Возвращение в Лутц

Дмитрий Дегофф-Унд-Таксис, по сообщению зубровской полиции бесследно исчезнувший сразу после того, как было оглашено завещание его покойной матери, появился в Лутце внезапно через десять месяцев, под руку с известной фигурой в оперном мире австрийской столицы — госпожой Мари-Анной (Наннель, как звали ее все знакомые) фон Тешем. Они уже бывали вдвоём в лутцевском замке, но, как вспоминали очевидцы, пробыли они в нем недолго — Дмитрию тогда грозил арест, и родовое имение пришлось оставить на долгие месяцы. Об их связи ходили слухи: то певицу и опального графа видели в Швейцарии, чинно прогуливающимися по набережной Монтре, то в ложе Парижской оперы, то в летнем кафе на берегу венецианского канала. За слухами тут же следовали предположения: как же так вышло, что самый завидный холостяк зажиточного восточноевропейского княжества мог позволить себе такой публичный роман? И более того: как дива, добившаяся такого признания на европейских подмостках, могла позволить себе пропускать разгар сезона, нежась под венецианским солнцем? Но все предположения разбивались об один крошечный нюанс — блеск обручальных колец, особенно отчётливо видимый под пресловутым солнцем красавицы-Венеции. — Хватит дуться, Наннель, ради бога! — наконец не выдержал Дмитрий, когда парадная лестница осталась позади, и женщина в тёплой накидке из чернобурки в очередной раз метнула в него полный злобы взгляд, — Зачем ты сняла кольцо? Наннель театрально фыркнула и скинула, не глядя, накидку в руки молчаливой служанки. — Потому что ты отказываешься говорить со мной по-человечески! — она ткнула Дмитрия пальцем в грудь, — последний месяц я чувствую себя марионеткой! Ты тащишь меня из одного угла Европы в другой, потом в третий, в четвертом умудряешься затащить в церковь, и вот я уже стою здесь, черт возьми, графиня, мать твою, Дегофф-Унд-Таксис, лэндледи Лутц, черт бы тебя подрал! Служанка и подоспевший управляющий переглянулись, пытаясь вникнуть в суть претензии, но хозяин дома, расправившийся с зимним пальто, посмотрел на них так грозно, что желание строить предположения у прислуги отпали сами собой. Дмитрий болезненно зажмурился — в словах разгоряченной женщины была доля правды. Они поженились странно — не думая долго, суетливо, без особых сантиментов и буквально на бегу. После слишком крупной ссоры, во время которой они едва не расстались навсегда, Дмитрий в безумном порыве какого-то первобытного страха выбрал в ювелирной лавке первые попавшиеся кольца и, толком ничего не объяснив своей опешившей даме, втолкнул ее в храм на главной площади Монтре, и спустя полчаса громких криков и препирательств они вышли из него мужем и женой. Наннель пообещала разбить ему лицо. Дмитрий обозвал ее истеричной стервой. Ситуацию спасло лишь то, что, остыв и обсудив всё произошедшее еще раз за бокалом игристого, оба пришли к выводу, что этот брак был им нужен — у обоих были одинаково солидные финансовые накопления, прошлые грехи и нервирующие проблемы с законом. Брак, в целом, решал некоторые из этих вопросов. К тому же, они любили друг друга — это был, несомненно, приятный бонус. — Давай ты не будешь орать на пороге на весь Лутц? — прошипел Дмитрий в лицо взбешенной женщине и, схватив ту за локоть, потащил в сторону библиотеки. Та, посопротвлявшись и кинув для вида пару жестоких слов, наконец, сдалась, и даже позволила впечатать себя в дверь с готической резьбой, такой толстой, что слугам при всем желании подслушать хозяев, ничего бы не удалось. — Что ты устроила?! — грозно прорычал ей на ухо Дмитрий, — мне казалось, мы всё уяснили насчет нашего брака еще в Швейцарии. Зачем нужно было поднимать истерику теперь, при слугах? Это не похоже на тебя, Наннель, и я жду объяснений! Зачем ты сняла кольцо, и куда ты, черт возьми, его дела?! Женщина в его руках вдруг сникла: опустила голову, поежилась, и Дмитрий непроизвольно провел ладонями по ее плечам, уже не удерживая, но успокаивая. — Прости, — тихо проговорила Наннель, пряча взгляд, — я запаниковала. Увидела церковь, когда мы ехали с вокзала. И так испугалась, что снова войду в чей-то дом как проклятая любовница. Мне это так осточертело… — Ты не любовница, — недоуменно сказал Дмитрий, — ты моя жена. — Морганатическая, — процедила сквозь зубы Наннель, — твои люди не видели нашей свадьбы. Я знаю, как это устроено, Дмитрий: они будут думать, что я нахожусь в этом доме как приживалка, даже если ты плакат с нашими свидетельствами на ворота замка повесишь. — С каких пор тебя волнует мнение людей? Тебя, саму диву фон Тешем? Наннель печально улыбнулась, касаясь пальцами лацкана мужского пиджака. — С тех пор, как я стала графиней Дегофф-Унд-Таксис. Ты сам назвал меня так. А если я графиня, я должна учитывать мнение тех, кому покровительствую. Мы покровительствуем, Дмитрий. Граф осторожно провел ладонью по ее напряженному плечу. — Что ты от меня хочешь? — Я хочу, чтобы у нас была нормальная свадьба. С белым платьем, пошлым тортом в девять уровней и фатой до пола. Пойми, это нужно людям! — Ты уверена, что фата до пола нужна именно людям, а не тебе? Наннель оскорблено дернулась в руках графа, и вдруг что-то выскользнуло из кармана ее дорожного платья, ударившись о паркет. Дмитрий опустил взгляд: у самого мыска его ботинка лежало тонкое обручальное кольцо — скромное, купленное наспех в закоулках Монтре за час до спонтанного венчания. Он вдруг задумался о том, что в словах Наннель была истина. Их брак не мог быть объявлен как данность — а с учетом того, что теперь они вернулись в Лутц на правах хозяев, объявление должно было быть сделано. Они оба были лакомым куском для газетчиков, и давать им повод додумывать что-либо касательно причин женитьбы богатого провинциального аристократа на столичной знаменитости было бы страшным упущением. Им нужно было все то, что перечислила Наннель — торт, фата, белое платье, фотография на фоне церкви. И Дмитрий готов был этим показным пафосом откупиться от всех возможных дальнейших посягательств на свою личную жизнь. — Что же, фрау, — вдумчиво проговорил граф, смотря на Наннель с легкой улыбкой, — в таком случае вы согласны выйти за меня снова, скажем, в следующем месяце? Наннель вторила его улыбке и протянула вперед руку, подставляя ее под кольцо. — Нет уж, — сказал Дмитрий, убирая кольцо в карман, — теперь только на свадьбе получишь. Как и хотела. Наннель состроила кислую гримасу и, слегка оттолкнув от себя Дмитрия, вышла из библиотеки к лестнице. Граф стиснул зубы. Ему предстоял тяжелый месяц.