Очкарик

      — Очкастый, а ты думаешь, я совсем дебил? — облокотившись одной рукой о руль в своей бесцеремонной манере усмехнулся Чонгук. Мы сидели в полной темноте, но я всеми фибрами души ощущал его хитрую, а порою, бездушную ухмылку. — Я давно понял, что ты ко мне неровно дышишь.       — Когда? — тестикулы поднапряглись. Получается, он заведомо знал о моей странной тяге к его персоне и по сей день молчал. — Когда именно ты это понял?       — С тех пор, как в школе ты начал пристально сверлить меня глазами. Вот тогда-то вывод пришёл сам собой — ты явно задачка со звёздочкой. А потом шпионил по заугольям, агент хуев. Позже я как-то спустил всё на тормоза, но, когда ты у меня дома проявил желание отполировать мне жезл, то последние сомнения конкретно отпали.       — Ты теперь злишься на меня, да? — стыдливым, чуть подрагивающим голосом спросил я его. — Тебе противно сидеть рядом со мной?       — Да мне ваще пох, если честно. Просто не совсем понимаю кайфа в этом: как пацан может любить пацана.       — Ещё как может, Чонгук, поверь. — Я снова готовился позорно разрыдаться и в ужасе выбежать из машины за столь очевидный прокол. — Прости, ничего не могу с собой поделать, это сильнее меня. Просто влюбился в тебя, как сопляк в героя анимэ. Совсем спать перестал из-за этого. Думал, когда изменюсь, то стану тебе нравиться. Думал, что смогу заслужить немного твоего внимания.       — И это я тоже уже понял, очкастый, — тяжко выдохнул Гук, стукнувшись затылком о подголовник сиденья. — Но пойми, это неприемлемо… мы с тобой мужчины, а я люблю девушек. И ты полюбишь. Просто у тебя ни разу не было настоящих отношений, вот ты на мне и зациклился, Тэхён. Смени обстановку, заведи нормальных друзей и всё изменится.       — А прикид у меня правда дурацкий? — я решил перевести тему, огладив ладонями шипы на воротнике куртки.       — Да нормальный у тебя прикид. В самый раз девчонок клеить, — он ткнул меня в плечо кулаком. — Кста, давай я тебя отвезу в клубешник и ты кого-нибудь там подцепишь. Хотя бы просто для перепихончика. В таком костюме тебе любая тёлка даст. Вот увидишь, когда переспишь с бабой про меня вообще не вспомнишь. Поверь, это намного лучше, чем заниматься всякой пидорской бесовщиной. Когда-то ж надо начинать дружить с девахами. У меня вообще первый секс был в тринадцать лет. Я же тебе рассказывал, помнишь? Ухх, как она тогда сто…       — Не хочу про это слушать! — я повысил голос и закрыл уши руками. — С тобой хочу остаться. Позволь, пожалуйста, прошу. Хотя бы сегодня.       — Вот ты зануда очкастая, а! — Чонгук хлопнул своей массивной ладошкой мне по ноге и несколько раз поцокал языком. — Ты сначала попробуй склеить кого-нибудь, а потом еще будешь сам хвастаться о победах.       — Я пробовал…       — И?       — Не выходит, — под нос пробубнил я, отвернувшись в сторону.       — А что конкретно не выходит? — дожимал меня вопросами Чон. — Пригласить даму на танец, целоваться, или что? Не совсем тебя понимаю, очкастый.       — Просто не выходит и всё. Сказать по правде, у меня была попытка заняться сексом с девчонкой, но она с треском провалилась.       — Хах, у тебя не встал что ли? — подъебнул макнэ, пытаясь устроиться в кресле поудобнее.       — И это тоже. Просто в этот самый момент я думал о тебе.       — Ладно, давай сделаем так, — Чон на секунду замолк, немного поразмыслил на вариантами перевоспитания и уверенно произнёс. — Мне придётся пойти на чрезвычайно крайний шаг, но я тебя уверяю, что после этого ты сам изменишь мнение о себе и своих привычках. И поймёшь, что ты не тот, кем хочешь казаться.       — Что ещё за шаг? — напряжение возросло в сотни раз. Брови сдвинулись в кучу.       Макнэ прокашлялся, вытер рот запястьем и… сделал то, чего я вообще не ожидал. Он схватил меня за затылок, притянул к себе и начал целовать в губы. В засос. С языком.       Сердце заглохло.       Моё тело пронзила грозовая молния. В голове заиграл оркестр ударных инструментов, переходящий в торжественные фанфары. Меня больше нет. Я весь полностью растворился в этом поцелуе со вкусом сигаретного дыма. Отключился от реальности и снова тихо простонал, сжав рукою лацкан на его кожаной курке. Земля уходила из-под ног.       — Ну как? — Гуки разорвал контакт, отстранился и затаился в тишине салона, чтобы услышать мою ответную реакцию.       Я кое-как отдышался, пытаясь собрать разорвавшийся мозг в единое целое, словно огромный пазл из тысячи фрагментов. Первые доли секунд не сразу сообразил, ЧТО вообще произошло: будто бы меня раздели до гола и окунули в адский котёл с кипящей водой. Из моих уст вырвалась только одна единственная фраза:       — Охуенно!       — Мда. Тяжёлый случай. Даже не знаю, чё теперь с тобой делать. Вот теперь Я тебя начинаю бояться, очкарик. И пиздить, походу, уже бесполезно.       — Меня просто надо любить! — последнее, что я помнил на тот момент. А потом — провал.       Будто озверевший волк я сам накинулся на Чона и вцепился в него влажными губами. Тело ошпарило горячей волной вожделения от этого жаркого прикосновения, наполнив салон тихими, протяжными поскуливаниями:       — Прости, больше не могу себя держать!       — Офкафтый, пфэквати! Ефё вофбудиф, — в губы промямлил макнэ, а сам еле сдерживал смех.       Чонгук вначале пытался что-то возразить, оттолкнуть, выругаться… Хотел пояснить, что с ним лучше не стоит вести подобным развязным образом, но спустя минуту его пальцы запутались в моём ёршике на голове и стали сжиматься всё сильнее. По мышечным волокнам молниеносно прошлась лютая энергия возбуждения, отозвавшись у самого основания моего черствеющего дружка. Как же я давно мечтал об этом роскошном поцелуе. Мой красавец — мой! Никому не отдам!       — Чонгук, только не останавливай меня, прошу. Хотя бы сегодня. Хочешь ударить, ударь. Только позволь мне сделать тебе приятное напоследок, любимый.       Моя рука нагло расстегнула ему куртку и, пробравшись под футболку, огладила кубики на шикарном животе, отчего даже сам Чон немного пришёл в замешательство. Снова пытался возражать, но он меня еще плохо знает, когда я сильно возбуждаюсь. Ведь подобные пьянящие моменты бывают крайне редко. Вернее, только с ним.       — Очкастый, а ну-ка, не шали, а то щас в лоб получишь, — в губы прожужжал макнэ, пытаясь оторвать мою руку от своего живота, но не тут-то было.       Теперь моя очередь помучать его. Ответить за все притязания, которые он позволял по отношению ко мне. Обезвредить господина Серьёзность я решил своим неординарным способом. Пальцы резким движением протиснулись под резинку его трусов и обхватили член. Я был крайне удивлён, наткнувшись на каменный стояк. Брутал, херов. Больше выпендривается, а у самого в спортивках всё дымится. Это о чём говорит? Правильно… Гуки тоже хотел близости. Значит, ему нравились мои прикосновения, как бы он не пытался строить из себя гетеросексуального самца. Пока он не опомнился, я принялся размашисто ему мастурбировать, провернув рабочую схему с элементами воздействия на чувствительные точки. Кажется, это подействовало и мой Чонгук постепенно сдавал агрессорские позиции.       От приобретения более острых ощущений, он до боли прикусил мне губы, протолкнув свой горячий язык в рот. Но в какой-то момент опомнился и отстранился, схватившись руками за края сидения.       — Сука ты, очкарик. Знаешь блять, на чё надавить, — зашипел от удовольствия парень, переместив руки с кромки сиденья на руль. Резиновый чехол громко скрипнул под сжимающимися пальцами. Спинка водительского кресла немного опустилась назад.       Самое главное, отступать назад уже не пытался. Скорее всего, тоже дошел до точки кипения, отчего не мог совладать с пагубным желанием заполучить свой невосполнимый гормон счастья. Или просто не успел до конца осознать скоротечность развития событий, так как сам немного был подшофе. Научно доказано — если включается одна «голова», то выключается вторая, которая на плечах. Нельзя полностью исключать тот факт, что макнэ не против поиграться: между нами это пройденный этап, поэтому он не быкует, а спокойно ведётся на мои сексуальные провокации. Далеко ли может всё зайти? Докажу ему любыми способами — я в сто раз лучше, чем его красотка с третьим размером молочных желёз.       — Бля, очкастый, остановись… — чуть пискнул Чонгук и начал напрягать тело. По-видимому, он вот-ни-вот эякулирует мне в руку. — Меня тёлка моя ждёт. У меня на сегодня были планы.       Ах, так?! Значит, его тёлка ждёт… Планы? Нет уж! Я не сдамся. Пока мы здесь — одни на берегу, я сделаю всё, чтобы дать возможность почувствовать Чону всю мою пылкую искренность. Не мытьём, так катаньем будем брать эту неприступную крепость маргинальной любви.       — Харэ, Тэхён! — Чонгук томительно замычал в темноте. Хотел бы остановить процесс, давно бы отпихнул меня и надавил на газ в сторону города. Нет же… сидит, стонет, кайфует и не пытается прекратить домогательства. Нравится же гаду, хоть и всеми силами инсценирует возмущение между короткими вздохами.       — Ска-а, прибить тебя хочется, очкастый. А, бля…       — Тебе же самому приятны ласки, зачем ты противишься? — мой голос стал звучать более непринуждённо и сексуально, дабы подогреть атмосферу небольшим количеством вожделенности. Нужно по максимуму его возбудить, не позволив остановиться на полпути. И, похоже, Чонгук расслабился окончательно, расплывшись на кресле словно бабушкино сдобное тесто.       Понимая, что он претерпевал последние секунды до семяизвержения, я пошёл вабанк — оттянул крайнюю плоть и погрузил его каменный член себе в теплоту влажного рта, защекотав языком по уздечке. Раскатистое пыхтение Чонгука говорило лишь об одном — он явно был на седьмом небе от накрывшего полога удовольствия: томился в неге моей ботанской нежности, всё сильнее сжимая скрипучий чехол на руле. Ему же нравится, чертяге. Чего тогда такой упёртый. Зачем себя обманывает, если ему хорошо только со мной.       — Ты что де…! — захлебнулся воздухом макнэ и зашипел ощерившимся котом в мартовский гон. — Бля, кончай, Тэ-э.       — К твоему сведению, я это и пытаюсь тебе сделать, — выдержав секундную паузу для глубокого вдоха, я продолжил качественный минет, поглаживая его очерствевшие семенные железы, то бишь — яички.       — Ска, я не про то… Короче, ай… Походу, ай… Уже поздняк, — членораздельно выдавил Гуки, постепенно отрывая задницу от кресла.       Он задрал футболку до самой шеи и напрягся еще больше, пытаясь имитировать половой акт в такт с моей головой. Я не видел в темноте его прелестные выпуклости на прессе, но отчётливо чувствовал их щекой, быстро насасывая твёрдый ствол с солёным привкусом. Как же мне нравилось водить языком по калёной, истекающей плоти и слегка прикусывать ему головку, играя на контрасте между болью и эйфорией. В порнухе подсмотрел однажды. Всегда мечтал испытать подобное на Чонгуке. Частота дыхания парня заметно увеличивалась. Работает способ, работает!        Мне не хотелось, чтобы это вечер завершался, а продолжался вечно. Я не мог отпустить молодого человека от себя, понимая, что каждая встреча с ним может стать последней. Старался делать всё, чтобы удержать его. Он стал для меня настоящим тяжёлым наркотиком, без которого открывалась мучительная ломка. Проблема только в том, что с ним мне становилось ещё хуже.        Буйствовало желание поделиться с Гуком самыми развязными фантазиями, где преобладало невыносимая жажда увидеть любимого в качестве героя моих «авторских работ», а себя в роли единственного, постоянно партнёра в сексуальных играх. Хочу, чтобы он взял меня в этой самой грёбаной машине, лишив девственности. Я был уверен, что хочу именно этого. Очень хочу. Я менялся лишь ради него, пытаясь становиться только сильнее. Боролся со своей социофобией, чтобы вырваться из клетки страхов и заключить в неё моего амбассадора красоты. Но, вместе с тем в голову пробирались и иные грязные помыслы — я не прочь сам по-жёсткому оттрахать Чонгука, а потом также смачно разукрасить его прелестный пресс своей тёплой спермой. Нет-нет… это полнейшая бредятина, которую можно только допустить: Чон никогда, ни за какие коврижки не восстанет передо мной в роли пассива. А я бы не отказался от его сексуальной, фактурной задницы, проникая в нее своим малышом. Разыгравшееся воображение спровоцировало более обильное выделение смазки.       — Очкастый, всё остановись, а то испачкаю, — сквозь сбивчивое дыхание прорезался хрипловатый голос Чона. Он приложил свою руку к моему лбу, стараясь оторвать от чрезмерно активного увлечения, но я сильнее сжал губы и заглотил окаменевший ствол поглубже, насколько мне позволил мой беспутный рот.       — Ска, Тэ, бля!.. Не надо. Я ща кончу тебе в ррр…! — и в этот момент макнэ сдавил мои костлявые плечи своими цепкими сильными пальцами, тем самым вызвав ответную взрывную реакцию. И без того узкие штаны стали сдавливать напрягшееся достоинство, отчего становилось больно и некомфортно. Я понимал, что и меня ждёт та же разгрузочная участь, что и лютого, сексуального плейбоя на водительском кресле. Пришлось пойти на крайние меры. Наверное, я окончательно терял голову, находясь в туманности остатков циркулирующего в крови алкоголя. Не отрываясь от орального секса, мне удалось в темноте приспусти штаны до колен, высвободив на волю моё каменное достояние. Кажется, придётся немного испачкать салон, но и сдерживать себя категорически невозможно — я очень хочу оргазмировать вместе с Чоном, чего мне не удаётся сделать в одиночку.       — Тэх, нах… Тэх… а, бля-я!       Резкий возглас Чонгука разорвал тишину автомобильного, полуночного убранства. Он претерпевал последние секунды до оргазма, открываясь для меня в ракурсе похотливого шалунишки. Весь его маргинальный, горючий образ в миг рассыпался под воздействием гормонального выброса. Я докопался до одной важной истины в неустойчивой харизме Чонгука: когда он находится под властью острой эйфории, он совершенно себя не контролирует и может творить абсолютно противоречивые вещи. И то, что его рука снова сжала мне плечо, только подтверждала мои гипотезы. Я решил вдарить по оголённым нервам любимого, слегла прикусив ему головку. Гуки снова застонал, а его пальцы переместилась по моему полулежачему телу и остановилась на оголённом бедре, сжав кожу. На секунду даже показалось, что макнэ провёл пальцами у меня меж ягодиц и коснулся «эпицентра» желания. Вот он — тот самый горячий момент — момент обоюдного соприкосновения.       — Чон, будь со мной смелее! Я сам этого хочу очень сильно.       И он перестал быть врединой. Через секунду я ощутил его ладонь на своём члене, аккуратно, неуверенно проскользнувшую по всей длине ствола. Значит, мой сладкий мальчик не такой уж и отъявленный гетеро, каким кажется. Вот зачем тогда ему вся эта затея со свадьбой? От чего он пытается убежать?       — Ебать, у тебя и вправду огромный! — тихо простонал любимый, сделав очередную попытку доставить мне удовольствие: совершил небольшие поступательные движения. — Ток машину мне не испачкай, очкастый. Сам потом будешь мыть. Бля, ска, не могу поверить, что я это делаю… Но, ска, это охуенно! Бля, кажется, я всё! Ты точно хочешь, чтобы я кончил в тебя?       — Угу, — простонал я и заглотил его член на полную.       Хотел уж было притормозить и предложить Чонгуку заняться близостью, но опоздал... И снова рот наполнялся горячей маслянистой жижей, ударив в горло острой, пульсирующей струйкой. Вкус семени, как и прежде, меня не особо порадовал, но ради того, чтобы слышать неповторимые стоны моего страстного мальчика, и чувствовать накаченные руки на своих плечах, я готов выпить его до последней капли.       Пока Гуки оргазмировал в «меня» потеряв ориентацию в реальности, я вероломно пачкал его машину. Я чувствовал сжатую ладонь на своём пенисе и был немыслимо счастлив, что он соизволил прикоснуться к телу, которое изначально ненавидел. Возможно, это всё не по-настоящему, а ради очередного минутного развлечения… и праздновать успех слишком рано.       Было слышно, как фонтан спермы стукнулся о панель и закапал на резиновый коврик: не мог контролировать порыв, ибо получил неимоверно-мощный выброс дофамина. Это был охуенный момент, который в очередной раз доказывал — мы не сможем друг без друга. Нам хорошо вдвоём. Только вдвоём. Ради сих минут уединения, стоит заставить вращаться планету в обратную сторону. Зачем тогда Чон противится очевидным вещам, если только со мной он испытывает умопомрачительный, бесподобный экстаз.             Всё затихло.       Мы снова сидели в полном безмолвии и переваривали очередной пошлый беспредел. Гуки неспеша вытер испачканную руку салфеткой, заправился, будто бы ничего и не произошло экстраординарного, а потом закурил и выдул струйку белого, едкого дыма в приоткрытое окно.       — Повофжди фекундофку…       Рот полон эякулята, но глотать содержимое я пока не осмелился. Сначала хотел, честно… А потом подумал, что это может вызвать расстройство пищеварительной системы: мало ли, какие клинические последствия могут быть от попадания чужой спермы в желудок. Стремновато как-то. Наверное, ещё не привык. Привыкну. Обязательно привыкну. И к этому привыкну тоже. В следующий раз обязательно проглочу. Хотя бы чуть-чуть. Если следующий раз когда-либо вообще произойдёт.       Я спешно выскочил из машины и сплюнул жидкость на траву, вдохнув полной грудью свежего ночного воздуха. Мне настолько охуенно, что хотелось кричать на всю округу: дать волю эмоциям, разорвав небесную мглу воплями радости от пережитых мгновений. Заодно пописал и аккуратно уложил своего ослабшего малыша в постельку нижнего белья, как и прежде, сложив его в два яруса.       — Бля, очкастый, мне кажется — это перебор, — раздался низкий голос из салона авто. Гуки шуршал курткой, застёгивая на ней молнию.       — Прости, ты слишком офигителен, — я снова сел на пассажирское сиденье, захлопнув дверь. — Не смог удержаться. Ты разочарован?       Отступившая стена удовольствия постепенно переходила в сущий стыд за свой неконтролируемый загон. Даже стало немного не по себе. У меня складывалось ощущение, что теперь не Чон меня изнасиловал, а я его. Я боялся, что он рассвирепеет и расхлещет мой проворный нос до крови за наглую пидорскую выходку.       — Чонгук-а, извини меня за наглость…       — Лан, проехали, — спокойным тоном ответил он, приводя сидушку в вертикальное положение. И снова замолчал. Медленно потягивал сигарету, мелькая в мраке ярко-оранжевым угольком. Будто сожалел о случившемся: мысленно избивал себя палками за очередной гомо-прокол, которого пытался всеми силами избегать. Но больше всего бесила недосказанность: из его уст не прозвучало, ни слов похвалы, ни череды оскорблений за домогательства… тупо сидел и вдыхал горький дым папироски. Его равнодушию можно позавидовать.       — Давай, я тебя домой отвезу, — Чон выкинул окурок в окно и запустил движок, осветив фарами лесистую густую местность, с чуть покачивающимися кустарниками от лёгкого ветра.       — Хорошо, как скажешь, — тихо ответил я.       Всем своим нутром чувствовал напряжение, возникшее между нами. Вроде бы всё хорошо, а вроде и нет. Что дальше? Разлад? Полное изгнание? Отрешение? Ясно было одно — Гуки сам запутался. Заигрался немного в однополую любовь, чего ни коим образом не принимал однажды. Будучи непробиваемым гопником, он впервые в своей жизни поддался на провокации «какого-то там очканавта». Для него это неизгладимый удар по репутации. И глядя на его озадаченное лицо, я понимал многогранность нашего с ним сближения: «не по его авторитетным правилам сосаться с мальчиками по закоулкам!». Или Чонгук окончательно во мне разочарован? Слишком много вопросов таилось в тишине мчащегося по городским улицам авто.       — Тэ? — заворачивая ко мне во двор, вдруг спросил макнэ.       — М?       — Не пойми меня неправильно, но это пиздец. Сам понимаешь, что всё вообще неправильно. Я ничего не имею против твоей ориентации, но лично мне это нафиг не надо.       — Ты хочешь со мной порвать? — я насторожился.       — Пфф… слово-то какое — «порвать», — сыронизировал парень, притормозив около детской пустынной площадки. — Не строй иллюзий, очкастый: если ты думаешь, подрочил и отсосал мне пару раз, то я превращусь в гея и начну тебя водить по ресторанам? Ты глубоко заблуждаешься. Кайфанули и забыли. Считай, это мой прощальный подарок.       — Чон… ведь мы же…       — Никаких «мы же», усёк? — более требовательно возразил он. — Не хочешь быть моим шафером, не надо, но, и не думай, что я стану постоянно потакать твоим голубиным прихотям. Харэ. Вот щас вообще меня не беси. Давай всё забудем и разойдемся по-хорошему. Иначе нам обоим плохо будет. Считай, мы с тобой квиты. В конце концов, с таким размером, как у тебя, ты всегда останешься в выигрыше. А теперь всё, вали отсюда, пока я добрый. Свали, сказал!       — Как скажешь, — меня захлестнула волна отчуждения. Опять готов был разрыдаться сопливой девчонкой. Правильно Гуки подчеркнул однажды: я и есть сопливая девочка, живущая в каких-то нереальных параллельных мирах. Ассоциировал себя с похотливой шлюхой, гоняющейся за очередной порцией секса.       Просто слепо его любил.       Я напоследок посмотрел на высыхающие потёки следов моего удовольствия на приборной панели салона и вышел из тачки, захлопнув дверь. Машина дала газу: скрылась за поворотом, оставив моё сердце оплакивать прекрасные прожитые минуты единения с природой; и дальше страдать над незабываемыми мгновениями сладострастия в тандеме с погибающей надеждой.

      ***

             Комната казалась клеткой: пустынной, безжизненной, давящей. Бабушки дома не было, поэтому чувство горестного одиночества отзывалось в каждом углу звенящим эхом. Я сидел на кровати, теребил краешек рваного лоскута на своих штанах, где также виднелись белые высохшие остатки нашей близости в виде размазанных пятен. Что мне теперь делать? Я снова испытал божественную негу от прикосновений Чонгука: кончил с такой силой, что чуть мозг не взорвался от обострившегося удовольствия. И как я буду жить дальше, принимая окончательный и бесповоротный разрыв. Вряд ли теперь смогу перепрыгнуть глубокую пропасть, разверзшуюся между нами — это конец.       Всю ноченьку я проворочался. Господин Морфей никак не хотел открывать двери в своё царство, мучая бессонницей. Снова и снова прокручивал пережитые моменты на берегу нашей с ним речушки, медленно водя кончиком пальца по всей длине стояка под одеялом. Да, я был возбуждён, но испытать дозу удовольствия не получится — без Чонгука и его крепких рук, мне не удастся оргазмировать снова. Даже пытаться не стану. На смазке всё закончилось. И чувствовать его могучую руку на себе — это лучшее, что я когда-либо чувствовал за свои восемнадцать лет.       Вроде бы уснул.       Утром мне позвонила бабуля и сообщила о том, что немного задержится у подруги в соседнем пригороде. Давление скакнуло из-за магнитных бурь и ее ненадолго положили в больницу на несколько дней, чтобы немного подлатать. Всё-таки возраст. Но в строгом тоне акцентировала о полном контроле моего посещения школьных занятий. Что ж… Больше ничего не остаётся, кроме погружения в книги, тетради и заунывные домашние задания. Меня начинало воротить от запаха бумаги и гелевых ручек. Ненавижу!       Всё вокруг ненавижу!       До выпускных экзаменов оставались считанные недели. Мне бы поднажать, но в голову ничего не помещалось. Как я мог думать о зачётах, если тонкая нить последних надежд в одночасье оборвалась, разведя мосты между мной и Чоном. Душа очерствела, онемела и продолжала рыдать где-то около сердца, до предела сдавливая лёгкие. Периодически становилось трудно дышать, но я старался брать себя в руки. В конце концов, жизнь продолжается. С Чонгуком или без, но продолжается.

***

      На порог школы я ступал будто на эшафот. Омерзительное состояние. Понимал, что здесь больше нет макнэ, и мне его никто не заменит. Коридор гудел от детворы, по-прежнему норовящей сбить с ног. Я вроде бы находился здесь, а вроде, меня здесь не было. А ещё эта уебанская школьная форма врезающаяся в пах, несносно сдавливала яйца. Всё пошло не так. Сука… бесит!       — Псс, Тэ? — кто-то позвал меня позади, заставив затормозить и обернуться. — Да здесь я… иди сюда.       Я повертел головой по сторонам. Из-за двери одного из кабинетов выглядывала мордаха Чинчи-Хёна. Он махнул мне рукой и вновь скрылся, пытаясь играть в профессионального детектива.       — Чего надо? — я смело вошёл в пустой класс.       — Тут такое дело, чувак: ты в курсе, какие сплетни о тебе ходят по школе? — бегло затараторил парнишка, сделав оборот вокруг своей оси.       — Какие ещё сплетни?       — А-а, значит, ты ничего не знаешь. Помнишь вечеринку в Вулкане?       — Ну.       — Вооот.       — Ну что, вот? — я с полным безразличием посмотрел на Чинчи.       — А то. Девки как с ума посходили, — юноша поправил очки на носу, двусмысленно посмотрев на мою выпуклость ниже ремня. — Теперь всех интересует размер твоего члена. У них твоя особенность с языка никак не сходит. Ханна, похоже, всем разболтала, что у тебя там (Чин ткнул указательным пальцем мне в пах) Гигант Гигантович Гигантов. Я-то это знаю, лично видел… впечатляет. Короче, новость произвела эффект разорвавшейся бомбы среди женской половины нескольких параллелей. Ты теперь знаменитость. Даже моя Саши, и та на тебя глаз положила.       — Пхах, твоя Саши? — я иронично запрокинул голову. — Ты ведь даже с ней не целовался.       — Это неважно. Я всё же надеюсь, что у меня когда-нибудь с ней будет настоящий секс, — мечтательно задышал очкарик Чи, задрав нос и прикрыв глаза в размышлении.       — А от меня тебе чего надо?       — Бля, Тэ, ты понимаешь, что после столь хайповой новости все тёлки тебя хотят. Они сами уже готовы извергаться, представляя себя с тобой в постели. Как с ума посходили, ей богу. Я лично подслушал, как сисястая особа из одиннадцатого «Б»… ну та, помнишь? (Чинчи-Хён обрисовал руками на своей груди персии внушительных объёмов), поспорила с подругами, что переспит с тобой ради личного убеждения в твоём превосходстве. Мол, не поверит, пока сама не увидит. А если гипотеза о твоих больших гениталиях подтвердится, то она готова сводить тебя в самый дорогой ресторан города. Папа-то у неё из крутых.       — Серьёзно? — безо всяческого интереса переспросил я. — А как же вот это — очканавт, задрот, урод?       — Да ты видел себя в зеркале, чувак? — восхищённо встрепенулся одноклассник, отступив вполшага назад и, раскинув руки в стороны, — ты выглядишь, как настоящий порноактёр с обложки известного журнала. А твоя половая особенность только сильнее подогрела интерес к твоей персоне. Приятель, ты становишься секс-символом школы. Это же круууть!       — А ты-то чего так светишься? — я насупился.       — Просто радуюсь за друга. Кстати, — Чинчи приблизился и приложил ребро ладони к своим губам, зашептав мне практически в лицо. — Твой способ с частой мастурбацией реально работает. У меня за это время на пять миллиметров стал больше. Теперь я делаю замеры каждый день и результаты записываю в специальную тетрадь. Правда, немного всё побаливает от постоянного онанизма, но оно того стоит.       — Ты за этим меня сюда притащил? Чтобы похвастаться увеличением пениса?       — А, не-не, извини, — отступил назад парень и смущённо прокашлялся. — Я хотел сказать, что на фоне твоего звёздного часа, девки даже тотализатор устроили, прикинь? Кто первый тебя трахнет, ну, или ты их, не суть. Главное, это шанс…       — Какой?       — Ну чего тупишь-то, Тэ? — Чин сделал глазами полукруг, — стать главным альфой в нашей школе вместо Чонгука. Наконец-то этого идиота вышвырнули со школы. Хоть вздохнём полной грудью.       Мои глаза моментально налились кровью. Сам от себя не ожидал подобной реакции, но в следующую секунду Чинчи был придавлен к стене.       — Т-т-э-э… ты ч-ч-егооо?! Ты меня щас задушишь!       — Не смей называть Чонгука идиотом, тебе ясно?       — Совсем рехнулся? — стал откашливаться перепуганный парень, потирая себе передавленное горло. — Ты же сам от него постоянно получал. Вот я и подумал…       — Ты не знаешь моего Чонгука, вот и не говори про него гадости!       — Твоего?! — Чин немного приохуел, приоткрыв рот от удивления. — Что значит, твоего?       — Забей, это я так. К слову. Извини, мне надо идти, — ноги попытались сдвинуться с места, но Чинчи схватил меня за локоть и притянул обратно.       — Погоди ты, я тебе главного не сказал, — мальчонка прилизал распушившиеся волосы, протёр очки и немного помялся.       — Ну? Не тяни кота за усы.       — Дело в том, что есть и обратная сторона медали — остальные пацаны решили объявить тебе бойкот, — Чи сбавил децибелы и выглянул из-за двери пустой аудитории, убедившись в отсутствии лишних ушей. — Они теперь зубы точат в твою сторону: якобы их девчонки кукухой совсем поехали и отказались от вечерних свиданий с ними. Понимаешь, чем пахнет?       — А я-то причём?       — При тооом! — парень постучал себе по лбу костяшками согнутых пальцев. — Их выбесило, что ты теперь на пике популярности из-за огромной булавы, а они, вроде как, лохи последние с гномиками в штанах. Скажу со всей ответственностью: я тоже тебе завидую. Поэтому, на вопрос — чем пахнет — отвечу с той же рациональной популярностью — большими пиздюлями, вот чем. Я слышал, как Сичхон, Джаёнг и еще какой-то хер договорились отмудохать тебя после школы. Будь осторожен, Тэхён, пожалуйста. Ты же знаешь, что эти укурки отмороженные на всю голову. Особенно Сичхон. Он в психушке лежал несколько раз с приступами шизофрении. Ему отмудохать тебя, как два пальца об асфальт.       — Мне всё равно, — я настроился оставить бесполезный разговор, но Чинчи снова меня затормозил:       — Пообещай мне, что будешь осторожен.       — Угу. Пошли на урок, звонок сейчас прозвенит.       Я запустил руки в карманы брюк и, оттолкнув плечом одноклассника, продолжил свой путь в многострадальную аудиторию. Честно говоря, мне было похуй на все эти пересуды, козни и бойкоты. Какие пиздюли, какой, к чёрту, тотализатор?! У меня горе — я расстался с любимым человеком. Что может быть страшнее порушенных надежд. Наверное, только смерть. Ну и пусть бьют… это уже неважно. Я морально выжат и пуст.       Урок математики мне показался вечностью. Когда-то один из любимых мною предметов нещадно выбешивал. Голос преподши — выбешивал. Всё вокруг давило на психику. Вместо того, чтобы решать многочлены, я сидел и вырисовывал на полях тетради большую, витиеватую букву «Ч», подразумевающую одно из невероятно красивых имён — Чонгук.       То, что девчата на меня пялились, о чём-то перешёптываясь между собой, меня нисколько не беспокоило. Хотят обсудить мой член — флаг им в руки. Моя половая авторитетность среди одноклассниц сейчас волновала меньше всего. Можно подумать, я разбежался и начал со всеми подряд трахаться по закоулкам школы. Ага… щщаззз! Тотализатор они там устроили… Не привлекают меня девушки. Не возбуждают. Уже проверено. Тело принадлежит лишь одному рыцарю на всей огромной планете.       Наконец раздался долгожданный звонок, знаменующий об окончании последнего урока. Я шёл по коридору, а сам всё надеялся встретиться с Чонгуком, столкнуться с ним где-нибудь на перепутье и с любовью посмотреть в его колдовские глаза. Они мне виделись повсюду… в каждом парне, проходящем мимо; в каждом портрете висящем на стене; в каждом голосе, коих звучало великое множество. Так и свихнуться недолго.       Честно сказать, я чувствовал себя каким-то музейным экспонатом, проходя по коридору школы. То и дело ловил не себе взгляды девиц и это всенепременно смущало. Они замечали меня, тут же отвлекались от междусобойных сплетен, а потом таращились как бараны в мою сторону со странной двусмысленной улыбкой на лице. Словно раздевали глазами. Примечал, как хищные женские глазки пробегались по мне и останавливались на бугорке брюк.       — Я же говорила, что Ханна не соврала: видели, как у него ширинка топорщится?       — Пиздёшь, подруга… Может, он носок себе туда запихал. Захотелось женского внимания, вот и выпендривается. А Ханне бы я не доверяла — она еще та пиздаболка. Соврёт и дорого не возьмёт.       — Клянусь, она сказала по секрету, что там у него прям пипец монстр. Ниразу таких огромных не видела.       — Ну, если это реально так, то ставлю пятьсот вон — я разведу его на секс в школьном туалете!       — А я ставлю семьсот, что он на меня первую обратит внимание.       — Ой, девочки, очнитесь… — закатила глаза одна из женской компании, — я вообще слышала, что наш Тэхёша немного с голубым оттенком. Правда не знаю, с кем он шипперится, не видела. Но прошёл слушок, что вроде его заметили, как Тэ садился в машину к Чонгуку.       — Погоди-погоди, — остановила беседу одна из подруг. — Хочешь сказать, что тот самый Чон Чонгук — гей?       — А ты помнишь качка Шихона из восьмой школы, дорогая? Все думали, что он брутал-отморозок, пока не застукали с тренером в подсобке. Так что, не смотри на внешность.       — Но ведь у Чонгука свадьба намечается.       — Ага… а ты видела его невесту? Будь я мужиком, я бы сама переспала с каким-нибудь парнем. И чё он только в ней нашёл, идиотина. А раньше я по нему сохла.       Так неудобно становилось от подобных обсуждений. Я готов был провалиться сквозь землю, поэтому старался ускорять шаг и покинуть зону видимости.       — Тэхён? — вдруг меня окликнул напористый женский голос. — Погоди секундочку… Стой, говорю!       Я обернулся и стиснул зубы. Легка на помине — это была девушка Чона. Судя по её бледноватому лицу, она чем-то сильно обеспокоена.       — Чего? — я по привычке хотел пододвинуть очки, но понял — их на носу не присутствовало.       — Ты виделся вчера с Чонгуком? — она запрокинула волосы за плечи и нахмурила брови, будто хотела меня покусать. Змеища подколодная.       — Виделся, но недолго. А что?       — Я вчера ему весь вечер звонила. И весь вечер у него был выключен мобильник. Где вы были и чем занимались?       — На улице стояли. Около Вулкана. Мы немного поговорили, покурили и всё… — я старался не смотреть ей в глаза, так как понимал, что в это самое время Чон был немного занят. Мною.       — Курили? — барышня пошатнулась и подбоченилась. — Не ври мне, уродец. Ты ведь даже не куришь. Пытаешься его прикрывать, да? Он мне изменяет, да? Уж ни с тобой ли? Смотри, голову откушу и не подавлюсь.       — Ничего я не пытаюсь, разбирайтесь сами, — я уж было хотел продолжить путь к выходу, но она меня схватила за руку.       — Ты чего ко мне пристала?       — Просто у нас скоро свадьба, а мне кажется, он от меня что-то скрывает. И сегодня я не могу снова до него дозвониться. Вы же вроде, как бы с ним друзья. Тоже мне… нашёл же Гуки друга, прости господи. Будь добр, ответь на вопрос — где, блин, Чонгук?!       — Во-первых, мы с ним не друзья и никогда ими не станем, — немного насмелившись, я скрестил руки на груди и поиграл скулами. — Во-вторых, это твой парень, вот и ищи его сама, где хочешь. А, в-третьих, идите оба в жопу!       — Конечно пойду, гадёныш. Только сначала тебе кое-что верну, — девушка покопалась у себя в сумочке и швырнула в меня скомканным кусочком белой бумаги. — Это я нашла у Чона дома, когда убиралась. Вот, значит, чем вы занимались в тайне от меня. Сам педик конченый и моего Чонгука решил затянуть в своё голубое болото? Карикатурщик херов…       — Натурщик, — я словесно поправил стерву и подобрал рисунок, засунув его в рюкзак.       — Плевать! По мне, хоть Мать Тереза, — сквозь сжатые зубы выдавила мадама и со всей силы ткнула ладонью мне в грудак. — Чтобы я тебя больше не видела рядом с ним, козлина! Извращенец чёртов! Ты меня понял?        Я не оборачиваясь показал ей средний палец и растворился в толпе школьной паствы.

***

      Хреновый день. Один из самых поганых. Ноги не спеша телепали в сторону дома, пиная мелкие камни вдоль поросшей аллеи. Погода отличная, но она нисколько не радовала. Окружающий мир перестал для меня существовать, погрузившись в полнейшее уныние. Солнце не грело, а жгло. Ветер тёплый, ласковый, а мне казался ледяным и промозглым.       Мне кажется, я начинаю мириться с участью быть полностью отвергнутым Чонгуком. Всё верно — я не его друг, и, уж тем более, не тот человек, который удостоен чести находиться с ним рядом. Моя изменённая внешность не растопила в нём арктический лёд закоренелого мужчины, не сократила пути между нами. И всё, что произошло в его тачке около реки, это только игра. Он просто меня терпел изо всех сил, а не поддался настоящим чувствам, как я мог подумать изначально. Вот же я дурак. Верил и рисовал иллюзорные картины, в надежде заполучить взаимную любовь. Куда мне до него. Я же просто очкарик. Для Чона я останусь им до конца своих дней.       — Эй, мачо?!       Проходя мимо знакомой заброшки я услышал голос, донесшийся в одном из пустотелых окон. Мне показалось, или это звал ОН? Очень похожий тембр. Прям очень-очень похожий. Те же нотки дерзости, та же интонация… точно мой Гуки. Неужели ждал меня Там? Зачем? Наверное, чтобы я объяснил ему своё поведение за прошлый раз. А может, он передумал и всё-таки решил дать мне шанс? Слуховые галлюцинации окончательно отключали мне здравое мышление.       Сами того не ведая, туфли повернули в сторону старого обшарпанного здания и захрустели по битому стеклу пустынного строения, по которому вальяжно прогуливался бродяга-ветер.       — Чонгук? — я крикнул в пустоту голых, исписанных граффити стен. Эхо устремилось в темноту, растворившись в нескончаемых лабиринтах бетонной безжизненной коробки. — Чон, это ты?       — Ага, он самый…       Из-за угла вывернула троица парней из параллели, с ухмылкой потирая кулаки. Я их знаю. Они у нас в школе считаются некими начинающими авторитетами. Я бы сказал — подражатели Чонгука.       — Чё, утырок, похвастался своей пипиркой и стал героем? — пацан в спортивном костюме обошёл сзади и остановился за моей спиной. Я чувствовал ядовитый сверлящий взгляд в затылок. И тут я понял… именно об этом бойкоте мне говорил Чинчи. Дело реально пахло пиздюлями. Прям разило за километр.       — Чё вам от меня надо? — мой нос испуганно зашмыгал. Я прекрасно понимал, что без побоев мне отсюда не выбраться.       — Шоколада, — отозвался второй пацан, закидывая в рот остатки семечек. — Побазарить надо по-нормальному. Хотим узнать, из-за чего наши тёлки стали по тебе сходить с ума.       — Чего? Прям какой-то клуб разбитых сердец. Вы серьёзно?       — Пацаны, ведите его в дальнюю комнату, — скомандовал Сичхон и похрустел короткими покоцанными пальцами.       Двое подсирал заломили мне руки за спину и потащили навстречу неизвестности. Я лишь мог догадываться, в каком ракурсе состоится наша с ними беседа… уж точно не пива с чипсами предложат. Судя по их издевательским насмешкам, они явно желали со мной поквитаться за униженное мужское Альтер-эго со стороны одноклассниц. Решили таким неординарным способом восстановить справедливость и возвыситься в глазах девах за счёт избиения более слабых. Такие, как эти утырки, по-другому не умеют разруливать проблемы. На конструктивные беседы интеллектом не вышли.       — Вы чё творите, гады? — я пытался вырваться, но супротив двоих крепких мракобесов мне не справиться. Они стали заворачивать руки сильнее. — Куда вы меня тащите?       — Да не ссы ты, Тэхёшенька, бабушкин внучок.       — Я Чонгуку всё расскажу! Слышите? — голос срывался на сип, — вы знаете, что он с вами сделает?!       — Давай, давай, рассказывай, — по-лошадиному заржал один из самых отъявленных зачинщиков, стараясь сжимать мою правую руку. — Хочешь, открою секрет, мудила? Чон сам лично попросил нас тебя проучить.              — Что?! — мои глаза остекленели.       Нет, этого не может быть! Чонгук не мог так со мной поступить. Я этого не заслуживаю. Ведь я ему отдал всю свою душу, отдал сердце, отдал всю незыблемую любовь. Да как он мог?! От слов провокатора моё тело стало податливым и обмякшим, словно таявший пластилин в знойный день. В груди невыносимо закололо.       — Запихивайте его сюда!       Захватчики силком швырнули меня в маленькую комнату без окон и я повалился взад себя, упав на кучу какого-то старого вонючего тряпья.       — А теперь слушай сюда, уебан, — старшак в спортивном костюме облокотился о сломанный проём, подогнув одну ногу. — Из-за тебя у нас проблемы с тёлками. Оказывается, ты у нас половой гигант, как мы уже наслышаны. Блять, прям завидно…       — Чего вы ко мне пристали, а? Ваши тёлки, вот вы с ними и разбирайтесь, а я-то причём? — я попытался встать, но один из агрессивных «надзирателей» ткнул меня в грудь своим кроссовком, вернув обратно в лежачее положение.       — Встанешь, когда мы разрешим, педик. Может, покажешь, из-за чего ты у нас так популярен?       — Отвалите! — я подполз к стене и прижался к ней спиной, обхватив колени руками. Жопа запаниковала. — Чего вы ко мне прицепились? Не собираюсь я ничего показывать и, тем более, трогать ваших девчонок: они мне даром не нужны.       — Импотент что ли? — высказался самый молчаливый оппонент. — Или ты реально пидр, и у тебя на баб не встаёт?       — Да по роже видно, что пидр, — парни в голос заржали. — Чё, может, отсосёшь у нас троих, пидарок? — авторитетный наглец чуть выпятил пах и похлопал себя по причиндалам ладошкой. — Тогда простим и отпустим. Ну давай, Тэхёша, тебе же, наверное, не привыкать сосать.       — Пошёл ты, урод! — я прошипел сквозь стиснутые зубы.       Даже опомниться не успел, как в лицо прилетел жёсткий кулак недруга. В глазах моментально потемнело, а из носа хлынула ярко-красная струйка.       — Это ТЫ щас пойдёшь, уродец… своим ртом на мой член, — парень закатал рукава и присел около меня на корточки, начав кусать нижнюю губу от играющего адреналина. Он явно был под чем-то, так как его зрачки расширены. — Ты в курсе, что я презираю выёбистых очкариков вроде тебя. Вас умников учить надо, чтобы вы знали своё место в жизни и говорили только тогда, когда вам разрешат открыть рот нормальные пацаны. А то вы начинаете борзеть. И отличник он, и член у него с кулак…       — Завидуешь, что у тебя такого нет? — кажется, я зря это сказал.       Оппонент скрипнул зубами, приподнялся и залепил мне ногой под дых. Живот скрутила адская боль, дыхалку перехватило, а во рту образовался металлический привкус. Я пытался прокашляться, держать обеими руками за брюхо. В ушах стоял невыносимый звон, разрывающий черепную коробку.        — Вы чё, совсем отбитые?! — сквозь громкий кашель я пытался достучаться до сознания парней.       — Только пикни еще, уёбок, я тебе ебало раскрошу так, что потом никто не узнает!       — Слышь, Сичхон, а может, ну его нафиг? Хай идёт домой, — промямлил один из соучастников «войска справедливости». — Потом проблем не оберёшься. Погнали лучше пиваса попьём.       — Чё, зассал что ли, Джуёнг? Да кому он расскажет. А расскажет, его вообще зачмырят. Ты пацан, Тэхён-и или ссыкло помойное? — парень поднял мою голову за пучок волос и придавил обратно в тряпки.       — Это Ты ссыкло, Сичхон, если привык только издеваться над слабыми, потому что с более сильными соперниками вступить в бой у тебя кишка тонка, — на остатках сил я решил высказать недругу своё адекватное мнение. И кажется, ему это очень-очень не понравилось.       — Короч, пацаны, держите его, я хочу зыркнуть — во что наши бабы влюбились.       Двое парней придавили меня спиной к полу, а Сичхон начал расстегивать мне брюки, стянув их до самых кроссовок вместе с трусами.       — Ух ты ж, ёпть! — троица завистливо присвистнула. — Теперь понятно, из-за чего нас тёлки кинули. Да тут, блять, не член, а целая бейсбольная бита. Везёт же уроду, — этот козлина влепил щелбан прям по головке. Блять, как больно-то. Рот зашипел, ноги подогнулись.       — Вы чё творите, уроды?! — я пытался вырваться, но предприимчивый дуэт всё сильнее вминал меня в ворох пыльных тряпок. — Отвалите, пидоры!       — За пидора, ты ща ответишь, чмошник, — громила развязал тесёмки на своих штанах и чуточку их приспустил, оголив скукоженного коротышку. — Я тебя сам настоящим пидором сделаю. Ставьте его на колени пацаны. Раз наши бабы нам не хотят давать из-за тебя, чмырёк, вот и будешь отдуваться за них своим очком.       — Парни, вы же не собираетесь этого делать? — я пытался всеми силами сопротивляться, но не мог вырваться, тело ныло от ударов. — Пожалуйста, не делайте этого… прошу.       — Чуваки, за мной не занимать. Я сам хочу поиграть с этой крошкой. А вы обкончайте ему еблет, чтобы не тявкал, — Сичхон пару минут помял свой волосатый отросток, позволив ему немного отвердеть. Плюнул на член, размазал слюну и приставил к моей заднице.       Дальше смутно помню происходящее. Всё, что я смог на тот момент сделать, так это вскрикнуть от дичайшей боли, когда поганая кочерыжка вошла в меня по самое не балуйся. Благо, его пипирка была намного меньше пениса Чона и чуть больше корнишона одноклассника Чинчи. Я слышал, как они дружно ржали обсуждая меж собой, насколько у меня красивая, аппетитная задница; какой уродливый жезл болтается между ног, которым только отбивные делать. Я чувствовал над своей головой быстро шаркающие руки ещё двоих уродов, стоявших рядом на коленях: они тупо дрочили, пытаясь оргазмировать мне на затылок. Решили опустить ниже плинтуса, тем самым отбить у своих шалав всё желание со мной встречаться. Я не мог поверить, что всё это происходит со мной здесь и сейчас… всегда знал — моя отличительная особенность рано или поздно принесёт мне несметное количество проблем; подбросит невыносимые страдания, способные растоптать словно гадкого таракана. Как же я ненавидел весь мир. А в большей степени, себя самого.       Ощущая, как во мне двигалась скользкая, омерзительная погань, я мысленно просил бога только об одном — о скорейшей смерти. Пусть они меня убьют, но только перестанут мучать. Пусть оставят в покое. Я прекрасно понимал, что после сегодняшнего инцидента моя жизнь кардинально изменится не в самую лучшую сторону. Дорога в школу навсегда будет закрыта, ибо моё сердце не переживёт косых взглядов и насмешек. Жить со статусом «опущенного» — невыносимое бремя современного общества. И я не хотел больше жить.       Стало небольшим облегчением, когда член Сичхона покинул мой зад, но не избавил от мрачности жутких мыслей: ублюдок кончил мне на ягодицы, а сам испытал удовольствие, размазывая свою мерзкую сперму по коже. И кайфанул он не от секса — тупо упивался своим победоносным достижением, поглумившись над тихоней-слабаком. Как же низко. Подло. Уродливо. Он реально шизофреник.       Противно!       Я подавливал в себе горькие слёзы, но ничего не мог сделать. Чувствовал, как на голову падали сгустки кончи остальных извращенцев под саркастичные аморальные комментарии: «Попробуй йогурта, лошара. Свежий». Отвратительная жижа стекала по щекам, не вызывая у меня ничего, кроме рвотных рефлексов. Я морально раздавлен. Тэхён, которого я пытался в себе вырастить всё это время, в одночасье погиб под гнётом обиженных самодовольных обкуренных упырей.       — Хорошая шлюшка из тебя получится! — Сичхон похлопал меня ладошкой по заднице, водрузился надо мной и толкнул ногой, как какого-то неприкасаемого отброса. — Спасибо, я охуенно потрахался.       — Бля, чёт как-то стрёмно, — Джуёнг потряс свой горбатый хер у меня перед лицом, дабы избавиться от остатков эякулята и спрятал его в брюках, отступив на несколько шагов назад. — Хон, а если он вздёрнется.       — Да ваще пох, — профырчал тот сквозь прищур и дым подкуренной сигареты, с презрением посмотрев на меня сверху. — Сдохнет и сдохнет. Таких лохов не жалко. Воздух будет чище в городе. Слышь, Хёнсо, пассы на него для эффектности и пошли, — Сичхон расправил плечи и символично похрустел шеей, пытаясь строить из себя всемогущего гладиатора, — или ты остаёшься? Если хочешь присунуть ему, мы можем с Джуёнгом пока сгонять за пивасиком. А будет дрыгаться, уеби с ноги, чтобы успокоился.       — Да не, я уже спустил, причём два раза. Думаю, с него тоже хватит, — парень сплюнул в сторону, поднялся на ноги и заправил рубашку в испачканные грязью брюки в области колен. — У меня нет желания пихать свой хуй, куда ни попадя. Это ты у нас похуист: ебёшь всё, что двигается, а я так не могу.       — Тогда всё, валим отсюда, пацаны!       Шаги стали отдаляться и наконец наступило долгожданное затишье. Только ветер-егоза блуждал по коридорам, покачивая висящие остатки рваных проводов на потолке и, швыряя обрывки газет из стороны в сторону. А я лежал. Лежал и рыдал в пыльные тряпки на полу, сжимая их окровавленными пальцами.       За что?!        За что мне такая участь? Как же горько и больно… Такого позора я не переживу. Я не хочу жить. Меня предали. Человек, которым я дорожил, пустил меня под каток репрессии. Господи… за что? Что я тебе сделал, если ты меня так жестоко наказываешь. Чем я перед тобой грешен? Я всего лишь хотел простого мальчишечьего счастья и только. Как же болит тело, но боль душевная, бьющаяся где-то внутри, перекрывала физические муки.       Не могу так больше. Хватит! Устал, намаялся, настрадался. Зачем я вообще родился?!       Зачем?!       Кое-как натянув штаны на бёдра, я взял первый попавшийся лоскут материи, чтобы хоть как-то избавиться от белой параши на своем лице. Меня тошнило и выворачивало. Сильно кружилась голова. Я даже не сразу понял, что перед глазами всё плыло… видимо, от сильных ударов по лицу, линзы просто-напросто вылетели из глаз. Теперь я их ни за что не найду. Собственно, они мне больше не понадобятся. Отсюда у меня только одна дорога — на тот свет.       Нащупав рядом с собой осколок стекла, я до режущей боли стиснул его в своей руке. Вся жизнь пронеслась перед глазами киношными флешбеками: родной дом, наполненный бабушкиной ароматной сдобой; картины, пахнущие маслом; глаза… самые любимые глаза предавшего меня человека.       — Да пошло оно всё к хуям!       Остатки последнего крика вырвались сквозь охрипшее горло, разлетевшись по пустотам заброшенного здания и погибли где-то на верхних этажах. Веки прикрылись, зубы издали резонирующий скрежет, а кусок стекла вонзился в запястье.