Падение и вознесение

Тело болит. Хочется закричать от невозможности пошевелиться, но в горле так сухо, что выходит выдавить лишь слабый стон. Одежда липнет к мокрой коже. Жарко. Хочется пить. Нет же. Это кажется. Ангелам ведь не нужна пища. И жажда им не знакома. И причинить боль этим прекрасным существам нельзя. Нельзя ведь? — Хёнджин, глянь. Это последние, — негромкий голос, звучащий где-то совсем близко, подзывает человека. И тот подходит, его тяжёлый взгляд ощущается каждым пером расправленных крыльев. Лежать на спине стало неудобно ещё с час назад, но отпускать замученного ангела никто, похоже, не собирается. Феликс поднимает голову и расфокусированно смотрит на руки, прикованные к изголовью кровати. Металл наручников впивается в запястья и не выпускает затёкшие кисти. Ангелы не чувствуют боли. Не чувствуют. — Вырви их. Раздражают, — бросает Хёнджин, привлекая внимание своего хранителя. — Что вы делаете? — Феликс пытается двинуть крылом, которое Чанбин вдавливает в матрас, внимательно рассматривая. Ещё мгновение, и по комнате разносится болезненный стон, а на быстро вздымающуюся грудь опускается блестящее белое перо. Феликс с ужасом смотрит, как Чанбин проводит пальцами по крылу и цепляет ещё одно перо. И тоже белое. — Стой! — успевает вскрикнуть он, но чувствует, как второе крыло тоже обездвиживают. Хёнджин надавливает коленом на массивный изгиб, нежно поглаживая чёрные перья у основания. Это отвлекает, но лишь до момента, когда Чанбин наносит новую травму. — Феликс, милый, ты теперь один из нас, так? — говорит Хёнджин, заворожённо наблюдая за тем, как Чанбин стирает с идеального чёрного цвета, противные белые пятна. — Ты наш возлюбленный, а мы твои. Забудь уже про Небеса. Там тебя давно никто не ждёт. — О чём ты? — непонимающе хмурится Феликс и с трудом сдерживает крик, когда Чанбин приступает ко второму крылу. Всего лишь семь перьев: три было с одной стороны и четыре с другой. Не так уж много, но боль от потери каждого адская. Боль. Наслаждение. Ненависть. Любовь. Хёнджин — хороший учитель. Даже слишком. Провёл Феликса через все грехи и научил вполне человеческим чувствам. И ладно, если бы он пытался погубить, но нет. Здесь что-то другое. Его цель до сих пор остаётся тайной. Феликс сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Он рассматривает напряжённое лицо Хёнджина, отдавая всё своё внимание ему. Хочется отвлечься и не думать о Чанбине, который безжалостно выдёргивает очередное перо. По вискам стекают капельки пота, а на языке привкус железа из-за прокушенной губы. Хёнджин в глазах Феликса всё ещё идеален. Даже сейчас, когда смотрит так грустно, с явной обидой. Хочется знать, в чём виноват и где оступился. И обязательно всё исправить. Но Феликс не понимает. — Пора рассказать тебе правду, — Хёнджин отстёгивает наручники и бережно касается ноющих запястий, как только последнее белое перо опускается на грудь хранителя. Феликс смотрит в упор и не моргает. Плевать он хотел на перья и боль. Сейчас важнее то, о какой правде говорит Хёнджин. Феликс с трудом принимает сидячее положение, грузно облокачиваясь о холодное металлическое изголовье. Перья с груди спали на покрывало, но ангел, кажется, этого даже не заметил, зато Чанбин хмыкнул и смахнул их на пол. Ему, видимо, тоже неприятно их видеть. — Ты не первый, кого Небеса бросили, — начинает объяснять Хёнджин, растирая покрасневшую кожу, чтобы вернуть чужим рукам чувствительность. И от его слов возникает больше вопросов, чем ответов. — Чанбин был моим первым ангелом-хранителем, потом появился Банчан, теперь ты. И что-то мне подсказывает: ты не последний. Небеса будут и дальше посылать ангелов, не заботясь о тех, кого уже потеряли. — Зато ты нас никогда не бросишь, — вмешивается Чанбин, нежно обнимая любимого со спины и кладя подбородок ему на плечо. — Конечно. Моей любви хватит на вас всех, — улыбается Хёнджин, продолжая массировать руки Феликса. — К тому же я обязан вам жизнью. — Кстати об этом, — Чанбин кладёт ладонь на грудь Хёнджина и, закрыв глаза, прислушивается к ощущениям, — сегодня опять нельзя? Хёнджин становится серьёзным, улыбка сходит с лица. Воздух электризуется, а атмосфера становится давящей. Феликс смотрит на застывшего Хёнджина, пальцы которого больше не делают массаж, а лишь мелко дрожат, пуская по коже мурашки. — Можно, — отвечает Хёнджин и заглядывает в глаза своего хранителя. — Феликс, не пугайся, пожалуйста. В руках Чанбина блестит металл, он быстрым движением режет собственную ладонь, которая ранее касалась Хёнджина в районе сердца. Феликс смотрит, но не верит своим глазам. Падший подносит окровавленную руку к губам Хёнджина и позволяет ему испить с ладони. Жалкие секунды тянутся целую вечность. Хранитель хочет вмешаться, оттолкнуть Чанбина от любимого, защитить от ошибки, которая может стоить души. Слишком высокая плата для глотка крови, пусть даже небесного ангела. Но Феликс не делает ничего. Сидит на кровати, молча наблюдая. Чанбин обнимает Хёнджина свободной рукой, прижимая его к себе так, словно пытается слиться с ним воедино. Кинжал, окроплённый кровью падшего, пачкает белые брюки Хвана, покоясь на его коленях. Красный на белом смотрится на удивление правильно и красиво. Хёнджин в руках Чанбина тоже. Они словно получают удовольствие от этого постыдного и запрещённого действия. Это ещё интимнее, чем секс. Их тела скрыты одеждой, но души обнажены. Хёнджин закрывает глаза и откидывает голову на плечо падшего. Лицо парня такое умиротворённое, цвет кожи за каких-то пару мгновений становится более здоровым, обретает румянец, губы растягиваются в довольной улыбке. В какой-то момент, ускользнувший от внимания Феликса, безумие прекращается: Чанбин отнимает ладонь от алых губ, а Хёнджин вытирает рукавом рот. — Помнишь, я говорил, что болен? — облизнув губы, спрашивает Хёнджин. — Так вот, мне очень повезло, что на грани жизни и смерти я начал видеть Чанбина. Он влюбился в меня и так не хотел отпускать, что дал свою кровь. В жилах ангелов течёт то, что может продлить мне жизнь. — Это запрещено, — шокировано шепчет Феликс, поражаясь, с какой лёгкостью человек может говорить о том, что подпитывает свою жизненную энергию кровью ангела. Хёнджин сползает с кровати и копается в одном из шкафов. Выудив оттуда небольшую оранжевую коробку, он возвращается к Чанбину и просит дать ему раненую руку. — Верно говоришь. Это запрещено, — Хёнджин достаёт из коробки бинт и баночку с какой-то жидкостью, а после начинает обрабатывать рану. — По этой причине те, кого присылают в качестве моих хранителей, не должны возвращаться на Небеса. Если нас найдут, то точно покарают. Это меня совсем не радует, но приходится запирать ангелов здесь, чтобы они не могли вернуться и доложить о нас, — Хёнджин говорит быстро, но с нажимом. Заметно, что твёрдо убеждён в произнесённых словах и явно пытается доказать свою правоту. Говорит так, словно от этого зависит судьба всего мира. Это, конечно, не так… Или? Феликса на мгновение посещает безумная мысль: Хёнджин стал для него всем. Хёнджин — его мир, и если с ним что-то случится, Феликс сойдёт с ума окончательно. Чанбин, ранее молча наблюдающий за происходящим, пододвигается к Хёнджину, что-то шепчет на ухо и исчезает за чёрной дверью, пока Хван убирает бинты обратно в коробку. Феликс долго смотрит на Хёнджина, который так же не сводит глаз с него в ответ. Атмосфера становится всё холоднее. Феликс словно проваливается под лёд на зимнем озере, пытается выбраться, цепляется за неровные края, но пальцы скользят, ломают тонкий лёд и не позволяют спастись. Он собирает по кусочкам картину происходящего. Хёнджин вовсе не пленник в этом месте, это слишком очевидно, особенно теперь. — Но Чанбин и Банчан ведь свободны, — Феликс вскидывает руку в сторону закрытой двери, за которой только что скрылся падший. Глупо, но он отчаянно пытается уцепиться за последнюю логическую несостыковку в этой истории. — Потому что они мне верны, — звучит в ответ как гром среди ясного неба. Хёнджин встаёт с кровати и относит коробку на комод, он опускает голову и отводит взгляд не в силах смотреть в глаза, где отражается обида, ревность, боль и вселенское разочарование. Феликс снова чувствует дистанцию, ощущает каждой клеточкой тела, что он всё ещё не на том уровне, на котором расположились Чанбин и Банчан. И он не понимает почему. Неужели он недостаточно любит? Неужели он настолько хуже? Неужели совсем не заслужил? — Их крылья абсолютно чёрные, а твои… — Хёнджин поднимает взгляд на отрастающие белые перья, и его лицо моментально искажается в недовольной гримасе. — Ты всё ещё надеешься вернуться и цепляешься за прошлое, поэтому они такие, — он скрипит зубами, яростно глядя на ненавистные свидетельства власти Небес. — И откровенно говоря, меня это жутко злит. Хочу, чтобы ты принадлежал нам и остался здесь. Феликс теряется. Ответ был у него перед глазами, а он не замечал. Хёнджин просто хочет быть для него на первом месте, хочет стать тем самым, которого не покинут и не предадут. Всё до смешного просто. Надо лишь бросить тех, кто бросил их. Небеса не ждут своих сынов домой, они отвернулись от всех трёх ангелов, Хёнджин обрёк себя на проклятье, испив крови ангела, его в раю тоже не ждут. А без него Феликс больше не может и не хочет. — Я уже принадлежу тебе, — игнорируя боль в теле, Феликс встаёт с кровати и делает пару шагов в сторону Хёнджина. На большее сейчас нет сил, к ногам словно приковали неподъёмные гири. По телу разливаются странные ощущения, которые Феликс не может понять. — Готов отдать тебе всю кровь до последней капли, ведь люблю тебя и не хочу терять, — голова кружится и наливается свинцом. Желудок скручивает спазм, а к горлу подступает тошнота. Алая комната пошатывается перед глазами. Однако в один миг круговорот, что выводил из равновесия, резко прекращается. Феликс фокусирует своё внимание на Хёнджине и чувствует резкий прилив сил. Он раскрывает объятия и расправляет крылья, ощущая в них небывалую мощь. — Только не отталкивай меня. Хёнджин дрожит. В его глазах копится влага. Он опускает взгляд на отросшие светлые перья, которые стремительно окрашиваются в чёрный, подтверждая слова Феликса. Хёнджин медленно подходит к новому члену своей семьи и прячет заплаканное лицо на чужой груди. Его крепко прижимают к себе, а после окружение становится абсолютно чёрным. Феликс накрывает их своими крыльями, на которых не осталось ни единого светлого пятнышка. В темноте глаза хранителя светятся красным, но Хёнджина это ни капли не пугает. Феликс теперь один из них. Банчан будет ворчать ещё какое-то время, но тоже обязательно примет Феликса, как это уже сделал Чанбин. Небеса потеряли ещё одного ангела и точно не оставят это как есть. Впрочем, прямо сейчас Хёнджин не хочет думать о проблемах и возможной опасности. Ему тепло и уютно в объятиях своего ангела, где можно спокойно выдохнуть и обрести хоть и временный, но покой.