***
— Паула-Пять, Паула-Шесть, Паула-Семь, это Паула-Один, доложитесь, — продолжала повторять, словно заклинание, шторх у радиостанции. Командующая "кранич" недовольно покачала головой. Они не были готовы к тому, что имперская фабрика оживет прямо во время обыска, а сотни вражеских реплик атакуют их прямо со складов и сборочных линий. Она уже отправила одну группу на поверхность со срочным докладом, но та быстро вернулась обратно, потеряв почти всех бойцов и реплик. По их словам, поверхность уже кишела противниками, и не менее тридцати штурмовых танков на их глазах съехали с берега под воду, чтобы атаковать соседние острова. Вслед за ними ехали бронетранспортеры, и грохот вражеской артиллерии заглушал рев их двигателей. Они все оказались в ловушке, в которую сами и засунули свои любопытные головы. Выстрелы и взрывы доносились отовсюду, и командная реплика уже не могла строить никаких иллюзий насчет того, что они могут выбраться из этой западни. Ей вспоминались те радостные дни, когда под началом командующей Фальке они освобождали эти острова от имперцев. Как соленый морской ветер трепал ее волосы, когда она с палубы корабля следила за продвижением войск на берегу, как вопили "ура" ее солдаты-гештальты, слушая раскаты артиллерии, сносившей вражеские укрепления на острове Брандта. Как она с небольшим отрядом проникла в центр имперского укрепрайона через канализационную трубу и смяла их оборону. Она была создана для войны, и не строила иллюзий насчет того, что ее ждет. Ее создали для того, чтобы она погибла в бою вместе с подчиненными. Не сегодня, так завтра. Но умирать здесь, в темных катакомбах, обманутой подлым противником и лишенной каких-либо шансов на победу — это было не хорошо. Совсем недалеко что-то взорвалось и комнату тряхнуло, и снаружи послышались испуганные вопли. Стрельба, прежде выверенная и организованная, словно отбивающая ритм, превратилась в беспорядочную пальбу. Одна из шторхов-офицеров скептично хмыкнула и, вынув пистолет из кобуры, подошла к входной двери. Открыв ее, она сразу же отпрянула и выстрелила в проем, но было поздно. С громким хрустом из ее спины вырвалось лезвие виброклинка, забрызгав пол алым гемооксидантом. Едва кранич успела сообразить что произошло, как какая-то темная фигура стремительно скользнула вглубь помещения. Пытаясь уследить за ее движениями, командная реплика лишь увидела, как с плеч одного из солдат-гештальтов слетела голова. Кровь начала брызгать со всех сторон, реплики и гештальты падали как подкошенные, пытаясь прикрыть уже явно смертельные раны, пряча обрубки конечностей и громко крича. Кранич схватила со стола чей-то пистолет-пулемет и выпустила весь магазин перед собой, пытаясь зацепить противника. Что-то ударило ее по рукам и оружие, звонко стукнувшись об потолок, упало на пол. Кисть на правой руке мерзко хрустнула и разлетелась на части. Что? Перед ней стояла реплика LSTR в синем берете с серебряным знаком имперской армии, вся покрытая кровью. Ее ледяные, безжизненные глаза как-то странно смотрели на нее, словно подернутые туманом. — Это не она остановилась. Это время замедлило свой ход перед моей смертью, — вдруг подумалось реплике-командиру, которой вообще не было свойственно философствовать. Она могла поклясться самой себе, как перед ее глазами застыли в воздухе капли гемооксиданта, такие же алые и блестящие, как кровь гештальтов. Совсем такие же, наполненные теплом и жизнью. — Мне холодно. Я не хочу, чтобы так было. Странные, не принадлежащие ей воспоминания наполнили ее голову. Серые виды казарм и войсковых частей, в которых она никогда не была. Лица гештальтов, что никогда ей не встречались. Не в этой жизни. Бесконечные ряды безымянных могил с одинаковыми черными надгробиями под серым пасмурным небом. Бесконечные ряды трехцветных знамен, что развеваются над воинским кладбищем, которое невозможно окинуть взором, настолько оно гигантское. Могил хватит на несколько дивизий. Ее крепкая рука сжимает худой букет из хилых красных маков. Их лепестки дрожат на ветру, словно от холода. — Неужели она никогда никого не любила? Она всегда хотела быть одинокой? Огромные стопки треугольных конвертов. Она подпишет их все. — На самом деле, я никогда не хотела отдавать этот приказ. Эти обстоятельства никогда не зависели от меня. Ведь перемирие было объявлено на следующий день после этой бесполезной атаки. Едва ли полсотни бойцов вернулось со всего батальона. У нее нет оправданий. Она все прекрасно знала о скором перемирии. — Один никудышный офицер превратился в миллионы таких же бездарностей. Она рухнула на пол, пронзенная черным клинком. Одна за другой, системы в ее теле начали отказывать. — Это... полное поражение... — хрипнула она перед смертью.***
Верхние уровни встречали группу мертвой тишиной. Только гул фабричных систем нарушал ее. Фабрика оживала, электричество снова текло по ее бесчисленным проводам, и сборочные линии начали отбивать четкий ритм, чья вибрация проникала на самые верхние этажи через сотни слоев железобетона. Где-то слышались звонкие шаги сотен, если не тысяч марширующих реплик, а звуки фабричных гудков напоминали игру медных труб и горнов. — Кажись, всех тут уже перебили... — шепотом констатировал Микко, идя вслед за Вилли и Гонгал. — Не будь таким пессимистом... — шикнул Вилли. Сердце бешено стучало, адреналин все еще позволял ему шевелить раненой рукой. Но боль накатывала все сильнее, а хватка постепенно ослабевала. Скоро он не сможет держать автомат. Пыльные коридоры заполнились беспорядочным топотом солдат и редкими, громкими командами. Вскоре на стенах появились следы пуль и осколков, а полы оказались устланы убитыми гештальтами и репликами. В красноватом мареве ярко блестели их выпученные глаза, напуганные и злые у гештальтов и реплик Нации, и равнодушные у имперских. После гибели их взгляд совсем не менялся, оставаясь таким же мертвым и безучастным, как и при жизни. Если их функционирование вообще можно описать таким словом.***
— Последний крупный отряд противника достиг верхних уровней. Они приближаются к ликвидированному командному пункту. — Действуйте согласно установленным протоколам. Необходимо вытеснить противника на поверхность. — Согласно приказа. Восьмой батальон, отряды "охотников", атакующая формация, вводные: "Меч", "Гранит", "Полярный свет".***
— Твою ж мать... — злобно прохрипел Конрад, осматривая то, что осталось от перевалочного пункта. Вилли едва не выпустил наружу все скромное содержимое своего желудка. Десятки разорванных трупов встречали их в разгромленных помещениях, отрезанные головы и конечности лежали в полном беспорядке и с трудом можно было понять, к какому мертвецу какие из них относились. Брызги крови и оксиданта на стенах были еще свежими. Отряд занял круговую оборону, несколько смельчаков отправились вперед, чтобы осмотреть подступы к выходам из фабрики. Самые небрезгливые бойцы уже торопливо заправлялись найденными пайками, перед этим небрежно счищая с них мелкие ошметки плоти и кровь. Вилли и Микко устроились в спальном расположении, сидя на койке. Оба докуривали свои последние сигареты, а Микко старательно бинтовал своему другу рану. Разобранная аптечка лежала рядом — мелкие шприцы, резиновые жгуты, пачки с таблетками, какие-то ампулы. В углу напротив еще несколько солдат и реплик латали свои раны, о чем-то перешептываясь. Двухъярусные кровати, матрасы, подушки, синие шерстяные одеяла с неизменными черными полосками у одного края — все было разбросано, словно по комнате прошел ураган. Один из входов был закрыт хлипкой баррикадой из кроватей и стульев. Несколько тел лежали по разным сторонам комнаты, прикрытые одеялами. — Ну, скоро там? — угрюмо спросил Вилли, — Не хочу тут засиживаться. Словно отвечая на его вопрос, Микко наконец завязал тугой узел, а потом воткнул ему в руку еще один шприц. Холод разлился из ампулы по раненой конечности. — Да все уже, думаю, этого пока хватит, — сказал Микко, и начал сгребать в сумку оставшиеся медикаменты, — Наверху тебя окончательно заштопают. — А с чего ты взял, что наверху еще кто-то остался? Разговоры прекратились. И все, кто был в комнате, посмотрели на него с тревогой. Все и так все понимали. — Думай, что хочешь, — обиделся Микко и вышел из комнаты. А Вилли растянулся на кровати и уставился на серый потолок. Знал бы он, что все так закончится, никогда бы не остался на сверхсрочную службу. Рука нащупала военный билет, убранный в карман брюк. Под его обложкой находилась маленькая семейная фотография — Вилли, еще школьник, держал на руках Каспара, а рядом с ним стояла еще совсем маленькая Амелия в смешном желтом платье. Позади, по обе стороны, стояли их родители. Вилли уже с трудом вспоминал их лица и, даже взглянув на фотографию, мгновенно их забывал, как забыл их голоса и их привычки. С фотографии на него просто смотрел молодой мужчина, в уже устаревшей солдатской форме, и красивая улыбчивая женщина, которая запоминалась только маленькой черной родинкой под левым глазом. Она была совсем не похожа на Марту, намного более хрупкая и нежная. И для таких женщин, наверное, на Винете осталось совсем немного мест, а во всех прочих война и голод стачивают их здоровье, отбирают красоту и огрубляют нравы. Вздохнув, он поднялся с койки и пошел за Микко. Не хватало только разругаться перед смертью. Но что-то уже пошло не так. Солдаты заметались туда-сюда, выкрикивая команды, а потом до ушей Вилли снова дошел громкий стук — имперские реплики были совсем близко и продолжали наступать.***
Солнечный свет ярко бил через прозрачные белые занавески, и его лучи плясали на блестящей начищенной плитке и холодном металле медицинских приборов. Гауптман Юн разглядывал то, как он играл в стакане с водой, стоявшем на прикроватной тумбе. Было видно мельчайшие частицы пыли, застывшие на стекле. Центральный военный госпиталь в административном районе на острове Петра. В окне было видно блокгаузы крепости, обгоревшие и испещренные пробоинами от снарядов. На фоне синего неба она напоминала сказочный замок. Знамена Вольксармии все еще реяли над ней, имперские реплики так и не смогли захватить командный пункт. Юн улыбнулся. Работа его группы еще продолжается. Как он слышал, армия Освобождения Винеты снова поступила характерным для себя и имперской армии образом, вгоняя в ступор командование Нации. Рассеяв оборону на острове Петра и добравшись до ключевых точек административного района, их колонны просто проехали остров насквозь и, спешно свернув подготовленные позиции, спустились обратно под воду. С самого начала это было лишь отвлекающим маневром, необходимым для уничтожения командования Вольксармии. Что им, правда, так и не удалось. Предположения Юна и агента Макке оказались верными, и у про-имперских сил действительно нет ресурсов для захвата всего архипелага и ведения длительных боев. Первый день позволил им ошеломить противника и нанести Вольксармии серьезные потери, но уже в ближайшие пару недель их военная авантюра закончится, так и не принеся никаких результатов. Правда, есть одно но... Они не могли этого не понимать. Значит у этой акции должен быть некий иной смысл, который необязательно сообразуется с военной необходимостью. Отдельной загадкой оставалось то, каким образом они сумели реактивировать целую подземную фабрику, даже на малую часть ее мощности. Эти подземные комплексы, конечно, проектировались для замкнутого цикла производства, включавшего в себя все возможное вооружение и технику, и самостоятельной добычи сырья из разветвленной сети шахт, которые тоже входили в их состав, окружая ядро фабрики километрами штолен, карьеров, терриконов и множества вспомогательных сооружений. Многие промышленные предприятия на Ротфронте, Хаймате и Ленге сооружались, применяя этот опыт. Но для запуска фабрики все равно потребовалось бы огромное количество ресурсов и оборудования, которое было просто невозможно незаметно доставить и установить в тылу у Нации. В окне было видно столбы черного дыма, который рвался из-за горизонта, обозначая, что на конвейерах уже собираются новые реплики и танки, которые скоро пойдут в бой. Но до этого фабрика точно была мертвой и явно не могла произвести такое количество оружия и реплик, в противном случае, это было бы заметно. Гауптман сейчас вспоминал тот азарт, который преследовал его в первые годы, которые он посвятил разведке. Каждый имперский радиосигнал тогда интриговал его, каждый замеченный конвой или боевой корабль, показавшийся в эфире, казался ему значимым и требовал разгадать его место в военных замыслах Империи. Со временем стратегическая разведка превратилась в обыденность, а прежде загадочные сигналы и военные маневры в сухие отчеты на специальных бланках. Учет сил, сосредоточенных на разных авиационно-космических базах, станциях, портах и верфях, прошел в голове Юна путь от маленького приключения, требовавшего многих бессонных ночей, огромного количества записей и составления логических цепей (и употребления кофе в нездоровых объемах), до нудной статистики, с которой их отдел часто справлялся путем "рисования цифр", наспех сделанных догадок и иногда даже грубым подлогом. В Главном управлении Генштаба даже такое важное дело, как разведка, превращалась в рутинный набор ритуалов и бумажную волокиту, лишенную конечной цели. И сейчас он чувствовал, что обойтись дежурным отчетом будет преступлением. Не только перед Вольксармией, которая давным-давно впустила его в свои и ряды и провела за руку сквозь жизнь, но и перед собой. И, пусть и обленившийся с возрастом, но сохранивший свою нетерпеливость, гауптман Юн, несмотря на тошноту и головную боль, был сильно разочарован, когда узнал, что ему предстоит провести в госпитале ближайшие пару недель. — Никакого умственного труда, даже чтения, — строго сказала ойле, которая выполняла роль медсестры, — Вам необходим сон и полный покой. Никакие уговоры не действовали ни на нее, ни на врачей, которые изредка посещали палату. Некоторые даже списывали его возражения на беспокойство и нервные нарушения в результате травмы. Но пока он лечится, он упускает из виду самые свежие и ценные сведения, а этот болван Вебер, он инженер, а не разведчик, он просто все упустит. Когда Юна выпишут, эта маленькая война уже закончится, а ему снова останется писать сухие отчеты на основе того, что ему напишет командующая Фальке и ее гарнизонные канцеляры. Определенно, это его не устраивает. И все-таки, одних мыслей было недостаточно, чтобы заставить его действовать. Оставалось только ворчать, кружить по палате и пытаться уснуть, надеясь, что завтра он сможет убедить всех, что его голова уже совсем не болит. На четвертый день его запала уже не хватило, и он просто валялся в постели и уныло смотрел в окно, иногда разглядывая этот стакан с водой. Но что-то вдруг изменилось. Юн не сразу это заметил, но вода в стакане, кажется, пошла кругами. Быстро он и сам ощутил сильную вибрацию, а затем услышал громкий стук. Какие-то высокие и тяжелые реплики громко стучали своими "копытами" в коридоре, приближаясь к палате. Встав и подойдя к окну, гауптман увидел, что под окнами госпиталя стоит большой черный бронеавтомобиль с нанесенными знаками "WR". Огромный, больше напоминающий размерами грузовик, защищенный от мин, пуль и осколков, он создавался специально для таких реплик как STAR и STCR. Или даже Фальке. Для чего они здесь? Задав себе этот вопрос, он повернулся к двери. Одна из стен палаты была сделана из толстых стеклянных блоков, и сквозь них, пусть и плохо, можно было различить фигуры двух шторх в черной броне, и медсестры-ойле, стоявшей рядом. Они остановились прямо у входа в его палату и о чем-то говорили. — Гауптман Юн находится здесь? — послышался обрывок разговора. — Да, пациент лежит в этой палате. И у него не должно быть посетителей, — неожиданно жестко ответила ойле. — Это не займет много времени. С этими словами шторх отворила дверь и прошла внутрь. Ее темная фигура возвышалась над палатой, отбрасывая во все стороны черные отражения. Знаки охранного полка и буквы "F" на ее броне напоминали отметины на шкурах хищных зверей. Холодные синие глаза брезгливо смотрели на Юна сверху вниз. — Гауптман Юн... — хрипло сказала она, — ...именем Великой Революционерки вы приговорены к смерти. — Э... что?.. — только и успел спросить Юн, прежде чем она в один шаг подошла к нему и схватила за шею. Палата перевернулась и уже через мгновение он оказался в кровати. Колено шторх давило ему на грудь, и ему показалось, что сейчас его ребра треснут от ее веса. Реплика схватила подушку и прижала к его лицу, закрывая доступ к кислороду и не давая вскрикнуть. Его тело лихорадочно дергалось, но реплика была слишком тяжелой и совсем не ощущала его сопротивления. За годы службы гауптману не раз приходилось рисковать жизнью и получать ранения, но эти полминуты, или минута, без воздуха были самыми мучительными в его жизни. Любая боль мучительна, но чтобы по-настоящему ощутить наступление смерти и связанный с этим ужас, достаточно лишь лишиться дыхания, даже на такой короткий отрезок времени. И эта черная фигура, нависшая над ним, — ни один враг никогда не был настолько близок, и никогда еще смерть не обретала для гауптмана такой отчетливый, ощутимый облик. Когда он уже начал терять сознание, а тело чувствительность, давление неожиданно ослабло, впуская в измученные легкие живительный воздух. Подушка упала с его лица, и свет палаты неожиданно больно ударил по глазам. Шторх, уже мертвая, грузно осела на пол, выхаркивая на пол темный и густой оксидант. Ее глаза бешено вращались в разные стороны, а рука судорожно ощупывала глубокую рану на шее. — Что за хуйня... тут происходит?.. — едва отдышавшись, выругался Юн. И только сейчас он заметил, что в палате есть кто-то еще. Над мертвой шторх стояла ойле, забрызганная оксидантом и сжимавшая в руке какой-то маленький окровавленный прибор с остро заточенным лезвием. В ней с трудом можно было узнать ту жизнерадостную медсестру. Сейчас ее лицо оставалось холодным и непроницаемым. — Я служу Уаджит, гауптман Юн... — отстраненно произнесла она, глядя в пустоту, — Теперь враг желает вашей смерти. — Уаджит?.. Какой еще враг? — Юн неуверенно отшатнулся от нее и прижался к стене. — Вы сами знаете, кому перешли дорогу, когда приняли ее помощь, гауптман. Белая Фальке и силы, которые стоят за ней, никогда не позволят вам узнать правду. — Кто такая Уаджит? — Это не то, что вам стоит знать, гауптман. Достаточно того, что вы один из тех, кто может быть ей полезен, — ойле кивнула на дверь, — Та шторх тоже мертва. Вы должны покинуть госпиталь до того, как враг нанесет новый удар. — Почему я вообще должен тебя слушать? — Потому что в противном случае вы умрете, вот и все. К тому же у служителей Уаджит есть одно правило, герр гауптман. Мы всегда говорим правду. Если я не могу ответить правдиво, то просто промолчу. — Что же... Уаджит... Она служит Империи? — Нет. Мы служим Высшей идее. — Хм... Вы знаете, что задумала Армия Освобождения? — У них не может быть самостоятельных планов. И даже те, что есть, уже нарушены. — И в этом виновата Уаджит? — Верно. — А причем здесь командующая Фальке? — Есть сила помимо Республики и Империи, которая способна менять ход истории. — ... — Вы все равно не сможете получить интересующий вас ответ, герр гауптман. Потому что не знаете, что спрашивать. Вам нужно торопиться. С этими словами вонзила лезвие себе в шею и упала на пол. — Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ! — вдруг закричала она уже своим голосом. Ее лицо перекосило от ужаса, в панике она начала дергать за рукоять странного оружия. Но затем просто дернулась и закрыла глаза.***
Услышав вопль медсестры, MTSR побежал к палате, в которой должен был лежать гауптман Юн. Увидев шторх из охранного полка, лежавшую на входе и истекавшую оксидантом, он ускорился. Быстрая проверка, показала, что она уже мертва. Зияющая рана на шее не оставляла никаких шансов на выживание. Бросив ее руку, он вошел в палату. — О... — только и бросил он, увидев еще одну убитую шторх и труп медсестры. Подходя к ним, он даже не заметил фигуру в больничном халате, которая выскочила из-под кровати и спешно покинула палату.***
Стараясь не вызывать подозрений, он торопливо шел по коридорам, уклоняясь от встреч с медицинским персоналом. Благо коридоры госпиталя были переполнены другими пациентами, а черную униформу охранного полка было легко заметить в этих белых и светло-голубых помещениях. Основываясь на том, что бронемашина рассчитана на четырех пассажиров, а на его задержание пошли только две шторх, в машине должна была оставаться еще одна, она была водителем. Но последняя из них все еще находилась в здании, скорее всего, где-то у главного входа. Поэтому нужно было как-то выбраться через двор или пожарный выход. Зазвучал сигнал тревоги. — Внимание, в здании объявлена эвакуация. Всем пациентам и медицинскому персоналу проследовать к эвакуационным выходам совместно с силами протекторов, — объявил женский голос через средства оповещения, — Медицинскому персоналу организовать эвакуацию пациентов, которые не способны самостоятельно покинуть здание. — Вот дерьмо, не успел... — подумал гауптман и ускорился, — Но, возможно, так будет легче покинуть здание, главное потом улизнуть от протекторов. — Кто хочет улизнуть от протекторов? — зазвучал в голове голос Колибри. — ... — У вас плохо получается не думать, герр гауптман. Если бы тут был биорезонатор охранного полка, он бы уже сжег вам мозги, — мысленно усмехнулась реплика. — KLBR-E9097, откуда ты здесь? — спросил Юн. Уже знакомая колибри в черном пальто с красными погонами вышла из-за угла, сосредоточенно и одновременно насмешливо глядя на гауптмана. — Как глава региональной службы Протекторов, я должна пресекать злоупотребления со стороны гражданской и военной администраций. Командующая Фальке уже отдала приказ о вашем уничтожении, и моя служба отметила эту директиву по всем каналам Охранного полка. — Почему? — Вы сами знаете, герр гауптман. Уаджит. — Ты знаешь, кто такая Уаджит? — Не знала, что это еще и личное имя. Служба Протекторов совсем недавно обнаружила следы развитой террористической сети на территории архипелага. Реплики и гештальты с искаженными воспоминаниями и нарушенным восприятием реальности. Кем бы они ни были, все следы ведут к или в "Уаджит". — Понятно. Та ойле... — Я все видела. Я знаю, — она тихо хмыкнула, — Не знаю, что этой организации нужно, и как это связано с командующей, но, похоже, Уаджит открыто намекает вам, что основное внимание вашего расследования должно быть сосредоточенно на деятельности Фальке. — И что мне теперь делать? — Придется плыть по течению, герр гауптман. Я и ваш друг используем все возможности, чтобы вас обезопасить. А вы станете ниточкой, которая поможет Протекторам и управлению Внешней разведки вывести на чистую воду и военную администрацию, и Уаджит. — Ясно. Какой еще друг? — Агент Макке ждет вас в машине у третьего выхода. Я прикрою пути отхода. — В здании еще есть реплики Командующей? — Я подавляю оставшихся шторх, сейчас они не заметили бы даже целую группу Гонгалов, проходящую у них на глазах. Бегите.***
Путь до автомобиля не занял много времени. Быстро выбежав через указанный вход, Юн сразу увидел на парковке пижонский черный "броэм", блестевший лакированным угловатым кузовом и хромированными деталями. В кресле водителя, открыв окно и облокотившись на дверцу, уже развалился Макс. Как только гауптман запрыгнул в автомобиль, агент дал газу и быстро смылся с парковки. — Ну, шериф, как же вы так попали? — смеясь, спросил Макс. — Я пока вообще нихрена не понимаю, кроме того, что ваша Фальке совсем съехала с катушек. Убийство офицера Генерального штаба — это какое-то неслыханное преступление. — И совсем не невозможное, смею отметить. У вашего управления всегда самые деревянные и невнимательные агенты. — И что? — Ну, наша служба ваших парней лишний раз, конечно, не трогает. А вот за остальные государственные структуры я поручится не могу, — он оценивающе осмотрел Юна, — Кста, переоденься пока, там комплект одежды под задним креслом лежит. А то мне придется говорить дорожному патрулю, что это самая престижная карета скорой помощи. Подняв одно из сидений, гауптман нашел там аккуратно сложенный гражданский костюм. Простое белье, грубые затертые джинсы, шерстяной свитер и такого же вида форменный китель с сорванными погонами и нашивками. — Так, а какой вам интерес от всего дела? — спросил Юн, переодевшись и брезгливо понюхав одежду. — Кому? — рассеянно переспросил Макс. — Ну, СВР. — А. Точно. Ну, это... как его там... — он завернул на другую улицу, — Сам понимаешь, там где потеснили Вольксармию, еще нишу всегда занимает какое-то другое ведомство. Есть много охотников. Служба Протекторов, Служба государственной безопасности, АЭОН, иногда даже какие-то гражданские администрации или различные тресты и промышленные комитеты. — А СВР? — А наша задача потеснить самого слабого, а потом сделать ставку на самую сильную лошадку. Вот и все. — Ты так легко об этом говоришь. — Потому что это очевидно. Так или иначе, военная администрация Винеты останется не у дел. Возможно, для тебя еще не все потеряно, и ваше неповоротливое руководство вступит в борьбу до того, как более мелкие игроки устроят здесь резню. — А что Фальке? — А тебе нужно закопать ее до того, как неразборчивый Генштаб сделает ставку на командующего с огромным послужным списком и безупречной репутацией. — Я слышал, что она участвовала в том самом сражении у Стигая. Где была повержена герцогиня Хали. — Да, знаю. Старая подружка Бледной Королевы, которая совсем ненадолго ее пережила. Великий Регент и несколько десятков наших Фальке об этом позаботились. — Не боишься, что командующая Фальке выяснит, кто мне помог? — На этот случай у меня уже припасена подушка безопасности. Если будут какие-то проблемы, то ты тоже сможешь ей воспользоваться. — И что это? Еще один влиятельный друг? — Лучше. Небольшая бригада, которая сможет обеспечить нашему делу достаточно грубой силы, чтобы вызвать уважение Фальке. "Тыквенные ножницы". — Слышал про них. Но все еще не догоняю. — Тактическое подразделение третьего отдела Винетанского Управления Разведки. Они не входят в структуру Вольксармии. Зато обязаны содействовать нашим агентам. И таким как ты тоже. Их командир, Адельгейд Мальстром, тоже не любит вникать в эти хитросплетения политики, зато сразу бросается на амбразуру после первой же просьбы. Хорошая девица. Тебе понравится.***
— Командующая Фальке, разрешите доложить, — сказал Адлер, войдя в темный кабинет. — Слушаю, — кратко ответила Командующая, склонившись над картой островов, расчерченной тактическими знаками и линиями. В кабинете было неожиданно пусто, правда, в воздухе все еще витал сладковатый запах табачного дыма. — Инцидент в Центральном военном госпитале. Две реплики "STCR" охранного полка пришли в негодность. Пациент YNALXR-H... — Я знаю, — прервала его Фальке и загадочно улыбнулась. — Принял. Командующая указала на дверь, и Адлер, кивнув, молча покинул кабинет. — Что же... вот какие у вас правила игры... — она постучала пальцем по столу, — Приходится сосредотачиваться на совсем второстепенных задачах. Герр гауптман, вы даже не представляете, во что ввязались и кто ведет вас за руку... После инцидента в госпитале, Охранный полк получил приказ о ликвидации гауптмана Юна за государственную измену.