Золотая ветвь с яшмовыми листьями.

— Только Хуа Чэн твой уехал, как ты собрался поговорить с этим уродом. — Мэй Нанцин не скупился на выражения, стараясь отговорить своего племянника, который уже готов был ехать в тюрьму, чтобы поговорить с, некогда, близким человеком. — Тебе это не нужно, из-за него ты чуть не умер раньше времени, а теперь с ним ещё и говорить, не пущу! — Дядя, я должен. — Се Лянь посмотрел на родственника, продолжая собирать рюкзак. — Я просто хочу узнать у него лично, зачем он это сделал и что он хотел получить после того, как осуществит свой план. — Тебя он хотел. — Мужчина осторожно забрал рюкзак из рук племянника. — Он хотел подставить Хуа Чэна и забрать тебя себе, чтобы вы были вместе, ты давно ему нравишься, поверь мне, только от него ты этого не дождешься, он будет говорить всё, что угодно, кроме правды. Этот человек врет даже своей второй личности, что уж говорить про тебя? — Даже если он и обманет меня, я должен ему сказать всё, что во мне накопилось. — Хоть Се Лянь и был нежным и спокойным юношей, но при желании мог быть жестким и хладнокровным. — Иначе, я просто не смогу спокойно спать, и поверь, в этот раз я не преувеличиваю. — Хорошо. — Мэй Нанцин сдался под напором своего племянника. — Но ели твой Хуа Чэн спросит, я тебя пытался отговорить. Поехали, и там ты долго не находишься, при условии, что я буду рядом, чтобы была возможность защитить тебя. Юноша кивнул, возвращая себе рюкзак и продолжая собирать свои необходимые вещи, без которых никогда не выходил из дома, сам рюкзачок был очень милым, нежно розового цвета, на нем были нарисованы милая лисичка и нежный хорек, которые сидели на полянке усыпанной цветами. Сам рюкзак был выполнен на заказ по особому заказу, больше такого не было ни у кого. Сумка была собрана меньше, чем за десять минут, после надел куртку и за долгое время сам зашнуровал кроссовки, которые ему зашнуровывал любимый человек, чтобы его ангел не перенапрягался. Но сейчас юноша был счастлив от того, что он мог сам сделать такое, на первый взгляд, это простое действие, но для Се Ляня это было уже подвигом после долгого времени беспомощности. Мэй Нанцин внимательно следил за племянником и готов был помочь ему с любым делом, только чтобы его ненаглядный не перенапрягся. Только вот спускаться с семнадцатого этажа было не просто, и юноша смог спуститься только на пятнадцатый, остальную дорогу его нес на руках дядя, игнорируя грустные вздохи юноши, который очень хотел самостоятельно это сделать. Силы только начали возвращаться к нему, и парень, из-за этого, немного расстроился, ему уже хотелось самостоятельно делать то, что для него было привычно. Мэй Нанцин посадил своего племянника на заднее сиденье своей машины, а сам сел на водительское, осторожно начиная движение, выезжая на проезжую часть. До последнего ему казалась глупой идея племянника, но он не мог отказать, иначе, Се Лянь мог бы очень расстроиться, да и не просто так он решил туда поехать, явно у парня были свои причины на это. Сам мужчина не хотел видеть того, кто чуть не сломал жизнь его родному сыну и любимому племяннику, наоборот, он предпочел бы забыть, что когда-то знал имя этого поддонка, но отправить племянника одного в логово зверя было не лучшей идеей. Всю дорогу Се Лянь молчал, не проронив ни слова, он понимал, что если сейчас что-то сказать, то его тут же начнут отговаривать и приведут не одну тысячу аргументов, что он поступает неправильно. Его любимый дядя работал в университете, преподавал такой предмет как «Правоведение», а это значило, что он прекрасно знал законы, права и обязанности их родной страны. Сам парень тоже сильно переживал о грядущем разговоре, который стал для него очень важным, после него Се Лянь мог спокойно продолжить свою жизнь и отпустить ситуацию, которая ещё отзывалась болью в его ребрах. Дорога к тюрьме была не очень длинной, но казалось, что она тянулась очень долго, будто бы, в другой стране, когда Мэй Нанцин припарковался на дозволенной территории, после вышел из машины и помог это сделать племяннику. — Ты готов? — Мужчина получил на свой вопрос утвердительный кивок. — Хорошо, тогда пошли, только не долго, и я буду присутствовать на вашем разговоре, чтобы с тобой ничего не произошло. Пойдем. Мэй Нанцин взял под руку племянника, помогая ему зайти в здание тюрьмы, внимательно слушая разговор Се Ляня и охранника, который уже был осведомлен об этой встрече. Мужчина только удивился, как его племянник успел обо всём договориться, ещё и провернув всё так, чтобы ни его мужчина, ни дядя не догадались о том, что запланировал парень. Охранник подозвал другого сотрудника и тот пригласил Се Ляня и его дядю следовать за ним, их завели в комнату, где стоял стол и два стула, находящиеся друг напротив друга, по одну сторону сел Се Лянь и стал ждать, ещё раз, мысленно, прокручивая всё в голове. Парень думал о том, какие ответы он получит на свои вопросы и что может произойти, ведь в камере находится ещё один человек, который пострадал от рук этого чудовища. Двое мужчин завели в камеру мужчину в наручниках, который смотрел себе под ноги, не зная, кто пришел к нему на встречу, те, кто привел его, остались в камере, следя за тем, чтобы Цзюнь У не сделал непоправимое. Когда осужденный поднял глаза, то сразу сменился в лице, перед ним находилось два человека, которым он сломал жизнь, или, хотя бы, попытался это сделать. — Что тебе нужно, Сяньлэ? — Мужчина холодно и спокойно спросил у юноши. — Я уже всё сказал твоему… Хуа Чэну. — Я пришел с миром, мне просто хотелось с вами поговорить. — Се Лянь грустно вздохнул, собираясь с силами и мыслями. — Скажите, чего вы хотели добиться таким поступком, что бы вам дало это? — Ты правда хочешь знать правду? — Мужчина тяжело вздохнул, когда его собеседник утвердительно кивнул головой. — Хорошо, только потом не беги к мамочке, рыдая о том, что я тебя обидел правдой. Я хотел тебя, как человека, как вещь, как партнера, любимого человека. Между нами встал твой придурок, который возомнил себя центром реальности, он заявил свои права на себя, думая, что может делать всё, что ему хочется, а ничего тебе дать не мог, даже защитить. Я тебе показал, за кого ты собрался выскочить замуж, а ты так и не понял этого. Если бы ты был моим, то ты стал самым счастливым, у тебя было бы всё, особенно, неземная любовь, но ты выбрал какого-то выблядка, а теперь, когда я обличил его, ты, вместо благодарности, пришел ко мне и ещё что-то хочешь узнать. Не много ли ты взял на себя? — Я… — Юноша хотел что-то сказать, но не смог. — Ты просто маленький и глупый, а я мог стать для тебя всем, и даже больше. — Мужчина не слушал собеседника и не давал ему ни слова. — Я думал, что ты благодарный, забыл, сколько всего я для тебя сделал? Только благодаря мне ты и твои дружки поступили в самый престижный университет Китая, я лично помог найти вам квартиру, а вот ваша благодарность. Не забывай, что это я помог оплатить дорогостоящую операцию твоему папаше, который мог увидеться с родителями в любой момент. Лучше бы я вместо денег забрал тебя, так было бы лучше. — Закрой рот, Бай. — Мэй Нанцину уже надоел этот безумный бред. — Ты решил, раз у тебя есть много денег, то ты можешь сделать всё, что вздумается? Ты забыл, как покалечил моего ребенка? Ты представить не можешь, сколько времени с ним работали психологи, чтобы он смог вернуться к нормальной жизни? А теперь скажи, разве тебе можно было позволить быть с Се Лянем, который слишком невинен для тебя? Ты не сможешь любить никого, ты влюблен в себя, готов жениться на своём отражении, раз ты ректор, то тебе всё позволено? — Ты просто грязная шавка, как и твой сыночек, который так просился лечь под меня. — Взгляд мужчины стал безумным, он стал выходить из себя, подобно спруту выпуская чернила в сторону своих посетителей. — Я был бы рад видеть вас всех в гробу! — Мы пошли. — Мэй Нанцин взял за руку своего племянника и быстро вывел его из камеры. — Ничего не говори, идём. Быстро. Мужчина видел, как его племянник поник, на глазах навернулись слезы, но он был доволен тем, что смог поговорить с тем человеком, который чуть не сломал ему жизнь. Мэй Нанцин быстро посадил юношу в машину и сразу же направился к дому, тяжело вздохнув и не став говорить ничего, стараясь дотерпеть до дома, чтобы потом поговорить. Эта ситуация была не самой приятной, но в ней была поставлена точка, раз и навсегда, и больше этот больной человек не потревожит их.