернулся и подошёл к Хану обратно.       — Если нужен слив моего друга, то нужно было обращаться вчера. — сначала Джисон хотел сказать просто «да», но из-за обиды решил перевести свой ответ в грубость.       — Всё, что мне было нужно, ты уже слил. Я уточняю. И это блять важно! — никакого холода или отрешённости не осталось — Минхо стал кричать, испугав этим Хана ещё больше.       — Ну да и что?       — Сука!       Минхо отвернулся, со всей силы ударил ладонями по столу и облокотился на него, задыхаясь от гадостных именно для него мыслей. Джисон совершенно не понимал, к чему был этот вопрос и почему ответ на него вызвал такое раздражение. Понимая, что всё закончится плохо, он всё равно пошёл прямо на свою главную проблему — видеть такого Минхо ему не нравилось, а мстить и радоваться за неприятные слова он не мог. Хотелось помочь своему, к сожалению, близкому.       «Не признавать свои чувства и быть как Сынмо — это тупо. Но признать их и скрывать ото всех — ох, сука, какой же я еблан! Я как Хван — это полный пиздец. Да что б я сдох прямо здесь, если снова захочу снова сделать не то, что хочу. Чё? Короче блять».       — Значит так. — последним глубоким выдохом Минхо выбросил всё, чем он себя пугал, развернулся, запрыгнул на стол и притянул к себе Джисона за локоть. — Сначала ты забываешь весь этот день к херам.       — Что?.. — взгляд старшего уже не был таким устрашающе-пустым, но и бурные эмоции не сделали его менее пугающим.       — Все мои слова за сегодня в мусорку, это главное. Затем — можно не сейчас, а просто на будущее, — ты пойдёшь учиться на полицейского или военного.       — Ну я думал после школы пойти служить по контракту… Так, ты о чём вообще?       — Ага… Так, нет, тупые мысли потом! — задумавшись и ненадолго отведя взгляд, Минхо проговорил свои мысли себе под нос. — Прошлое удалили, о будущем позаботились… — договаривать было страшно, но зато, как оказалось, безумно просто. — Ах да, настоящее — ты мой.       — Так я был прав! — для начала Джисон порадовался за свою победу, а потом, когда смысл слов дошёл до него, он сильно смутился. — А, нет, погоди… В плане «твой»?       — Парень, ёбырь, истинный — мне посрать, зови, как хочешь. С этого дня. Ты мне нравишься, и отрицать это мне вообще не нравится. Не знаю каким магическим образом, но ты меня привязал к себе.       Когда вместо поцелуя ответа Джисон начал потерянно хлопать глазами и пытаться хотя бы что-то промямлить, Минхо, продолжая крепко держать его, достал свой телефон и открыл сделанное ночью фото.       — Смотри. — перед тем, как озвучить неопровержимое доказательство своих чувств, Минхо посмеялся и с самой фотографии и с Хана, возмутившегося от запечатления своего вида в абсолютном негляже. — И вчера ты пускал слюни на меня. В прямом смысле, блять. А я решил, что ты хорошенький. И сейчас тоже. Ну и секси. Только не тогда, когда не закрываешь свой рот от ахуя. — отложив телефон, он поднял челюсть младшего обратно, прищурился и улыбнулся. — Ну так тоже не сильно секси, но я всё равно кайфую. Тупо? Бесспорно. Но с порно, желательно. Блять, я не знаю, чё ещё говорить. Сосёмся?       — Нет, нет, нет! — когда Минхо приблизился, Джисон положил ладонь ему на губы и отодвинул его голову на расстояние вытянутой руки. Сердце билось бешено, и страх за это отвечал только на пятьдесят процентов.       — Тебе нравится зажимать мне рот вместе с носом, чтобы я не дышал?! — Минхо взял в свою ладонь руку Хана, но вскоре отпустил, потому что «держание за ручки выглядит пока туповато». Пока. — Мне теперь тоже. Но не сейчас.       — Ты… ты прикалываешься надо мной? Ты просто хочешь пососаться с кем-то?       — Я бы ещё трахнулся с тобой на этом столе.       Теперь Минхо убедился наверняка, что говорить и идти к желанному намного лучше, чем сидеть и представлять. Вот только Джисон разозлился от его ответа, вырвался из хватки, отвернулся и отошёл, со всей силы топнув ногой. Этот день стал слишком крутыми эмоциональными качелями, к которым он не был готов.       — Разве ты не это хотел от меня услышать, когда пристал со своей песней? — и Минхо стал злиться вместе с ним.       — Амм… Нет? А-а-ар-р, боже! — прорычав свои спутанные мысли, Джисон подошёл обратно и стал тыкать пальцем в грудь старшего. — Я думал, что ты просто испугался привязанности! Но рассчитывал, что моя победа будет состоять из твоего признания в том, что ты хочешь быть моим другом, и моего отказа!       — А с чего бы тебе меня посылать? — Минхо действительно не видел причин.       — Потому что ты опять делаешь мне больно! Вот откуда мне знать, что к вечеру ты не передумаешь и не начнёшь надо мной ржать? Да даже если оставшийся день ты протянешь со своей «влюблённостью», а потом ещё день, неделю… А я по приколу соглашусь, привяжусь, а потом через месяцок ты снова взглянёшь на меня так, словно ненавидишь. Я не хочу.       — Да неужели мой отказ тебя так сильно вывел? Ты же был таким счастливым и самодовольным утром!       — А ты хотел, чтобы я разрыдался? Так радуйся — разрыдался, как только вышел. Думаешь, что мне похер на Хёнджина, поэтому я к нему не пошёл? Я хотел пойти к нему, но вместо этого убежал в туалет наматывать сопли на кулак. Ты… Ты гадость, Минхо, а я последний идиот. Кому я там помочь пытался? Тебе? Да, ты удивлял меня в последние дни — я правда решил, что мы сблизились. Но с чего бы такому, как ты, хотеть сближаться со мной, если не ради секса и поцелуев по приколу? Вот именно — незачем. Я даже подумывал продолжать это, но так нельзя — я привязываюсь ко всему. Ты смеялся надо мной, когда я тянулся к Хёнджину — так посмейся и сейчас! Смейся! — Джисон стал кричать ещё сильнее, когда на опущенном вниз лице Минхо появилась усмешка. — Великолепно. И как можно было забыть эти два года? Мне потребовалось пять сучьих дней, чтобы забыть! Но сегодня ты напомнил мне о них. Спасибо и иди-ка ты нахуй.       — Стоять.       Всё так, как и должно быть — Джисон плакал, а Минхо улыбался, смотря на него. Вот только улыбка кривая, совершенно безобразная — он нервно смеялся с себя. Много людей говорило ему и с большей ненавистью о том, как им тяжело из-за него. Это было здорово — слабаки плачут, а сильные выигрывают. Только сильные не привязываются и не переживают, а значит он не сильный. Минхо мог бы проглотить нервный ком и уйти, чтобы вернуть ощущение полной свободы и возвышенности над всеми без исключений.       Вот только он любит, когда ему хорошо. Да и, как Минхо решил, он уже слишком опозорился, чтобы идти назад.       «Да пошла эта сила нахуй!»       — Пойду нахуй. — быстро, как будто вовсе не для этого, Минхо стёр выступившую в глазах слезу, поднялся и обхватил плечи Хана. — Потому что ты этого хочешь. Но вернусь почти сразу, потому что я этого хочу. Я эгоист, ты так, сука, прав. И мне невыносимо херово слушать тебя сейчас. Хочу, чтобы ты не отвязывался от меня. Я жопой чувствую, что с тобой стану слабой кучкой липкой сладости. Но смотря на твою кислую мордашку и зная, что буду без тебя, я ощущаю себя совсем ничтожным.       — Слишком громкие слова для эмоционального камня.       — Я не камень. — развернув Джисона к себе, Минхо держал его за плечи и смотрел прямо в глаза. Опять слёзы и улыбка. — Просто никто меня не доводил до таких эмоций. Окей, если мне похуй, то я бы ничего тебе не рассказал. Но слушай: я плачу всегда, когда вижу новости об избитых какими-то тварями кошках; ещё у меня была целая истерика в пятнадцать лет, когда связанный мной свитер пришлось полностью распускать, потому что внизу появилась зацепка, которую нельзя было исправить; плакал над аниме с грустным концом — поэтому и не давал включать тебе подобную херню. И из-за тебя сейчас. О моих слезах не знает никто, разве что придурки из началки. Я не отвечаю за своё желание и не буду обещать, что это навсегда или хотя бы на месяц — клятвы любви такие тупые. Но мы с тобой живём здесь и сейчас. Сейчас я хочу быть рядом с тобой. И пусть в меня тыкнет каждый, кому не лень, посмеиваясь. Нет, я не промолчу — я просто оторву им их пальцы и засуну глубоко в задницу.       — Ты бьёшь меня в моё почти полное отсутствие близких людей! Я не могу не расчувствоваться, когда мне такое говорят… — это было грубо, но так искренне. Хотя возможно Джисон и правда чрезмерно зависел от хороших слов в его сторону, поэтому и стал плакать взахлёб — пара скупых слёз старшего создали целый водопад.       — А кому сейчас легко? Но я хочу, чтобы было нам. — Минхо грубовато вытер слёзы с лица Хана и поправил его чёлку. Когда причёска оказалась аккуратной, он взлохматил его волосы ещё сильнее и рассмеялся, когда его попытались остановить. — Если ты так сильно боишься меня, то давай организуем конфетно-букетно-блевотный период с детским рейтингом. Хотя моё желание трахаться с тобой, кстати, доказывает мои чувства — кому бы ещё я отдал свою жопу просто так?! Только я не знаю, какую романтику хотят маленькие трясущиеся мальчики.       — Ну Минхо! Я нервничаю, представь себе!       — Мне нравится, что ты не безразличен ко мне. Трясись и плачь столько, сколько хочешь. Но это пока — мне не нравится, что ты плачешь, поэтому больше не хочу давать тебе поводов для этого. Твоя улыбка выглядит лучше. Бля, это звучало слишком сладко, но я не планировал… — Минхо сконфузился, потому что и правда перестал думать, говоря всё, что приходило в голову.       — Ладно, я согласен стать твоим «маленьким трясущимся мальчиком». — инстинкт самосохранения в Джисоне отсутствовал напрочь — он тоже не думал. Но всё же сделал шаг назад и развернулся, стремясь уйти побыстрее — в люди, где его бы больше не смущали тем, что он так хотел услышать всю жизнь. — Но если ты меня обидешь, то тумбочка прилетит прямо в тебя!       Простояв три секунды в ступоре, Минхо быстро поймал Хана в свои объятия. Зарыться носом в его волосы, потом начать ластиться щекой об шею, сжимая дрожащее тело всё сильнее — да, это оказалось приятно.       «Влюбляться так весело».       Джисону было совсем не весело. Он понимал, что это будет сложно и, скорее всего, очень больно. Но какая разница на то, что будет потом, если сейчас ему нравится эта мягкая грубость? Сейчас ему хочется не страдать, а взять в свои ладони руки, сцеплённые на груди. Странное, непривычное, но только его.       — Так мы идём?.. Или, если хочешь, ты можешь пойти один в столовую к своим друзьям, а я, чтобы не смущать тебя, пока отсижусь в комнате. К Хёнджину зайду… — небольшая проверка.       — Пфф, пошли они все нахуй! Точно! Я знаю, чё ты хочешь.       — Хочу перестать тупо стоять в этом кабинете…       — Неа! Ты думаешь, что я собираюсь скрывать тебя и дальше. А вот нихера ты не угадал! — обхватив тело Хана покрепче, Минхо поднял его и слегка прогнулся назад так, что висящему в его руках оставалось только кричать и болтать ногами. Тоже приятно. — Пошли, и я расскажу своим кретинам, какое мизерное место они занимают в моей жизни, когда у меня есть ты?       Лучшего ответа Джисон бы и не смог придумать. Быть особенным и одним единственным для кого-то — это то, что он всегда хотел. Эгоистично великолепно. Конечно же потеря ориентации в пространстве — не самое лучшее дополнение, но он посчитал её небольшой оплатой.       Минхо говорил искренне, потому что и до Джисона его компания занимала только малую часть интересов. Теперь они ушли на задний план или вовсе в закулисье — если не примут его отношений и захотят смеяться над Ханом, как это было утром. Минхо всё прекрасно запомнил, даже когда сам хотел забыть его. Теперь же он был настроен серьёзно, отпустив Хана и схватив его за руку, чтобы повести прямиком в столовую. И как выяснилось, даже это простое действие откликалось в нём, и не как что-то «идиотско-туповатое».       «Его рука такая мокрая и это должно быть мерзко. Но я не хочу отпускать её. Бля, я свихнулся — веду себя как сопливая девчонка. Но это так классно. И пусть только эти придурки попробуют фыркнуть — фыркалку оторву. Стоп. Придурки».       Перед самым выходом Минхо увидел листок, на котором Чонин делал заметки в начале лекции. И раз всё хорошо, Хан теперь его, проблем нет, он может вчитаться в него, не переживая ни о чём.       — Хани, стой. Давай посчитаем, сколько раз мы трахнулись? — тыкнув пальцем в своё написанное на листе имя, Минхо стал считать каждую отмеченную палочку.       — А почему их так много… — Джисон тоже раньше думал о том, чтобы потом, как-нибудь, когда никто не увидит, посчитать, поэтому остановился.       — Девятнадцать раз за пять дней — неплохо. Так, стоп, а ты сколько? — сместив палец вверх, Минхо прошёлся по строке Джисона. — Хах, отлично — тоже девятнадцать.       — Я вообще не планировал ни с кем спать! Куда мне больше?       — Всё-всё, я тебя понял — я принудил бедного мальчика, ай-ай-ай. — Минхо замолчал, когда ладонь младшего стала высказывать из его руки — нельзя. Сжав её посильнее, он опустился почти к концу списка, где стояли имена Феликса и Чанбина, и после подсчёта недовольно цокнул языком. — Суки! Двадцать. Всё-таки опередили. — поймав непонимающий взгляд Хана, он улыбнулся ещё сильнее. — Хани, мы же не станем оттягивать надолго наш букетно-конфетный? Я хотел тебе доказать, но ты… Я же даже подрочить не смогу!       — Я думал тебя хотя бы до вечера хватит, хах. — всё происходящее до сих пор было странным, но Джисон решил вообще не париться на этот счёт. А в таком случае он не видел смысла в отказывании себе от того, что стало таким обыденным. — Напоминаю свой ответ утром: это такая честь, когда сам Ли Минхо упрашивает меня, чтобы я его взял. Как мне отказаться?       — Не стоит это озвучивать, потому что крыть мне нечем, но я очень хочу сбить твою хитрую улыбочку. — в лице Минхо проглядывалась вся скорбь, которую он испытывал. Но, для усмирения веселья Джисона, он быстро придумал способ. — А, бля, я же могу сделать так.       Подумал — сделал. Не собираясь давать Хану выбора, Минхо резко прильнул к его губам, но не чтобы поцеловать. Он только слегка прикусил нижнюю губу и оттянул её, и когда улыбка пропала, отсранился, чтобы увидеть реакцию.       — Смешной. — Минхо смеялся от непонимания Джисона — во взгляде читалось, что тот рассчитывал на поцелуй, но сам не хотел начинать.       — Я просто идиот.       — Лучший из лучших идиотов этого мира. Это опять звучало слащаво? Надо прекращать молоть языком, раз ты тоже не видишь смысла в кринжово-букетном этапе…       — Я от конфетно-букетного не отказываюсь — будем совмещать? — теперь уже Джисон ловил лёгкое смущение в сдвинутых бровях Минхо, слегка нагнувшись и посмотрев на него снизу вверх. — Ах, точно! Свяжи мне что-нибудь. Я выпрошу у Чонина всё, что тебе нужно!       — Да чё ж такое… Свяжу, но только если подушку для своей задницы. Компромисс?       — И букетик из бумаги.       — И букетик из бумаги. — Минхо мог бы пооскорблять себя за то, что так просто идёт на поводу, но сейчас все его мысли были заняты хитрой улыбкой, с которой не мог оторвать взгляд. Немного задумавшись, он чмокнул Джисона в лоб — приятно смотреть на то, как тот краснеет.       — О, смотри, тут даже мистер Бан есть! — Хану требовалось переключиться, чтобы окончательно не растаять, поэтому он спрятал свои глаза в лист. Случайно попавшееся имя его очень сильно удивило. — Ого, а с кем это он три раза?..       — Не с Чонином — видишь, у нашего «дорогого» куратора ноль. Бля, Чан меня удивляет всё больше — крутой дядька, времени не теряет. И побесился, и матом ругнулся, и Чонину врезал, и потрахался. Если бы ещё не задалбывал со своим английским в школе, то я бы его зауважал. Хорошо, что я перевёлся из его группы через месяц.       — Не перевёлся, а перевели! — изначально Минхо и Хан были в одной подгруппе, и для последнего стало радостным событием то, что они перестали учиться вместе хотя бы на одном предмете. Теперь это вспоминать смешно. — Хотя по английскому у тебя единственная четвёрка, насколько я помню. И то, это потому что ты ленился. — воспоминание привлекло мысль, от которой Джисон наигранно возмутился. — И ты ещё пытался мне доказать, что не знал текста той песни?       — Сейчас допрыгаешься и я начну доказывать, что и тебя не знаю. Неа, не убежишь — ты остаёшься и терпишь мою любовь. — Хан отвернулся от него, и Минхо отпустил его руку, чтобы обнять за плечи и притянуть к себе. Он и без слов младшего знал, что отрицать очевидное было глупо, поэтому не удержался от шутки. Когда Джисон перестал наигранно обижаться, Ли вернулся к списку. Последние интересующие его имена порадовали вдвойне. — Хэй, Хани, а ведь Хван и Сынмо никогда не играли на барабанах, да?       — Что? — Джисон оторвал взгляд от старшего и сам посмотрел в лист.       — А ты глянь на эти барабанные палочки у обоих, хах. Неужели Сынмо научился врать?       Прислонив два пальца к столбцу с сегодняшней датой — один напротив «Хван Хёнджин», а второй — «Ким Сынмин», Минхо рассмеялся. Джисон не разделял его веселья — от шока его брови вместе с глазами полетели на лоб.       — Два раза?..       — И заметь — один из них был уже ночью. Поэтому их и закрыли, но Сынмо мне внаглую врал!       — А Хёнджин — мне?       — Чё он писал?       — Что чувствует себя лучше, и что когда мозги вернулись в форму, сразу же написал мне. Просил прощения за случившееся. И ещё передать извинения перед тобой…       — Передай ему поцеловать меня в зад. А дальше чё? Про Сынмо писал?       — Тоже немного, но да. Написал, что ему тяжело сдерживать себя, но Ким настаивает на том, чтобы они переживали весь гон вместе. Про поцелуи рассказал, про зажимания, но про секс нет.       — Хитрюли. Они же наверняка знали про этот список и посчитали, что мы не пронюхаем? Доебёмся сейчас или после обеда?       — Варианта «не доебаться» нет?       — А ты не хочешь?!       — После обеда. Перед тем, как расстроиться, я хочу порадоваться. А в столовой мне кто-то обещал устроить шоу с фейерверками, хах.       — Устрою атомный взрыв, чтобы ты не пожалел обо мне, даже если я тебя брошу через неделю. — довольный придуманным "комплиментом", Минхо повёл возмущённого Джисона на выход.       — Давай расстанемся?       — Неа.