*****
В двери школы я входил будто на эшафот. Мало того, что дико хотелось спать, так ещё и приближалась физра, от которой меня выворачивало наизнанку. Пропускать нельзя, так как выпускной диплом не хотелось испачкать неудовлетворительной оценкой. Приходилось взять волю в кулак и до скрежета стиснуть зубы. Учение — свет — как бы сказала мне бабуля… ну-ну, свет, от которого я скоро ослепну. — О, какие люди! — с другого конца коридора послышался тот самый голос, что сегодня утром звучал в моей воспалённой голове. — Тэхёша, чем ты порадуешь дядюшку Чона? Я затормозил. Дикий жар прокатился от головы до пят и вернулся обратно, запутавшись в густоте моей немного растрёпанной причёски. Как же было приятно слышать этот дерзкий тембр, но, в то же время, я боялся посмотреть на Чонгука, дабы не стравить себе трусливую душонку окончательно. — Домашку по матеше принёс? — голос стал ближе. Через секунду его рука легла на моё плечо и повернула на сто восемьдесят градусов. — Принёс, — тихо ответил я, украдкой посмотрев на макнэ исподлобья. — Красавчик! Можешь же, когда хочешь… — его губы зависли практически около моего уха и я готов был упасть в обморок от мятного дыхания, вперемешку с запахом недавно выкуренной сигареты. Ебучий случай! Только бы чарующие уста не коснулись моей кожи, хотя я сам готов был прильнуть к ним своей шеей. Прямо здесь — в коридоре школы на глазах десятков других ребят. Но мои мысли были прерваны. — Гуки, милый… чего ты возишься с этим лошариком, — прозвучал тонкий девчачий голосок. — Забирай тетрадку и пошли уже, а то по нему видно, что щас описается от страха. Скоро звонок. Я трясущимися руками покопошился в своём чёрном рюкзаке и протянул Чонгуку тетрадь с готовыми ответами. Попутно зыркнул на стоящую рядом с ним длинноволосую кодлу. Всем видом показал ей, как я её в одночасье возненавидел. — Ну во-от… краса-ава! — ехидно заулыбался Чон и потрепал меня по голове, как какого-то дворового мальчишку-пятиклассника. Так обидно стало. Хотелось набить ему морду, только навряд ли я когда-либо смогу это сделать. И дело даже не в том, что силы парня в несколько раз преобладали над моими, а страшно было испортить чересчур ангельское личико. Не хотелось, чтобы на нём появилась хотя бы одна царапинка… оно слишком прекрасное. Да кого я обманываю: я бы и пикнуть не успел, как умылся бы кровавыми соплями. Макнэ подмигнул мне, хлопнул тетрадкой по своей руке и, приобняв свою спутницу, постепенно стал удаляться прочь. С ней… сука! С ней, а не со мной! Как же мне хотелось в этот момент выдергать ей все патлы. Всем сердцем презирал её. И чем она его так зацепила? Что в ней такого? Пусть лучше бы я этого вообще не видел. Мне сейчас хотелось выколоть себе глаза ручкой и уебаться с разбегу об стену, чтобы только ничего не помнить. Я представляю, чем он там с ней занимается на досуге — трахает поди… Ну да, о чём это я. Конечно, он с ней трахается, урод! Раздевается перед ней и демонстрирует свои бугорки на животе. Мои ноздри стали раздуваться, а сжатые пальцы в кулаке издали громкий треск. Опять ревность заиграла? Ответ был прост, как божий день — да — ревность. Жуткая, гнетущая ревность сковывала всё тело. На тот момент мне хотелось пристрелить обоих на месте. Но я стерплю. Всё стерплю. Я уже привык терпеть.
***
Каждый урок был для меня невыносимым испытанием. Дурная голова не могла сосредоточиться на заданиях, отчего мысли постоянно путались, а руки совершали массу ошибок в тетради. Я снова и снова возвращался к моменту в коридоре, где крепкая рука Чонгука нежно обнимала эту девушку. Как представлю их вместе в постели, подкладывая горячие сцены из просмотренных фильмом для взрослых, так меня начинает рвать на части. Так… всё… надо срочно переключиться и постараться абстрагироваться от всех этих пошлостей. Помни, Тэхёни, у тебя впереди диплом и выпускной. Думай только о них, тебе ясно?! Не получается. Нихрена не выходит думать о чём-либо другом. Мозги совсем поплыли. Урок физкультуры по расписанию последний, после чего вся школьная паства разбредётся по своим углам. Из моего класса, как оказалось, не все желали оставаться на занятия, поэтому большая часть тупо свалила. Ничего удивительного. В принципе, я мог поступить точно также и дать по съёбкам, но вряд бабуля обрадуется, если узнает. У меня строгий режим в плане учёбы. Нельзя пренебрегать учебным процессом перед выпускными экзаменами. Спортзал практически пуст. Кто корячился на перекладине, кто сидел на лавочке и громко рассказывал про какой-то фантастический фильм, а самые отъявленные пофигисты тупили в телефоне. Погрузившись в собственные мысли, я сделал коротенькую разминку и направился в подсобку за мячом, чтобы хоть как-то развлечь себя перед уроком. Но лучше бы туда вообще не заходил. Я открыл дверь маленького полумрачного помещения, в которое попадал пучок света через небольшое окно под потолком. Когда учился в пятом классе, меня здесь часто закрывали старшие ребята, пытаясь надо мной подшучивать. С тех пор я всем нутром невзлюбил этот закуток в нашей школе, поскольку я на тот момент натерпелся страха, представляя, что откуда-нибудь из-под стеллажей начнут выползать жуткие монстры. Детская неокрепшая психика частенько рисовала подобные картины, отчего я по ночам видел кошмары. Но эти кошмары — большой пшик, по сравнению с тем, что я там узрел, обойдя высокий стеллаж со спортивным инвентарём. Мои глаза отказывались верить в то, что я там увидел. В самом углу на стопке матов Чонгук сношался с той самой девицей. Она извивалась под ним словно индийская кобра и стонала в зажатую ладонь, с усилиями сдерживая вырывающиеся крики удовольствия. Всё моё тело прострелило мощным разрядом, словно во время грозовой бури в меня шарахнула молния в несколько миллиардов вольт: думал, щас кроссовки задымятся от негодования. — Я не понял, а ты чё здесь забыл, очкарик? — Гуки притормозил интимный процесс, обернулся и злобно посмотрел на меня. В его прищуренном взоре трепыхалась неудержимая ненависть за прерванное уединение. — Чё глаза пучишь, хорёк? Никогда не видел, как парень с девушкой занимаются сексом? — Я… не… — мой голос отказывался звучать. Провалился куда-то в бездонную яму, а вместо вразумительного ответа вылетали непонятные местоимения. Вот что мне мешало принести свои извинения и спокойно покинуть каморку, дабы оставить парочку наедине. Я глупо завис на одном месте: подошвы обуви напрочь прилипли к полу. — Третьим будешь? — с пресловутой издёвкой добавил Чон, стараясь прикрыть собой раскоряченную деваху. — Что?.. — я словно впал в оцепенение. И дело даже не в происходящем на моих глазах — я откровенно пялился на его пухлые обнажённые ягодицы, от вида которых у меня во рту моментально всё пересохло. Мой член под спортивками беспокойно дёрнулся, постепенно начиная наливаться тяжестью. — Говорю, съебался нахуй отсюда, чмошник! Не видишь, тут взрослые люди важным делом занимаются! Только пикнешь про это кому, башку снесу, уродец! Закрывая за собою дверь, я лишь смог услышать голос девушки, которая просила его побыстрее кончить и продолжить встречу у неё дома под вино и классную музыку. Меня снова прострелило насквозь. Зачем? Зачем я только зашёл в этот ебучий закуток, добавивший мне нестерпимой боли. Не видел бы, не знал бы и жил спокойнее в своих идиотских фантазиях. Только теперь я не смогу выкинуть из головы классные булки Чона, что так красиво напрягались в момент его телодвижений. И ту гадину, что кривлялась под ним начал презирать ещё больше. Тварина! Домой я пришёл абсолютно разбитым. Душа смята в грязный снежный ком. По ней как-будто прошлись ногами и безжалостно запинали в мусорную яму. Слёзы выпрашивали отпустить их на волю, до болючести выжигая глаза. Казалось бы, зачем так убиваться и жить в каких-то параллельных мирах, зная, что мои представления о псевдолюбви в реальности обречены на провал. Но, кажется, с каждым новым днём я постепенно начал понимать одну простую блядскую истину — я влюблялся в Чонгука уже ни как в художественный образ, а как в парня. И от этого его хотелось ещё больше видеть у себя на кровати в изящной откровенной позе: сидящем с раздвинутыми коленями на белоснежной постели, с немного откинутым назад торсом и запрокинутой головой. Хотелось, чтобы одна рука упиралась в рыхлую подушку, а пальцы второй руки нежно обвивали член, изображая оргазм… Нет, почему же изображая? Пусть истекает прямо на мою постель… пусть кончит на неё серебристыми брызгами своей горячей спермы, что разлетится дождём по всему ложу. Хочу это запечатлеть на полотне своего мольберта и наслаждаться Чонгуком вечно. Только им. Боже, о чём я опять думаю. Притягиваю за уши больные фантазии, от которых сам же потом и страдаю. В этом плане у меня включился странный стопор на фоне личностных девиаций. В черепной кастрюльке постоянно замешивалось блюдо из самоедства, неуверенности, гормонального взрыва, и всё это приправлено соусом из паранойи. Приятного аппетита, Тэ… не подавись! Ночь для меня показалась Адом. Я не мог сомкнуть глаз, ворочаясь во сне, как вша на гребешке. Из головы никак не выходит эта картина любви в каморке спортзала. Честно говоря, я бы очень хотел оказаться на месте той самой красотки, что так сладко под ним стонала. Правда не имел представления, каково это — быть пассивом в гомосексуальном сравнении. Больно ли вообще, когда чей-то пенис оказывается в твоей заднице. Странная аналитика полезла в мою головушку в три часа ночи, вместо крепкого сна, наводя на ранее неведомый мне эксперимент. Ничего лучше не придумал, как наслюнить палец и попытаться просунуть его себе меж булок. Сука… больно, оказывается. Видимо, я погорячился, когда изъявил желание быть пассом в руках истинного альфа-самца. Говорю об этом так, словно у меня вообще есть какие-либо шансы на дружественные «уси-пуси» с Чонгуком. Почти под утро я наконец-то смог немного задремать. Всего на пару часиков, но и это очень хорошо в свете последних событий в моей тухлой жизни. Ублюдский будильник провещал о наступившем утре, которое открывало очередную полосу препятствий в виде присутствия в школе покорителя юных сердец. Второпях позавтракав и, схватив свою сумку, я уже направлялся в то место, где с недавнего времени для меня разверзлись врата преисподней. Где кроме школьной банальщины на мою головушку свалилось непосильное испытание в виде охуенного чонгуковского образа. Мне кажется, если б я был постарше и посильнее макнэ, не удержаться от соблазна овладеть им; зажать его где-нибудь под лестницей, облапать с ног до головы. А может, и изнасиловать. Всё, Хён, это явно клиника! — Привет, четырёхглазый! — как обычно, в коридоре сзади ко мне подошёл довольный Чонгук и впервые приобнял за шею изгибом локтя, вышагивая со мной в сторону аудитории. — Ты это… только помалкивай про вчерашнее, ладно? Просто я давно разводил эту тёлку на потрахушки. Сам понимаешь, дело-то житейское. — А мне-то что… — я нахмурил брови, а сам призадумался — а чего это Гуки решил тут передо мной исповедаться? — Ну было и было. — У тебя-то тёлка есть? — Нет. Мне некогда всякой ерундой заниматься. Надо к экзаменам готовиться, — я пододвинул очки указательным пальцем на своём носу. — А-а, ясно, бабушка не разрешает? — Чон издевательски усмехнулся и махнул рукой какому-то парню из параллели. — Да причём тут бабушка? — я затормозил, более уверенно посмотрев ему в глаза. — Просто не хочу. Мне щас вообще не до этого. Отстань. — Дрочишь поди на каких-нибудь сисястых актрис? Ладно-ладно, это твоё дело. Я вот по какому поводу, очкастый… — парень поправил свои волосы и хитро выдавил улыбку на пол лица. — Ты же мне поможешь с докладом по истории? Чисто по-дружески. — Нет! Извини. Мне некогда. Не сегодня. — А когда? — в его глазах сверкнула ярость. — Давай позже. Завтра или послезавтра. Прости, мне некогда, — я попытался удалиться, но настырный Гук меня поймал за шкварник. — А если я очень попрошу, — уже вполголоса и более хищно выдавил он и по привычке приблизил своё лицо ко мне, вдавив кончики крепких пальцев в мои худощавые плечи. И тут меня снова стало накрывать, чего я и боялся. Совершенно теряя контроль над собой, я, кажется, даже чуточку простонал. Снова ощутил тепло внизу. Чувствовал, как ширинка начала вздыбливаться и постепенно оттягиваться. Ну нет! Только не здесь! Не в коридоре, сука… Ткань натянулась настолько, что послышался звук расстегивающейся молнии. В этот момент я понял, что Чонгук, по-видимому, заприметил мой странный эффект на его «домогательства». Глаза мельком скользнули к моей ширинке, брови дёрнулись, а с лица улыбка тут же исчезла. Я не знал, что сказать. Мне было так стыдно перед ним и перед собой, что лицо становилось пунцовым. Прям огнём горело. Больше всего я боялся подобной ответной реакции на его прикосновения. Снова становилось больно и некомфортно от сжатия узких тряпок, а замок на штанах вот-ни-вот разлетится. Вывод только один — я прокололся. Ни говоря ни слова, Чонгук схватил меня за предплечье и затащил в школьный туалет, отшвырнув в самый угол. Мне стало реально жутко, ведь я понимал, по какому поводу я здесь оказался, и что сейчас предстоит выслушать в свой адрес. — Ты чё, пидарок что ли? — Чон поиграл скулами, сложив руки на груди. Смотрел на меня своими безумными глазищами, гипнотизируя будто кобра перед нападением. — Нет, с чего ты взял? — голос мой подрагивал, а пальцы сомкнулись в замок ниже ремня, стараясь прикрывать вздыбленную ширинку. — Руки убери! — Что? — Руки за спину убрал! — Зачем? — Щас всеку, блять! Руки, говорю, за спину, нахуй! Я медленно завёл ладони назад и опустил глаза в пол. Реально, штаны сильно топорщились. Будь у меня член самых обычных размеров, даже во время эреции вряд ли можно было бы это заметить. А когда у тебя стояк больше двадцати сантиметров, тут и слепой не проглядит. — Ты совсем охуел? — Чонгук подошёл чуть ближе и поскрипел зубами, глядя на мой позор. — У нормальных пацанов на пацанов не встаёт. А ты, Тэхёша, просто пидарок. Пиздец, я от тебя вообще не ожидал… думал, ты нормальный очконавт, а ты у нас, оказывается, спец по мальчикам. — Пожалуйста, только никому не говори про это. Прошу тебя, Чонгук, — я готов был разрыдаться от стыда. — Про то, что ты пидр? — вырвалась издевательская насмешка. — Нет, про вот это вот, — я кивнул на свой ремень и снова прикрылся руками. — Просто у меня очень большой… — Ты извиняешься или рекламируешь? Чёт я не понял, — брови парня аж подпрыгнули. — Клянусь, я не вру! — Да не парься, очкарик, — внезапно перебил макнэ, — не стану я тебе жизнь портить… пока что. Поэтому, если хочешь, чтобы я молчал, будешь выполнять все мои требования, тебе ясно? — Угу, — сквозь кучу соплей прогнусавил я. — Молодец! Хотя, таких как ты, даже пиздить не хочется, противно, — Чонгук харкнул мне под ноги, дерзко ухмыльнулся и вышел из туалета. Я заперся в одну из кабинок, постарался отдышаться после пережитого психо-натиска Чона и предательства главного зачинщика душной феерии — пениса. Этот сраный кусочек мяса на моём туловище, похоже, всю жизнь мне испоганит. Ненавижу себя! Ненавижу! Голова упёрлась в стену, а на пол капнули первые крупные слезинки. Я сжал рукой до боли ослабший член через штаны, словно готовился его оторвать. Чонгук слишком брутален и гетеросексуален до мозга костей, чтобы стать частью моего маленького тихушного мира; он никогда и ни за что не взглянет на меня иначе, а вот, добавить мне проблем способен влёгкую. Дождавшись звонка, я покинул кабинку, умыл лицо холодной водой и проследовал в аудиторию. Настроение было упадническим, а в висках долбили остатки совести. Ведь Чонгук теперь всем разболтает про меня. Распиздит о том, что у Тэхёна встал на парня прямо в коридоре школы. Блять, какой позор! Если на почве случившегося начнётся неконтролируемый сумбур, то я не смогу пережить унижения. Невольно в голове стали мельтешить картинки самоубийства. Мозг прокручивал самые простые способы ухода из жизни, если всё-таки моя тайная информация просочиться в массы. Я просто не вынесу гнёта, но, и мучать себя больше нет сил. Я просто схожу с ума от красоты несносного и опасного брутала с глубокими, притягательными глазами. Мне едва хватило сил просидеть урок. Перепуганная душонка рвалась наружу, чтобы поскорее унести ноги из школы. Я очень боялся выйти в коридор и наткнуться на осуждающий смех старшаков. Чон уже по-любому всем поведал про меня. Ржёт поди со своими дружками над моей слабостью, по типу: «А вы в курсе, пацаны, что Ким Тэхён у нас педик? У него на мальчиков пистон топырится». А что я могу с собой поделать. Как остановить притяжение к Чонгуку? Увы, но ответа у меня так и не нашлось. Я собрал свои учебные принадлежности и с осторожностью вышел из класса, с пугающим трепетом на сердце боясь наткнуться на испепеляющие осуждения школотронов. Старался искося поглядывать на шумящую толпу девчонок и мальчишек, дабы понять — известно ли им что-то обо мне или нет. Вроде бы ничего не изменилось. По коридору всё также носилась шпана, а старшие ребята были заняты своими личными тёрками. По-прежнему никто не обращал на меня внимания. Значит, всё-таки не разболтал. Фух… Я завернул за угол и приметил фигуру Чона, сидящую на подоконнике в окружении нескольких парней. Они громко ржали, что-то рассматривая в телефоне… видимо, словили очередной прикол в тик-токе. Стал прислушиваться к разговору, притаившись неподалёку, но ничего в отношении меня не было сказано. С их стороны летели маты и лошадиный ржач, который ни коим образом не касался взрывной новости об одном заучке-очкарике, у кого встаёт на парня. В какой-то момент я поймал жёсткий Чонгуковский взгляд на себе и тут же попытался скрыться. Даже сердце неестественно заколотилось где-то у самого горла. Все последующие перемены я нагло шпионил за ним, пытаясь выведать из его болтовни хоть что-то, похожее на спойлер к триллеру, под названием — «Привратник Тэ». И каждый раз палился: встречался с ним глазами, а потом, как последний трус исчезал из поля зрения. Сам себя ненавидел за столь странное поведение, но мне лишний раз хотелось за ним понаблюдать со стороны. Каков он с остальными. Это со мной Чонгук чересчур агрессивный… но его улыбка, когда он смеялся над очередной шуткой товарищей, дороже всех бриллиантов на свете. Мне так не хватает его крепких рук на своих плечах. Его сильных пальцев, до боли вдавливающих рубашку в мою кожу. Чёрт, это уже переходило все границы — мало того, что я стал свыкаться с мыслью о своей нетрадиционной ориентации, так еще получается, я ещё и мазохист?!***
Наконец-то мучительные уроки закончились. Хочу побыстрее оказаться дома, запереться снова в своей комнате и не выходить оттуда этак, лет «цать». Чтобы меня никто никогда больше не видел. Чтобы я не видел Чонгука. Я плёлся ускоренным шагом мимо заброшки, одиноко зияющей пустыми чёрными окнами среди заросшей парковой зоны. Местечко тут довольно известное. Как правило, по ночам в этом полуразрушенном здании собиралась местная гопота, чтобы покурить травку или выпить пивка. Одному только дьяволу известно, чем вообще здесь занималась местная молодёжь. Всегда старался обходить подобные точки сбора стороной. Снесли бы давно эту кирпичную страшилу и мудаков шароёбиться на районе стало бы намного меньше. Не успев докрутить умные строительно-демонтажные рассуждения в своей распухшей голове, как сзади мне в шею вцепились крепкие пальцы и силком направили в сторону той самой заброшки, о которой я только что размышлял. Поначалу я напугался, но через пару секунд понял — это был Чонгук. Он скрипел зубами, пыхтел в две дырки и подгонял моё бренное тело ко входу с покосившейся сломанной дверью. — Ты что делаешь?! — я попытался вырваться, но его пальцы сжались на шее только сильнее. — А ну-ка, очкарик, пошли пообщаемся без свидетелей! — грубо выдал Чон, буквально затолкнув меня внутрь. — Пошли, пошли… Иди, говорю, пока я тебе здесь не навалял. — Зачем? Ты чего делаешь? — Ща всё узнаешь, Тэхёшенька. Чонгук завёл меня в какое-то вонючее помещение с битыми стёклами, разбросанными по всему бетонному полу, пустыми бутылками из-под пива и жуткими орнаментами на голых стенах, нарисованные черной краской из баллончиков. И тут я даже пикнуть не успел, как он прижал меня спиной к стене, придавив своей массивной ладонью в грудак. — А теперь рассказывай! — глаза Чона искрились ненавистью. Ещё немного и в них покажется пламя дракона. — Что рассказывать? — сквозь спёртое дыхание пытался произнести я. — Какого хуя ты за мной шпионишь сегодня весь день? — Тебе показалось… — Ты дурачка-то не включай, очкарик, — рука Чона вжимала меня в стену сильнее прежнего. Мне казалось, что рёбра начнут трескаться одно за другим. Стало больно дышать. — Я чё, совсем долбоёб, по-твоему, и не видел, как ты на меня пялишься? — С чего ты взял? — от невероятного давления у меня начала кружиться голова и отвратительно зазвенело в ушах. — Действительно, странно… откуда я это взял? — поглумился Гуки, прищурив свой ядовитый взгляд. — То ты вламываешься в подсобку, когда я занят важным делом, то ты выглядываешь из-за угла, шарахаясь за мной по пятам. А ситуация, когда у тебя встал при мне, вообще полный пиздец. Ты чё, извращенец, что ли? — Нет, отпусти! — я снова сделал попытку высвободиться из железной хватки макнэ, но у меня ничего не вышло, он слишком силён. — Давай я всё объясню. Только отпусти. Дышать не могу. — Ладно, договорились, — Чонгук убрал руки и засунул их в карманы брюк, уставившись на меня диким вепрем. — Но учти, если ты начнёшь мне ездить по ушам, я тебе разобью ебало. Уяснил? — Уяснил. Я громко шмыгнул носом, посмотрел на него сквозь опавшие локоны волос и проглотил тяжеленный, скребущий комок: — В общем, я художник. Да, признаюсь, я подглядывал за тобой. Просто ты мне интересен… — Чего?! — высокомерие на невозмутимом лице Чона тут же сменилось на полную растерянность, превратившись в гневную маску. — Нет-нет, ты не так всё понял, — я прикрыл лицо руками, думая, что он сейчас начнёт меня мутузить по чём зря. — Ты мне нравишься, как образ, а не как парень. У тебя крепкий торс, который достоин того, чтобы его увековечили на холсте. — Ты чё мне за хуйню несёшь, придурок конченный?! — пальцы Чонгука обхватили челюсть, а его лицо приблизилось к моему настолько близко, что я боялся пошевелиться. Казалось, ещё чуть-чуть и его губы соприкоснуться с моими. А мне так этого хотелось, только не время погружаться в свои сексуальные фантазии. Тут бы физиономию не просрать. — Ты сейчас серьёзно, Тэ? — Да… — мой голос чуть надломился и как-то неестественно пискнул. — Говорю же, я учусь на художественном отделении универа и мечтаю научиться писать с натуры. А твой образ брутального парня очень подходит, — свою речь я придумывал на ходу, ведь не знал, как себя поведёт Чон в следующий момент. А он смотрел на меня в упор и даже не моргал. Стало немыслимо страшно от его пробирающего взора, что выцарапывал душу из моего вспотевшего, дрожащего тела. — Ладно, допустим, что это твои очкастые заебоны, — бодро прошептали губы напротив, — а что ты забыл в подсобке спортзала именно в том момент, когда я там был со своей тёлкой? Шпионил? Отвечай, очкарик! — В подсобку я забрёл случайно, прости, — горло начинало издавать более непонятные звуки. — Я не знал, что там кто-то есть. Правда. Клянусь! — Тогда ответь мне на последний вопрос, Тэхёни, — большой палец Чона прошёлся по моей пыхавшей щеке, а его острый как бритва взгляд пробежался по всему лицу. — Ты реально на меня возбуждаешься, молокосос? Может, ты ещё и дрочишь на меня? Его вопрос застал меня врасплох, заставив тело немного уменьшиться. Хотелось пугливой черепахой засунуть голову в крепкий панцирь и не высовываться оттуда до конца дней. Пришлось снова и снова придумывать самые нелепые отмазки, хотя из последних сил держался, чтобы не крикнуть ему прямо в харю — «Да, ты меня возбуждаешь Чонгук, пиздец как! И я мечтаю оказаться с тобой в одной постели!». — Просто… просто у меня очень большой член с рождения и он сильно выпирает! — я ничего лучше не мог преподнести, как автоматной очередью выпалить самое нелепое оправдание. А как быть, если меня загнали в угол словно крысу. — Ты щас серьёзно пытаешься меня наебать? У тебя? У такого лошары, большой член? — с усмешкой закатил глаза Чон и сделал небольшой круг по помещению. — Я те ща точно всеку! — он резко приблизился ко мне и стукнул ладонями по обе стороны моей головы. От мощного удара рук, казалось, кирпичи рассыплются в мелкую труху. — Ты за кого меня держишь, придурок?! — Если не веришь, могу доказать, — с языка само как-то сорвалось. Я даже не понял, зачем я это предложил. Но я был готов пойти на крайние меры и оголиться перед своим несменным идолом, лишь бы доказать, что я не пиздабол; получить от Чона хотя бы малейшее снисхождение. — Скажи, ты совсем отбитый, Тэхёша? — макнэ от удивления вскинул брови. Кажется, что он был на грани кипения и сейчас размажет меня по стене, как соплю. — Ну, если ты мне не веришь, то я готов тебе доказать правду. Поверь, мне самому тошно признавать, но я с рождения мучаюсь от этого дефекта. Ты вон какой крутой и у тебя с девчонками всё в порядке, а я так не могу, потому что, да — я урод, понял?! — мой голос перешёл на крик. Слёзы сами по себе стали катиться по щекам. — Ты реально думаешь, что я хочу смотреть на твоего пескаря, дебил? — массивные ладошки Чонгука обхватили моё лицо вновь приблизилось ко мне, сократив расстояние до минимума. — Или ты во мне нашёл родственную душу? Не обольщайся, придурок, что я начну выслушивать твои сказки про большой член, и уж, тем более, захочу пялиться на него. Чон резко оторвал меня от стены, сделав захват рукой со спины и прижал к себе, словно настигшую жертву перед расправой. Даже сейчас, находясь под угрозой быть отмудоханным или задушенным, я не мог остановить свои больные инфантильные фантазии, преследовавшие от переизбытка гормонов. У самого солнечного сплетения разгоралось пламя вожделения от тесной близости с самым сексуальным мальчиком школы. В считанные секунды у меня всё напряглось под ремнём. Начало сильно давить и деревенеть. Как это остановить, как это прекратить… Ненавижу себя и ничего не могу с собой поделать. Это в тысячу раз сильнее. — Слушай сюда, Тэхёша, — в самое ухо прошипел макнэ, — не знаю, что ты там о себе возомнил, художник херов, но, если снова начнёшь шпионить за мной, я тебе вырву глазные яблоки и воткну их в задницу! — крепкие руки старшего сдавили меня сильнее и от этого чувство возбуждения только в разы возросло. Я уже не слышал, о чём рычал мне Чонгук, а сосредоточился на том, что начинал течь от его грубости и напористых угроз. Чувствуя спиной неумолимый жар от накаченной груди темпераментного захватчика, меня начал прошибать холодный пот. Не было больно или страшно, ибо мой разум находился далеко за пределами этой самой заброшки, спуская с привязи всех собак грёбаной похоти. Всё, что я внимал — это его хрипловато-раскатистый голос и объятия, стискивающие в крепких оковах. — Чо-он… — сипло вырвалось у меня сквозь стиснутые зубы, — отпусти пожалуйста! — А может, ты мечтаешь, чтобы я тебя выебал, а, пидрила? Ты этого хочешь? — макнэ буквально вклеил меня лицом в кирпичную стену, придавив своим мощным телом. — Ну, так давай, снимай панталоны, я тебя оформлю, чтобы больше не просил. Или ты уже передумал, чмошник? — Чон, не надо, прошу! — я умоляюще проскулил в пыльные трещины кирпичной кладки, чувствуя, как сдавленный каменный член в моих штанах начинал истекать смазкой всё больше. Лучше бы Гук меня взаправду оттрахал, нежели вот так вот гнусно надо мной издевался. Да, мне нравилось, как он брал меня силой, но, зная неисправимую жестокость Чонгука, я мог получить серьёзные травмы. Всем давно известно, что этот чокнутый атлет мог с одного удара сломать челюсть даже бравому боксёру. — А чего ты теперь верещишь, как шлюшка, Тэ? Ты ведь сам искал на свою задницу приключений. Считай, что нашёл. Или тебе не нравится, мой милый Тэхёшенька? — саркастично пропел макнэ, вжимаясь своим пахом в мои булки. Я отчётливо ощутил его крупные выпуклости, отчего возбуждение переходило все допустимые границы. Чувствовал, как потёк сильнее прежнего. — Нравится, да? Ты же об этом мечтал, очконавт? Страшно быть опущенным?! — Чон начал изображать половой акт, несколько раз толкнувшись своим членом между ягодиц, тем самым спустив курок моего обнажённого либидо. Внутри себя я кричал во всё горло — «Чон, пожалуйста, не мучай, сделай это по-настоящему — трахни меня также дерзко, как ты это умеешь». А в реальности, я просто терпел его грубую силу, обтирая своей мордой обросшие паутиной кирпичи. — Ещё хочешь, да? — крепкие пальцы парня сдавили мои плечи настолько сильно, что ключицу прострелило болью, но от этого меня накрыло окончательно. — Чонгук, пожалуйста, остановись! — острой стрелой вырвалось у меня из груди. Мои ногти вцепились в твёрдые кирпичи, оставляя тонкие следы царапин. Он совершил завершающий, плотный толчок в напрягшиеся ягодицы, ставший последней каплей. Я задрожал словно паралитик и раскатисто простонал на всё помещение, обильно излившись в собственные брюки. Горячее тепло потекло по ногам, проступив влажными пятнами сквозь тонкую ткань. — Суши штаны, чмо очкастое! — думая, что я описался, Чон брезгливо отпихнул моё ослабшее тело от себя, сплюнул в сторону, издал издевательский смешок и захрустел кроссовками по битому стеклу в сторону выхода. — Пока, ссыкун! Я остался стоять посреди убитого помещения, в окружении голых исписанных стен. Стоял и смотрел на проступающие на синей ткани пятна влаги, постепенно осознавая — я только что испытал долгожданный и очень охуенный оргазм. Я не мог этого сделать уже больше года, а сейчас, когда оказался в недружеском объятии Чонгука, словно переметнулся в другой мир. У нас с ним не было секса, он просто прижимался ко мне, но этого вполне хватило, чтобы испытать те блаженные ощущения, коих мне катастрофически не хватало. В столь позорном облике нельзя пойти домой. Пришлось найти более укромное местечко, чтобы быстренько переодеться. Благо в сумке есть сменная спортивная форма. Среди пустынных лабиринтов я отыскал маленькую полуразрушенную комнату, куда решил зашкериться и сдёрнул с себя штаны вместе с трусами, свернув их в комок. От самых яиц до колен тянулась влажная, липкая дорожка, говорящая о невероятно мощной эякуляции. С головки свисала белая капля, которую я спешно вытер испачканными вещами и тут же запрятал их в рюкзак. Нужно незаметно дома всё застирать, чтобы бабушка ничего не узнала. Но теперь я подчеркнул для себя одну важную неоспоримую истину — я хочу Чонгука ещё больше.