«Осколки прошлого, как снег Закружит ураган времён Ушедший день для нас навек Обрушит мост» Эпидемия «Осколки прошлого»
Этот переход дался Рейстлину особенно тяжело. Каждый шаг, казалось, был последним, что он мог сделать в этой жизни. Он стойко шел, опираясь на свой тяжелый магический посох. Каждый вдох выжигал легкие, а от усталости двоилось в глазах. Сильная рука брата ухватила его за плечи, и его чуть не вырвало. Казалось, что прикосновения брата причиняют гораздо большую боль, нежели тяжелая неизлечимая болезнь. Он дернулся, сбрасывая руку с плеч и продолжил идти, еле волоча ноги по земле. Он услышал, как осуждающе хмыкнул Стурм, увидел краем глаза, как непонимающе покачал головой Танис. Он уловил краем уха привычное: «Почему он такой неблагодарный? Карамон ведь всё для него делает» В том-то и дело, что всё. Слишком всё. Остановиться решили у реки, переходить её не стали. Солнце давно зашло, так что такой переход был бы не самым безопасным решением. А потому сейчас мужчины разбивали лагерь. Карамон умчался за дровами, пока остальные готовили спальные места и пересчитывали запасы с едой. Рейстлин обессиленно упал рядом с деревом и, прижавшись к нему спиной, попытался немного прийти в себя. Кашель вновь и вновь разрывал его слабые легкие, не давая нормально вдохнуть. Рука испачкалась в окровавленной мокроте, и он вытер её о платок, который не успел достать вовремя. Когда мучительный приступ закончился, он прикрыл глаза и уснул ещё до того, как вернулся Карамон, до того, как успели вскипятить воду для его неприятно пахнущих трав. До того, как распределили дежурство, и до того, как брат расстелил спальники на едва заметно пожелтевшей траве. Зато недостаточно быстро, чтобы не услышать тихое: «Карамон, как ты его терпишь?»***
Дети начали взрослеть. И в какой-то момент Рейст понял, что всё изменилось. Изменилось, когда они впервые начали играть в догонялки, наплевав на желание Рейстлина. Когда впервые ушли на речку, зная, что Рейстлину нельзя туда. Тогда-то всё и поменялось. Сколько бы он ни старался, бегать, как другие он не мог. Он всегда проигрывал и очень расстраивался, когда все, смеялись над этой слабостью. Когда Карамон смущенно подбегал к обессилившему брату в попытке помочь под дружное улюлюканье «друзей». Когда позднее эти самые друзья в отсутствие Карамона издевались: «Хей, а где твоя нянька? Нету? А как же ты дойдёшь до дома? Небось на ручках тебя понесёт, как принцессу!». Мальчик пытался отпираться, говорил, что сам способен дойти до дома. Конечно же, это не имело смысла. Дети смеялись, потому что им было весело наблюдать, как мальчик их возраста не может встать от боли, потому что он слабее. Весело было, когда он смущенно отпирался, чтобы не казаться «принцессой» в глазах «друзей». На него смотрели сверху вниз, потому что считали себя сильнее. И в какой-то момент даже перестали стыдиться эту самую силу использовать против Рейстлина. Им было весело пинать тщедушное тело, не способное даже позвать на помощь — только слабо хрипящее и дрожащее от новых болезненных ударов. Им было весело смотреть, как кудахчет над ним Карамон, возмущенно озираясь с целью найти и проучить негодяев. Это было смешно и весело. Смешно было, когда Рейстлин снова заводил разговор о драконах и Хуме, которых, все взрослые знают, никогда не существовало. Они продолжали делать это снова и снова, ведь зло часто сходит с рук, а на твою добро посмотрят разве что с презрением.