Мерзавец

Любое ограничение приводит к бунтарству. Любые цепи к агрессии. Любая страсть к пожару. Им не было дано узнать секрет столь дикого чувства. Того, когда голова твоя пуста, когда ни одна мысль не препятствует твоей животной натуре. Человеческому первозданнию... Когда живущие в нас грехи прорываются наружу, показывая зубы. В такие минуты ты хочешь лишь одного. Плоти, крови и губ. Ты хочешь познать жар чужой кожи. Язык тела человека, что сводил тебя с ума затягивая ошейник. Тот, из-за кого этот пожар сжигал изнутри, из-за того, чье лицо бредом проникало в сны отбирая ночь. Именно того человека, который пробудил в вас совершенно не знакомое чувство: озверевшую жадность и похоть, струящуюся по венам подобно серебру. Этот огонь готов на всё, лишь бы выжжеч в вашей душе себе обители. Джек… наверное впервые попадает в такие дикие обстоятельства. Да, его жизнь была насыщенной и дерзкой с длинными похождениями во все четыре стороны без капли совести… Он вырос в куда менее богатой обстановке, чем эти двое. Хотя какая там у него роскошь то? Даже рядом с высокими дворцами и широкими особняками не стоит! Ему в жизни попадалось много сокровищ. Он видел много людей и множество из них пробовал на вкус. Кто-то был жгуч, как мексиканский перец обжигая его губы в коридорах ночи. Другие были мягкими, нежными как мороженное таявшее и растекающееся по его жадным рукам. Кто-то был глуп и наивен, желал заполучить его только себе одному! Только себе любимому! Но ночь коротка и одинока для таких людей, ведь на утро постель вновь пуста… Лишь мятые простыни и медные пятаки говорили о ночном госте скрывшегося на рассвете… Пират видел многих. Видел пышные груди с нежным материнским молоком! Вкушал только недавно распустившийся цветок, пробующий жизнь смакуя её невинными губами. Он видел иностранных красавиц с дикими нравами, видел храбрецов, что запутывались в тумане улиц. Видел всех и вся… Но тогда почему такие искры он видит впервые? Почему эти юношеские глаза смотрели на него так чисто и искренне… Так моляще. Будто они наклонились перед иконой создателя шепча ей свои заветные желания… Но эти желания были порочны. Они не были для ушей божества… — «Жарко… блять… как же блять жарко…» - пролетела шальная мысль в темной голове. Эти взгляды смущали его. Заставляли его задыхаться в догадках о том, что будет дальше. Что эти детишки собираются делать? Пьяные, совершенно не соображающие и оторванные от реальности дети. Может в их глазах он сладкий сон? Мечта, которая пришла к ним в сновидении? Да плевать какие там были ответы. Сейчас эти два одуревших буржуя переступили все черты дозволенного. Все черты морали и нравственности. Разве могут они так гадко соблазнять старика? Да он им в отцы годится! — Блять… Хватит так смотреть… бесите... – цыкая языком он на секунду прикрыл глаза вновь смотря на мальчишек. Рунэ и Флоренс… Они нависли над ним. Над ним, над капитаном… Не стеснялись того, что чувствуют, ведь жар обдавал бледные щеки заставляя сглатывать, — Неужели вас так растормошила самбука?.. Какая прелесть… Ладно… Ладно. Может я и подыграю вам, малыши Слова, сорвавшиеся с потрескавшихся губ, стали для юношей неким чудом. Да. Весь этот дивный сон сплошное чудо… Разве это не очередная грешная фантазия, что ходит за ними по пятам? Но тогда почему они оба видят одно и тоже? Галлюцинации? Ах… Они подумают об этом чуть позже. Хриплый голос мужчины заводил. Дерзил их и так горячим сердцам, будто размахивая алой тряпкой перед быками. Они готовы были набросится на него лишь от одной мысли, что этого мужчину касались другие. Другие черти, желающие вырвать сердце. Генерал со скрежетом зубов вспоминал тот вечер на острове. То, когда пернатый гад водил своими руками по загорелому телу, как вгрызался в эти губы срывая тяжелые рыки, гортанные стоны того, кто был самим воплощением порока. Хотелось обладать. Хотелось сделать этого человека исключительно своим отдирая конкурента. Хотелось… побыть эгоистом. Сердце принца стучало в горле от ужаса. От волнения и предвкушения, которое он никогда не чувствовал на своей коже. Его душу, словно залили кипятком заставляя бурлить и свистеть, растрясывая застывшие в ожидании нервы. Флоренсу хотелось уберечь этого мужчину. Защитить его также, как он защищал их… хотя и не показывал этого скрывая в своей привычной манере. Он делал всё для их ослеплённого жизнью взора. Ему хотелось искупать его в нежности, ласке и заботе… Хотелось разделить десяток поцелуев, сотню объятий! Хотелось утопить его в розовом океане из бархата и шёлка… Принц хотел себе этого несносного мерзавца также, как Джульетта хотела своего Ромео вонзая в свою грудь кинжал. Они смотрели на него с жадность. С животным желанием обладать и быть первым, но страх и неопытность брали верх над их бледными телами. Они-то женщин так близко не видели, а тут мужчина! Мужчина, что с интересом наблюдал за ними сверкая в ночной мгле своим единственным глазом. Мальчишки были совсем зелеными… Да, они знали многое, но теория это одно, пока практика была ключом всей головоломки. Без практики нет теории, а без теории практики. Всё связано крепким шерстяным канатом с сотней рубцов! И они хватались за него карябая нежную кожу рук, утопая в этом мраке смущения. Мальчишки переглядывались в надежде найти у друг друга хоть какой-то ответ. Как им дальше? Как вообще пользоваться моментом?! Ведь, кто не рискует, тот не пьет! Так ведь говорят пираты? В их головах совершенно не сходились детали, как и то, насколько сильно они во многом заблуждались, выходя из высокого общества. Шатен наблюдал за ними. Его взгляд был прикован к этим молодым и невинным лицам. Совершенно не целованные… Совершенно чистые. И это заводило. Да, он не сильно любил мальчиков без опыта отдавая свое предпочтения тем, кто что-то да знал, но сегодня он может и сделает исключение. Слишком ему нравились эти виды. То, как багряные щеки голубков вспыхивали всё жарче, как облизывали губы заставляя те блестеть. Они хлопали длинными ресницами общаясь глазами. И, возможно, это бы продлилось куда дольше, если бы не лопнувшее терпение моряка. Его задолбало ожидание. Либо сейчас, либо уже никогда. И именно такое условие было поставлено юношам. — Боже, какое позорище… Такие большие мальчики, а даже не знают, что такое прелюдия… Бедные мои буржуи… – хмыкал шатен, поправляя выпавшую прядь волос убирая ту с лица, — Может вам помочь или же сами справитесь?.. Мой язык весьма ловок. Белые, как первый снег пряди выбивались из колеи чёрных дорог наконец-то рассыпаясь по простыни. Он вытягивал руки стремясь вверх. Касался обжигающе горячей кожи розовых щек. Она нежная, почти бархатная… А может это и есть бархат? Его грубые руки, как наждачка по этому прекрасному шелку. Ему хотелось коснуться этой кожи… Он впервые ощущал настолько мягкое её обличие. Пальцы очерчивали скулы иностранца задевая небольшие ямочки на щеках. Улыбка ли это или шрам? Ведь ямочка только одна… Блондин невольно ластился к нему, как опьянённый кот в мартовский день, что желал лишь пения, да близости. Это лицо было сильным. Оно было красивым настолько, что и не поверил бы Джек в то, что он генерал, если бы не встретил его на поле боя… Если бы не увидел два александрита сверкающие из дыма пожара. Он и не понял, как сам потянулся, зарываясь пальцами в светлую копну волос. Как поддался чарам юнца. — Долго еще пялится будете? Пора бы и действовать, пока рыбка на крючке… А то сорвусь… - щелкнул зубами смеясь, — вгрызусь… - ногти прорезались на затылке, пока эти слова срывались в чужие губы с придыханием. Лишь один жалкий сантиметр отделял его от осквернения знати. А можно ли их вообще так оскорбить? Да чёрт его знает… Но вторая рука скользнула вверх, подбирая пальцами локоны магмы. Пряди цвета рубина, цвета огня и желаний. Цвета страсти. Он всегда знал, что именно красный был его любимым цветом. Именно этот оттенок, именно этот блеск манил к себе взгляд слепого мужчины. Возможно, ослепни он полностью, то даже в бесконечной тьме смог бы увидеть этот пожар. Пальцы гуляли вверх, очерчивая горящую в смущении щёку. Бледную… Королевскую. Пират давно знал, что этот юнец великих кровей. Самых желаемых кровей! Может это ему подарок судьбы или её проклятье, раз она послала этого юнца в его ржавый капкан. Эти пьяные очи… Алмазы в бурлящем вине из страсти смотрели на него из-под багряных ресниц с нежностью и трепетом. Его рука накрыла побитые жизнью пальцы ласково их поглаживая. Это… Странно. Но так приятно. Его лицо опаляло дыхание война, пока его ладонь и тело ласкал голубой мальчик. Хах, разве мог он о таком даже грезить? — «К черту это всё… Один раз не считается. Милые они все-таки засранцы» - и лишь эта мысль заставила притянуть к себе блондина наконец-то врезаясь в него губами. Именно эта мысль позволила руке дерзко разорвать пуговицы на королевской рубашке, что разлетелись во все стороны с диким треском. Флоренс охал – Рунэ мычал, давясь поцелуем. Джек лишь вздыхал, перенимая всю ту блятскую инициативу, что так долго строили эти девственники. Будут у них ещё попытки взять верх над упертым моряком. Блондин… Никогда на целовался. Да. В его стране до свадьбы совершенно нельзя было иметь хоть какой-то контакта, да и служа у него не было времени на переулочные романы, чтобы хоть как-то развить свои навыки. Но столкнувшись с реальной угрозой он понял, что зря он не ходил с со гвардейцами по борделям… Ой как зря. Духота настигла его с потрохами. Страсть душила его в бешеном дуэли. Пират брал глубоко. Его язык был чертовски проворен, обводя ровный ряд зубов, пересчитывая каждый из них, будто желая найти брак. Было мокро, было душно. Они бились деснами не в силах оторваться. Мужчина кусал его, кусал до крови на губах желая добавить перца. Металлический вкус растекался по языку со вздохами и утробными стонами от боли на затылке. Этот мерзавец тянул его волосы играясь с ними, как с чертовым йо-йо! Словно это его самая лучшая гитара и он тянул на ней струны пытаясь найти нужный аккорд. Рунэ задыхался, но даже когда его отпустили, то этот старикан оттянул его губу вгрызаясь в свежие раны. Разве могут быть такие клыки у человека? Зверь! Воздух пропитывался жаром. Аромат табака, алкоголя и похоти впитывался в тела целым полотном. Сейчас глубокая ночь и ни луна, ни звезды не смогут заглянуть к ним в окно. Не смогут узнать их маленькую тайну. Секрет. Не всем людям надо о таком знать. Правда ведь, сладость? Сладость явно подходила этим юнцам тонущих за бортом трезвости. Руки гуляли по их телам с остервенелой резвостью. Флоренса гнуло от этих касаний. Его гнуло от видов, что были перед ним. Его друг целовался с пиратом. Целовался так, что стонал от удовольствия сжимая черные волосы от удивления. Задыхался, срывая голос. Принц и сам был чист, как банный лист. Ему в принципе нельзя было иметь с кем-то отношения. Он же лицо империи! Он звезда империи! А личная жизнь принца строго заперта под тремя огромными замками. Разве это справедливо? Разве он не может быть достоин любви?! Тело настигал жар. Каждое касание отдавалось, будто удар током. Будто он рыбка, бьющаяся о стенки своего аквариума, пока самка грызла его плавник. Его плоскую грудь карябали, её ощупывали, как слепой святыню. Он её не видит, но он знает, что она прекрасна. Она – его всё. И здесь он был ей, когда вновь столкнулся с алым глазом. Всё внутри схлопнулось лишь от одного вида этого мужчины. Лишь от одного тяжелого вздоха иностранца, его товарища и друга… Он чувствовал, как в брюках становилось чертовски тесно. Безумец смотрел на него облизывая губы, спускаясь пальцами к пупку, затем к ремню скользя дальше. Он не отрывал взгляд от небесных очей. Смотрел прямо в душу заигрывая с ней. В воздухе витал аромат моря. Аромат рома, смешивающегося с дурманом их чувств. Их любви нужен пожар. Его дернули вниз прям за предательски твердый ремень. Впервые его плотная застежка подвела его, позволив утащить себя к мерзавцу на свидание. На свидание с его единственным глазом и губами. Принц зажмурился, сливаясь в жадном поцелуи. Он был так неловок, так неопытен, словно подросток на первом свидании. Но любая неловкость проходит и наступает принятие. Ведь в любви, как на войне, а там все средства хороши. Мальчишка таял. Плавился под умелым языком. Он целовал его нежно, страстно до дури. Дразнил его, кусал его оставляя свой след даже там, где никто не увидит. Но они оба будут знать об этом каждый раз смотрясь в зеркало, каждый раз ощущая боль в костях. Но никто друг от друга не отставал. Все были заняты делами разного характера. Всем хотелось урвать свой кусочек. Мальчишки лишь сильнее завелись от столь ловких поцелуев. Губы чужака алые. Такие же алые, как их сердца. А может это совпадение? Слизывая вино, он лишь сильнее убеждался в этом. Горькая. Она всё ещё горькая. Но ему это нравилось. Нравилось то, как руки бродили по нему с жадным, со скверным желанием обладать! Быть первым! Ах, ну разве не прелесть? Разве не мило? — Хах… Какие вы милые, но мы ведь никуда не спешим. Да мальчики? Я весь ваш… Будьте со мной по грубее... М?.. - мурлыкал мерзавец позволяя себя раздеть. Ему интересно до куда это дойдёт. Смогут ли они увидеть пьяный конец? Ликер давно уже брал ситуацию в свои руки двигая разумом буржуев. А был ли он там уже? Не сожрало ли его сердце на зло мыслям? Какая прелесть… Руки его касались нежных лиц проводя от скул до самой шеи и вниз… Вниз к неизвестным пустыням их тел. Их прекрасных сосудов души. Ведь Джек не мог не согласиться с тем, что ему было на что посмотреть. Было на что смущаться, подкидывая в стопку угля рассыпая порох. Их бледные мраморные станы стремились к небу. Стремились к божественному идеалу и достигли, его срывая голову пирату. Его пальцы ощущали твердость мышц подтянутых торсов, их уникальную форму. Тело принца покрыто родинками… Десяток родинок, что подобны звездам на темном небе. Звезды… Как же он их любил. Губы сами тянулись к звездам на светлом небе. Сами обхватывали их, пробуя на язык. Сладкие. Сладкие как карамель звезды. А знал ли он, какая на вкус карамель? Знал… ведь целовал он сам небосвод срывая с этих губ тяжелые вздохи. Грубые укусы сыпались на смуглые плечи со всех сторон. Генерал не знал, как ему выплеснуть эту любовь. Как ему выплеснуть это пьяное чувство наружу. Он кусал плечи мужчины, кусал его шею оставляя алый пунктир прямо на костяшках, пока Джек творил сад из роз на звёздной карте. Пятна, что станут фиолетовым напоминанием о ночи оставались на теле принца тропой ведущей от груди к впадине между ключицами. — Какая красота… Само созвездие Феникса… Да птичка? Тебе ведь такое нравится, маленький извращенец? Ну же… Я не слышу ответа... – ухмылялся старик, приближаясь к лицу красновалски. Последний лишь тяжело дышал наблюдая, как Рунэ пристраивался позади шатена беря того в кольцо. Руки его обняли талию, пока ноги в столкновении не встретились в коленях. Теперь эта пьяная светлая голова целовала затылок пирата полностью обнажая его плечи. Этот лис лишь довольно улыбался от приятных чмоков даря такие поцелуи и этому юнцу. Жадность пробиралась в нутро. — Нравится… Очень нравится…, и вы мне нравитесь… - ответил Флоренс ластясь под грубые руки. Он приблизился, срывая остатки рубашки к чёрту откидывая её в угол. Теперь на загорелом теле звенели лишь бусы с далеких островов. Мальчишки сглотнули, видя то, о чем бредили все эти ночи. Подтянутое израненное тело моряка прошедшее не одну пургу, не один шторм и не одну смерть. Шрамы, будто пятна, осыпали кожу скрывая историю. Скрывая целую жизнь за своими бледными кляксами. Юные дарования пялились на капитана. Откровенно сжирали глазами, касались руками и впервые срывали с окровавленных уст стон. Глухой, не четкий – плевать. Одна лишь мысль о том, что они смогут услышать его стоны приводила их в безумие. В животный азарт услышать то, чего никто не слышал. Или слышал? Но такая мысль лишь злила их пьяные души. Пьяные от этого мудака с хитрым прищуром. Всё перед глазами казалось лишь сном, лишь диким туманом их воображения и пьяного бреда. Они не считали это реальностью, а лишь очередным сном с участием этого мародёра, что царапал их кожу вгрызаясь по самые десна. Мягкие губы очерчивали черные манускрипты этого тела, каждый дивный узор этой кожи. Черные рисунки подобные древним летописям… Ещё совсем немного и они прокусят их, возжелав узнать истину. Принц был нежным – генерал грубым. Эти контрасты, как холодный душ трезвили лишь на вид, они опьяняли ещё сильнее. Голова откинута назад, упираясь об чужое плечо, усыпанное поцелуям солнца, пока его ноги медленно брал в свою власть его высочество… Этот сученок стягивал с него грязные от попали штаны, да так, словно самую дорогую шоколадную конфету раздевал. С трюфелем и карамелью внутри, в позолоте снаружи. Он чувствовал их возбуждение… Чувствовал с какой жадностью они сжимали его в тисках, сжимали его в своих руках, из которых он, подобно змее, пытался выбраться. Боже, какие они дурачки… — Вы так и будете ходить вокруг да около? Будьте смелее – я не убегу… Вы же аристократы! Вы должны быть упрямее какого-то там матроса! – вздыхал Джек, начиная уставать от этой их аристократической медлительности. Кровать и так предательски узкая, а этот молодняк лишь сильнее медлил, боясь ему вообще что-то сделать, пылинки с него сдували ей богу! И это начинало раздражать. — Давайте-ка немного изменим ваши позиции… Раз уж я уже без штанов, то пора бы и брать Бастилию, ведь так? – мальчишки, кажется, попустили эти слова мимо ушей. Совершенно не внимая в их суть! Ведь были заняты куда важным делом… Живописью. Рунэ оставлял укусы врезаясь зубами в грубую кожу, пропуская её между пальцами, как когда-то пропускал золотые монеты. Золото и эта кожа были нечто столь дорогим, что хотелось запереть этого мужчину в хранилище в окружении сокровищ на целые века вперед… Флоренс целовал грудь пирата. Он настолько разнежился от ласк его волос, от того, как длинные пальцы накручивали алые локоны, как он игрался с ними заводя сильнее. Губы его ласкали, изнеживали уже мягкое от удовольствия тело, пока пират и вовсе не решил сделать им сюрприз… Парни не знали, что им делать дальше. А куда и как? Такого в книгах не рассказывают! Поэтому глаза их округлились, как только этот старикан стал использовать пальцы медленно рассказывая им о том, что он делает… Он расставил ноги, как грешница перед попом, ловя на себе смущенные взгляды и недовольное бурчание над красным от поцелуев ухом… — З-зачем вы это делаете?!.. Боже, вы такой красивый… - пищала звезда империи закрывая лицо руками. Но даже так голубые любопытные глаза всё равно подглядывали за странными возбуждающими манипуляциями. В брюках уже становилось до предела узко. — Почему вы показываете только ему?.. так нечестно. Я тоже хочу видеть… - облизывая ухо бурчал, с другой стороны, пьяный генерал. Ох, какой же он ревнивец то отказывается… Даже собственному другу не дает шанса! Вот же лис. И это сумасшествие было слаще меда на языке. Слаще всякой клубники из заморских империй… это чистый наркотик под названием – страсть. Джек и сам смущался… Да, давно он таким не занимался, так ещё и настолько прилюдно. Две голодных пары глаз совершенно не желали отрываться от ловких пальцев, проникающих в разгоряченное нутро настолько, что кажется желали даже помочь мужчине в столь нехитром деле! Принц тянул свои руки, но был зверски отрезан на корню своих плотских желаний, когда в его подбородок прилетело колено пирата. Зубы щелкнули, а следом за ними послышался и всхлип пьяного мальчишки — Ишь какой… Дорвался и сразу руки распускать? Да вы меня порвете, как чайки прожорливые макрель... – ворчал пират, но даже и не догадывался, что его главные опасения уже давно сбылись… Давно уже он приютил на свою грудь гадюку, — Je suis désolé, mais je n'en peux plus… Это последнее, что он услышал прежде, чем рухнуть в объятия красновласки, прежде чем ощутить горячий стояк на своём бедре и прежде, чем услышать сдавленный стон где-то сверху под гнетом двух аристократов. Это был первый раз, когда его так нагло прерывали. Это был единственный раз, когда, его затягивая в мокрый стонущий поцелуй растягивали, как шлюху на главной площади перед крестом. Жажда впервые взяла верх над их телами отдаваясь друг другу до последнего всхлипа. Было туго. Было жарко. Было по блядски хорошо, когда сжималась разгоряченная плоть. Когда пальцы засасывает подобно червоточине, что их и вовсе уже не вытащить. Когда он ласкает набухшие вены дразня уздечку лишь кончиком влажного языка. Когда вы краснеет уже без сил терпеть этого демона. Этого мерзавца, что стал воплощением самой похоти в эту ночь. Они впервые целовались с мужчиной. Они впервые брали этого мужчину живьём. Брали его душу, тело и сердце. Брали всё без остатка отдавая себя. Флоренс стонал, толкаясь в тугую глотку. Он не знал этого чувства. Почему ему так хорошо? Почему ему так хорошо от вида этого разбойника? Почему он стирал с его глаз слезы ощущая каждый толчок в это тело. Почему лишь этот звон золота нравился его ушам. Почему… Потому что любит. Капля за каплей стекли с их тел градом. Простыни в смятку, пока стоны, рыки и вздохи смешивались в единую мелодию их страсти. Рунэ не знал о таком удовольствии, когда его сжимали внутри. Это чувство было крыше сносным. Горячие стенки обволакивали его, ласкали вынуждая быть жестче. Он видел, как сгорал от удовольствия принц, видел, как пират давился членом и слышал, как он язвительно отзывался о мальчиках. Дорвались детки до алкоголя, вот р сорвало у них все замки. Пальцы карябали кожу, оставляли на ней синяки. Он готов был поклясться, что сходит с ума целуя израненную спину, слыша тяжелые рыки и вздохи. Ощущая конец вековому спокойствию. — «Пути назад уже нет… Пропал я. Пропал!» — «putain, mon cœur est maintenant à toi, mon…» Любому пожару свойственно угасать, любой ночи прятаться за горизонт рассвета. Города оживают под натиском золотого небосвода, что сменял собой черноту портового городишки разгоняя бесов по переулкам. Ничего не могло остановить разжигающиеся сумраки, что уносили руки по гибким улочкам просыпающегося города. Всё оживало, утопая в оранжевом блеске соленного шампанского самого побережья Надежды. Люди просыпались, скидывая со своих плеч тяжелые накидки, гася фонари вновь начиная проживать эту жизнь с полной грудью веры в будущее. Рынки, улицы и этот деревянный раскидистый во все стороны порт вновь наполнялся суетливыми муравьями, что кричали, пели песни делясь последними новостями. Любили, прощали и расставались. Эти места никогда не затихали… И не затихнут даже сожги эту землю пожар самого ада. В их мире была тишина… Тишина, смешивающаяся со спокойствием и туманными откликами едкого дыма, что плясали в медленном вальсе войны. Никто не тревожил юные души… Лишь изредка покачивающийся тюль своими прозрачными узорами пропускал в комнату язвительных солнечных зайчиков, скачущих от светлых макушек дальше по тумбам. Узкая кровать не такая уж и узкая, когда вас схватили в сладкие объятия похмелья, ведь так? Двое мальчишек мирно посапывали, видя ванильные сны на узком квадрате из простыней и подушек, что были скинуты на пол в порыве ночной страсти. Простыни вихрем, как и кровавые волосы, смешивающиеся с золотом Востока. Они спали в обнимку, нога на теле, рука над головой – использовали друг друга, как лучшие подушки, пока пепел пылью летел в жестяную пепельницу. Он сидел на деревянном скрипящем от жалости стуле закинув ногу на ногу лишь в одной рубахе, да штанах. Никаких ботинок и его жилетки, никого сюртука, который он благополучно потерял в ту ночь. Лишь пуговицы на распашку, да багряный узор на смуглой коже. Сам Малевич был ему музой или же Ван Гог решил навестить его прошлой ночью? Но алый глаз сверлил молодые затылки взглядом думая. Думая обо всём, что первое приходило ему на ум. Насколько он рехнулся, что потащился в самую срань утра, лишь бы преподнести этим щёголем что-то приятное… хах… — « Блять, я же не какая-то там шаганэ, я же ебанный хулиган! А поперся за этой дрянью, как последняя дурочка с переулочка…» - цыкал он, раздавливая окурок в жестянке, а там уже от дыма просыпались и птенцы роскоши лупая своими глазами в его сторону. Заспанные, взъерошенные мальчишки подобные маленьким цыплятам. Такие милые, что сожрать хотелось. Они измалеванные жизнью, её пороками, лишь хлопали ресницами, не веря в то, что они вообще были здесь. Сколько они вчера выпили? Дай боже узнать то. Голова принца раскалывалась подобно гретскому ореху, пока генерал и вовсе мычал в подушку от болей. Это вам не молоко выплакать, там было нечто куда крепче… Но не это удивляло. Удивляла приятная боль, расходящаяся по всему телу подобно меду. Будто ложку самой сладкой патаки разлили по их коже начиная слизывать. — А… мне кажется или он на нас смотрит?.. – шепотом спрашивал у блондина принц, пока сам не отрывал зрительного контакта со злого, как псина, пирата. Тот нервно курил вторую папиросу… А может уже и не вторую. Пепельница трещала по швам от количества пепла в ней… — Тебе не кажется… Может мы провинились где?.. – пожимая плечами отвечал он ему в том же тоне. Память о вечере напрочь вылетела из светлых голов оставаясь в них лишь прекрасным сном. Но лишь один взгляд на постыдное обличие… Становилось ясно как день, что это был совсем не сладкий сон, а жестокая реальность. Аристократы резко отскочили, друг от друга падая с кровати по разные стороны баррикады. Кто что потянул за собой! Принц одеяло, а иностранец простынь окончательно падая в глазах мужчины, как взрослые личности. Он смотрел на них молча… Не единого звука, лишь тяжелые вздохи с целым облаком серого дыма его разочарования и стреляющей в виске боли. Флоренс завизжал тоном девки увидевшей морскую чупокабру, а Рунэ лишь сильнее забурчал, подходя следом за его высочеством к зеркалу. Красные от укусов шеи, разодранные ногтями плечи… Грудь принца разукрашена роскошным букетом из алых бутонов, пока шея генерала отмечена алым пунктиром из зубов, что прямо сейчас режь скальпелем! — Боже, это был не сон… это был не сон!!! Что мы наделали?!.. — wow, vous êtes M. Obvious ! Comment a-t-il atteint l'arrière de sa tête ? – возмущались мальчишки переглядываясь, да ощупывая свои «боевые ранения» пальцами. Всё было настолько нереально, что возможно им казалось это всё дурным сном. Но за их сильными спинами раздался хриплый кашель такого же побитого пирата пострадавшего в этой битве хуже всех. Черные брови вновь были сведены к переносице, пока длинные пальцы постукивали самокруткой по краю железяки сбрасывая лишения пепел с его серого тумана. Он молчал, разглядывая в этих глазах хоть каплю совести, хотя бы глоток раскаяния! Но видел лишь смущение и некий восторг в этих разноцветных камнях, что с томящейся под ресницами удовлетворением разглядывали своё творение. Шея усыпана лиловыми поцелуями по самую грудь, пока кое-где мелькали укусы с восточным прикусом. Губы красные от ран, что остались от жадных поцелуев, а под алым глазом растекшийся уголь его подводки. Он подводил глаза с желанием уберечь своё зрение о морской соли таким образом защищая слизистую… Но именно уголь сделал его похожим на злую панду… злую прожорливую панду. — Что замолчали? Языки проглотили? Милые вы мои буржуи… Ответственность брать будем или это слишком для ваших тощих задниц? – после нового затяга продолжил он, — Оттрахали, как в последний раз и собираетесь всё спихнуть на алкашку? Мальчики мои, не вчера я родился, чтобы вашим глазам верить – обвел он их силуэты сигаретой громко фыркая, — Помотросили и бросили, ей богу… Что зырите? Пинка дам, как пробки полетите! Я вам там купил всякой херни, вы же дети норковые такое любите? Всю эту тираду богачи молчали лишь с огромным удивлением наблюдая за мужчиной. Пусть он и фыркал, ругался… но даже не взглянул на них отводя глаза! Он хмурился, пока кончики его ушей горели подобно флагу! Пират указывал им на тумбочку, пока сердца юнцов заходили в невольных барабанных ударах от осознания случившегося. Да, он их ругал… Но он не прогонял их! Совсем нет! Он лишь злился из-за того, что эти мальчишки даже не удосужились всё сразу вспомнить! Но они медленно облепили тумбочку держа на своих торсах остатки кровати прикрывая всё семейное достояние… — Что… Что это? – чистые как небо очи распахнулись от удивления видя совершенно новую рубашку. Белую! Мягкую! Со всеми пуговицами! Но не это стало его главным удивлением… На ящике лежали ещё две вещицы, что принадлежали его высочеству… Изящный красивый деревянный гребень… Гребень с выжженным узором ракушек и волн, такой же рисунок был и на деревянном крабике для волос. Неужели это ему? Подарок?.. Флоренс с нежностью проводил пальцами по корпусу изделия не верят самому себе… Но улыбка пробилась на его лице. Счастливая, такая теплая улыбка… Как у ребёнка увидев его впервые рассвет. Радостная и такая яркая, что могла разогнать целые тучи! — Ну не стоило вам так трудится… Какая красота… Ручная работа. Никогда в жизни подобного не видел – с тихим восхищением расчёсывал он свою алую гриву пропуская зубцы гребня через багряный океан. Он делал себе прическу впервые ощущая легкость на плечах. Впервые ощущая себя настолько радостным. Рунэ с недоверием взял в руки точно такую же рубашку осматривая её. В ней не было чего-то особенного. Ткань как ткань, главное, что чистая! Но странный футляр привлек его внимание не меньше, чем изящная побрякушка друга. Подобрав чехол пальцами, он с опаской открыл его застывая. Под темно-синей, почти черной крышкой, покоились… Очки. Да. Очки! Две стекляшки в тонкой металлической оправе с длинными деревянными ушками! Блондин от части видел всё размыто, но такое… Он мог узнать всегда! Быстро вытащив подарок, он примерил тот на себя удивляясь. Не образованный капитан почти попал в его минус! Совсем чуть-чуть не хватило, но это уже было не важно! — Да как вам это удаётся… Неужели решили нас подкупить этим? Бросите нас здесь или же нас выгоняют из этой дыры? – хмыкал иностранец без особого интереса, хотя в душе… В душе он сгорал от радости. Его сердце щекотала такая неожиданная забота от такого чёрствого мужчины, как Джек… И, кажется, Флоренс был с ним согласен глядя на «не возмутительного» пирата, чуть ли не в плотную. Этот старик лишь глаза отводил не в силах взглянуть этим щенкам в очи. — Не надо мне ваши благодарности. Этим вечером мы отправимся на кладбище моряков, но с попутчиками… Так что считайте, что это мой вам презент в честь вашей первой пьянки – прикрыв глаза говорил он с самым невозмутимым тоном, но даже он не смог сопоставить два к одному… Ведь лишь открыв глаза перед ним выросли два столба, что с горящими глазами жгли его душу насквозь. И Джек бы и заорал, если бы успел… Четыре руки потянули его на себя затягивая в страшные любовные тиски, к которым пират не был готов… Через смех его сердце стучало в желании убежать, но не мог он противиться этой молодёжи... Даже в его скверной душе давно двинулись айсберги на встречу любовному Титанику.