Падение и вознесение

Дни стали пролетать быстрее. Совместные приёмы пищи, долгие разговоры и жаркие объятия — кто-то скажет, что такой распорядок дня очень скучный и праздный, но Феликсу нравится. Ему доставляет удовольствие слушать голос Хёнджина, который увлечённо что-то рассказывает. Ему нравится видеть тёплую улыбку парня, который умеет смеяться так заразительно, что даже ангелу не устоять. Ему больше и не надо — только бы Хёнджин был рядом. Секс с Хёнджином стал частым явлением. За две недели Феликс многому научился и уже знал, как доставлять удовольствие партнёру в любой роли. Самые чувствительные места на теле Хёнджина Феликс умело стимулировал и ласкал, доводя любимого до исступления. Кто бы мог подумать, что отдаваться во власть эмоций и чувств так приятно. Хёнджин по-прежнему иногда пропадал из своей комнаты, только теперь чёрная дверь в такие моменты закрывалась. Зато в остальное время в красную комнату можно было попасть без проблем. Феликс побывал там несколько раз. Оказалось, что комната является смежной не только со спальней Хёнджина, но и Феликса тоже. Так глупо, что не описать словами. Феликс отчаянно хотел сломать эти проклятые двери, а они вели в ещё одну клетку, пусть даже и более комфортную. Помимо кровати гигантских размеров, стоящей посреди комнаты и вмещающей при желании человек пять, здесь есть чёрный комод и множество шкафов по всему периметру. Хёнджин сказал, что в них ничего интересного, и Феликс проверять не стал. Он доверяет Хвану больше, чем себе… И не ясно, хорошо это или плохо. Грань между этими понятиями для ангела, кажется, вовсе стёрлась. Феликсу было не по себе в этом месте, но сосед быстро переключил его внимание, поцеловав и отступив к ещё одной двери, за которой обнаружилась просторная ванная. И снова масштабы поразили своей избыточностью. Разве людям правда требуется так много места? Большая ванна посередине, душевая по левую сторону, а справа шкаф во всю стену. Феликс мелко дрожал от волнения и неотрывно смотрел на Хёнджина, потому что рассматривать окружение внезапно стало страшно. Руки потели, а во рту ощущалась сухость. Чувство тревоги не оставляло, а парень напротив с улыбкой продолжал рассказ о том, где лежат полотенца и хранится его любимый ягодный шампунь, а ещё про то, что яблочный лучше не брать, ведь у него мерзкий кислый запах. Вся эта экскурсия закончилась совместным душем, который повлёк за собой секс. Феликса напрягала обстановка, в которой он ощущал себя слишком свободным. В этом месте он мог расправлять крылья и не бояться, что собьёт что-то или сломает, как было раньше. Здесь ему было хорошо и плохо одновременно. Он вжимал разнеженного от плотских утех Хёнджина в стену, а сверху на них лилась тёплая вода. Будоражащие стоны тонули в страстных поцелуях. Хёнджин принимал Феликса всего, заставляя ощущать эйфорию и отвлекаться от мыслей о том, что распахнутые крылья не задевали стекло, которое отделяло душевую зону от остального помещения и находилось тогда прямо за спиной ангела, да и кончики крыльев не касались стен даже самыми крайними перьями… Его очень ловко отвлекали от мыслей, что это место уж слишком удобное для таких, как он… А Хёнджин… — Феликс! — доносится голосом Хёнджина из его комнаты, выдёргивая Феликса из воспоминаний. — Иду. Феликс со стоном потягивается на кровати. Он плохо спал сегодня, слишком много размышлял, а ещё переживал за Хёнджина, который снова, по какой-то причине, стал выглядеть хуже. — Давай скорее, меня не будет всю ночь, хочу успеть попить с тобой чай, — торопит Хёнджин, но не ожидает, что ангел от этого появится на пороге комнаты в ту же секунду. — Как это всю ночь?! — Феликс быстро приближается, хватает Хёнджина за плечи и больно впивается в них тонкими пальцами. В глазах ангела проскальзывает страх, а ещё что-то безумное. От его взгляда даже становится немного не по себе, но Хёнджин терпит боль и скрывает секундную растерянность за улыбкой. — Меня Чанбин заберёт. Не переживай, я вернусь, — пытается успокоить Феликса, но этого кажется недостаточно, так что он добавляет: — Как всегда. Нет! Феликс не хочет! Не хочет, чтобы Хёнджина кто-то забирал! Не хочет переживать! Не хочет обещаний о возвращении! Не хочет «как всегда»! Его руки скользят по бледной коже, перемещаясь на ключицы, а после вцепляясь в шею. Феликс делает шаг, потом ещё и ещё. Хёнджин пятится, пока не врезается в стену. Крепкая хватка становится лишь сильнее, перекрывая воздух. Парень чувствует, как его приподнимают, и встаёт на носочки, чтобы уменьшить давление чужих рук. — Я не хочу, чтобы он прикасался к тебе, — низко произносит Феликс, выделяя каждое слово и тяжело дыша. Хёнджин распахивает губы в попытке вдохнуть, но ничего не выходит. Он хватается за руки, перекрывающие ему доступ к воздуху, и смотрит на Феликса неотрывно и просяще, а в уголках глаз начинают копиться слёзы. Безумный ангел внезапно сокращает расстояние между ними и впивается в сухие губы своими тёплыми и влажными. Он целует так, словно это их последний поцелуй. И это может стать правдой, если пальцы продолжат сжимать тонкую шею по-настоящему хрупкого человека. В планы Хёнджина не входило доводить своего ангела до убийства. Пусть даже это гарантирует, что тот останется после этого здесь, но какой в этом смысл, если Хёнджин умрёт? Нет. Так нельзя. Хёнджин кусает Феликса и изо всех сил отталкивает его от себя. Ангел теряет равновесие и падает, злобно смотря на Хёнджина, который сидит на полу и давится воздухом. — А ты у нас, оказывается, тот ещё жадина, м? — с усмешкой звучит хрипло от человека, что только что был на волосок от смерти. Знакомое чувство, которое он не хотел испытывать снова. В это самое мгновение в комнату заходит Чанбин. Внешне спокойный, а внутри у него ураганы и тайфуны. Он из-за драки с Чаном чуть не опоздал, тот всё не позволял ему вмешаться. Им запрещено врываться к Хёнджину, что бы ни случилось, а тут… Они же всё это чувствуют, они все… Чанбин сжимает челюсть до скрипа и подходит к Хёнджину. Трепетно прикасается к его лицу, задавая вопросы о самочувствии, а тот отвечает хрипло и тихо. Феликсу не разобрать его речи, поэтому остаётся лишь наблюдать. Его всё раздражает: голоса этих двоих, каждое соприкосновение кожа к коже, даже видеть их рядом друг с другом. — Что скажешь, Чанбин? Готов ублажать меня под внимательным взором моего хранителя? — специально чуть громче говорит Хёнджин, чтобы его услышали все. — Я же сказал… — шипит Феликс, раздражаясь от слов Хёнджина. — Нет! — жёстко перебивает его Чанбин. Он подходит к Феликсу. Вцепившись в ворот чужой рубашки, он ставит ангела на ноги с такой лёгкостью, словно тот ничего не весит. Они оказываются совсем близко друг к другу. Настолько, что Феликсу кажется, будто он слышит не только тяжёлое дыхание падшего, но и его бешеное сердцебиение. Чанбин рассержен не меньше, чем Феликс. В его руках трещит ткань белой рубашки, которую Хёнджин выпросил в прошлую встречу для хранителя. Чанбина сжирает ревность. Он бросает молнии из глаз, всматриваясь в лицо глупого ангелочка, который медленно сдаётся, заметно пугаясь силы старшего. Конечно, Феликс чувствует, что в разы слабее. Иначе и быть не может. Страх в чужих глазах внезапно будоражит Чанбина, и он склоняется к уху Феликса. Горячее дыхание падшего заставляет хранителя вздрогнуть и задрожать. На мочке уха чувствуется мокрый поцелуй, а следом осторожный укус. — Либо ты участник, либо вали и не мешай, — шепчет Чанбин с издёвкой в интонации. Он немного отстраняется и довольно смотрит на покрасневшего то ли от ярости, то ли от смущения Феликса. Впервые Чанбин хочет поцеловать кого-то, кроме Хёнджина. Он облизывает свои губы, опуская взгляд на чужие, поджатые в тонкую линию. — Решение за тобой, Феликс, — подталкивает Хёнджин, вполне осознавая, что противостоять Чанбину, когда тот чего-то хочет, бесполезно. — Ты видел меня в деле, не так ли? — Чанбин разжимает пальцы, отпуская мягкую ткань, и перемещает ладони на шею Феликса. Сейчас бы сжать её и дать ангелу прочувствовать то, что испытал Хёнджин минутой ранее. Подушечками пальцев Чанбин ощущает тепло и мягкие, но быстрые пульсации вен под тонкой кожей. Испуганный Феликс сглатывает, и даже это чувствуется так ярко. Чанбина накрывает волной страсти и желания, он хищно улыбается, притягивая Феликса поближе. Падший почти касается его губ, но сдерживается. — Рискнёшь лечь со мной в постель, трусишка? — Чанбин снова провоцирует Феликса, играет на его гордости, и на мгновение кажется, что это работает. — Ненавижу тебя, — стиснув зубы, произносит Феликс. Он не сводит глаз с лица напротив. Чанбин опасен, и Феликс его боится. Безумие, но на лице падшего тут же отражается разочарование, а следом раздражение. — Тогда вали, — Чанбин отталкивает Феликса от себя и разворачивается к Хёнджину. Тот хмуро смотрит на него в ответ и отрицательно качает головой, но тут же удивлённо вскидывает брови. Феликс в мгновение ока отдёргивает Чанбина за плечо, снова разворачивая к себе. Он, не раздумывая ни секунды, притягивает падшего за шею и впивается в его губы. От неожиданности Чанбин замирает с распахнутыми глазами, он смотрит на парня, зажмурившегося и напряжённого, как натянутая до предела струна. В мыслях снова возникает желание подразнить неопытного ангела, но это чуть позже, сейчас же Чанбин прикрывает глаза и углубляет поцелуй. Его руки ложатся на поясницу Феликса и притягивают его к себе. От тесного контакта они чувствуют возбуждение друг друга. Чанбин лишь довольно улыбается, а Феликс медленно расслабляется в его руках. Ему всё ещё страшно, он всё ещё ненавидит Чанбина, но почему-то не может сопротивляться ему, когда тот опускает ладони на бёдра и поднимает на руки, вынуждая обнять ногами его торс. Хёнджин нервно выдыхает и наблюдает за тем, как Чанбин уносит Феликса в красную комнату. И почему ему кажется, что Банчан потом будет нудеть? Хотя понять его можно: он тоже ревнует к новенькому, который гораздо дольше сопротивляется пороку, чем когда-то сам Чан. Хёнджин проходит через чёрную дверь и застаёт интересную картину. Два чернокрылых ангела уже обнажились и расположились на алых простынях. Феликс тихо стонет, пока Чанбин покрывает его тело жадными поцелуями. Он не осторожничает: резко разводит ноги Феликса и на пробу проталкивает в него указательный и безымянный пальцы. Парень под ним шипит, втягивая через сжатые зубы воздух и распахивая крылья. Неприятные ощущения вынуждают напрячь каждую мышцу в теле, но Феликс знает, что должен потерпеть и расслабиться. — С ангелом у меня ещё не было, — хмыкает Чанбин, прикусывая кожу на манящих ключицах и радуясь тому, что Феликс снова расслабляется в его руках. — Учти, я не буду так же нежен, как Хёнджин. Ли издаёт смешок сквозь стон. Он уже догадался — это будет отличаться от того, что было с Хёнджином. У них был разный секс, но никогда не было грубости. Чанбин другой. Он сразу же показывает, кто будет вести и что каких-то ограничений здесь не будет. — Как ты правильно заметил: я — ангел. Меня не нужно жалеть, — самоуверенно говорит Феликс, забавляя своей наглостью Чанбина. — Это ты зря сказал, — комментирует Хёнджин, облокотившись копчиком о комод и зажав меж губ сигарету. Феликс успевает увидеть секундное пламя, прежде чем его накрывает тенью от чужих крыльев и он вскрикивает. Чанбин нависает сверху, крик глохнет в его ладони. Падший плотно зажимает рот Феликса, заглядывает в расширенные от ужаса зрачки и чувствует, как в плечи впиваются тонкие пальцы, царапая до крови. — Айщ! Не надо так, — расстроенно бросает Хёнджин, отталкиваясь от комода и неспеша направляясь к своим ангелам. Чанбин замирает, но тело Феликса не покидает. Падший сводит брови и напряжённо наблюдает за действиями Хёнджина, который взбирается на кровать и подползает ближе, садясь над головой Феликса. — Руки, — командует он, похлопывая по кровати рядом с собой. Феликс с щенячьей верностью в слезящихся глазах смотрит на Хёнджина в надежде, что он успокоит Чанбина. Вместе с приближением Хвана в воздухе стал уловим резкий запах сигаретного дыма. Феликс вдруг осознаёт, что видит своими глазами курящего Хёнджина впервые, и этому есть причина… Хёнджин болен. Смертельно болен! Чанбин не даёт Феликсу опомниться и осмыслить то, что он откопал в чужих воспоминаниях. Падший перехватывает тонкие запястья и вжимает их в матрас в том самом месте, куда указал Хёнджин. — Не стоит вредить друг другу, — поясняет Хван и тепло улыбается. — Тебе нельзя курить, — всхлипнув, шепчет Феликс, не отрывая взгляда от губ, сжимающих сигарету. У Феликса дрожь по телу от Хёнджина, который цокает языком и приподнимает одну бровь. Могут ли человека подменить за каких-то пару часов? Это точно то же тело, то же лицо, но совершенно другой человек. Этот Хёнджин холодный и жестокий, он кивает Чанбину, который сразу же начинает двигаться. Падший зажимает запястья одной рукой, а другой сдавливает бедро, надёжно фиксируя хранителя так, что тот даже шевельнуться не смеет. Сладкая боль растекается по чувствительной коже ангела. Феликс стонет и прикрывает глаза. Мысли бродят в разуме, не складываясь в единую картинку. Чанбин не даёт сосредоточиться, меняет ритм на более рваный и быстрый. Воздух отказывается задерживаться в лёгких, едкий дым оседает на стенках, а голос Хвана возвращает в реальность: — Нельзя курить? А я и забыл. Зажав сигарету меж пальцев, Хёнджин задумчиво смотрит на неё. На его лице читается печаль. Если бы Феликс только мог, он бы обнял любимого человека, попросил бы не грустить и рассказать, почему во взгляде столько боли. Но он не может. Чанбин крепко держит его, не выпускает ни на секунду, заставляя срывать голос от наслаждения. — Феликс, ты не знал, что вам, ангелам, может навредить только вам подобный? — спокойно произносит Хёнджин, заворожённо наблюдая, как у Чанбина от плеча к локтю стекает кровь, маленькая царапина постепенно затягивается, но это происходит слишком медленно. — Смотри, что ты наделал. Кошмар. Я не хочу, чтобы мои ангелы делали больно друг другу. И тебе придётся расплатиться за нанесённый ущерб. Феликс уже плохо соображает, его тело становится одной сплошной эрогенной зоной. Он почти не слышит слов Хёнджина за своими стонами, но зато видит, как парень докуривает сигарету, выпуская облако дыма. — На меня смотри! — Чанбин грубо поворачивает лицо Феликса к себе, больно схватив за подбородок. — Похотливый ангелочек, тебе меня мало, а? — Ещё, — выдыхает Феликс, умоляюще смотря на своего пленителя. Сам не знает, о чём умоляет, но повторяет раз за разом одно и то же слово. — Ну же, Чанбин, — нежно звучит где-то сверху голосом Хёнджина, — отпусти его и позволь показать, как сильно он желает получить больше. Падший слушается, его ладонь перемещается на покрасневшую щёку Феликса. Тот ловит губами большой палец и проходится по нему языком. — Хёнджин, мать твою, чему ты его научил? — смеётся Чанбин, меняя большой палец на указательный и средний. Феликс довольно мычит и томно прикрывает глаза, принимая всё, что с ним творят, с благодарностью. Он кладёт руки на широкую грудь Чанбина, при этом выглядит так развратно, что падший снова срывается на резкие движения. — Только самому лучшему, — отвечает Хёнджин, внезапно нагнувшись над Феликсом и притянув к себе Чанбина. Он целует падшего, отвлекая от созерцания лица развратного ангела. Пальцы Чанбина выскальзывают изо рта Феликса, вынуждая последнего раскрыть глаза и увидеть двух влюблённых. Он сжимает челюсть, скрипя зубами. В груди неприятно сдавливает, а в горле застревает невысказанный протест. Парни переплетают языки, сминают губы друг друга, провоцируя в невольном зрителе ревность. Оторваться от такого зрелища почти нереально, но Феликсу это удаётся, его затылок упирается в пах Хёнджина, где недвусмысленно ощущается чужое возбуждение. Феликс запрокидывает голову, улыбаясь своей удаче. Он прекращает цепляться за плечи Чанбина, который замедлился и нежно втрахивает его в матрас, найдя пуговки на груди Хёнджина, чтобы скорее раздеть его. Хван здорово отвлекает Чанбина от грубости, заставляя быть помягче с новым участником их игр. Пальцы Феликса тем временем ловко расстёгивают чёрные брюки на бёдрах Хёнджина. Он стягивает их, высвобождая возбуждённый член. Сверху доносятся стоны, когда юркий язык хранителя касается нежной оголённой плоти. Приятное тепло растекается по телу Феликса, он наслаждается сладкой истомой от ощущения нужности. Он способен доставлять удовольствие, и не только Хёнджину, но и пугающему до мурашек по телу Чанбину. Феликс заглатывает член Хёнджина, не встречая сопротивления с его стороны. Наоборот, парень подаётся бёдрами вперёд синхронно действиям Чанбина, отчего ангела под ними накрывает оргазм. Феликс выгибается в спине и кончает, не прикасаясь к себе. Это не останавливает Хёнджина и Чанбина, они продолжают неистово вбиваться в напряжённое до предела тело. Из-за нехватки воздуха в глазах хранителя всё плывёт и темнеет. Феликс впивается пальцами в бёдра Хёнджина и слышит его громкий стон перед тем, как мир вокруг замирает, а после гаснет, погружая ангела в бездну бессознательной тьмы.