Возвращение в Лутц

Кровь Дегофф-Унд-Таксисов, как справедливо полагал Дмитрий, несла в себе не только склонность к жестокости и отвратительный характер, но так же и выдающийся ум и склонность к авантюризму. Поэтому он не слишком удивился, когда Фредерика, к трем годам превратившаяся в очаровательного бесёнка с непослушной гривой тёмных кудрей, тщетно сдерживаемых повязанным Клотильдой бантом, увидев его с веранды на коне (он объезжал окрестности с егерем), вывернулась из рук пытавшейся ей втолковать что-то умное Наннель, выскочила на лестницу и побежала, едва не спотыкаясь о подол платья, к Дмитрию, с громким криком «Хочу-у-у!». Няня, тихо ругаясь, успела подхватить девочку метрах в трех от всадников. Дмитрий, не сразу поняв, что произошло, слез с Демона и, стаскивая на ходу шейный платок (стоял на редкость тёплый март), подошел к брыкающейся в руках няни дочери. — Ну и что здесь происходит? — притворно строго спросил он, чуть дернувшись, когда Фрида, выпутавшись из захвата, вцепилась в его штанину. — Лошадка! — закричала она с восторгом, подпрыгивая на месте, — хочу на лошадку!!! Дмитрий ухмыльнулся. — А тебе не рановато? Девочка поджала губки (совсем так, как делала ее мать в моменты недовольства), топнула ножкой в бархатной туфельке и очень властно сказала своим тонким голосом. — Хочу! Дмитрий посмотрел на дочку, достававшей ему до бедра своей кудрявой макушкой, на Демона, лениво рывшего копытом гравий на дорожке, и уже хотел было согласиться, как вдруг услышал загнанное дыхание — Наннель, бежавшая от веранды за дочерью, наконец, догнала их. — Фрида, не делай так больше! — строго сказала она, все еще задыхаясь, — ты же могла попасть под копыта! Это опасно! Тебе не стыдно? Девочка посмотрела на маму притворно-виноватым взглядом. — Нет, — честно ответила она и крепче сжала ладошками брюки отца. Наннель закатила глаза. — Что у вас здесь происходит? — спросила наконец она, увидев странную сцену. — Юная графиня изволит совершить конный променад, — проговорила от волнения очень высокопарно няня, и Наннель почувствовал, как затряслись ее руки. — Только не это, — прошептала она, с мольбой глядя на Дмитрия, — пожалуйста, не разрешай ей! Она подошла к нему вплотную, протянув руки к прилипшей к отцу девочке в намерении увести ее, но Дмитрий мягко перехватил Наннель за запястье, целуя забившуюся сильнее голубую жилку под бледной кожей. — Я думаю, в этом все-таки нет ничего плохого, — проговорил он ей прямо в похолодевшую ладонь, — мы пройдемся шагом вокруг дома, и я буду крепко ее держать. — Но Дмитрий… Граф успокаивающе потерся о ее ладонь носом. — Ты же знаешь, она всё равно от меня не отстанет, пока своего не добьется, — улыбнулся он и добавил, — вся в тебя, моя радость. Наннель и Фрида вдруг обе посмотрели на него совершенно убийственным взглядом. Дмитрий с трудом подавил удивленный смешок. — Я поседею раньше времени и начну заикаться, — прошипела Наннель и машинально попятилась, глядя, как егерь подводит к ним Демона, — и в этом будет полностью твоя вина! — Не беспокойся, — Дмитрий сощурился, коротким многозначительным движением проводя кончиками пальцев по ее талии, — я тебе всё компенсирую. И тут же присел на корточки, оказавшись с дочерью на одном уровне. — Ну что, хулиганка, поедем кататься? Девочка радостно взвизгнула и запрыгала на месте, хлопая в ладоши. — Лошадка, лошадка! — Давай, иди сюда и обними меня покрепче, — скомандовал Дмитрий, дожидаясь, пока девочка прыгнет к нему на шею, вцепившись своими тоненькими ручками в его воротник, — и не отпускай, пока я не скажу! Наннель с плохо скрываемым ужасом смотрела, как Дмитрий, удерживая одной рукой ребенка, хватается другой за седло и запрыгивает одним резким движением на гигантского черного зверя, нервно потряхивавшего своей гривой. Фрида, получив разрешение расцепить объятия, обернулась и с помощью отца села в седле перед ним, как настоящая наездница, перекинув ноги по обе стороны тела коня — такие короткие, что еще даже не доставали до края попоны. — Сильно руками не размахивай, — строго сказал Дмитрий и, удерживая поводья одной рукой, положил ладонь на живот девочки, прижимая ее к себе. Фрида, восторженно что-то лепечущая себе под нос, схватилась за его рукав и, широко улыбнувшись, крикнула Наннель, не выговаривая половину букв: — Мама, смотри, я рыцарь! Наннель скептически изогнула бровь. — Вы с ней опять читали про Нибелунгов? Дмитрий пожал плечами. — А что тебе не нравится? Отличная эпическая сага! — Да, но не для трехлетней девочки! Дмитрий, перехватив Фриду поудобнее, чуть наклонился и коснулся кончиками пальцев напряженного лица своей жены. — Умоляю, будь осторожен, — чуть не плача, сказала Наннель, прикрыв глаза, — держи ее крепче. — Доверься мне, — улыбнулся Дмитрий, — и жди нас у веранды. Привезу эту принцессу в целости и сохранности, и ей нужно будет поделиться с кем-то впечатлениями! — Я не принцесса! — вздернув носик, вмешалась в разговор Фрида, — я рыцарь! Наннель чуть расслабилась, услышав детский голос, и даже сумела сохранить спокойствие, когда Дмитрий, поддав коню шенкеля, повел его в мягкий шаг по парку. Она даже невольно залюбовалась тем, как ее темноволосое семейство смотрится на спине огромного вороного фриза, будто сошедшая из той же книги о Нибелунгах процессия валькирий, но когда Демон со своими всадниками скрылся за аллеей, ее снова охватила тревога. Кони и всё, что было с ними связано, внушали Наннель ужас — она готова была мириться с тем, что ее муж сломя голову скачет по горам: но теперь, видя, как к этому досугу становится все больше неравнодушна ее маленькая дочь, Наннель совершенно терялась. Она боялась — неосознанно, конечно, где-то в глубине души — не столько за Фриду, сколько за то, что она сама может стать для дочери неинтересной. Чем может привлечь такую бунтарку мать, которая дрожит, как осиновый лист, если конь оказывается к ней ближе, чем на пять метров? Наннель, всегда рациональная и рассудительная, ощущала в себе необъяснимый страх и совершенно не знала, что с ним делать. А так как все страхи в своей жизни она привыкла преодолевать через силу, то выход в сложившейся ситуации видела только один. Дмитрий не мог сдержать гордой улыбки — к тому моменту, как они обогнули парк и вернулись к веранде, Фрида уже совсем уверенно держалась в седле и даже, выслушав все наставления, правильно положила руки на поводья, захватив их, с видом опытного наездника оттопырив мизинец. — Я хочу сама! — упрямо сказала девочка, когда для поворота Дмитрий мягко выхватил у нее из захвата часть узды. — Подрастешь немного, и будешь ездить сама, — пообещал ей Дмитрий, останавливая коня аккурат у лестницы, ведущей к веранде. — На своей лошадке? — восторженно спросила Фрида. Дмитрий представил вдруг, как короткие ножки, упиравшиеся пятками в его колени, обхватывают лошадь с такими же короткими конечностями, и ему отчего-то вдруг стало смешно. — Да, малыш, на своей лошадке. А теперь обними меня снова покрепче, будем спускаться. Он осторожно спрыгнул с лошади, перемахнув, к огромному восторгу девочки, одним шагом через оба стремени, и к тому моменту, как Наннель спустилась по лестнице, Фрида уже бежала к ней, восторженно крича о том, что теперь она будет жить в конюшне. — Вырастет отличной наездницей, — гордо сказал Дмитрий, наблюдая за тем, как девочка чуть не сшибла Наннель с ног, вцепившись ей в колени, — куплю ей исландского пони, когда подрастет, пусть учится! — Купи мне гроб заодно, он как раз пригодится, если пони вдруг встанет на дыбы, — отчаянно зашипела Наннель, отворачиваясь, чтобы девочка не увидела ее в миг посеревшее лицо. Дмитрий подошел к жене и властно взял ее за руку, шепнув на ухо. — Думаю, нам нужно серьезно поговорить. Наннель кивнула и, подавив раздражение, улыбнулась дочери. — Понравилась тебе прогулка? — спросила она, опускаясь на корточки, и Фрида с восторгом обняла мать за шею. — Хочу еще! Хочу еще! — Ну хорошо, — вымученно сказала Наннель, погладив девочку по растрепавшимся черным кудрям, — завтра можно еще! Ослепленная перспективой снова почувствовать себя рыцарем, Фрида восторженно закричала и, отпустив мать, побежала вверх по лестнице, прямиком к няне — та держала в руках поднос с печеньем. Готовился вечерний чай. Дмитрий крепче сжал руку своей жены. — Пойдем в комнату, у нас есть минут сорок, пока няня ее кормит. Как только дверь закрылась, Наннель обессилено рухнула в кресло у туалетного столика. Руки ее дрожали. — Ты понимаешь, что это ненормально? — сказал Дмитрий, садясь на пуф напротив и беря ее ледяные ладони в свои, — твоя фобия становится всё хуже. — Я знаю, — прошептала Наннель, — и я знаю, что я не могу мешать Фриде заниматься тем, что ей нравится, только потому что чертовски боюсь за нее. Но, Дмитрий, когда она сегодня сидела с тобой на коне, я вдруг представила, как она падает, и конь тоже наступает ей на грудь… Она стиснула зубы, и Дмитрий, встав, притянул ее в объятия, не вполне понимая, как успокоить до конца. — Что мы будем с этим делать? — спросил он наконец, дождавшись, пока всполох страха пройдёт, и Наннель снова посмотрит на него. — У меня есть одна мысль, — загробным голосом сказала Наннель, — я должна сама влезть на эту чертову лошадь. Дмитрий посмотрел на нее, как на сумасшедшую. — Ты же не умеешь ей править. — Ты можешь прокатить меня, как Фриду, — Наннель зажмурилась от предстоящего ужаса, — думаю, от короткой прогулки я не умру. Тем более, что мы уже так ехали, когда была наша свадьба. Дмитрий с болью в сердце посмотрел на свою храбрую, безумную в своей решительности жену и мягко поцеловал обе ее ладони. — Тогда завтра утром? Она посмотрела на него обречено. — Завтра утром. Над Лутцем едва занимался рассвет, когда Наннель, нервно подергиваясь, вошла под руку с Дмитрием в конюшню. Дмитрий настоял, чтобы она надела мягкие теннисные брюки, и графиня с удивлением ощущала, как свободно дается ей каждый шаг. Демон, уже запряженный, стоял в открытом деннике. — Какой же он огромный, — в отчаянии пропищала Наннель, с ужасом ощущая, как Дмитрий отпустил ее руку. Граф подошел к висевшему на стене холщовому мешочку и, выудив оттуда какие-то брикеты, вложил пару штук Наннель в ладонь. — Это печенье, — пояснил он, — попробуй его покормить. — Ты с ума сошел? — сиплым голосом сказала Наннель, — он же укусит меня! — Не укусит, если не будешь валять дурака, — терпеливо произнёс Дмитрий и поднес свою раскрытую ладонь к морде Демона. Тот, приветствуя хозяина, боднул его в запястье и, принюхавшись, слизал одним движением предложенное лакомство. — Теперь ты, — настаивал Дмитрий. Наннель сжала зубы. В конце концов, она ведь и пришла для того сюда — чтобы побороть свой страх, а не поддаваться ему. — Сними перчатку, раскрой ладонь пошире, — наставлял ее Дмитрий, — подноси осторожно, прямо к морде. И не трясись так, еще ничего страшного не произошло! — Легко тебе говорить, — простонала Наннель, но все указания покорно выполнила. Демон с сомнением посмотрел, скосив глаз, на незнакомо пахнущего человека рядом с собой, грубо выдохнул и наконец осторожным, доверчивым движением принял угощение. Ладонь Наннель обдало горячим дыханием, и она почувствовала, как зачесалась кожа от прикосновения колючей конской губы. — Вот видишь, — ухмыльнулся Дмитрий, потрепав коня по морде и выводя его из денника, — совершенно ничего страшного. А теперь будем садиться в седло. Наннель почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. — Я не умею вставать в стремя, ты же помнишь? — на всякий случай проговорила она, пытаясь унять дрожь в коленях. — Тебе и не придется, — Дмитрий подошел к ней, пригласительно расставив руки, — я посажу тебя, как Фриду. Только держи меня крепче. Наннель с сомнением обняла мужа за шею, прижавшись, и он, подхватив ее под коленями, резко оторвался от земли, и графиня не успела издать и звука, как уже сидела на коне, крепко прижатая к теплому мужскому торсу. — Перекинь ногу через седло, только медленно, — скомандовал Дмитрий и добавил, — не бойся, я держу тебя. — Я помню, — несмело улыбнулась Наннель, — ты всегда меня держишь. Демон смиренно ждал, пока оба его наездника усядутся, и Наннель испытала к нему нечто сродни благодарности — этот черный гигант, казалось, с пониманием относился к ее иррациональному страху. — Хочешь взять поводья? — спросил без особой надежды Дмитрий, и Наннель резко замотала головой. — Не дави на меня всем сразу, — взмолилась она, — я еще не успела смирится с тем, что вообще подошла к этой страшилище! — Не обижай Демона, — искренне оскорбился Дмитрий, — может, ему тоже не особо нравится тебя катать. Он чуть сжал руку на ее животе, и Наннель вцепилась в нее мертвой хваткой — совсем так же, как прошлым утром делала ее дочь. — Ты готова? — спросил Дмитрий осторожно. Наннель вымученно кивнула. Дмитрий издал странный, резкий свист, и Демон, навострив уши, вышел из конюшни мерным шагом. — Не знала, что он понимает без кнута, — искренне удивилась Наннель. Дмитрий приосанился. — Не зря же я муштровал его целых два года. Это самый умный конь в Лутце, можешь мне поверить. Убедив себя не бояться, Наннель протянула руку и осторожно погладила Демона по густой гриве. Тот одобрительно фыркнул. Они прошли по парку медленным шагом один круг, и Наннель думала, что ее экзекуция закончена, но Дмитрий вместо того, чтобы вернуться к замку, вывел Демона на ведущую в гору дорожку. — Хочу показать тебе кое-что, — предупредил он вопрос, крепче прижимая Наннель к себе, — не бойся, мы не будем ехать быстрее. — Да, но мы будем ехать по ущелью… — запротестовала было Наннель, но Дмитрий успокаивающе прижался губами к ее виску. — Обещаю, тебе понравится. Горы, недавно освободившиеся от снега, пахли нагревшейся землей и только занимавшимися под пышным мхом крокусами. Уговорившая себя перестать цепляться за край седла, как за спасательный круг, Наннель подняла глаза и с нескрываемым удивлением впилась взглядом в медленно текущий перед ней пейзаж. Она никогда не выходила на прогулку в эту часть леса — пешком по валунам и мху пройти было невозможно, и теперь она с лёгкой досадой думала о том, что, если бы не проклятые кони, она бы не увидела никогда, как рассветное солнце нежно золотит темные лапы ветвей спускавшихся по склонам безудержной рекой елей, как блестит далеко, в расщелине, тонкая река, еще не до конца сбросившая лёд со своих берегов. Демон вёз их тихо и смиренно, то и дело стуча хвостом по бокам и вскидывая голову от натяжения упряжи. — Ему бы сейчас вскачь, — посетовал Дмитрий, — он не привык к таким медленным прогулкам. Но не бойся, на такой страх я тебя пойти не заставлю! — И на том спасибо, — вздрогнула Наннель, вцепившись в крепко державшую ее руку. Ей вдруг показалось ее положение до странного притягательным — густой лес, в котором ранним утром нельзя было встретить ни единой живой души, мирное покачивание спины коня, взбирающегося по камням все выше, и горячее, крепкое тело, приживавшиеся к ней сзади, даря ощущение абсолютной безопасности. Дмитрий чуть опустил руку, и Наннель почувствовала, как его пальцы погладили внутреннюю сторону ее бедра, покрытую тонкой тканью брюк. — Что это мы делаем? — хитро спросила она, перехватив его пальцы и переплетя их со своими. Дмитрий усмехнулся. — Отвлекаю тебя последним возможным методом, — он вернул ладонь на ее талию, — я спиной ощущаю, как ты напряжена. Сейчас воспламенишься ненароком. Наннель судорожно выдохнула и откинула голову назад, положив ее на плечо Дмитрия. — У меня затекли колени и болит спина, но я почти поверила в то, что уже не боюсь, дай мне насладиться моментом! Дмитрий смазано поцеловал ее в щеку. — Моментом, говоришь? И вдруг темнота перед ними расступилась. Наннель от неожиданности зажмурилась, не поняв, как же так резко лес, казавшийся непроглядным, оборвался у них на пути, а когда открыла глаза, не смогла сдержать восхищенного вздоха: Под ними, укутанный розовым рассветным туманом, казавшимся пойманным в лохань из наступавших со всех сторон гор, лежал Лутц, как на ладони. Тёмные крыши готического города, флюгеры с драконами и рогатыми зверями, шпиль собора — весь город, сонно мерцая, постепенно выступал из моря розовеющих клубов сгустившейся влаги. Солнце, едва вышедшее из-за гор, освещало его сквозь расщелину, и казалось, будто чья-то небесная длань золотого цвета легла на город, укрывая его от всех невзгод. — Ну как, стоило это небольших нервов от прогулки верхом? — усмехнулся Дмитрий, отпустив поводья и обняв Наннель обеими руками со спины. — Это невероятно, — прошептала она, не моргая смотря на открывшийся пейзаж, — будто волшебное королевство из какой-то сказки! — Не забывай, что это королевство еще и твое, — пробормотал Дмитрий и вдруг почувствовал, как Наннель, вцепившись в шею Демона, сама, без его помощи, оборачивается в седле боком: так, чтобы в пол-оборота смотреть на него. Она обняла его за шею. — Неудобно? — спросил Дмитрий, но вдруг заметил на губах жены хитрую ухмылку. — Нет, — она запустила пальцы в его волосы, притягивая его ближе, — просто, чтобы почувствовать себя королевой этого волшебства, сидеть нужно в седле по-дамски. Она потянулась к его губам, и Дмитрий, прижав ее к себе за талию, ответил на поцелуй, чувствуя, как тонкие пальчики в голубых перчатках мягко удерживают его за шею, не давая отстраниться. Граф улыбнулась в поцелуй: они действительно выглядели, как иллюстрация из глупой детской книжки — он теперь много находил их в своем доме, тщетно пытаясь отучить Фриду растаскивать книги по всему замку. В одной из них он запомнил картинку на титульном листе: принц на коне, прижимающий к себе принцессу в развевающемся платье на фоне горного королевства с резными башенками замка. Их с Наннель владение было мрачным, снежным и на книжный рай совершенно не похожим — но ведь они принцем и принцессой не были никогда. Король с королевой подходило им куда больше. — Я рад, что этот вид подействовал на тебя так соблазняюще, — улыбнулся Дмитрий, когда Наннель наконец оторвалась от него, все еще тяжело дыша ему в лицо. Графиня дернула уголком губ. — Я просто соскучилась, — она устроила голову у него на его плече, — мы редко бываем одни в последнее время. Дмитрий погладил ее по спине. — Фрида уже достаточно взрослая, чтобы оставить ее, скажем на неделю с няней… — Что ты предлагаешь? — не поняла Наннель. Дмитрий приподнял ее лицо за подбородок. — У тебя скоро гастроли. Мы могли бы уехать вдвоем. Наннель просмотрела на него с сомнением. — Ты думаешь, Фриду не рано еще оставлять одну с няней? Гастроли обещают в Далмации, я не уверена, что за неделю мы справимся… — Она самостоятельная девочка, не пропадёт, — кивнул Дмитрий, — к тому же, о ней есть, кому позаботиться. Но подожди… Далмация? Я думал, вас звали в Париж! — Париж будет летом, — улыбнулась Наннель, — а сейчас нас зовёт в своей театр Которский князь. Поём «Севильского цирюльника», кажется. — Опять будешь бегать по сцене в десятке пышных юбок? — усмехнулся Дмитрий, перехватывая за спиной Наннель поводья и медленно ведя коня вниз по склону. — Посмотрим, — Наннель вдруг положила свои ладони поверх его на узде, — подожди, пожалуйста. Давай еще побудем здесь? Дмитрий взглянул на рассеивающийся над городом туман и прижался губами к растрепавшимся рыжим волнам на макушке жены. — Как пожелает моя королева!