***
Я открыл глаза и понял, что уже глубокая ночь. По дому разгуливала тишина, а где-то в гостинной еле слышно постукивали настенные часы. Ну всё, пиздец, выспался. До самого утра начну бродить по квартире кентервильским привидением, пытаясь скоротать время. Само собой, первым делом отправился на кухню. Заварил себе кофейку, закрылся обратно в комнате на щеколду и потупился на одинокий мольберт, на котором молчаливо застыли скромные потуги начатой работы. Нет, рисовать точно сейчас не хочу. Не сегодня. Нет настроения и сил что-либо малевать. Я уселся за свой письменный стол, отодвинул разбросанные тетради в сторону и открыл ноутбук, пытаясь найти что-нибудь интересное на просторах всемирной сети. Новостные паблики не особо меня интересовали. По большей части мои привычки курсировали где-то между сайтом Лувра и порнохабом. Последнее, кстати, я посещал очень-очень давно, поскольку толку от этих просмотров, как птичьего молока от дворовых голубей — не возбуждают. Кофеин ударил в голову и в мой горшок на плечах залетела очень перспективная, хоть и глупая идейка. Коли спать я уже не хотел, то займусь дальнейшей судьбой Чонгука, а именно, проявлю инициативу и помогу ему восстановиться в школе, чтобы он смог закончить одиннадцатый класс, получить диплом, достойно покинуть стены образовательного учреждения. Почему бы и нет, если есть такая возможность. Ручка застрочила по новенькой тетради размашистом почерком, а белые листы постепенно стали обрастать глубоким смыслом. Доклад по истории — это, конечно, интересно, но мне не терпелось вместо научных тезисов вписать туда что-то вроде: «Чон, когда я впервые заглянул в твои глаза, моё сердце дрогнуло… не от страха, а от их колдовской плеяды. Когда ты дважды опорочил меня, моё сердце захлебнулось кровью от твоих прикосновений, от твоего магического голоса. Только с тобой я смог познать истинное безумство всевозможных чувств. Чон, я очень тебя люблю, мой неприступный зайчик!». Да чтоб тебя!.. Я даже писать не могу нормально, всё время отвлекаясь на постороннюю озабоченную белиберду. Явно пора посетить сексолога или… всё-таки найти способ расслабиться. По теории вероятности, из-за передозировки гормона эстрадиола, отвечающего за либидо у мужчин, у меня всё чаще возникает своеобразная мозговая дисфункция, что приводит к притуплению мыслительных процессов. Этого стоило ожидать, если давно не было эякуляции. Хотя бы рад за Чонгука, который получил свой гормон счастья от моей шаловливой ручонки. А его член и вправду очень приятный на ощупь: толстый, твёрдый, гладкий и очень красивый — прям-таки заточен под мою ладонь… и губы. Это какой-то трындец! Я вообще могу сейчас не думать о члене Чона?! Начал с доклада по истории, а закончил вопросом поиска способов получения оргазма. И то, и другое немаловажно в данном конкретном случае, поэтому я отложил тетрадь в сторону, проверил дверь на герметичность, приглушил свет и открыл ноутбук, набрав в поисковике слово «гей-порно». Учитывая, что у меня с моим «дружком» непримиримый давний бойкот, то привести его в рабочий вид получилось не сразу. Минут двадцать понадобилось, чтобы добиться мало-мальской эрекции: он не был полностью твёрд, но хотя бы смог вздуться до нужного формата. Я откинулся о спинку кресла и принялся за дело, переключив звук на минимум. Поджарые жеребцы на экране страстно застонали, а я уже представил себя и Чона на их месте, быстро двигая рукой под столом: горел неудержимым желанием оказаться в его одинокой квартире, сводя соседей громкими вульгарными перекличками. Жесть, как хочу кончить ему на пресс, от которого мне попросту сворачивает черепушку. Ура, кажется, мне удалось возбудиться. Пенис в кои-то веке встал колом, уткнувшись раскрытой головкой в солнечное сплетение. Разве, это не сексуально? Аномальный размер ствола мог стать моей главной фишкой среди противоположного пола, но, увы… меня не привлекают девочки. Безусловно, я ценю их красоту, шарм, женственность, а в сексуальном плане нет притяжения. Не чувствую я его, когда смотрю на одноклассниц — внутри пусто. Только Чонгуку мои преимущества абсолютно похер — он в этом плане не преемствует мужской секс, хотя стал менее стеснителен: согласился мне позировать и, даже не стал кричать за хамскую дрочку. Неужели у меня получается менять его сознание? Для пущего эффекта я начал мастурбировать одновременно двумя руками, так как горячая волна раскинула свои длинные руки и стала постепенно обнимать изголодавшееся по острым ощущениям тело. Меня словно отрубили от реального мира, выдернув шнур из розетки. Стало так охуенно, что я уж было хотел позволить себе немного постонать, но этого априори нельзя делать — бабушка спит в дальней комнате. Услышит еще… Помассировав очерствевшую головку, ладонь скользнула по обильным выделениям. Ещё немного и мои фривольные мучения завершаться — я наконец-то смогу эякулировать, насладившись острыми гранями экстазных алмазов. Глаза упорно сверлили экран: видели, как один из парней украшает лицо партнёра белым фонтанчиком, поливая из толстого члена; слышал, как они развязно стонут, одновременно с этим представляя Чонгука в своей постели. Меня начало колотить настолько сильно, что я вот-вот боялся свалиться с кресла, но ни коим образом не пытался прервать процесс. Мошонку скручивало от издержки, в ушах свистел оркестр из шотландских волынок. На кончике появились первые белые капли, растворившись под моими пальцами… Да-а, еще чуток и я погружусь в долгожданное пекло оргазма, пусть даже, если мне придётся испачкать стол, кресло и свои руки. Не могу больше терпеть. — Внуча, ты чё не спишь чё ли? Это был полный обломайзер. Бабуля постучала в дверь, подумав, что мне плохо. Видимо, я сам того не замечая, начал излучать уловимые голосовые вибрации от подступающего кайфа, которые в ночном разряжённом воздухе пробирались в каждый уголок квартиры. — Тебе плохо? Может, вызвать дохтора? — Нет, ба, не нужно… я просто сон плохой видел. Прости, что напугал. Как стыдно-то! Рожа пыхнула огнём. Я резко закрыл ноут и с молниеносной скоростью запахнул халат, туго завязав пояс. И снова ничего не вышло, хотя уже всё находилось на грани выброса дофамина. Неудивительно, почему я стал себя плохо чувствовать в последнее время: сам лично рассказывал Чонгуку о последствиях полового воздержания, а по итогу, раз за разом играю в опасные игры с собственным здоровьем. Видимо, из-за сексуального бездействия у меня начались проблемы с давлением, отчего и хлынула кровь из носа, когда я подтягивался на турнике у Чона дома. Понимаю, что это всего лишь предположение, но иного объяснения ухудшению самочувствия просто не существовало. Как и следовало ожидать, кончить не получилось снова. Член постепенно начал сдавать позиции, превращаясь в обвисшую, мягкую тряпочку. Говоря на языке макнэ: «Ска, обидно, бля!». Время 7:20 утра. Оказывается, я почти три часа занимался ерундистикой вместо того, чтобы делать домашку по истории для Чонгука. А что могу поделать, если мысли работали только в одном направлении: невероятные формы парня меня сводят с ума, прессуя до состояния паранойи. А ведь сегодня у него День рождения: моему Чончику исполняется двадцать четыре года. Словосочетание-то какое шикарное — «моему Чончику».***
Вопреки нелицеприятным высказываниям Чонгука я всё же позволил себе отправить ему сообщение на тот номер, с которого он мне звонил. Так и написал: «Привет чувак, с днюхой тебя и всего тебе наилучшего!». А потом стал беспрерывно заглядывать в мобильник, дабы увидеть заветные признаки прочтения. Да, макнэ открыл мою смс часа через полтора, но обратного ответа не последовало. А я ждал, когда он напишет мне банальное «спасибо». Значит, тупо игнорит. А как известно — игнор — хуже физического насилия. На глазах навернулись щиплющие слезинки, начиная сковывать тело от жуткого холода безразличия. Кулаки невольно сжимались в камень. Бомбило непреодолимое желание разнести комнату в щепки и выпрыгнуть в окно, превратившись в кашу на асфальте. Почему, блять?! Почему он совсем не хочет меня воспринимать серьёзно: как друга, как близкого ему человека, как простого, среднестатистического «пацана-типа-карифана». Ведь и со мной можно прикалываться, обсуждать любые насущные темы… ну, кроме женских прихотей, конечно. Всегда, когда он начинал разговор про своих подруг, и про их ласки в постели, меня парализовывало львиной злостью. Я снова припал к кровати и укрылся с головой. Хотелось умереть к хуям и больше не мучаться. Какая же всё-таки гадкая эта штука — любовь. Она способна создавать мир по крупицам и рушить его в одночасье; дарить крылья и жестоко их обрывать на мелкие перья. Ненавижу тебя, Чонгук! Всем сердцем ненавижу. Чтоб ты сдох урод проклятый и никому не достался! Возбуждённое сознание ненадолго провалилось в сонное царство. И опять стали сниться кошмары: те же самые, словно преследуя меня в реальной жизни. Резко сбросив глаза, я ощутил липкость во всём теле — насквозь промок от пота. Взъерошенные сосульки на моей патлатой голове буквально сплелись во влажный комок, а под халатом бежали тонкие ручейки. Кажется, мне пора в душ. На письменном столе завибрировал телефон. Смс-ка прилетела. Наверное, опять всякий спам хуярят. Эти рекламные компании каждый день тоннами шлют разный мусор в виде предложений принять участие в акциях, либо приобрести какой-нибудь ненужный товар в их ебланском магазине: «Купите три комнатных тапочка от нашего производителя — четвёртый в подарок». Или «хотите полететь на Карибские острова и отдохнуть в фешенебельном отеле с видом на море, приобретите у нас в аптеке триста пачек гематогена, отправьте код с упаковки и ждите, когда вам пришлют «средний палец». И ведь люди беспрекословно ведутся на подобное дерьмище. Я с превеликим трудом сполз с постели, чтобы сходить на кухню и пополнить утраченный запас жидкости в организме. Во рту бушевал страшенный сушняк. Ещё бы… вся влага испарилась во время кратковременного сна с «весёлыми» картинками. По пути схватил телефон со стола, посмотрев на время… и завис. Пришёл ответ от Чонгука. В пятки вонзилось копьё меткого индейца Апачи, буквально пригвоздив к полу. Но то, что я прочитал, разделило мой мир на «до» и «после»: — Хай, очкастый! Чем занимаешься? Поди, как всегда, вырабатываешь свой гормон счастья? (хохочущий смайлик). Я улыбнулся и издал совершенно непонятный писк, продолжая скакать глазами по строчкам. — Тут это… есть предложение. Давай, надевай свои самые красивые парадные очки и газуй ко мне. Остальное объясню потом. Этого просто не может быть! Чонгук? Меня? Пригласил к себе в гости?! Сам лично, меня, к себе? Что я чувствовал в этот момент, не описать даже самыми изощрёнными трёхэтажным нецензурными выражениями. Моё бедное сердечко заколотилось с фееричной скоростью: оно вот-ни-вот выпрыгнет через задницу. Словно в кромешной тьме для меня зажгли огненный факел и осветили путь к просвещению — я был до безумия счастлив. Готов закружить в нескончаемом вальсе под музыку Вивальди и, обнимая целый мир, кричать, парить, ругаться и плакать. Всё перемешалось воедино, создав из непрекращающихся несуразных эмоций самый вкусный торт с вишенкой из простого: «Привет, очкастый!». В душевой зашумела вода. Мне нужно было привести себя в порядок, ведь не хотел прибыть к Чону в образе потной, вонючей псины. Само собой, отпидорил слипшиеся волосы, начистил подмышки, как следует отмылил паховую область и ноги. Нужно стараться быть идеальным в каждом сантиметре своей полудохлой тушки, хотя мне до идеальности, как раком до Сибири. Вроде бы чист, но всё равно что-то не нравилось. И я понял, что именно… Лобок. Он слишком размохнатился, всенепременно вызывая некоторый диссонанс в общем безволосом образе. Не вписывался в концепцию идеализации гладкокожего ботана. Завитушки хоть и мягкие, но чересчур пушистые — больше похожие на гигантскую художественную кисть. А вдруг Чонгук всё-таки решился сделать первый шаг навстречу нашим с ним отношениям: вдруг ему понравилось то, что я с ним вытворял. А если понравилась мастурбация, может ли это означать, что он желает преодолеть следующую ступень нашего сближения. Вдруг выпьет и захочет перейти к настоящему интиму. В таком случае, я должен быть чистым и выбритым. Да куда ж меня всё время несёт?! Какой к чёрту интим, если кроме меня, в его квартире будут находиться его старые друзья. Он сам говорил, что пригласит корешей. Не стану избавляться от этой пушистой кисточки, пусть растёт дальше. И потом, у меня и станков-то нет. Я ведь не брею харю. Уже через полчаса мой очкастый торс смотрелся в зеркало комнатного шкафа. Мда-а… Прям идеал для любого гопника — уже предвижу, как меня пиздят чонгуковские товарищи. Но отказаться от идеи вновь побывать на одной территории с Чоном я не имел права. Не мог упустить шанс, дать шанс себе. А может, и ему. — Внуча, а я не поняла, а куда енто ты у нас на ночь глядя нафуфырился? — бабушка вошла в комнату, вытирая руки кухонным полотенцем. Видимо, что-то опять готовила. — Бабуль, какая ночь? Время только шесть вечера, — я поправлял воротник на красной клетчатой рубашке, пялясь в своё отражение. — Гулять пойду. — Как это гулять? — старушка осудительно покачала головой. — Куда гулять? Чтобы тебя какие-нибудь изверги побили. Не пущу! — Ба, я уже не маленький. Мне, на минуточку, восемнадцать лет и я давным-давно вырос из ясельного возраста. — Вырос он… Ишь ты, взрослый нашёлси, — продолжала недовольствовать пожилая женщина, повесив полотенце на плечо. — Вот закончишь школу, сдашь экзамены, получишь диплом, вот тогда и ступай на все четыре стороны. А пока я тебя воспитываю, нечего шататься по улицам. Ишь, чё удумал — пить, курить начнёшь, а потом и учёбу забросишь. — Не заброшу, ба, — я покосился на неё сквозь сползшие очки и возмутительно выдохнул. — Я просто хочу встретиться с… — Непошто девку себе завёл? — старушка перебила на полуслове и осела на стул, схватившись за сердце. — Внучок, да не связывайся ты с ентими проститутками. Они знашь, щас какия… — Какие? — Вульгарные и испорченные. И тебя испортят. А ты у нас хороший мальчик, домашний, небалованный. — Угу — не балованный и не траханный, — как-то само собой просвистело в башке. — Ба, да не волнуйся ты, я недолго. Просто погуляем по улице немного и всё. Обычное дело у молодёжи. — Охохошеньки, в гроб меня загонишь, Тэхёшенька, — запричитала старушка, сложив руки перед лицом. — Ты ведь у меня один одинёшенек. А если с тобой чаво случится, я ж не переживу энтава. — Ну что может со мной случиться, а? — я старался успокоить бабулю, поцеловав её в висок. — И потом, австралийские учёные выяснили: резервация индивидуума в замкнутом пространстве ведёт к фрустрации и эскалирует в психодинамическом поле человека очаги социофобии. А это в свою очередь провоцирует множество отклонений в поведении субъекта, в том числе, может привести к маниакальным наклонностям. — Это что ещё за абракадабра? — Бабуль, проще говоря, без общения любой человек, а особенно подросток, может сойти с ума. Не волнуйся, я скоро буду. — Ох, Тэхёша, только будь аккуратнее, прошу. А может, вы погуляете неподалёку от дома, а я посижу возле подъезда? Мне так спокойней будет, — бабуля никак не унималась, предлагая самые нелепые варианты контроля. — Сердце прям не на месте. — Ба, хватит уже… я не маленький!***
Такси неслось через весь город в самую гущу моих нативных желаний. Не знал, что меня сегодня ждало на празднике Чонгука, но я был уверен в правильности своего решения ответить имениннику согласием. Держа в руках небольшой пакет с подарком, который приобрёл в ближайшем супермаркете за личные накопления, я кусал себе пальцы… неимоверно волновался и летал на седьмом небе от счастья. Неужели Чон наконец-то увидел во мне нечто большее, нежели гнусного мальчишку с пубертатными заёбами: того, кто может любить его всю оставшуюся жизнь, не озираясь на прошлое. Я же не плохой парень, ведь правда же? Но меня волновал и ещё один факт — а как, интересно, макнэ представит меня своим дворовым кентам? «Вот, познакомьтесь, чуваки — это очкарик — конченый задрот из нашей школы, который умеет отлично делать отсос, и, который давно от меня тащится, мечтая, чтобы я его выебал!». Даже представить страшно о таких всеобщих откровенностях. Хотя, наверное, я снова наматываюсь на маховик личностного злорадства, пытаясь прищучить себя перед своей собственной совестью. А если разобраться, то пригласил-то он меня неспроста. Ни в карты же поиграть, ни на турнике повисеть… Явно преследует определённую цель и ожидает некоторого фидбэка от моего появления. И уж точно не посуду помыть после застольного разгуляя. Тогда напрашивается вполне закономерный вопрос — «зачем?». — С Вас восемьдесят вон, юноша, — таксист остановился у места назначения и включил свет над своим сиденьем. — Картой или наличными будете оплачивать? — Что? — я даже не сразу расслышал, о чём меня спросил водитель, ибо блукал в облачных просторах. — На свидание едешь, молодой человек, да? — хитро улыбнулся мужчина лет сорока и поправил кепку на голове. — Понимаю. Волнение — страшная штука. Сам таким был. Поначалу боялся приглашать на рандеву свою девушку, думая, что не понравлюсь. Мне ведь тогда было всего семнадцать. Как и ты, переживал за отношения. А потом всё… — Что, всё? — я сдвинул брови в праздном интересе. — Уже двадцать два года вместе живём, — таксист громко засмеялся. — Скажите, сэр, а как понравится человеку, ну… то есть «ей», если он… то есть, «она» вроде бы тебя подпускает к себе, но не видит в тебе перспективу дальнейшего развития отношений? — Хороший вопрос, парень, — собеседник ненадолго призадумался, посмотрел через лобовое стекло и снова повернулся ко мне. — Запомни самую простую, но очень важную штуку — отношения не терпят лжи. Правда. Только правда, какая бы она не была шероховатой и нелепой. Нельзя построить семейную жизнь, обманывая друг друга. — Спасибо за совет, сэр! — я широко улыбнулся, протянул таксисту деньги и выпорхнул из машины, направившись в сторону подъезда. — А ведь этот дяденька очень умён. Всё правильно сказал по поводу важности «не врать» любимому. Вот приду к Чонгуку и прямо в лоб заявлю о своих чувствах. А там пусть, что будет: но носить в себе этот тяжкий груз влечения, я больше не в силах. Подходя к подъездной двери, я приметил троицу крепких парней. Они сидели на скамье, потягивая пиво из стеклянных бутылок и громко матерились на всю улицу. Как же мне ненавистны подобные ситуации, поскольку всегда старался обходить стороной вот такие вот компашки. Им не нужен повод, чтобы доебаться до первого встречного, доминируя над более слабыми. Толпой они все герои, а как случись чего, так сразу в кусты. Меня начало потряхивать. — Ха, гляньте, пацаны… чё за лошпех нарисовался! — один изрядно подвыпивший бездарь кивнул в мою сторону. — Я его здесь раньше не видел. — Мож прессанём? — вполголоса предложил второй, булькнув напитком в бутылке. — У таких очкариков всегда деньжата водятся. А у нас как раз пивас заканчивается. — Ну всё… что жил Тэхёша, то зря, — я мысленно приготовился к унижению и побоям. Знал, чем заканчиваются встречи с полуночными гопниками. Как минимум — остаёшься без ценностей, как максимум — очнёшься в палате. — Эй, слышь, пидрила? — подключился третий из быдланов, поднявшись со скамьи. — А ну, подошёл сюда! — Чего? — я не спешил выполнять просьбу этого урода в кожаной куртке. На лицо вроде бы симпотный, а ведёт себя ужасно, самоуверенно и отвратительно. — Мне нужно пройти в подъезд, можно? — Баблишко есть? — Нет. — А если я щас проверю. Чё в пакете, кста? — он сам приблизился ко мне и вырвал у меня из рук подарок для Чонгука, пытаясь разглядеть содержимое в свете телефона. — Отдай, это не твоё! — я пытался забрать у парня пакет, но тот лишь повернулся ко мне спиной, ощупывая упаковку. — Отдай, говорю. — Смари, очкарик ща расплачется, — поглумился один из троицы уродцев, зашвырнув пустую бутылку в мусорку около скамьи. — Чё там в пакете. — В душе не ебу. Какая-то коробка. — Забирай, надо проверить, вдруг что-то ценное. — Можно я уже пойду? — мой голос готов был рыдать от безысходности. Приехал, блять, на день рождения. Подарил подарок Чонгуку. Остался ни с чем. — Деньги давай чмошник! — верзила швырнул пакет своему товарищу и схватил меня за грудки. Воротник тонкой ветровки издал характерный треск, разорвавшись по шву. — Все давай. — Отстань. Но молодого человека лишь раззадоривал мой страх, поскольку он чувствовал себя королём двора, пытаясь выглядеть перед друзьями авторитетным «нагибателем» незнакомцев, которые не могут дать ему сдачи. Его пальцы шуршали по карманам, вытаскивая оттуда телефон, бумажные купюры и мелочь. — Не трогай меня, отдай обратно телефон хотя бы… мне он нужен! — я начал верещать и плакать, понимая подленькую свинью, подложенную уёбским стечением обстоятельств. Уже многократно пожалел, что приехал в этот убогий район, откуда вернусь без всего, да ещё и с синяками на теле. Просто так эти уроды не остановятся. Обязательно применят свои физические способности в мою сторону, дабы показать друг другу — кто тут воистину хозяин. — Шинхо?! — где-то сверху я услышал очень знакомый голос, разлетевшийся по двору, как круг спасения моего тонущего корабля обессиленности. Это голос Чонгука. Беспредельщики синхронно приподняли голову и посмотрели на верх. На балконе, как ни в чём не бывало, стоял макнэ подкурив сигарету. — Здорово, Чон, — приветственно махнул рукой мой истязатель, по-прежнему удерживая куртку за воротник. — Чё, как сам? — Очкастый, у тебя всё нормально? — он обратился ко мне, делая очередную затяжку. Уголёк на папироске засветился ярким маячком. — Привет, Чонгук. Вот пытаюсь зайти в твой подъезд, — я поправил очки, нос издал громкое шмыганье. — Так это чё… твой кореш, что ли?! — чувачок резко напрягся, рука разжалась, выпустив меня из заложников. — Бля, сорян, Чон, непонятка вышла. Если бы я знал, что это твой пацан, я бы ни за что… — Я предупреждал тебя, Шинхо, что, если ещё раз тебя или твоих кентов увижу около своего подъезда, яйца вскрою? Предупреждал? — Гуки снова затянулся и катапультировал бычок со второго этажа подальше от дома. — И верните всё, что забрали. — Да лан, не мороси, ща уходим! — парень поправил свой куртец, протянув мне награбленное. А потом приблизился ко мне и напоследок тихо прошептал на ухо: «Ещё увидимся, чмошник!». — Давай, Тэ, поднимайся, я открою дверь, — балконная дверь захлопнулась. Страх в секунду отвалился, дав волю эмоциям. Думал, что разревусь на весь двор от пережитого. Снова повёл себя девочкой, боясь дать существенный отпор местной гопоте. А с другой стороны, что я мог сделать один с тремя здоровыми лбами? Только обосраться от ужаса. И в этот момент пришло осознание — макнэ впервые за долгие годы за меня заступился. Имея свой отлаженный авторитет, он явно превосходил по силам и слыл особым уважением среди местных криминальных слоёв населения. Ноги сами влетели в подъезд и преодолели лестничные пролёты в доли секунд. Трусливая душонка колотилась под порванной ветровкой, сжавшись в маленький, пушистый комочек. Дверь открылась перед моим носом. Чонгук отступил назад, дав мне возможность пройти к нему в квартиру. Я ступил на порог, глядя на именинника покрасневшими взмокшими глазёнками. Стоял и боялся произнести хотя бы слово. — Чё, напугался? — макнэ облокотился спиной о косяк и скрестил руки на груди, немного улыбнувшись. Я, значит, тут весь на измене, а он стоит и лыбиться, блин. Вот, гавнюк. — Забей, очкастый, этот дебил только при своих дружках такой наебуренный, а по натуре то еще ссыкло. — Чон!.. — держать эмоции не было больше сил. Бросив пакет с подарком на пол, я кинулся к Чонгуку на шею, крепко его обнял и расплакался в крепкое плечо. Запах недавно выкуренной сигареты врезался в нос, одаривая неоспоримым пониманием, что мой зайчик со мной… рядом. Ощутил неимоверную поддержку со стороны вчерашнего быдла. Не хотел больше выпускать любимого из своих объятий, поскольку по телу разлилось невероятное тепло, вперемешку с воздушной лёгкостью. — Ну ты чего, а? — Гуки легонько похлопал меня по спине, понизив голос. — Всё, успокойся. Ты не на траур пришёл, а ко мне на денюху. Так что, хорош размазывать соплищи и пошли накрывать на стол. Скоро пацаны подойдут. — Угу, — промычал я в черную рубашку макнэ, а сам не торопился отстранятся. Не мог оторваться от него, прижимаясь щекой всё сильнее. Мне так этого не хватало. — О как, а я не поняла… Дверь ванной открылась и оттуда, завёрнутая в полотенце, вывалилась та самая деваха, которая стонала под ним в школьном спортзале. — Чони, а чего этот прыщ делает у тебя дома? Ты чё, его пригласил что ли? — Да нормальный он пацан, чё ты бурагозишь, — макнэ легонько меня оттолкнул и переключился на свою пассию, обняв её со всей силы. Я снова хотел выколоть себе глаза, глядя на то, как он нежно целует девушку в шею. Теперь мне хотелось рыдать ещё больше.