Мерзавец

      Ничего не проходит следом. История имеет свойство повторяться… И однажды, она достигнет точки забвения, что принесет за собой хаос и разрушение. В любой человеческой душе таится своя история. Рода, жизни, любви и боли. Вся история рушится под нашими рёбрами, и нет этому конца и начала. С самого первого крика мы копим её, будто монеты для своего будущего, словно надеемся этими монетами когда-то воспользоваться. Мы копим воспоминания, копим характер и эмоции. Но в один момент это всё может стать нашим личным ядом. Личной отравой, заставляющей нашу кровь гнить, собираясь в омерзительные сгустки. Человек сам может копить этот яд, сам может его извергать из себя. Неосознанно, раня при этом близких людей, а также специально, будто желая отравить чужую жизнь, в угоду своего эгоизма. Люди разные. Люди – совершенно непонятное существо даже самому человеку! В его голове творится столько всего непонятного, столько неправильного, что никакой манускрипт не сможет передать человеческую натуру и её пороки. Никакая картина, написанная умелым художником, не сможет раскрыть чужую душу. И сколько бы кисти ни бились об полотно, сколько бы клякс ни оставляли перья – им не дано изведать потёмки души человеческой. Ведь… Человек – самое страшное существо, что могло жить на этой скромной земле…       Тихая комната наполнялась непонятным шумом. Странными криками, смешивающимся с ударами и биением стекла. На пол летел дорогой фарфор с голубой каймой, от удара он разлетелся в щепки. Бились граненые бутыльки, разнося свои пахучие ароматы повсюду. Рушились узы, стирались границы. Всё это было перед его глазами. Молодая женщина с длинными золотистыми волосами, будто сам жидкий металл был в её локонах! Бледное лицо цвета миндального молока искривилось в ненависти и разочаровании к объекту перед собой. К мужчине, что стоял перед ней. Его грубый голос звенел в ушах, пока ядовитые слова вылетали с его уст. Мальчишка стёр это лицо из своей памяти. Стёр, оставляя лишь размазанную кляксу на портрете этого человека. Он… Понимал почему они ссорились. Понимал, что стал причиной этой ссоры. Видел, как мать, бья себя в грудь, доказывала то, чему не верил мужчина перед ней. Воздух вокруг них сгущался. Его уже можно было резать… Пока маленькие пальчики сжимали в своих крохотный руках подаренные очки. Золото и стекло… Именно это было перед его помутневшим взглядом болотных очей… Впервые он тогда понял, что его собственная кровь не чиста. Он не может быть тем, кому всё позволено. Неужели тогда он тварь дрожащая? Неужели именно это Господь решил ему передать через рождение? Тебе здесь нет места. Ты обречён на провал. Чувства – лишь слабость. Он шептал ему это, указывая рукой на женщину. На женщину, что давилась слезами и криком. На которую подняли грех… Он…       Перед их глазами творилось что-то необъяснимое. Что-то совершенно непонятное простому аристократу… Не от мира сего была картина. Зрелище, достойное пера Шекспира, достойное стать вторым Нотр-Дам-де-Пари! Зрелище, что пляшет в огне, сливаясь с языками пламени. Звук барабанов проникал в самое сердце, отбиваясь от грудной клетки. Странные гитары, дудки и флейты, что были столь экзотичны, из-за чего и вызывали множество вопросов! Юноши просто никогда и не видели подобные инструменты. Ни разу даже не задумывались, что есть что-то подобное… Что существуют дудки, сделанные из кости тигра, что барабан может быть обмотан кожей, а по краям и вовсе оббит бусинами! Они видели разве что величавые кларнеты и флейты, чей звук был слаб, но настолько нежен, что пробирал до самых тонких струн души. Трепал их, как соломенные игрушки. А как же изысканная лира? А виолончель, с её скрипучим свистящим пением? Скрипка, что жалобно скулила под гнетом фортепиано… Даже арфа, что пережила не один век, не смогла бы сравниться с этими дикими звуками. Они привыкли к пробирающей, к глубокой музыке, над которой нужно думать. Нужно вникать в неё, а не слушать! Вся их музыка нужна лишь для разговора. Лишь для поддержки этого образа! Образа умного образованного человека, чтобы общество не сожрало тебя за твои скудные знания. А здесь… Здесь люди чувствовали музыку. Они жили ей.       Тонкие женские пальцы перебирали струны маленьких гитар, что звучали так по-детски наивно, так трепещуще! Они словно хотели свистнуть от своего же пения! Крякающая дудка явно танцевала с ним в дуэте. Её забавный звук отдавался стуком в ногах, пока по небольшому барабану колотили руками. Всё это создавало такую странную смесь… Музыка играла с ними. Она зазывала их танцевать. Зазывала принять участие в столь жарком танго! В поклонении богу огня и ветра! Ведь изгибы девичьих станов сверкали на фоне огня, светились неведомым сиянием. Их тела, покрытые алой вуалью, истязали себя в ритме танца. В ритме страсти, что передавалось здесь из очага к очагу. Они кружились, повторяя то дивное чудо, что сделал Прометей. Загорелая кожа, будто медь, скрытая под сотней перьев, покрывалась влагой, делая их тела ещё прекраснее. Смех ласкал уши, раскрытые лепестки губ и это неизведанное влечение, что тянулось от них туманами духов. Их босые ножки ворошили пески, поднимая пыль, пока звонкие трепыханья украшений затмевали треск костра… Они будто ангелы, выгнанные из самого рая. Словно посланники божьи, что прибыли помочь человечеству искупить свои грехи… Груди колыхались, пока длинные волосы развивались на ветру. Блеск глаз манил гостей, утопающих в женской ласке… — Поразительно… как у человека могут быть крылья? Сама природа ведь создала их… Нас… – мечтательно вздыхал красновласка, сидя на бревне у костра. В его голубых глазах плескался огонь, пока в глиняной чаше было нечто на подобие вина. Такое же горькое и терпкое, но имело яркое послевкусие фруктов. Это был достаточно сносный напиток. В руках он ощущался до ужаса шероховато, явно ручная работа этого недалекого племени. Но возможно… Именно это было ему нужно для собственной запутавшейся души.       Они уже несколько недель путешествуют вместе… Да, он с капитаном куда дольше вместе, но и Рунэ уже достаточно в море. И это его слегка настораживало. Нет, не присутствие генерала на борту, а то, как пират относится к их странному пребыванию вместе. Он не задает вопросы. Совсем ничего не задает! Пару раз спросил их о том, если ли у них кто на берегу, и только. Ведь получил отрицательный ответ от обоих парней, что всё также продолжили есть похлебку. Их даже кормили лучше, чем матросов… И это заставляло в его душе закладываться странное чувство. Что-то неизведанное и пугающее его. Что-то неправильное. И он не знал этому ответа. Не знал, а можно ли такое ощущать? Можно ли ему как-то объяснить этот странный трепет в животе? Что это? Не умирает ли он?.. — Не знаю… Я впервые такое вижу. Как вообще могут существовать люди с крыльями? Бред какой-то… На моей родине это назвали бы un non-sens complet – пожав плечами, мужчина отпил капельку вина. Он сидел, рядом, внимательно наблюдая за играми огня среди белеющих углей. Давно он не был в таких местах… Таких вечеров не хватало ему. Он не смотрел на женщин, лишь изредка улавливал колыхание их мощных ярких крыльев, что напоминали ему восточные шелка в преддверии праздника Луны. Тогда вся страна облачалась в ткани цвета неба… Хвастались серебром и гуляли до самого рассвета, желая полностью отдаться лунному свечению.       И пусть этот праздник был ему родным спутником, но даже луна и звезды не смогут успокоить его бушующую душу. Всё это путешествие – сплошной бред. Сон сумасшедшего! Он до сих пор не мог поверить в то, что путешествует с пиратами по морю, что именно он и принц попали в эту петлю безумия. Его это злило, но ничего вместо равнодушия на лице не читалось. Всё было в глазах. Всё до единого таилось в глазах. Он в смятении. Как ему реагировать на разбойника? Он убийца и мошенник! Аферист и грабитель в чистом виде! Но всё равно он не мог ненавидеть его полностью. Просто ненавидеть за факт того, что тот таков и есть! Этот идиот ничего ему толком и не сделал за эти дни… Да, он потопил его корабль, но увы, они сами пошли на них первыми. Но дальше, он лишь помогал ему. Лишь принял его на борт, несмотря на различия культур, религий и статусов. Да на его этой чертовой посудине плывут две важные шишки целого континента, а ему хоть бы хны! Это раздражало каждую клеточку тела Рунэ, но… Почему он не может его ненавидеть? Почему они тянутся ко злу? — Фло, тебе не кажется, что… Эти двое знакомы? – разрезал неловкую тишину блондин. — Кажется. Очень кажется... тот назвал капитана редиской… – дул губы мальчишка, делая глоток крепкого вина.       Генералу не сильно нравилось то, как женщины смотрели на него. Как эти хищные девицы пытались сожрать их последнее самообладание. Они садились рядом, лаская чужую грубую кожу руками. Лишь подушками пальчиков выводили узоры на аристократично бледной броне. Рунэ отворачивался от пташек, что прижимали к нему свои груди, свои бедра и тонкую талию. Она ему не нравилась. Совершенно не нравилась.       На лице красновласки читалось куда больше эмоций, чем на бледном лике имперской пешки. Принц был смущен, но при этом даже пальцем не намеревался шелохнуть в сторону этих распутных мымр! Их голые телеса не интересовали его! Да, он впервые увидел голых женщин, так ещё и с огромными крыльями всех цветов радуги, но даже так, честь его была не сломлена, как и воля. Ему почему-то совершенно не нравились эти красивые, обжигающие глаза, изгибы. Флоренсу казалось, что не для него это было… совсем не к этому его тянуло. Любое из касание больно обжигало, заставляя отпрянуть. Нет. Так не пойдет. — Да чего эти стервы пристали то! – прозвучало возмущение с королевских уст. — А что ты хотел? Чтобы тут были все сливки общества, да омары на блюдцах? Мне кажется, этот мудак специально оставил нас здесь, а сам пошёл развлекаться с какой-то девкой... – цыкал Рунэ, неожиданно замолкая. Он ловил на себе взгляд принца, а тот чужой в ответ. Они подумали об одном и том же?..       Им стало неловко. Жутко неловко. Как такое вообще можно было вслух сказать? Отвратительно… Заниматься любовью и в подобном месте удел только крестьян и рабов. Этим нищим сословиям только так и плодить нищету! Но… Почему перед глазами вырастали странные фантазии. Они представили то, как капитан Проклятья с самой нахальной улыбкой натягивал длинную девичью копну волос, как резкие и звонкие шлепки разносились под пеленой музыки, сливаясь с ней. То, как эти грубые руки касались груди, как они ласкали живот и бедра. Как этот мерзавец шептал на ухо девушки самые сладкие грехи. — «О чем я думаю?! Что в том напитке?!..» – возмутился генерал, пряча легкий румянец за чашкой пойла. Его острый взгляд упал на юнца рядом… Принц был безумно красный от одной лишь мысли о том, что этот головорез мог прямо сейчас полностью отдавать себя женщине. Женщине! Неизвестной и впервые встретившейся женщине! Но почему-то это осознание странно скручивалось в животе, пока он с серьезным видом смотрел на друга. Ему до сих пор было непривычно то, что тот носит очки… — Давай… Кхем. Найдем его может? Вдруг опять где попало уснул – кашлянув в кулак со стыда, предлагал принц. Разве у генерала был шанс отказать ему в таком предложении? Он слишком любопытен, чтобы не пойти искать такую крупную занозу в их седалищах.       Мужчина не был во власти женской ласки. Он не был в оковах страсти и порока… Не за этим его душа сюда шла. Им движут разные цели… Цели, которые не поймут остальные, те мечты, которые не могут сбыться! Не могут стать явью без жертв. Без громкого стона, что сорвется с губ, напоминая крик. Перед ним был выбор – выбор грешника у алтаря божьего. Ему нет шанса на выживание в этом мире, но разве он перестанет после этого бороться? Разве опустит руки и примет свою участь? Нет. Не ради такого он столько лет мучился. Не ради таких жалких капель вина он рвал спину в штормах и бурях, ловил свинец, сжимая зубы. Мутный проспиртованный напиток болтался в его чаше, пока перед ним расхаживала привычная фигура давнего знакомого… Ох, кажется их знакомство уже давно покрылось морской трясиной, настолько это было давно. И честно, он бы и не вернулся на этот остров, если бы не его собственные цели. Капитану… До хруста костей был ненавистен этот пернатый лжец… — Эй. Чего опять хмурее ночи? Где же тот улыбчивый Джек, которого я знал? М? – чужой голос отрезвил, возвращая в реальность. Шатен поднял голову, встречаясь глазами с золотыми самородками, что блестели под пепельными ресницами. Узоры на загорелом полотне как нельзя лучше были заметны именно на таком расстоянии. Именно тогда, когда можно ощутить жар, исходящий от чужой кожи… Пернатый не сводил своих глаз с этого хмурого лица. Они давно не виделись… На изуродованном лике появились легкие морщины, единственный здоровый глаз смотрел с равнодушием и кровавой жаждой, что присущи монстрам. Это красивое лицо… На чьем изысканном портрете, будто обозленный художник, оставил рваные раны ножа. Возможно, его шедевр был слишком идеальным для мира… Не знал крылатый, но всё равно уперся руками по бокам пирата, нависая над ним. Что не так было с этим глазом? Почему он ни разу не написал ему? Почему?.. — Ты так и будешь молчать? – вновь разнесся скрипучий голос пташки, пока его немой собеседник, лишь отхлебывал вино, облизывая пересохшие губы. Джеку нечего было ему сказать. Он видел в этих жёлтых, как лимон глазах то, что тот желал услышать. То, что надеялся услышать с потрескавшихся губ путника. Но капитан не мог дать того, чего и сам не имел. — Джек… Редиска… Почему ты тогда сбежал от меня? Неужели я был настолько плох? Джеки… – роптал тот видя, как чужая голова отвернулась от него, оглядывая стены шалаша. Тёмно-зелёные… Как жизнь листья. Они не были частью праздника. Наверняка их не ищут, — Ты невыносим… – сорвался рык и резкий жар за ухом.       Длинный черный язык опробовал золото на вкус. Три серьги, прямо божественное трио, холодом ощущались на разгоряченной плоти. Он чувствовал привкус моря. Той соли, что приносил за собой пират. И как же тот мог бросить его в тот день?.. — Что тебе нужно? Ты сущий говнюк… знал об этом? – хмыкая, опустил он голову, встречаясь с заинтересованным ответом. Так вот оно что… Не любая яблоня гнилая, не любое яблоко съедобно… Хах. Этот человек заставляет его хотеть невозможного. Хотеть запретного. Эта племя явно не одобрит того, что их вождь заведет себе любовницу среди смертных. Не одобрит также, как множество лет назад не одобрили Джека, прибывшего на эти острова совсем молодым. Совсем неопытным. До сих пор в его голове мелькали воспоминания тех дней. Той поры юности, когда этот человек не растерял блеска рубина.       Глиняный стакан с глухим стуком опустился на криво вырезанную деревянную тумбу. Об её углы можно было получить сотню заноз, если делать всё совсем неосторожно. Если рискнуть пошатнуться на этой твердой земле. Но даже эта тумба не остановит его от того, чего он хотел больше всего. Что он желал прямо сейчас во имя собственного тщеславия. Перебинтованная рука скользнула вниз по поясу, подбирая из своего кармана старую папиросу. Она давно измокла из-за влаги и небольших морских заныров, что преследовали моряка по пятам. Эта пожеванная жизнью бумажка была зажата между губ и казалось, что вождь одним лишь своим пристальным обжигающим взглядом зажжет папиросу в желании сожрать человека. Едкий белый дым прильнул к потолку, закручиваясь в странные кольца. Лёгкие вновь наполнились дурманящим пеплом, что оседал на душе. Он готов был сказать, чего желала его душа. Что он так хотел заполучить прямо сейчас. Бледные губы выплюнули новую волну дыма прямо в лицо знакомого. Этот серовласка лишь хитро нахмурился, вдыхая знакомый аромат табака. — Ты меня так соблазняешь? — Хах, мечтай о таком, сладкий. Увы, не сегодня, – отвечал ему шатен, но даже так, чужие руки это не остановило. Огромные ладони обхватили талию пирата, ощущая её твердость и отточенность. Она будто была из самого камня… Словно в своих руках он держал скульптуру. Лучшее произведение искусства, что было на этой гребаной земле. Птицы от природы гады. Да, они те ещё летающие мудаки, что в случае чего готовы преподнести тебе не самый лучший сюрприз. Острый нос вдыхал аромат смуглой кожи. Ощущал морской бриз, смешивающийся с табаком и ромом. Он грубо впивался губами в открытую шею, истязая своими зубами плоть. Пальцы уже давно стягивали с капитана сюртук, а затем и жилетку, что летели на песок. Джек давился дымом, когда эти разгоряченные губы касались ложбинки между ключицами. Когда эти руки, так по-зверски сжимали бёдра, заставляя ощущать себя, как дрянная шлюха. Хотя, кто его за это осудит? — Ты больно активный… Среди твоих сучек все настолько плохи? — шипел тот, смеясь, когда ощутил, как от его шее пытались откусить кусок. Вождь кажется его и не слышал уже… Когтистые пальцы сжимали бёдра пирата, закидывая одну его ногу на спину, подбирая её, словно принцессу. Он ощущал жар, исходящий от живого тела. От тела, что не скованно плотью нарфы. Их народ всегда был жаден до человеческого тепла… — Я хотел тебя попросить об одной вещице… ну знаешь. Она у вас очень знаменита… Тварь, которой вы все поклоняетесь. Не кусайся блять! Не птица, а псина какая-то! – фыркнул мужчина, резко затушив собственную папиросу об высокое тело. Птенчик лишь сморщился, вонзив свои зубы куда больнее, чем раньше. Он практически снял эту проклятую грязную рубашку с тела мужчины, — Блядина ты, не иначе… Ах, так вот. Можешь ли ты мне достать парочку перьев с этой твари? Я слыхал, что она у вас совсем чувство страха потеряла… Ты так не думаешь? Точно, чем же ты думать то будешь… Мозги заняты же, лишь моей грудью… Может надо было в Сингапуре пару побрякушек там сделать, а? — Нет… Я тебя слушаю. И что ты мне дашь за эти перья? Монеты? У меня их валов. Если предложишь, что-то по интереснее, то я может и подумаю над этим вопросом – бурчал павлин где-то снизу. Его язык теребил вставшие от ласки соски пирата. Кусал и посасывал эту плоскую грудь, будто намереваясь высосать из неё капельку молока... Руки Джека уже давно перебирали серую, почти белую копну волос, пока ноги и вовсе не касались земли. Разница в росте была очевидна, из-за чего бедного человека подняли, прижимая спиной к прочному корпусу шалаша. Поразительно было то, насколько прочным было это сооружение… Но даже этот шалаш не помогал сдержать ему довольных вздохов от щекочущих кожу перьев.       Мужчина давил голос, лишь рвано выдыхая на очередной поцелуй его избитой годами коже. Ему было приятно, да, пусть и не настолько, чтобы стонать. Быстрые нетерпеливые пальцы вождя бродили по телу, изучая давно забытые территории. Он царапал его позвонки, облизывал ребра, будто желая прогрызть себе путь к сердцу. Щёки алели, пока глаза щурились от взбушевавшейся души. Ещё на Сан-Мор ему не удалось должным образом отдохнуть из-за мальчишки, что следовал за ним, как гусь за мамкой. А сейчас на его голову и вовсе упал ещё и выходец из Вульфанда, где дай боже, чтобы просто за один взгляд на этого щеголя не повесили! А здесь… здесь он мог немного расслабиться, пусть и не с милыми дамами.       Пират резко сжал чужие серые пряди, притягивая к себе это крылатое чудо, смотрящие на него с неким удивлением, рябящим в золотистых очах. Он вдруг подумал, что готов пойти на всё, лишь бы заполучить желаемое, но… А должен ли он в это впутывать тех буржуев? Они ведь не причем. Не их это грех. Да и на вряд ли им понравится мужик, которые отдается другому мужику за «бабки». — Этой ночью я буду лишь твоим… Трахай меня, как в последний раз… Но утром, ты сукин сын, добудешь мне перья. Договорились, милашка? Я буду твоей наградой... Твоим чудом... Твоим рабом и властителем... – обжигая чужие губы собственным шёпотом, он понимал, что это сработает. Ведь сладкий шепот проникал по самую душу. Павлины, они такие… Такие самовлюблённые птицы, и если дашь им желаемое, то ещё целый день будут чувствовать себя победителями целой войны, да и не только её! Шероховатые пальцы очертили подбородок, соблазнительно прошлись по линии челюсти, доходя медленными шагами до самого кадыка. Джек знал, как играть с огнем. Он знал каково это, быть участником такого порока. Порока страсти… Эгоистичного желания обладать тем, кто никогда не будет твоим. Надавив на эту рану, он получил моментальный эффект. Зверь сорвался с цепи, впиваясь в кровавые губы ощущая сладкий привкус яда. Привкус победы, несущий за собой поражение.       Вождь ощутил её. Победу. Её вкус, стекающий по подбородку вниз. Этот тянущий соблазн взять этого жалкого человечишку в тиски. Вспороть ему грудь, выжирая легкие. Потом добраться до печени и выклевать её, как орёл выклевывал печень Прометея. Выпотрошить кишки, выкинуть их и сделать из них прекрасный трофей, где будут висеть белоснежные бусины из костей пирата. Острые зубы кусали тонкие губы, пока руки пальцы содрали с этого мерзавца рубашку, откидывая её в сторону. Глаза проследили за её падением, замечая у входа… Двух людей. Юношей, что застыли в ужасе, наблюдая за картиной, с чьего холста стекало масло. Он видел странный ужас, застывший в двухцветных очах, видел подступающий румянец к бледным щекам. Видел… Как плотское желание давило на ткань.       Ухмылка пробежала через поцелуй, и он лишь сильнее его углубил, срывая с губ тяжелый рык, утробный стон капитана. Крылатый не сводил взгляда с гостей. Дразнил их лишь одними своими движениями. Он видел, как у тех сжимались кулаки. Видел, как на их лицах мелькала злость… И непонятное им возбуждение. Пальцы зашагали ниже, пока язык пробовал кадык на вкус. Но незваных гостей и след уже простыл…       Флоренс и Рунэ не ожидали… Нет. Они даже представить себе не могли того, что смогут увидеть, поддавшись своему интересу. Сначала они лишь просто… Просто хотели найти! Хотели отыскать пирата и убедится в том, что тот не валяется где-то пьяный под кустами! Нет! Они не хотели этого видеть. Не желали даже капли такого представления. Что на них нашло?! Но даже это не уберегло их от подобного шоу… Генералу и принцу никогда не было дано узнать то, что бывают самые разные отношения. Самые разные человеческие прелюдии, что могут свести невинную душу с ума. Мальчишки никогда бы не подумали, что капитан… Джек… Он способен на такое! На такой разврат! На такой апофеоз страстей! Такое даже в голове не укладывалось. Они… Они по собственной глупости застыли перед шалашом, закрывая друг другу рты. По крайней мере, генерал заткнул принца своей рукой, заглушая его вырвавшийся с уст шок. Их глаза округлились, щеки окрасились в цвет раскаленной стали, пока этот напыщенный индюк смотрел в их душу насквозь. Прямо наперебой! Господи… А разве так можно? Разве можно так?!.. С собственным полом! Так ещё… Ещё так бесстыдно! — «Это…» — «извращение…» – дополняли они мысли друг друга, наблюдая, как длинные пальцы вождя скользили под рубашкой пирата, отстегивая с его пояса ремень, алая ткань валилась с ремня, пока с мужчины и вовсе следом стягивали сапоги, выбрасывая их куда-то подальше. Они видели, как обнажались плечи… Как… Проглядывало множество татуировок, покрывающее смуглое тело своими черными рисунками. Да. Тело пирата было совершенно не чистым листом. И это поражало. Это будто… — «Морские печати… Я видел такие в книге. Разве это не миф?» – пронеслось в голове Флоренса, что как заколдованный разглядывал дивные рисунки на теле мужчины. Черный круг, усеянный странными загогулинами, напоминающий волны и солнце. Так похожий на Луну и звезды. Этот круг был на всё плечо, скрывая, кажется, за собой небольшие шрамы прошлого… На бицепсе второй руки были такие же волны, проходящие вокруг, пока треугольные пики, как у египетских иероглифов, изображали острые скалы голубой бездны. Но эта рука была скрыта под слоем грязных серых бинтов, которые пират никогда не менял… Может там была какая-то рана? Может и вовсе секрет, который не дано им узнать?       Но поздно уже было о чем-то думать. Длинный черный язык проник в чужой рот, срывая с треснувших губ стон. Этот стон мурашками пробежался по коже ударами, отдаваясь где-то внизу. Именно тогда они сорвались с места. Именно тогда они скрылись во тьме ныряя туда, где их не найдут. Даже не зная, что судьба изрядно посмеется над их природным любопытством.       Ноги несли их прочь. Сердце отбивало галоп. Горло сжирало воздух. Они задыхались от переполняющих эмоций, что подступали прямо к языку, они плескались уже во рту, не давая покоя. Ночь скрывала их горящие от стыда лица. Щеки, что покрылись багряным налётом. С их лиц капал пот, пока тело содрогалось от странного жара. Их будто ударил ток. Чертов пожар, словно высыпали угли! Кожа запекалась, а кровь кипела в страшном угаре. Что им делать?.. Лишь остановившись, они смогли рухнуть на зеленую траву, взглянув под ноги. Лишь тогда они смогли посмотреть на свои брюки, где предательски была натянута ткань, столь дорогая, что стыдно было простое такое осознание. Блондин накрыл лицо рукой, издавая протяжный стон. Что сейчас они увидели? Что это было?.. Почему? Это омерзительно! Почему у него..?!! Почему?! — Блядский пират!.. Портовая шлюха!.. – выругивался генерал, отпинывая от себя первый попавшийся под ногу камень, с такой злостью, будто увидел, что ему лично изменяют с той пернатой курицей. Почему он вообще злиться?! Почему?? Разве ему не должно быть всё равно?! Что за странное, блять, чувство в груди?! Флоренс был в примерно таком же состоянии. Он прикрыл лицо руками, лишь глаза были видны из-под пальцев. Его уши горели, пока алые волосы лезли в лицо, изображая языки пламени. Красное, как кровь, смущение своей яркостью скрыло даже родинку под голубым глазом! Мальчишка был в полном шоке от увиденного. Разве мужчины могут подобное делать? Разве так правильно? Почему капитан вообще именно с ним это делал? Он со всеми так?.. И почему-то именно этот вопрос уколол сильнее всего. — Рун… А… С мужчиной такое разве можно делать?.. просто… как?.. Эм… божечки, что мы увидели… – даже слов тот не мог подобрать, чтобы описать всю ту бурю эмоций, которая была в его душе. Он впервые увидел… Как люди так страстно целуются. Впервые увидел… Как целуются мужчины. Впервые увидел такого капитана. И это болезненно откликалось внизу живота. Господи… Да они грешники!       Блондин лишь тяжело вздыхал, взъерошивая свои короткие волосы, да поворачиваясь к принцу лицом. Они, кажется, оба чувствовали себя очень странно… — Ты… Ты видел его татуировки? – и получив кивок продолжил, — Мне кажется я уже видел где-то похожие узоры… Тебе так не кажется? — Да! Я тоже об этом подумал!.. Кхем… Может спросим его об этом? Господи, а как в глаза то ему смотреть будем?.. – смущался принц, обнимая собственные колени. Такой большой и высокий юноша, а сидит, словно нашкодил пятилетний ребенок!       Генерал не знал, что им делать дальше… Стыдно было бы посмотреть в глаза мужчины, но и не общаться с ним не вариант. Может есть какой-то другой способ контакта? Но даже так, на ум ничего толкового не приходило. Они лишь легли на землю, обращая свой взор на звезды. На целый океан из тысячи созвездий, что был прямо перед их руками. Настолько близко… Что ни одна чаша с вином не сравниться с молоком, разлитым на черном шёлке неба…