Ты - моя охота

От напряжения, от того, как Таку сжимал веки, на ресницах даже проступили слезы. Чувствуя их, Таку продолжал держать глаза закрытыми. В голове мелькали какие-то слова и вопросы, но произнести хоть что-то он не мог. Даже привычное в отношении Тооно: «Говнюк». А тот все-таки был говнюком. Теперь, когда они не целовались, это проступало со всей очевидностью. Таку не хотел слушаться, но все же моргнул, находя Тооно взглядом. Голос того звучал сейчас странно ласково, хотя Таку ждал бы привычного, даже больше, чем привычного, высокомерия. Выглядел Тооно так же неожиданно, как звучал: без обычной усмешки и самодовольства. Таку почти счел это эффектом препарата, что-то вроде галлюцинации, и ему захотелось сказать об этом. — Ты кажешься… другим, — прошептал он, на полный звук не хватало сил. Таку понемногу осознавал себя почти на полу машины Тооно, в перепачканном белье и смятой одежде — он все ждал, ждал обычных слов Тооно, после которых захочется двинуть ему или сбежать. — Ты закончил? — уточнил Таку, чтобы не оттягивать. Тооно осмыслил сказанное Мурасе. Он в общем-то понял: Мурасе никогда не видел Тооно таким. Тооно не был уверен, что вообще бывал таким до сегодняшнего дня. А шепот Мурасе был хриплым, от него внутри все натягивалось струнами и звенело. Тооно не собирался озвучивать ничего из этого, он все еще был бесспорным хозяином положения. — Закончил? Разве? Тооно покачал головой, проводя по губам Мурасе, чувствуя их подушечками пальцев и чуть нажимая, все не убирая другой руки от его члена. Стояк Мурасе опал лишь на немного, теперь его член наливался снова, стремительно и неумолимо. А Тооно все еще был нежен, но теперь он не только дрочил член Таку: он двигался вокруг, сужая круги, позволяя себе касаться бедер и спускаться ниже. — Ты думаешь, я отпущу тебя сейчас? Серьезно? Таким? Куда… К Тове? Ну уж нет… — Тооно усмехнулся. Он коснулся головки члена Таку пальцами, провел по кругу, остановился на уздечке, потом чуть сжал только головку. Мурасе стонал для него и только для него — его тело внятно сообщало Тооно, что Таку заходит на новый круг, странно сводя Тооно с ума. Тооно все ярче чувствовал себя. Теперь он хотел не только реакций Таку. Он… хотел его. И хотел, чтобы Мурасе подавился словами вроде «ты закончил?» — Ты… правда хочешь этого? Хочешь, чтобы я отпустил тебе сейчас? Тооно уже решил и хотел лишь услышать, если не признание в желании, то хотя бы новый стон. Тооно знал: действие препарата еще продолжается и будет продолжаться достаточно долго, чтобы он успел все. Таку собирался ответить: «Хочу,» — на последний вопрос, но вместо того вышел лишь новый стон. Он вцепился в плечи Тооно и, глядя в его глаза, вдруг понял: Тооно хотел и сам, а значит… он не собирался отпускать. — Ты… — Таку замолчал, глотая очередной стон, — хочешь меня? Таку был изумлен, это плохо помещалось у него в голове. Это было просто невозможно. Таку знал Тооно так давно, и никогда не замечал, не думал даже… В Шинкоми спать с парнями было делом обычным, но Тооно никогда не демонстрировал такого интереса, всегда окруженный своим гаремом из девушек. Сакаки к примеру, хоть и был женат, вечно держал возле себя мальчишек вроде Игараши, чья леопардовая рубашка и щенячья преданность постоянно наводили на ассоциации с миньонами короля, но Тооно… Тооно определенно был тем человеком, который считал бы платой за доставленный оргазм оргазм свой. Таку оторопел. Пока препарат действовал, даже это не могло стать проблемой, но Таку… не хотел. — Хочу, — Тооно не смог усмехнуться. Таку цеплялся за него, и Тооно прижал его к себе, углубляя жест. Теперь Мурасе упирался лбом в его плечо, а Тооно гладил его по спине, комкая халат и проклиная его. Шея Мурасе была так близко, и Тооно… нет, не целовал. Он облизывал и кусал, ощущая в себе все нарастающий запал. Ему было мало — нужно было повторить. Тачка была шикарной и дорогой с комфортабельным задним сиденьем, но и оно не годилось для продолжения. Тооно теперь чувствовал Мурасе в своем распоряжении и к своим услугам. Это было чарующе, еще никогда между ними так не получалось. Но Тооно странно хотел не… наказать, а лишь забрать, лишь увидеть, как Мурасе снова кончит. Тооно не думал, как это будет, и не собирался насиловать Мурасе. Ни в коем случае — он хотел видеть его новый оргазм и глаза в моменте. Не отпуская Таку, Тооно чуть приоткрыл экран и приказал: — Домой, — прежде чем снова поднять его до упора. Машина довольно резко тронулась с места и рванула вперед. Новый водитель еще не привык к ней или ему слишком понравился «зум-зум». Но Тооно не злился, он чувствовал набирающуюся скорость — она прекрасно сочеталась со всеми его чувствами и пожеланиями. Таку старался не поддаваться препарату и тому, что делал Тооно, но это становилось все невозможнее. Тооно не просто поддерживал возбуждение и распалял, он словно и сам ловил кайф, подтверждая, что правда хочет Таку. Тооно ласкал уверенно, не столько нежно, сколько жадно, но Таку нравилось. Действительно нравилось. Дорога заняла минут десять. За это время Таку взмок и плохо понимал, как вообще куда-то идти, хотя уже не мог задуматься о том, как он станет выглядеть. Тооно вышел из машины первым, потом протянул Таку руку, вытягивая к себе, почти ловя его в объятия, и уже это было невероятно странно. Тооно покачал головой, отстранился, а потом, ловким движением скинув плащ, набросил его Таку на плечи, обжигая дыханием шею, и сказал: — Совсем немного подождать. Таку двигался с трудом, его так и било в лихорадке, возбуждение не утихало. Тооно не отпускал его от себя, придерживая… Бережно? И это его поведение действовало на Таку странно. У него не было сил сопротивляться, но, кроме того, ему неожиданно хотелось опереться сейчас на Тооно. Так же как снова почувствовать его губы на своих, поймать его горячее дыхание. Против всякой логики и представлений Таку о себе, он словно хотел целоваться с Тооно. Просто, а не из-за искусственного возбуждения. Тооно придерживал Мурасе, давая ему опору, пряча от всех эту его горячечную, такую… Откровенную дрожь. Чарующую и сладкую. Тооно нравилось видеть Мурасе таким. Он не был ни беспомощным, ни жалким, нет — все еще своевольным и упрямым, но таким… распаленным, разобранным, красивым. Румянец удивительно шел ему, подчеркивая мужественность, припухшие губы оказались безумно заманчивыми и желанными. Тооно не мог поверить, что Таку может вот так… трепетать в его руках? Не возражать и не читать яростные или тихие проповеди. У Тооно было плоховато с нравственностью, но он поразительно упорно везде таскал Мурасе за собой, и нравственности того хватало на двоих? Тооно впервые задумался об этом: о том, что он выбрал самого невыносимого, самого ненавистного своего одноклассника и упорно не хотел оставить его за спиной, перевозя за собой, не выпуская из-под контроля. И теперь Тооно, кажется, узнал ответ на вопрос: а ему-то это… зачем? За столько лет он мог вырастить нового фармацевта и нового врача, даже нескольких. Найти талантливых и получить не то, что их знания, умения и навыки, но и тело, и даже, наверное, душу. Но Тооно не отпускал Мурасе вовсе не только теперь — он не отпускал его, признаться, никогда. А Мурасе не уходил. Также странно следовал за ним, хотя Тооно не сказал бы, что Таку был ему как-то слишком благодарен? Тооно даже был уверен, что Мурасе совсем мало ценит его помощь, хотя… что можно сделать еще, Тооно не знал. В лифте их окружили зеркала, и Тооно понравился вид, но он не задержался в отражении взглядом — смотреть прямо на Мурасе нравилось ему гораздо больше. Тооно все же коснулся языком его виска, следуя по невидимым следам капли, уползающей минуты назад Мурасе за ухо. Тооно в общем-то не особенно останавливал ласки, только на то время, что они шли от машины к лифту. И теперь он снова продолжил, стараясь не дать Мурасе отвлечься или позабыть. Тооно не дразнил, но распалял, стараясь не касаться теперь члена, чтобы возбуждение Мурасе не оказалось болезненным. Скорее всего, сейчас Мурасе не отказал бы Тооно и в сексе в лифте. Наверное, ему бы даже понравилось… Черт возьми, ему понравилось бы что угодно? Но Тооно так не хотел. Он хотел, чтобы все произошло так, словно никакого допинга не существует. Чтобы Мурасе реагировал на него не только телом. Его тело было поразительно желанным, но Тооно хотел большего. Он хотел увидеть желание в глазах Таку, где-то внутри. Хотел, чтобы Мурасе понимал, успел почувствовать, что происходит, и не хотел ни останавливаться, ни отказаться. — Тооно… — Таку не совсем знал, что хочет сказать, это был скорее чуть более осмысленный стон, чем раньше. Таку не мог даже сфокусировать взгляд толком, а лифт полз так медленно, а потом их ждал коридор, и Таку не мог понять, почему Тооно замедлился… Разве ему было не все равно где? Лифт был достаточно большим, но Таку все равно не хватало воздуха. Он тяжело откинулся затылком на зеркальную панель, пытаясь надышаться, немного отвлечься от всех своих ощущений, но это не выходило. Наркотик уже не столько рождал само возбуждение, но усиливал его так, что невозможно было… ждать. Таку повел рукой к панели управления, намереваясь остановить лифт. Тооно поймал его руку у кнопки «стоп», накрыл своей, жестко сжимая горячие неверные пальцы. — Нет, — приказал Тооно. Будь Мурасе в форме, Тооно не успел бы засечь его маневр. Таку был врачом общей практики и умел все достаточно хорошо, хотя многие на его месте, порой, почти ничего не знали и не умели достаточно. Как хирург Таку был точен и быстр, но сейчас потерял сноровку. Взгляд его теперь был с поволокой, и Тооно от него вело. — Не так, не здесь, — тихо сказал Тооно, но голос его не терпел возражений. — Мне нравится твое нетерпение, но ждать осталось меньше минуты. Тооно повернулся, прижимая руки Таку к зеркалу, прижимаясь к нему собой, так чтобы чувствовать его стояк, давая ему обнаружить ответный. Мурасе стек чуть ниже, но Тооно оказалось только проще найти его губы. Тооно целовал, потому что хотел, и ладони Мурасе пришлось отпустить, чтобы придержать его за затылок — Тооно не было жалко зеркала, но он сомневался, что будущая рана на затылке Мурасе и многочисленные мелкие осколки в ней хоть как-то соотносятся с его планами на эту ночь. Таку не мог до конца оценить: забота двигает Тооно или ровно наоборот — желание потомить его. Но, утопая в поцелуе, Таку вовсе позабыл об этом. Тооно был жадным, требовательным, и это распаляло. В затуманенный мозг скользнуло осознание того, что возможно все это: поцелуи, властные руки Тооно, его горячий шепот и та, особенная, только его интонация — имели бы значение и сами по себе. Без всякой искусственной стимуляции. Тооно не мог знать, что нравится Таку, но делал именно так и именно то, что могло Таку понравится без всякого допинга. Наркотик лишь не позволял Таку остановить Тооно. Или задуматься о том, что это вообще-то ужасно. Таку неизменно старался забыть о том, что зависит от Тооно. Он ускользал от этих мыслей всегда, стоило Тооно чуть отпустить его, но снова и снова болезненно ранился, стоило Тооно напомнить… Таку считал это безвыходностью, ценой, своей слабостью, но никогда не пытался на самом деле порвать их такие странные отношения. Отношения, в которых Тооно определенно был боссом, но Таку оставался непокорным. Тооно спускал ему и это, даже тогда, когда припоминал, а Таку никогда не пытался достаточно изменить ситуацию. Он соглашался на новые условия, не пытаясь даже сбежать, всегда снова замирая у этого простого выхода, объявляя самому себе, что его нет. Из-за учебы, из-за того, что, может, станет лучше, из-за Товы, из-за клиники и тех людей, которым он и правда мог помочь. Поцелуи не просто отвлекли Мурасе, они были поразительно хороши. Тооно не мог припомнить, как давно он так много и настолько с удовольствием целовался. Бывало ли, чтобы поцелуи сами по себе были такими возбуждающими, такими нужными? Не то чтобы Тооно не бывал в постели раскованным, с профессионалками он мог хотеть и ждать чего угодно. И он ждал. И даже заботился о том, чтобы им не было неприятно, но… Он не хотел целовать их. И точно не делал такого: целовать не только губы и шею, но и подбородок, скулы, обводить веко языком, оставляя себе щекотку от трепета ресниц, не замечая, как укус становится поцелуем и почему, пьянеть от восторга, чувствуя реакцию, понимая, что каждое его прикосновение вызывает быстрый и невероятный отклик. И чей это отклик имело огромное значения. Тооно был слишком умен, чтобы нарезать бессмысленные круги вокруг фактов. Он знал, где в его плане случился просчет. Вколоть дозу и… отпустить. Идеально. И урок, и наказание, и показательное выступление, и стимуляция, чтобы хотелось избежать повторения. Тооно сумел бы сделать точно так, как задумал, с любым. Он только не подозревал, каким окажется в этом состоянии Мурасе, как будет выглядеть его желание. И что захочется это абстрактное желание превратить в адресное. Тооно никогда не реагировал на Мурасе так, как на остальных. Но подумать об этом следовало заранее, теперь Тооно уже решал. Лифт наконец замер, а Тооно отпустил губы Таку, но не его самого, увлекая за собой к номеру. Он почти летел по коридору, уверенно чеканя шаг, не выпуская запястья Мурасе из руки. Открыв номер карточкой, Тооно втянув Мурасе за собой, перегнулся через него, почти обнимая, захлопывая за ними дверь. Вообще-то Мурасе бывал здесь периодически — в его приходах не было ничего необычного, хотя часто они бывали знаменательными, но сегодня все было иначе. Тооно не удержался, снова коснулся губ Мурасе, и тот с глухим стуком все же ударился затылком о дверь. Тооно отпустил быстро, зато одним резким движением уронил с плеч Мурасе и свой плащ, и его медицинский халат, задерживая руки на его предплечьях. Тооно хотел отправить футболку Мурасе следом, но… может быть, он ждал, что Мурасе сделает это сам? Разденется для него. Тооно быстро наклонился, развязывая шнурки, и скинул узкие туфли, а потом позвал: — Пойдем, — даже не требуя от Мурасе, чтобы тот, как обычно, разулся. Таку, до того привалившийся к двери, кивнул. Он запнулся, сбрасывая рабочие кроксы, и почти упал, но удержался за край тумбочки. На мгновение ему показалось ужасно заманчивым, тут и прилечь, но он выпрямился и шагнул за Тооно, чтобы тут же остановится и все же подумать… Что дальше? Он смотрел на Тооно: нетерпеливого, позабывшего очки в машине. Взгляд опустился от его лица ниже… пропустил уже ослабленный галстук и замер в районе ширинки, Таку неосознанно облизнулся. — Тооно, — повторил он и нашел нужное слово, — это безумие. Ты не можешь… Тооно не мог его хотеть — определенно. Каким бы заметным не было его возбуждение. Тооно вдруг увидел ступни Мурасе в носках каким-то новым взглядом, а потом согласился: — Безумие. Но ты… всегда меня недооценивал, Мурасе, я могу… А ты… хочешь. Тооно отшагнул назад, поймал Таку за руку, дернул к себе, свободной рукой скользнул под его футболку, провел пальцем над резинкой штанов, поднялся от пупка выше, по прессу и ребрам, неумолимо приближаясь к соскам, и все же дернул с Таку футболку, желая увидеть теперь его без нее. А лучше просто — обнаженным. Тооно включил свет только в гостиной и в полсилы, но он все же долетал до спальни, позволяя Тооно видеть, по крайней мере, когда они были вот так на расстоянии удара или дыхания. Таку послушно склонился, выныривая из футболки, она теперь повисла на предплечье, за которое Тооно держал его. Глаза у Тооно блестели, может, то был эффект света из прихожей, может галлюцинация, что рождал пораженный препаратом мозг Таку, но все это отодвигалось на задний план. Таку не собирался, но поднял руку, окончательно распуская галстук Тооно, расстегивая его пиджак. У Таку рождался вопрос за вопросом, каждый новый — страннее предыдущего, и он молчал, но отступил к кровати, собираясь упасть на нее. Тооно на мгновение замер, впитывая прикосновения Мурасе, желая, чтобы его пальцы касались не рубашки под галстуком, а кожи. И это тоже было странно, так непохоже на него. Тооно не очень любил раздеваться во время секса, но… если Мурасе хотел? Тооно так часто позволял Мурасе то, что тот хотел, давал то, что ему нужно, и теперь снова не собирался отказывать. Тооно видел Мурасе без футболки, давно, очень много лет назад, в школе. И сейчас это было похоже. Тооно восхищался: разлет плеч, очертания мускулов, вздымающаяся грудь. Но сейчас Мурасе был удивительно податлив. Тооно впервые хотел от него так непозволительно многого, а Таку впервые совершенно не возражал. Он не просто позволял — он действовал тоже. Руки Таку теперь были холодными, когда Тооно горел, пыхал жаром, почти задыхаясь — слишком мало Мурасе. Тооно уронил пиджак, движением плеч. Он медленно наступал, и Мурасе уже упирался икрами в постель. Тооно чуть толкнул его в грудь, роняя на нее окончательно. Таку не пытался смягчить падение, он опрокинулся на постель, и Тооно смотрел, как это выглядит на его темном, серо-черном покрывале. Волосы Таку немного медные в жизни, на этом фоне казались пожаром, а кожа была невозможно белой. И на бледном лице жили глаза и губы, яркие, притягивающие к себе все внимание. Тооно видел недостаточно четко, он опустился на постель коленом и не стал затягивать: сдернул штаны Мурасе вниз, стаскивая их, как ужасно мешающую деталь. Тооно ждал, что Таку возразит, но он лишь приподнял бедра, позволяя Тооно эту инициативу. Тооно все еще был почти одет, а Мурасе стал почти обнажен, и это возбуждало тоже, снова побуждая не спешить, а растягивать это неожиданное удовольствие. Тооно подтянул себя выше, почти седлая Таку, сжимая его бедра коленями, упираясь пахом в его пах, а сам склонился ниже, чтобы лучше видеть лицо Таку, понять, что там в его глазах теперь?