«Забыл, забыл, забыл, забыл, забыл…»
Она, словно смертельный яд, отравляла его. Била маленькими молоточками по вискам, ввинчивалась железными гвоздями в мозг, выжигалась на нём же болезненным клеймом. Беннетт не понимал. Отчаянно не понимал, почему всё именно так. Он ведь так надеялся, что Феликс Хониккер за всё это время его не забыл, что он всегда помнил о нём. Ведь сам Беннетт никогда не забывал. Он вспоминал о нём каждый день, бережно хранил в памяти каждое мгновение, проведённое вместе с ним, перед сном думал о том, что скажет ему, когда они наконец встретятся. А теперь оказалось, что всё это делал только он один. Феликс Хониккер забыл его. Просто выкрестил из жизни, наплевал На обещание, которое сам же дал ему десять лет назад в день, когда они расстались. Ещё больше, чем осознание этого, Беннетта убивал тот факт, что у Феликса теперь есть девушка. В первые несколько секунд, когда он только увидел их вместе, то ещё сомневался, питал слабую надежду, что просто ошибся, однако сейчас был точно уверен: они — пара. На это указывало абсолютно всё: и то, что они держались за руки, и то, что Феликс называл её принцессой, а она его — Фели. И это они ещё были на улице. Кто знает, как они ведут себя дома, когда их никто не видит. Думать об этом было страшно. Так же страшно, как и понимать, что Феликс по сути променял его. Нашёл себе другую, а его, Беннетта, просто бросил гнить в одиночестве. Ужасно. Мерзко. Отвратительно. Нехорошие мысли наводнили голову, и Беннетт из-за этого на некоторое время совсем выпал из реальности. Он настолько погрузился в себя, что совершенно не замечал того, что происходило вокруг. Сейчас для него значение имело только то, что Феликс Хониккер предал его, что он по сути такой же, как и все остальные, а то, что творилось вокруг него, его совсем не волновало. Однако вскоре в реальность вернуться пришлось. Потому что в какой-то момент он почувствовал, как проходивший мимо него человек больно толкнул его в плечо, чтобы он отошёл. — Эй, прочь с дороги! — возмущённо прикрикнул он. — Наркоманьё проклятое, закинутся своей дурью, а потом нормальным людям прохода не дают. Он говорил ещё что-то, однако Беннетт уже не слышал. Слова прохожего ни капли не задели его, однако отрезвили, и потому он наконец сорвался с места и побежал. Дождь продолжал больно хлестать по лицу, из-за слёз перед глазами всё расплывалось, однако ему было наплевать. Он просто бежал-бежал-бежал, сам не зная, куда.***
Беннетт не помнил, как оказался возле того самого злополучного водоёма, у которого всё и началось. Не помнил он и того, что там делал. На время он снова выпал из реальности, и вернулся обратно лишь тогда, когда уже лежал, распластавшись на мокрой от дождя траве, возле воды. Лёгкие горели после долгого и быстрого бега, перед глазами летали белые мушки. Воздуха катастрофически не хватало, и ему пришлось постараться, чтобы выровнять дыхание. Когда же он наконец смог свободно вдохнуть, то медленно перевернулся на бок и посмотрел на безмятежную водную гладь. Как и тогда, в ванной, в голове что-то щёлкнуло, и ему захотелось очутиться прямо там. Захотелось зайти так глубоко, как это только возможно, и стоять до тех пор, пока он не захлебнётся. Всё равно ему уже нечего терять. Самый близкий и дорогой человек его предал, а ничего другого, что удерживало бы его в этом бренном мире, попросту не было. Сейчас смерть казалась ему наиболее правильным выходом. Он даже приподнялся с влажной травы, дабы действительно пойти к воде, однако в самый последний момент всё-таки передумал. Качнул головой, плюхнулся обратно. — Нет… — хрипло сказал сам себе Беннетт. — Нет, всё-таки не могу… Тяжело вздохнув, он только запрокинул голову назад, бездумно уставился в затянутое свинцовыми тучами небо. Дождь уже закончился, но холодный осенний ветер так никуда и не делся. Он по-прежнему неприятно обжигал кожу, пробирался под одежду, отчего по телу бегали толпы мурашек. Впрочем, Беннетту было наплевать. Он просто лежал, распластавшись на мокрой траве, и пустым взглядом смотрел на серые тучи, полностью закрывшие собой солнце. В какой-то момент из-за них показался один маленький лучик, совсем слабый и блеклый. Он упал Беннетту прямо на лицо, и тот невольно прикусил губу. Раньше он любил смотреть на солнце. Раньше ему нравилось, когда его ласковые лучики, пробившись из-под хмурых тучек, касались его лица, согревали. Потому что оно всегда ассоциировалось у него с Феликсом Хониккером. А сейчас… Сейчас, когда он видел солнце, ему было больно. Больно и чертовски обидно. — Чёрт… — негромко выругался в пустоту Беннетт. — Чёрт-чёрт-чёрт, ну почему, почему всё именно так… Я ведь так ждал, так надеялся… Почему даже ты оставил меня… Неужели я не заслужил хотя бы немного побыть счастливым?.. В носу защипало, к горлу подкатила горечь, в уголках глаз снова проступила влага. Первая слезинка скатилась по щеке, оставив после себя мокрую дорожку, и он крепко зажмурился. До крови закусил губу, из последних сил впился ногтями в запястье. Однако, вопреки его ожиданиям, больно не стало. Вместо этого ногти наткнулись на что-то мягкое и тёплое. Сначала Беннетт вздрогнул, удивившись, и не понял, что это такое, однако потом до него дошло. Фенечка. Медленно открыв глаза, он закатал рукав куртки и опустил взгляд на запястье. И действительно, он увидел её. Она немного вымокла из-за дождя, однако осталась по-прежнему целой. При виде неё сердце болезненно сжалось, а из лёгких будто выбило весь воздух. Однако вместе с тем появилось ещё какое-то чувство. Жгучее, колючее, но очень сильное. В голове вспыхнула одна мысль, и уже в следующую секунду фенечка оказалась на траве совсем рядом с водой. Изначально Беннетт хотел выбросить её в водоём, избавиться от неё и воспоминаний о Феликсе раз и навсегда, однако сил хватило лишь на это. Он даже не стал вставать, дабы закончить начатое. Вместо этого лишь снова посмотрел на руку, испещрённую следами от порезов, и судорожно выдохнул. В голове опять что-то щёлкнуло, и он прошёлся ногтями по одной из ран. По руке тут же прокатилась волна неприятной боли, и он поморщился, однако сделал так вновь. А потом ещё раз, и ещё, и ещё. И раздирал он руку так до тех пор, пока вновь не выпал из реальности.