Ты - моя охота

Тооно не был по-настоящему зол, его просто достало ждать, а все уговоры себя исчерпали: Мурасе тянул время и… не старался. Только всякий раз смотрел таким взглядом, что хотелось немедленно удавиться. Тооно знал этот взгляд и ненавидел в ответ. Хотя не переставал восхищаться. Даже уступая, Мурасе не уступал. Результат его исследований был весьма интересным, кроме того, что это было не совсем то, что нужно. Но и полуготовому продукту Тооно подумывал найти эффективное применение. Время поджимало, Тооно давил, но ни один из способов давления не действовал. Тооно все больше думал о Тове, как о дополнительном рычаге воздействия. Но… вмешивать в их дела третьих лиц Тооно не любил. К тому же… включить Тову могло быть эффективно, но оставалось совершенно безумным — Мурасе могло и сорвать с катушек. Мысль пришла к Тооно довольно внезапно. Он предпочитал действие долгим раздумьям, пусть и любил планировать. Но планы были лишь фантазиями, а им стоило обернуться чем-то более реальным. Тооно велел водителю остановиться у клиники, а своим охранникам выйти. Окна клиники были темны, но Тооно не сомневался, что Мурасе там. Работает… или делает вид. Ему требовалась стимуляция, и Тооно, кажется, придумал приемлемый вариант. Он набрал номер Мурасе, и тот ответил. Тооно приучил Мурасе в последнее время не раскидывать свой мобильник — отвечать на звонки сразу. Но его скупое «Да», было лишь началом съеденной фразы: «Да пошел ты». А Тооно не терпел, когда его посылают. Особенно его люди. А, что бы Мурасе ни думал, он был его человеком и ему стоило помнить об этом. — Я у твоей двери. Выйди и садись в машину, нужно поговорить, — приказал Тооно и отключился. Чуть вздохнув, он закурил, даже не открывая окна, заполняя салон густым дымом, заставляя тонкую кожу кресел пропитаться дорогим табаком насквозь. Тооно был чертовски напряжен — все же такого он себе с Мурасе еще никогда не позволял. Таку убрал телефон в карман, спрятал лицо в ладонях и вздохнул. Ну, почему в подвале тоже работала связь? Это было в общем-то единственное место, куда Таку обязательно брал с собой телефон, именно на случай, чтобы пацаны не стали искать его по всей клинике и не обнаружили эту комнату. Таку поднялся, с ненавистью посмотрел на свой рабочий стол, давя желание смахнуть и пилюли, и бумаги на пол… но потом просто пришлось бы их собирать. Он вышел из кабинета в подвале, заперев за собой дверь, прошел по коридору и толкнул дверь на улицу. Машина Тооно торчала у крыльца, но Таку вовсе не хотел в нее садиться. Он встал в паре шагов и скрестил руки на груди, глядя в пассажирское окно. Тооно опустил стекло. — Ты словно памятник скорби и высокомерию. Очень впечатляет. Садись, Мурасе. Ты же не хочешь, чтобы мы обсуждали наши дела прямо тут под окнами Товы? — Тооно усмехнулся. — Ты так бережешь его, оставайся верным себе. Тооно видел Мурасе, и злость поднималась медленно, но верно. Каждый жест Мурасе был способен стремительно поднять ее к самому горлу, а потом увести в пике. У Мурасе было немало талантов, и одним из них было умение бесить Тооно, как никто, колыхая его взлелеянное и взращенное, во многом демонстративное равновесие. Тооно понимал, что стоит казаться людям холодным и безразличным, и тратил немало усилий, чтобы завуалировать свой темперамент. Эмоциональных людей было гораздо проще достать, но про себя Тооно знал, что разуму его до холодного далеко. Он чуть приоткрыл дверь и похлопал ладонью по сиденью рядом с собой, явно обозначая свои пожелания. Спорить было глупо, сопротивляться тоже — такие вещи лишь раззадоривали Тооно, но почему-то раз за разом Таку снова и снова лез в бутылку. — Что мы там еще не обсудили? — бросил он, но все же прошел эти два шага до машины. И снова не сел, лишь наклонился вниз, к Тооно, опершись но крышу седана. — У меня ничего нового, Тооно. А ты отвлекаешь меня от работы — значит, нового и не появится. Или ты передумал? Таку знал, что последнее невозможно: Тооно хотел свой чертов наркотик и не стал бы отступать ни при каких обстоятельствах, но все же, произнеся это, Таку почувствовал слабую надежду. Тооно качнулся вперед и уставился на Таку: — Ты… бесишь. Невероятный упрямец, Мурасе. Это раздражает. Я же сказал тебе сесть. Усмешка дрогнула на холеном лице Тооно, а потом он резко распахнул дверь и, схватив Таку за лацканы халата, дернул к себе уверенно и сильно, затаскивая Мурасе в тачку. Его охранники вышколенные и понимающие босса с полуслова тут же оказались рядом, отрезая Мурасе путь к отступлению. Тооно с неожиданной не только настойчивостью, но и силой, уронил Таку на сиденье рядом и нажал на кнопку, блокирующие двери. Раздался щелчок, а потом свист стеклоподъемника. — Не нужно перечить мне сейчас, Мурасе. Я не в духе, — признался Тооно. Он изучал лицо Таку. Серьезное и трагичное, худое, с синяками под глазами, со все резче проступающими чертами, но Тооно не мог ни ужаснуться, ни найти особых различий с тем Мурасе, которого помнил со школы. Только взгляд… Обычный взгляд Мурасе изменился, но на Тооно он глядел неизменно не так, как на других. Тооно ценил. Снова и снова приходя в бешенство. — Ты саботируешь работу, Мурасе. И я тут ни при чем. Ты забываешься. Мое, а значит и твое благополучие, зависят от этой твоей разработки. Таку взвился мгновенно, он не собирался бить Тооно — хорошо, толково все равно не вышло бы — но хотел этого яростно. — Что ты? — выдохнул он резко. — Я стараюсь, как могу. Я же знаю, с кем имею дело. Но ты давишь — времени прошло мало, это же не синтезировать что-то уже доступное из подручных средств, это и неблагополучному подростку под силу, но ты хочешь — новое, уникальное, эффективное и… Что ты там еще мне заявлял? Кайф, быстрая зависимость и боль потом — звучит, как любовь. А я, между прочим, как раз корпел над этой моей работой, когда ты меня дернул. Ты отвлекаешь, а значит, задерживаешь, — выплюнул Таку. — Что ты хочешь? Тооно улыбнулся. Ему всегда нравилось смотреть, как Мурасе заводится. Это было не очень умно и, наверное, достаточно по-детски, но рядом с Мурасе Тооно и не помнил, сколько ему уже лет. Он был все еще очень молод. И желаний у него становилось с каждым годом больше. Большие амбиции — большие запросы. Тооно умел превращать мечту в цель и шел к ней планомерно и четко, так, как успел научить его отец. Тот не был приятным человеком, но зато имел все, что хотел и тогда, когда хотел. В этом Тооно стремился походить на него. — Я хочу тебя мотивировать. И стимулировать. Немного жалости к тем, на ком мы тестируем препарат. Что может быть полезнее чем… попробовать? Тооно все еще умел быть стремительным, а Мурасе не никогда не был якудза, хоть и обладал отменной реакцией. Но шокер коснулся его шеи, прежде, чем Таку понял хоть что-то. Он лишь вытаращил глаза и вздрогнул всем телом. Боль была яркой, но кратковременной — Тооно интересовало другое: временная потеря координации и даже секундный паралич. Тооно дернул руку Мурасе вперед, отводя рукав халата вверх, оголяя запястье и сжал над ним. — Давай, — скомандовал Тооно водителю. Это была новая роль для этого парня. Водил он посредственно, зато обладал всеми навыками первоклассного медбрата и попал в тонкую, едва заметную, вену у запястья Мурасе с первой попытки. Когда поршень вошел в тело шприца до конца, Тооно отпустил Мурасе и закончил фразу: — На себе. Тооно знал, что Мурасе потребуется еще несколько секунд, чтобы отойти от удара шокера, и за это время боль отступит совсем, но препарат введенный внутривенно начнет действовать. Стремительно и неумолимо — Мурасе был отличным разработчиком. Тооно изучил действие препарата, заставляя себя вчитываться в строчки непонятного ему отчета, пестрящие словами на латинице, переводить и… наблюдать за реакцией подопытных. Он выбрал самый безопасный образец. Уникальную в своем роде модификацию. Мурасе заслуживал всего самого лучшего. И Тооно подготовился, все рассчитал: он не хотел навредить Мурасе. А еще хотел, чтобы тот оставался в полном сознании. Голова Мурасе сначала откинулась на подголовник, а потом он согнулся пополам, и Тооно участливо подставил ему пакет. Мурасе стошнило, скручивая желудок внезапным спазмом, но Тооно не отвернулся, лишь сказал: — Аккуратнее, не испачкай салон, — и похлопал Мурасе по плечу. — Сейчас отпустит, ты же знаешь. Но… Такие побочные эффекты на первых порах способны отпугнуть любого, верно? — Тооно не ждал ответа. — Но зато то, что после, будет весьма интересно. Я уверен, тебе стоит испытать это на себе, чтобы работать лучше и сосредоточиться, наконец, на этом деле. — Ублюдок, — просипел Таку, сплевывая в пакет. Тошнота была наименьшей проблемой в сравнении с эффектом возбуждения, который хоть и не был абсолютной целью Таку, но расценивался Тооно, как один из наиболее желательных. Таку не спешил разгибаться, ему не хотелось видеть лицо Тооно в тот момент, когда тело уже охватит жар: сперва самый обычный, а потом уже и сексуальный. И Таку просто старался дышать, надеясь, что Тооно выбросит его из машины побыстрее. Для этого было не жалко и салон ему испачкать, конечно — Таку почти решился уронить пакет, расплескивая рвоту, но ему пришлось сжать руки, чтобы удержать дрожь, которая начала колотить тело. Тооно поправил очки и, забрав у Мурасе пакет, отдал его водителю. А потом запустил экран. Темное матовое стекло поползло вверх отделяя их от всех. Тооно не хотел, чтобы его люди видели Мурасе-сенсея в неподобающем виде. Им следовало уважать его, может быть даже… Благоговеть? Ценить, уж точно. Мурасе теперь чуть дрожал, и Тооно подумал, что стоит еще немного подождать, прежде чем отпустить его, оставив разбираться с последствиями собственной недоработки. — Постарайся расслабиться, еще пара минут, и лихорадка перестанет тебя беспокоить. Ты же знаешь. Все это должно быть гораздо быстрее и ярче, попав сразу в кровь. И в двойной дозе, — Тооно чуть улыбнулся. — Я хочу, чтобы это напомнило тебе, что ты мой. И должен быть послушен, а не саботировать процесс. Как ощущения? Они говорили, что им очень холодно, и кружится голова, но… скоро должно стать жарко, так что обойдемся без пледа? — Тооно не смеялся, лишь спрашивал и рассчитывал. — Посмотри на меня, — вдруг велел он, надавливая Мурасе на плечо, побуждая его откинуться на спинку сиденья. Таку не пытался сфокусировать взгляд — его вело, и сейчас это, пожалуй, было спасительно. Говорить тоже было трудно, Таку попытался в очередной раз обругать Тооно, но лишь слабо шевельнул пересохшими уже губами, невольно облизывая их, и тяжело вздохнул. Таку знал, что скоро ему понадобятся все его силы, чтобы держаться, дойти до клиники… Машина хотя бы не двигалась, что давало надежду, что Таку это удастся. — Пить, — наконец смог выдать Таку, не особенно рассчитывая, что Тооно на эту просьбу ответит. Мысли уже начали ускользать, путаясь, Таку еще помнил прекрасный ответ в духе того, что в его возрасте при таком раскладе и инфаркт получить можно, но это было слишком длинно и сложно. А возбуждение становилось ощутимым, как и жар. Мурасе дышал, и дыхание его было таким… странным, загнанным, а глаза чуть затуманились, но блестели, а на щеках алел румянец. Очки Тооно отчего-то запотели, он снял их, чтобы протереть, но остановился и просто отложил. Не отрывая взгляда, он нашел бутылку на ощупь, открутил крышку, прижимая горлышко к губам Мурасе. Тооно ожидал, что Таку оттолкнет, но лишь поймал очередной его вздох, хриплый и… почти страстный. Таку прижался губами к горлышку, и Тооно чуть наклонил к нему бутылку. Таку пил из его рук, захлебываясь. Тооно был не мастер подобных фокусов — вода разливалась, текла по подбородку Мурасе, заливаясь за ворот футболки, расплывалась на ней выразительным до одури пятном. Губы Мурасе наливались цветом, и Тооно вдруг подумал, что… непозволительно допустить, чтобы кто-то… увидел своего сенсея таким. Тооно коснулся щеки Мурасе своими совершенно ледяными пальцами, думая теперь о том, что по плану пора его отпустить, выставить. Но план трещал по швам и шел прорехами. Тооно не был уверен, что, даже дойдя до клиники в этом состоянии, Таку сумеет в ней и остаться. Таку чуть вздрогнул от прикосновения, и вот теперь посмотрел на Тооно. Вода еще холодила шею, но это почти не имело значения и уже не несло облегчения, а пальцы Тооно… Тооно не гладил, но и не пытался сделать больно, унизить? Или в этом и была суть? Таку поднял руку, ловя Тооно за запястье, сжимая его. Дальше следовало оттолкнуть, но Таку просто не отпускал. Ладонь Мурасе были горячей, и Тооно обжегся. И остался так, позволяя ощущению длиться. Мурасе не отталкивал его и молчал. Такое случалось очень редко и неожиданно… пьянило. Тооно теперь странно хотел очередного вздоха Мурасе. Его самого необъяснимо и нежданно вело, словно и в его кровь попало немного наркотика. Смотреть на такого Мурасе оказалось поразительно… необходимо. Тооно не отпускал его от себя уже почти тридцать лет и оказался не готов отпустить сейчас. Он снова недооценил Мурасе. — Ты ужасно упрямый, — констатировал Тооно. Мурасе сторонился и всегда держался особняком, но теперь он стал ближе. И Тооно уже не мог понять, что происходит. Ему не нравилось не понимать, но он не мог все это… Остановить? А с Мурасе что-то происходило, Тооно нравилось наблюдать и хотелось увидеть больше. Он накрыл колено Мурасе свободной рукой, приближая к нему лицо, чтобы видеть его самого четко, в деталях, чтобы не просто слышать, но почувствовать жар его дыхания сейчас. — Прекрати, — выдавил Таку, ловя и эту руку Тооно. — Не смей. Прикосновения Тооно достигали цели мгновенно: Таку был на грани стона, что там стона, он кажется мог кончить, если бы Тооно все-таки провел рукой выше, и это оказалось невыносимо. Таку отлично понял всю суть идеи и плана Тооно, но знал, что теперь ему на самом деле будет лишь труднее продолжать. Таку ненавидел этот препарат и раньше, но, ощущая его действие, смело ненавидел уже и себя. Как он мог допустить, чтобы люди… Оказывались в этой ситуации, чтобы они стали зависимы от этого чувства, желания? Чтобы им стало настолько все равно, как и с кем. Теперь кроме зашкаливающего возбуждения, Таку чувствовал только желание разгромить лабораторию. Мурасе останавливал, но Тооно чувствовал его напряжение и видел его стояк, настолько выдающийся, что и через свободные штаны он был заметен. Мурасе хотел и… не просто хотел? Он хотел Тооно? Тооно понял, что напряжен тоже. Все мышцы налились, по телу прошла волна, а грудь поднималась и опадала, вопреки любым призывам к логике. — Я смею всё, — напомнил Тооно. — И… тебе… нравится, — заметил он, чувствуя вдруг поразительное удовольствие. Мурасе был все еще непокорным и непослушным, самым, и в тоже время совершенно… восхитительным? Эти его реакции никогда не доставались Тооно и достаться, конечно, не могли. Но они вдруг взвели Тооно до предела, и кровь запульсировала, а жилы натянулись. Тооно придвинулся чуть ближе, чувствуя жар, которым Мурасе был охвачен, как свой. Еще не понимая, чего хочет сейчас, Тооно уже действовал, больше не думая о том, что Мурасе можно отпустить. Эта мысль вдруг уколола, оказалась острой и больной. — Я милосерден, — напомнил Тооно, — подумай, что бы могло случиться, если бы я выпустил тебя на улицу. Неужели… хотеть меня сейчас, это… хуже? Тооно не выдумывал слова, они рождались и жили в нем сами. Он легко вырвался из неверной хватки Мурасе и придавил одну из его ладоней к сиденью, а потом дернул халат, распахивая его сильнее, открывая взгляду влажную футболку Мурасе. Его соски под ней не просвечивали, но выделялись. Тооно вдруг представил их так ясно, словно увидел. Он провел по груди Мурасе вниз, невесомо, так нежно, как никогда не умел, задевая один из них и чувствуя, насколько он напряжен. Глаза Таку открылись шире, светящиеся и полные туманной пеленой одновременно, полные привычной ненавистью и таким новым — желанием. Не давая Мурасе опомниться, Тооно вернул руку на его колено и повел вверх по бедру. Это был простой жест через брюки, но Тооно хотел снова найти в глазах Таку желание, хотел дать ему разгореться. Хотел, чтобы оно стало больше всего остального. Больше даже его мыслей и убеждений, чтобы оно затмило все. Тооно пил Мурасе глазами и кончиками пальцев, чувствуя, как он чуть дрожит, славливая эти волны в себе. Тооно не задавался вопросами, он позволял себе то, что хочет. И, бог ты мой, знай он заранее, он бы не пошел на такой эксперимент, но теперь уже не мог отказаться от результата. Что бы ни происходило, Тооно никогда не чувствовал своей власти над Мурасе. Мурасе был сам по себе, свой собственный, и ничто не могло этого изменить. Но сейчас Тооно вдруг почувствовал его почти своим. Это стирало привычные рамки и границы, даже представление Тооно о себе. Таку почти подбросило на сиденье, он сжал зубы, не давая вырваться стону, но сил задержать руку Тооно снова у него не было — мозг туманился желанием, не оставляя почти ничего. Даже очередного ругательства. — Тш… — прошептал Тооно, — ты все еще ужасно упрямый. Но… ты же хочешь, так… расслабься. Таку упрямо мотнул головой, но не смог — все же застонал, придвигаясь ближе к руке Тооно. Таку оказался далек и от страха, и от стыда, зато неожиданно близок к удовольствию. Пусть физическому, но сейчас почти это одно и имело значения. Будь у него возможность, Таку бы подумал об этом, как об эффекте, о его неприемлемости или еще о чем, но сейчас это было слишком невероятное усилие. Даже злиться на Тооно как прежде не получалось. Тооно плыл в жарком мареве дыхания и шелеста одежды. Все его чувства вдруг обострились, сходясь в одной точке — в Мурасе. Тооно отлично почувствовал его движение навстречу. Мурасе не хотел хотеть, но все же хотел. Тооно понял, что зря раздражался и жаждал большего — этот эффект был сногсшибателен, а Мурасе снова был чертов гений. Тооно вставляло реакциями Мурасе, хотя сам он был кристально чист, абсолютно трезв, но… Не было за последнее время ничего, что будоражило его больше, чем происходящее сейчас. Собственные слова не вязались со странной неторопливостью и мягкостью каждого прикосновения. Но Тооно не думал, он лишь чувствовал, желая только умножать все эффекты. Он коснулся уха Таку губами, сам не зная зачем, наверное, желая сделать свои слова более значимыми. А потом чуть прикусил раковину и поймал Мурасе за шею, чуть надавливая у затылка, забираясь в короткие волосы, но все же умудряясь ухватиться и чуть оттягивая Таку за затылок, заставляя откинуться на сиденье. Кадык прошелся по его открытой шее, а Тооно скользнул ладонью уже вокруг ширинки, почти не задев ее, но оказываясь под влажной футболкой, находя один из сосков Таку. Он был напряженным и налитым, Тооно мазнул по нему пальцами, чуть сжал вокруг, а потом и сам сосок. Он хотел видеть, как Мурасе теряет волю, как плавится, как… отдается? И даже, как он кончит. Тооно упивался происходящим. — Оказывается, ты ужасно горячий, — сообщил он, — мне нравится. Тооно подумал, что ему мало рук, он бы хотел как минимум одну дополнительную. И хотел, чтобы Мурасе ждал и… просил? Мурасе никогда не просил Тооно ни о чем. Тооно неизменно предлагал сам. Хотя иногда Мурасе высказывал пожелания, и Тооно за все время ни разу ему не отказал. И сейчас не отказался бы от еще одного пожелания Мурасе. Это было похоже на игру. Тооно еще не осознал ее правил, но уже понял в чем выигрыш. Тооно играл, как всегда по-крупному, он хотел всего и сразу. И от чувства того, как Мурасе подается его рукам, как выгибается, а его шея покрывается мурашками, Тооно шалел. Такого с ним еще не случалось. Желание Мурасе оказалось прекрасным допингом. — Ты вовсе не хочешь, чтобы я останавливался. Так… не возражай, Мурасе. Тооно то поднимался от затылка выше, то спускался к напряженным плечам, то дразнил сосок невесомыми прикосновениями, сжимая его, усиливая дрожь Мурасе, глядя как по его виску стекает капля пота, и так странно желая слизать ее, почувствовать вкус. Таку не столько помнил данные из отчетов, сколько чувствовал, что сейчас ему будет мало и одного раза, а Тооно лишь разжигал возбуждение, и оно все росло, не достигая пика, но колеблясь возле… почти болезненно. Тооно мог бы развернуть эту ситуацию очень по-разному, и Таку мало верилось, что тот может хотеть его, а не просто мечтает так унизить, но что-то в голосе Тооно, в его привычной интонации заводило тоже, но иначе. Его шепот и дыхание словно обещали… даже не просто разрядку, а настоящую страсть? Таку снова поймал руку Тооно, но уже не остановил ее, а потянул вниз. Он замер, когда она легла на живот, и тут резко отпустил. Мурасе выдохнул, но и без слов его жест совершенно внятно сообщил Тооно о его пожеланиях. — Да, — слово прозвучало победно. Тооно замер вместе с Мурасе, словно поймал его такт и задышал синхронно. Также жадно и безумно, захваченный всем, что происходит. Тооно никогда не трахался с мужчинами, но это не вызывало у него сейчас ни вопросов, ни сомнений. Тооно даже не успел задать себе сакральный вопрос: «Что я делаю?» Рабочие штаны Мурасе на резинке словно созданы были для легкого доступа и быстрого секса. Хотя Тооно не хотел быстро. Он хотел качественно. Мурасе пылал. Он выгнулся, когда Тооно дернул штаны вместе с бельем, едва коснувшись члена, и закусил губу, отбирая у Тооно свой стон. — Отдай его мне, — велел Тооно, касаясь губ Мурасе языком, желая получить свое. Мурасе снова выгнулся, рванулся вперед и снова замер. Это выглядело так, будто он мерцает и постоянно удерживает себя. — Ты не хочешь останавливаться, — напомнил Тооно, заставляя губы Мурасе открыться, прежде чем накрыть его член ладонью. Тооно не сомневался, он делал это так, как можно было ласкать себя, только медленнее. Он гладил член Мурасе осторожно, а тот чуть дрожал от напряжения, и головка открывалась сама. Тооно гладил ее невесомо и осторожно, подводя к пику как можно медленнее, заставляя Мурасе чувствовать удовольствие, дрожащее на грани, весь тот момент, когда оно наступает, а его губ касался жадно и властно, уверенно вползая в рот языком. Тооно не планировал, но уже целовал Мурасе. А Таку отвечал. Не просто впустил, он оказался ужасно страстным, ярким, живым. К удивлению Таку то, как Тооно целовал его, оказалось не просто приятно, это будто забирало дыхание, но так нужно и желанно. Таку целовал в ответ, так же нетерпеливо и жадно, одновременно выгибаясь, приподнимая бедра. На несколько секунд это стало так просто, так нужно… Тооно целовал его, проникая глубже, то кусая губы, то лаская рот изнутри, встречаясь с языком Мурасе, чувствуя его руки, что вдруг потянули Тооно ближе. И внимание Тооно, поглощенное до того одним лишь Мурасе с его охуительными реакциями, вдруг рассыпалось и разделилось — Тооно ощутил свое собственное возбуждение. Оно было стойким и сильным, настолько ярким, что Тооно и сам стоял на грани. Не самого оргазма, но всего того удовольствия, что могло быть в его ожидании. Не мучительного, а горячего, тягучего. Член оказался налитым и твердым, Тооно забыл дышать, но все еще ласкал и чувствовал, как каждое его движение по члену Мурасе отзывается в нем самом. Таку все же забылся совсем, он резко оторвался от губ Тооно, в экстазе запрокидывая голову, вытягиваясь в струну, а в следующее мгновение с трудом дыша. Тооно почти оглушило его стоном, удовольствие рассыпалось по телу, словно Таку касался его каждым звуком. Тооно чуть ускорился, а потом сделал всего одно движение, очень полное и яркое, и Мурасе кончил. Его оргазм был впечатляющим: Тооно чувствовал его в ладони и смотрел Мурасе в лицо. Тот не открывал глаз, и ресницы его чуть дрожали, как и плечи. Тооно коснулся губами его века, все еще чуть гладя член. Мурасе застонал снова, но вдруг качнул головой. — Открой глаза, — попросил Тооно. Он хотел взгляда, хотел узнать, каким он будет сейчас. Тооно было это нужно, странно больше того, чтобы просто кончить тоже.