Guilty

Сынмин в который раз оглядывал Феликса с ног до головы, в тщетных попытках убедиться, что с омегой все нормально. Казалось бы, самая обычная октябрьская ночь. За окном машины мелкая морось, противно влетающая прямо в лицо, немного царапая кожу. Ликс ненавидел такую погоду. Уж лучше ливень, либо жара. Феликс в принципе странно вел себя с того самого момента, как увидел останки, которые они с такой настойчивостью искали около часа. Ерзал на месте, глядел в окно машины, бездушно рассматривая виды, затем резко поворачивался, задавал какие-то бессмысленные вопросы про предстояющую свадьбу Кима, словно стараясь отвлечься от хаоса, творившегося в беловолосой голове. Минхо не брал трубку уже около полутора часов. Это невольно начало настораживать Сынмина. «Мы подъезжаем. Все сделано.» — отправил Мин, напряженно оглядывая непрочитанное сообщение и засовывая телефон в карман темно-синих джинс. — Ты уверен, что хочешь поехать со мной? Не проще вернуться домой, чтобы снять с себя подозрения? — когда Сынмин за рулем, обычно он очень сосредоточен. Но не в этот раз. Нервозность и некая паранойя гулко давали о себе знать, заставляя заострять внимание на каждой машине, проезжающей за ними. — Все нормально. Я сказал Чанбину, что останусь у мамы. Надо, кстати, Минхо поздравить, — сначала альфа недоуменно нахмурил брови и лишь спустя некоторое время понял, о чем Феликс говорил. Вдруг Ким вспомнил, что помимо всей необычности этого дня, ироничность не заканчивалась на найденной груде костей, покрытых мокрой землей. Сегодня еще и день рождения Минхо. Двадцать пятое октября. Обычно Ким Сынмин ненавидел являться на праздники без подарков, но заруливая в нужный двор альфа усмехнулся мысли, что вообще-то он и Феликс уже несколько часов назад сделали для Хо самый драгоценный подарок из всех возможных. Сынмин вышел из машины первым, громко захлопнул дверь и замер. На мгновение альфе показалось, что его страхи и паранойя приобрели физическую форму специально для того, чтобы вызвать дрожь в конечностях. Но нет. Чан, более чем реальный, стоял у входа в дом вместе с Чанбином, на чьем лице при виде супруга пробежало слишком явное недовольство. Пятнадцать пропущенных и просьба не ошиваться с Сынмином не дали никакого результата — это и есть истинная и, честно говоря, вполне оправданная причина для злости и малой доли ревности. Хоть Чанбин и не понимал, чем конкретно занимался Сынмин, на чьей стороне он был и что планировал, недоброе предчувствие при виде него сейчас вместе с Феликсом отдавалось холодком по всему телу, особенно в районе груди. Феликс и Сынмин никогда не были так близки, как последний месяц. Сынмин настораживал Чанбина непредсказуемостью. Ким, словно запертая на мириады ключей дверь, которую невозможно открыть и любопытно заглянуть, распознавая, что же за ней скрывалось. Феликс мгновенно растерялся. Что Чанбин и Чан делали около дома Минхо в столь поздний час? Что Сынмин и Феликс забыли друг с другом и как оказались на окраине Сеула? — Какая встреча, — веселый смех Чана обволакивал уши, и Ким в который раз удивлялся подобной дурости. Как у подобного человека мог быть настолько детский и добрый хохот? Феликс, казалось, слишком громко сглотнул вязкую слюну, судорожно обернулся на внедорожник, в багажнике которого прямо сейчас хранилось то, что способно уничтожить альфу, который так мило улыбаясь шаг за шагом сокращал между ними расстояние. Сынмин еле заметно помахал головой, словно намекая на то, чтобы Феликс пришел в себя и не показывал эмоции столь явно и прямо. И это подействовало. Немного. Побледневший Ли хохотнул, приветливо пожимая крепкую руку Криса. — А вы что здесь забыли? — все еще хихикая, невзначай спросил блондин, неловко почесывая затылок. Это просто кошмар. Вероятность встретить их в этот же вечер приравнивалась в голове омеги к нулю до тех пор, пока он не заметил их на расстоянии двух метров от себя. Чанбин явно был недоволен, но в данный момент это мало волновало Ли. Феликс тоже был недоволен каждый раз, когда его унижали за столом во время ужина, порицая его просто за происхождение, насмехаясь над его матерью и двумя сестрами, которые не смогли поступить в университет из-за материальных проблем. Но Чанбин ни разу не помог. Ни Феликсу, ни его семье. Для семьи Со деньги, которые требовались для поступления в самый обычный университет были мелочью, но из-за принципиального настроя и непонятных, глупейших убеждений не давать никакой поддержки людям, которые ниже по статусу, они ни то чтобы не помогли, они посмеялись над плачевной ситуацией семейства Ли. — Я хотел заехать за Хенджином, ведь он сказал, что задерживается у Йенни, — в карих глазах Чана поблескивала очевидная мнительность. Крис опасливо и ненадежно покосился на Сынмина, хитро прищуривая глаза, оглядел альфу с ног до головы. — Но, как оказалось, Хенджин оказался предусмотрительнее нас всех и поздравил Минхо первым. Шоковое состояние, удар, потрясение — ничто по сравнению с тем, какую агонию испытал Сынмин при так спокойно и равнодушно произнесенных ядовитых словах. Пульс подскочил до невозможности, лицо вместе с шеей стремительно покрылось красными пятнами, которыми альфа покрывался в состоянии стресса всегда. Чан одной рукой не прилагая никаких усилий мог бы придушить хрупкого Хенджина. Феликс же готов был провалиться сквозь землю, серьезно беспокоясь о том, что его учащенное дыхание выдаст их двоих прямо сейчас с потрохами. Тело не слушалось омеги, оно жило отдельно от него и не желало повиноваться, однако, времени с ним договариваться у него не было, даже если это в прямом смысле грозило ему и Сынмину жизнью. Не возьми он себя в руки прямо сейчас, можно было бы распрощаться со справедливостью, которую Феликс жаждал свершить. Чан словно сканировал от А до Я, грубо врываясь в каждую улочку страхов омеги. Ощущение тупика и потеря в пространстве затягивали Феликса в зыбучие пески, словно высасывая из него душу вместе с уверенностью и бесстрашием. Чан всегда смотрел так, словно уже заведомо знал, что от него что-то скрывают. Смотрел так, будто представлял, как мучительно уничтожает каждого из них. И, наконец, Чан смотрел так, словно он держался из последних сил от срыва, который обернулся бы для всех плачевными последствиями. Если и был человек в Корее, которому совсем не стоило переходить дорогу — это Кристофер. Чанбин молчал, просто безмолвно испепеляя Ли глазами, в ожидании хоть каких-нибудь объяснений. С утра омега заявил, что соскучился по семье и останется на ночь в родном доме. Ни о каком Сынмине не было речи. К тому же, Феликс не отвечал на сообщения и звонки. Просто как будто испарился. Со не нравилось то, чем всё это попахивало. Бин ненавидел, когда Феликс лез не в свои дела, и сразу заподозрил что-то неладное, когда узнал о том, что Хенджин и Сынмин соврали Чану о местоположении первого. А ведь альфа просил держаться от этого всего подальше. С первого дня приезда Минхо, Чонин также умолял Сынмина ни под каким предлогом не вставать на чью-либо сторону в случае чего, вынуждая сохранять нейтралитет. Но ни один них не послушал партнера, самонадеянно препятствуя самому пугающему человеку и глупо надеясь на то, что все может получиться беспрепятственно и легко. — Сынмин, не подскажешь, как продвигается решение проблемы в офисе? — Ким облизнул пересохшую от тревоги нижнюю губу. Это было пиздецки страшно. Вот так стоять и разговаривать, вести вполне светскую беседу друг с другом в секунду, которая отделяет от нарастающего апокалипсиса. Чан — ядовитая, подвязочная змея, не иначе. Никогда не знаешь, в какой момент и с какой стороны он может напасть на тебя. Знал ли Крис о происходящем? Невозможно сказать. По этому человеку вообще было не определить, о чем он думает и что замышляет. Чан — лучшая ипостась любого антигероя. Он не являлся антагонистом в этой истории. Если антагонист — это человек, который противостоит главному герою и являлся обычным классическим второстепенным персонажем, то антигерой, которым точно был Крис — центральный персонаж, лишенный какой-либо морали и наделенный исключительно отрицательным чертами. За годы общения с Крисом, Сынмин как ни старался, он так и не смог обнаружить хотя бы одной положительной черты. За исключением стопроцентной и неоспоримой верности Хенджину. Кристофер ни разу даже не взглянул на другого омегу в присутствии Кима. Хитрый, коварный, хладнокровный. Один его взгляд заставлял кровь в жилах застывать, а мысли предательски путаться. И этот вопрос был задан прямо сейчас не просто так. Сынмин почти был уверен в этом. Ведь Бан определенно точно имел в виду проблему с выходом из строя общего цифрового хранилища Чана, которая застигла врасплох весь главный офис широко известной компании. — Мастера говорят, что это, вероятнее всего, хакеры. Много конкурентов, и, видимо, они решили сместить нас на бирже этим грязным трюком. Чан, конечно, был искусным лгуном, но Сынмин ни в чем не уступал. Время на часах одиннадцать пятьдесят три. Каждый из этой разношерстной на свете четверки напряжен по собственным причинам и обстоятельствам. У каждого свои демоны, тараканы и страхи. Вопрос состоял лишь в том, чьи тараканы окажутся прожорливее и живучее. Чанбин злился на вранье мужа, предвкушая какую-то весомую проблему, которая явно вырисовывалась на горизонте всё ощутимее и значительнее. Феликс был напуган больше всех, прекрасно помня методы и характер Криса. Это не тот человек, который смог бы понять и простить прямое вмешательство в свою жизнь. А у омеги была любимая семья. Эта мысль колотила изнутри, заставляя воспалённое сознание визуализировать самые страшные, жестокие картины. Кристофер слишком сильно себя ценил и никогда ничего не делал просто так. Новость о том, что Хенджин солгал ему и вот-вот выйдет из квартиры Минхо панически ужасала Феликса. Что происходит? Почему Хенджин так опрометчиво поступил? О чем вообще думал Минхо? Откуда знал Чан? Что здесь делал Чанбин? И, если мысли Феликса, словно муравьи, разбегались по разным сторонам, не понимая, в какой стороне находилась истина, то Сынмин заведомо знал точные ответы на все вопросы, из-за чего и казался полностью обезоружен и растерян. Он знал ответы, но не понимал мотивов и логики Минхо. Крис стоял у входа в дом, в одной комнате которого и находился омега. В голове Кима за пару мгновений пролетели сотни вариаций исходов событий и ни один из них не обещал ничего хорошего. Если взять телефон и предупредить Минхо — ничего не изменится. Запах секса никуда не деть. Сынмин точно не глуп и не наивен. Логично, что между двумя истинными наедине спустя долгое время разлуки подобное могло произойти. Вывести отсюда Чана и убедить в том, что Хенджин находится не здесь — невозможно. Крис с самого начала знал, куда ехать и где искать. Что делать? Чан снова оказался на шаг впереди, сумел поставить каждого присутствующего в тупик и в буквально безвыходное положение. Атмосфера оказалась напряжена до предела. В воздухе витало предвкушение еще не случившейся встречи. Темный и самый простой двор, в котором светил один уличный фонарь, был погружен в серый сумрак и перегружен напряжением. Чан стоял широко расставив ноги, закинув руки в карманы черных джинс, не сводил орлиного взгляда ни с одного человека, будто боясь упустить любую, даже самую маленькую мелочь, которая помогла бы ему в разгадке сложного ребуса. Сама стойка описывала его личность донельзя точно. Альфа стоял ровно и плотно — он был уверен в своей позиции, точно знал, что она верная и он с нее не сойдет. Во взгляде не было и намека на какое-то сомнение. Это и пугало. Чан — до невозможности давил психологически даже сейчас, ничего не делая и не произнося ни единой угрозы, за мирной, доброжелательной, вполне обычной беседой. Раздался звук открывающейся двери и все затаили дыхание. Хенджин медленно вышел бок о бок с Минхо. Растрепанный, с опухшими и воспаленными словно от аллергии глазами, хлюпающим носом и разодранными в кровь губами. Если бы Сынмин не знал, с кем был омега, он бы всерьёз забеспокоился о том, что над ним могли совершить физическое насилие. Хван выглядел плачевно плохо, подавленно и отстраненно. Каждый шаг, каждый стук обуви об бетонную поверхность, каждый выдох и каждый вздох заставляли нервничать от непонимания того, что вообще сейчас могло произойти. Сынмин глубоко дышал, молясь о том, чтобы Хенджин оказался в безопасности далеко отсюда, от этих цепких удушающих своей тьмой пары глаз, опасно вцепившихся в омегу. Но, если был на свете человек, чей гнев страшил сейчас больше, чьи поступки могли навредить сильнее, чьи действия были непредсказуемее — это Минхо, лицо которого искрилось недоброжелательностью и озлобленностью. — Хенджин, — словно пробуя каждую букву имени омеги произнес Крис, нарушая натянутую донельзя тишину и склонил голову вбок, одаривая омегу разъяренным взглядом от головы до пят. Выдержать этот удар, эту моральную давку — удел сильных. И Джинни явно был самым сильным из всех них, раз даже не дрогнул перед этим дьяволом и его темной, удушающей энергетикой. Чан оскалился, быстро приподнял руку, проводя двумя пальцами по воспламенившимся щекам, прикусил нижнюю губу. Черты лица Хенджина даже сейчас не были лишены природного очарования, но его пустой, абсолютно равнодушный взгляд, словно от ужасной усталости и беспросветной скуки, врезался о скалы любящего сердца альфы, глубоко и больно царапая каждую артерию, разносящую кровь по всему организму. Даже факт того, что молочная, нежнейшая кожа пропахла апельсинами, не имел сейчас никакого значения. Крису было сейчас плевать на факт измены. Крису было плевать, даже если бы Хенджин понес бы потомство от брата. Единственный страх, что действительно отзывался внутри колючими шипами — удушающий страх потери. — Поехали домой, — хрипло и ошеломленно, еле слышно проговорил альфа, переставая замечать кого-либо за этими режущими внутренности глазами. Хенджин всё знал, и на его прекрасном лице не было ни единого намека на пощаду или хотя бы понимание мужа. — Блять, — неожиданно зашипел позади Минхо, мгновенно пытаясь вырваться вперед, когда Сынмин подскочил с места, барьером вставая между альфами. — Убери свои руки от него! — Ли сделал попытку одним рывком добраться до старшего брата, но Сынмин оказался быстрее, обхватив его обеими руками, не давая и шанса на лишнее движение. Ли не смог сдержаться или смолчать. Чанбин ошарашено стоял на месте, позади Чана, в то время, как Феликс вздрогнул от грозного разъяренного голоса Минхо, беззащитно отходя на два шага назад. Начал происходить настоящий хаос. Крис одним движением крепко прижал к себе Хенджина, оттолкнул к стене, как будто отдаляя омегу от рук Ли и мгновенно пошел вперед, натыкаясь на спину Сынмина, который не собирался сдвигаться ни на шаг от Минхо. Вот оно как? Сынмин, оказывается, все-таки крыса на этом корабле? Чан мгновенно помрачнел пуще прежднего. Лицо исказилось от негативных, взрывающих внутренние дамбы спокойствия, оглушающей и ослепляющей злости. Ненависть, вражда и злоба открыли альфе свои объятия, и Чан отдался моменту, бездумно прыгая в этот манящий тьмой омут. — Тебе же лучше будет не лезть к нам, — предупреждающе зашипел Крис, уже сжимая ладони в крепкие кулаки. Минхо трахнул Хенджина. Это очевидно всем: по смешавшемуся запаху и внешнему виду. От Хенджина несло апельсинами за версту, и только идиот мог этого не заметить. Это была верхушка айсберга, неистово увеличивающаяся в размерах каждую секунду. — Он никуда с тобой не поедет, — Минхо просто не мог позволить отпустить истинного в лапы чудовища, которое способно проглотить его целиком. Как бы Хенджин ни просил, как бы ни умолял, альфа даже инстинктивно не смог бы это допустить. Чан знал о том, что между ними сегодня произошло с самого начала, но вид вживую, воочию, подействовал на него как красная тряпка для голодного взбешенного быка. Одно дело знать — другое стать свидетелем последствий. Хенджин вскрикнул, когда удар Криса пришелся по животу Сынмина, от которого тот сложился пополам и перестал играть роль барьера. Хван в слезах рванул к другу в то время, как Феликс набрался храбрости и смело закрыл растерявшегося Хенджина собой, словно сам не страшился происходящего, не давая ступить и шагу. — Феликс! Уйди же ты! — истерично проскулил омега, безостановочно и хаотично брыкаясь в хрупких руках. — Я тебя блять предупреждал! — крик Чана мгновенно разлетелся по всему двору, пробуждая мирно сопящих людей от спокойного сна. — Я. Тебя. Блять. Предупреждал! — вновь отчеканил Бан, плюя на все приличия и тайны. Стало абсолютно очевидно, что Хенджин обо всем знал. Стало абсолютно очевидно, что план выходил из-под контроля. Что скрывать своих демонов больше нет смысла. Минхо мгновенно зарычал, стал похож на безумца, до одури склонившего голову перед эмоциями, одной рукой остановил летящий в район лица кулак, подался вперед, но бить в ответ не стал. Хо тяжело выдохнул, тут же замотал головой, в попытке успокоиться и не действовать на инстинктах. Нельзя наступать на прошлые грабли. Нужно отрезветь и думать о каждом действии и слове. — Хочешь увидеть мой подарок, Минхо? Может быть, заказать тебе на утро аниматоров в костюмах полицейских? — это звучало кошмарнее, чем любое оскорбление. Крис сплюнул под ноги Минхо, сжал челюсть до скрежета зубов, вновь собрал руки в кулаки и повернулся к Феликсу, через него дотягиваясь до Хвана, который полностью побелел и трясся как осиновый лист. Однако на Минхо эти угрозы никак не действовали, он опередил брата, кинулся к омегам первый и последний раз беспомощно взглянул на Джинни, в безмолвной просьбе передумать и не уезжать. Одно слово омеги и Ли бы вырвал его из этих рук, чего бы ему это ни стоило. После рассказа всей правды, у Хенджина началась неконтролируемая истерика. Сколько бы Хо ни готовил себя к этому мгновению, он все равно оказался обезоружен перед ревущим омегой, раскрошившимся на атомы от горькой правды. Хенджин безостановочно плакал, скулил, кричал и умолял простить его в тот момент, когда Минхо сам задыхался от слез и не выпускал из объятий истинного, постоянно нашептывая одну единственную фразу: «Все будет хорошо». Но Хенджин все равно не поддался никаким уговорам не ехать домой, упрямился, заявляя, что ему нужно поговорить с мужем. Когда Чан позвонил и приказал выходить из квартиры, десять минут ушли на одни только уговоры и ругань. Хенджин не хотел портить свадьбу Чонину. Это был единственный невинный, до невозможности простодушный и наивный человек, который не заслуживал этой грандиозной грязи, пачкающей и разрушающей на пути все, к чему только прикасалась. Хван всего лишь хотел разобраться с этим после торжества. И, если с одной стороны, Минхо понимал, что не сможет заставить омегу насильно остаться, то с другой стороны, животное беспокойство за безопасность истинного нагибала все остальные мысли, затмевая любые аргументы. Минхо знал, что Крис за человек. Минхо не боялся за себя. Минхо до дрожи пугался того, что может произойти с Хенджином, который даже сейчас был уверен в том, что Чан не сможет ему навредить. Вот о чем говорил Сынмин. Как ни крути, Хван был привязан. Меткой, эмоционально, физически и даже по закону. Омега до сих пор не мог полностью осознать происходящего. Пустая, глупая и абсолютно слепая вера Джинни в то, что в Крисе есть хоть капля человечности и чистоты ни на чем не основывалась. Даже после того, как Хенджину стало известно все, он все равно готов был дать себя в жертву ради спокойствия двоих хороших людей из окружения. Глупый и наивный, словно ребенок. Эмоциональный фон омеги все равно оставлял желать лучшего. Это можно было легко определить по посиневшим губам, подрагиванием конечностей, непрекращающемуся плачу. — Что происходит? — Чанбин в ауте даже не понимал, у кого конкретно спрашивал, кому именно задавал этот вопрос, но глаза альфы видели лишь напуганного Феликса, который не мог и двух слов связать. Он замешан. Феликс явно в чем-то замешан. Теперь Со в этом уверен. Эта реакция омеги многое ставила на места и говорила сама за себя. — Пора рассказать правду, — прокашлявшись от удара в селезенку, заявил Сынмин, заботливо притягивая к себе Феликса, стараясь служить хотя бы ему спасательным кругом в это непростое мгновение, а Минхо поджал губы, прекрасно понимая, насколько Ким в этот раз прав. Хватит игр. Хватит притворства. Пора забирать свое и умывать руки. Сообщение Кима о том, что сегодняшняя ночь принесла плоды, заканчивало эту историю и подводило к логическому завершению. Однако, идеальный, казалось бы, план портила только одна составляющая — милосердие Хенджина, который не хотел даже слушать о том, чтобы завтра же вылететь из Кореи и пустить эту свадебную церемонию на самотек. Этого Ли не учел, из-за чего и образовалось уязвимое место, по которому сейчас Чан и собирался бить. — Чан, — Минхо сделал шаг вперед к брату, при этом не выпуская Хенджина из поля зрения. — Хватит. Все кончено. — Заткни долбанную пасть или я клянусь… — Чан за считанные секунды достал пистолет из заднего кармана, направляя дуло в лицо младшего брата, из-за чего ахнули все, машинально делая шаг назад. Все. Кроме одного. Хенджин напротив мгновенно рванул вперед, цепляясь за плечо мужа. — Убери! Нет! — омега немощно и неумело попытался выхватить ружье из цепких рук, впервые произнеся хоть какие-то слова, однако Крис даже не шелохнулся. — Что?! Стреляй! Давай же! Пристрели меня так же, как твоя мать пристрелила мою! — занавес. То, о чем молчали столько лет вылезло наружу, целясь прямо в сердце Криса для его уничтожения. Сынмин и Феликс мгновенно переглянулись, не веря ушам. Эту новость каждый слышал впервые. Крис остался непоколебим только внешне и только на первый взгляд. На деле же у альфы мгновенно подкосились ноги, сбился пульс, лихорадочно начали бегать глаза. — Пожалуйста! — Хенджин не мог вдохнуть от боли в районе сердца, от накатившихся обжигающих слез, и уже не понимал, кого именно он умолял. Просто пусть это остановится! Боже, пожалуйста! Просто пусть это прекратится! Самая болезненная на свете тема для Чана, ящик Пандоры, долбанный источник всех бед и клубок проблем только что беспечно затронули. — Что ты только что сказал? — шепотом, почти неслышно переспросил Чан; разъяренный взгляд, в котором пламя сияло синим ярким огнем, поблескивало от неожиданно накатившей влаги, которая явно разнилась со всем образом старшего. — Я никогда не начинал это первым, Чан! Никогда! Ты каждый раз лез ко мне, провоцировал, оскорблял единственное святое, что у меня бездушно отобрала твоя мать, словно я сам все это спланировал и сделал с тобой! Я мог стать тебе братом так же, как стал Чонину, но ты не оставил мне выбора, вмешавшись в мои отношения. Теперь настала моя очередь для хода в этой игре. И этот ход будет последним. — Клянусь богом, я тебя засужу. Ты проснуться завтра не успеешь, как окажешься в тюрьме… — И как же ты это сделаешь? Ты думаешь, я словно идиот сидел три года без дел или плана? Ты безжалостно затронул то, что принадлежало и принадлежит по сию секунду мне, и полагал, что спокойно и припеваючи будешь жить да поживать? Тела больше нет! Исключительно я знаю, где находятся останки Гисока! Твои данные с видеокамер стерты с лица земли! У тебя нет ни одного доказательства! Ты упустил момент, заигрался и ослеп от собственного тщеславия. Это ведь ты отравил отца год назад? Это не было покушением со стороны! Он не мог встать с постели около года, Крис, а я даже не мог приехать и проведать его! В тебе нет ни капли человечности. Ты состоишь из лжи, корысти и просто воистину ужасающей жестокости. — Минхек действительно был при смерти ровно год назад. Это и заставило отложить свадьбу Чонина на неопределённый срок, пока отец полностью не восстановился. Минхо был уверен, что это тоже рук дело старшего и по глазам понял, что не ошибался ни в чем. Чан мечтал о смерти собственного отца с четырнадцатилетия, переполненный ненавистью и обидами к единственному живому родителю. — Ты… — и до Чана наконец дошло. Он сделал предупреждающий шаг в сторону ошеломленного Феликса, не сводя дуло с брата, когда перед ним снова безрассудно и смело встал Сынмин, который в принципе еле мог стоять от скручивающей боли в районе травмы от недавнего удара. Из всего сказанно Бан услышал лишь ту часть, где Минхо утвердил факт предательства со стороны Сынмина и Феликса. Чанбин все еще ошарашенный поступком любимого просто безмолвно и разочарованно молчал и не вмешивался. Вот как Минхо узнал о том, где было похоронено тело. Вот как Минхо смог стереть единственное оружие и рычаг давления со стороны Криса. — Ты и твой друг пальцем его не тронете, — Минхо оскалился, ничуть не страшась пистолета, дернул старшего на себя, заставляя смотреть в свои глаза и оставить Феликса в покое. — Или сами сядете за решетку. У вас нет против меня доказательств. Зато у меня есть часть видео, где вы вдвоем загружаете на парковке мертвое тело в пикап Чанбина. Как ты там договорил? Либо я уезжаю и больше никогда не трогаю Хенджина, либо меня посадят? Теперь, значит, я могу сказать тебе то же самое. Либо ты уезжаешь и никогда более не появляешься, либо и ты и твой дружок окажетесь за решеткой. Семья Со здесь уже не поможет. Никто в принципе не сможет помочь. Ты проиграл Крис, просто сдавайся и прими этот факт. Что сложнее, чем стать счастливым? Наверное, только оставаться счастливым. Крис замолк, но молчание это не предвещало ничего хорошего. До альфы просто наконец дошло, в чем состоял весь план. Почему Сынмин вдруг проявил интерес к компании, почему так старался втереться к нему доверие и законно открыть себе доступ ко всем устройствам Чана. Почему Феликс вел себя так странно и подозрительно уже две недели. Почему Минхо приехал с заявлением, что скоро женится. Всё, что происходило три года — фарс, цирк, спектакль для отвода глаз. Эти двое просто вершили его судьбу, пока играли в верных друзей и соратников. Как он сразу не понял? Хотя, как бы он смог понять? Сынмин ни разу ни в чем себя не выдал. Феликс тем более. Даже тогда, в ресторане, Сынмин больше всех казался раздражен приездом Минхо. Чан вскипал и пыхтел от ярости. Сейчас изнутри альфы буквально исходил пар от сильных, глубоких негативных эмоций и банального человеческого страха. Но страх этот исходил далеко не от угрозы лишения свободы себя или друга. Страх возникал от одной мысли, что Хенджина больше не будет в его жизни, в его доме и в его постели. Нет. Нет, блять! Нетнетнетнет Никогда это не случится. Чан просто не допустит этого. Хенджин — вся его жизнь. Если и была причина радости, теплых чувств и улыбки у альфы — это омега, который с неподдельным разочарованием во взгляде сейчас смотрел на него и все еще умолял отпустить ружье и прийти в себя. Но, если Крис послушался бы, Хенджин даже не выслушал бы его. Не дал бы ни единого шанса. Это слишком очевидно. И все из-за блядского Минхо, который вновь покушается на то, что принадлежит ему! Нет же! Нет. Кристофер Бан Чан сделает все для того, чтобы Хван не доставался кому-либо другому. И если ранее имело значение то, чтобы в этих больных отношениях была взаимность, то сейчас было плевать на такие нюансы. Хочет Хенджин или нет, будет умолять или плакать, скулить или выть — неважно. Он никуда и никогда не уйдет. Это было самое опасное состояние Криса. Хенджин видел это, стоя слева от мужа. Хенджин видел, насколько сейчас разъярен Бан, и дико забеспокоился о том, что он может сделать в таком положении, на что он может оказаться способен. Мурашки пробежали по всему телу. Метка буквально начала щипать от состояния мужа, предвещая ужасные и плачевные события. Спустя всего пару мгновений раздался истерический, психопатичный смех, заставляющий содрогнуться каждого. Крис откинул голову назад, прикрывая одной рукой рот, безостановочно и весело хохотал, посылая вибрации животного испуга по телу Джинни, все еще уверенно целился в район головы Ли, ухватившись за рукоять оружия еще крепче. — Что же, хух! — импровизированно вытирая слезы от продолжительного смеха, начал Крис. — В таком случае, мне остается только убить тебя, правильно? Хоть сяду не за просто так, — прямая манипуляция. Выражение лица альфы поменялось молниеносно. Слова, только что вылетевшие изо рта альфы, мощной ударной волной прошлись по всем внутренностям Хенджина, который ошарашено раскрыл рот, еле оставшись стоять на дрожащих ногах. Эти слова обжигали и эхом гремели в голове, заставляя тело слабеть, ломая хрупкую, болезненную психику. Минхо же, в свою очередь, остался непоколебим, лишь вопросительно изогнул бровь, прикусывая правую щеку изнутри, подозрительно сощурил глаза. Даже если бы на него наставили четыре пистолета, он бы не шелохнулся и не замешкался бы. Ли в данный момент был наглухо лишен и страха, и инстинкта самосохранения, беспокоясь только о своем омеге. — Ты никогда не сделаешь это. Ты слишком труслив для того, чтобы убить человека… — Минхо хоть и говорил уверенно, но понятия не имел, насколько правдивы его слова, насколько они попадали в яблочко. От Криса, тем более такого Криса, который сейчас стоял перед ним, можно было ожидать любого сумасшедшего поступка. Но больше не было смысла утаивать и ждать. Минхо закончил работу, и последнее, что оставалось — забрать свое и свалить с этой страны как можно скорее. — Ты так уверен, Минхо? — указательный палец Чана напрягся в районе спускового крючка, аккуратно проходясь по железу в форме полумесяца, и в этот момент Хенджин перестал что-либо слышать и понимать. Все происходило словно в замедленном действии. Омега, чье сердцебиение отдавалась в висках, мгновенно сократил расстояние, вставая перед лицом мужа, судорожно, трясущимися пальчиками ухватился за него, заставляя того смотреть себе в глаза. — Не нужно! Я… я умоляю! Поехали домой! — одержимый одним ароматом омеги Чан смягчился за долю секунды от жалобного плача Хенджина. Чана разрывало изнутри. Альфа мешкался от недоверия. Но выбор был невелик. Если он сейчас не заберет омегу, есть риск того, что он более просто не увидит Хенджина. Расслабив вытянутую правую руку, альфа заглянул в самые любимые на всем белом свете мерцающие глаза и на губах появилась легкая, теплая улыбка. — Хенджин, не надо! — Ким как никогда был серьезен. Видя этого дьявола наяву, его наклонности садизму и то, что Чан действительно был готов выстрелить в человека и убить, отпускать Хенджина с ним означало пожелать ему смерти. А этого допустить Сынмин точно не мог. — Я сам решу, Сынмин, — пробубнил в ответ омега, мягко и гипнотизирующе заглядывая в искаженное от злости лицо истинного. В его глазах читалась многократная мольба не делать это. Но другого выхода просто омега не находил. Безвыходным положение было не назвать, но выход, который нарисовывался, абсолютно не устраивал Хенджина. — Нет! Хенджин, нет! Он никогда не смог бы убить, не ведись на очередные уловки! — но Хенджин уже не слышал. Страх за безопасность Минхо и картина, как к его голове приставили оружие, которое вот-вот пустили бы в ход, затмевали за собой все остальные уговоры и доводы. Джинни плакал, тонкие хрупкие плечи подрагивали, подбородок трясся от беззвучного рева, но не отвечал ни на одно слово истинного. Они проиграли в этой битве. Чан сейчас не отступит и не отпустит, и, Хенджин был уверен, во второй раз уже не станет медлить. Сейчас просто банально было не время. Нужно было сдаваться, соглашаясь со всеми условиями. Хван прекрасно осознавал, что только он может уберечь и спасти истинного, несмотря на двоих храбрых альф, которые боролись за одну лишь попытку спасти его самого. Крис медленно и неуверенно отпустил ружье. Минхо шикнул, выругался матом, вновь и вновь ощущая беспокойство за Хвана и всепоглащающую слабость. Хоть все звезды на его стороне, хоть альфа и понимал, что буквально неделя, состоится свадьба, и Хенджин вылетит из Кореи вместе с ним, сейчас отпускать его — означало нечто ужасное. Откуда омега черпал эту смелость, и что Хенджину давало подобную абсурдную уверенность в том, что Чан ему не навредит? — Минхо, не надо ехать за нами, — единственное, что на прощание судорожно прошептал омега, прежде чем скрыться от ошарашенных глаз. Крис же с ухмылкой развернулся к компании, произнеся одну фразу напоследок, прежде чем скрыться в автомобиле: — Чуть не забыл! Уже двенадцать. С днем рождения, Минхоша. Машина выехала со двора, проезжая мимо такси, в котором сидел ошеломленный Джисон.

***

Дом семьи Бан сегодня казался еще неуютнее, чем обычно. Белоснежные стены давили, сковывая в движениях и перекрывая свободное дыхание. Чан и Джинни всю дорогу молчали, но оба понимали, что в конце этой поездки их ожидал возможно самый тяжелый разговор в жизни. Крис изнывал от желания взять белоснежную тонкую руку в свою ладонь, но не стал провоцировать омегу. Припарковав машину, альфа вышел следом за Хенджином и ругань началась еще до того, как чья-либо нога переступила порог дома. —… Как ты мог блять?! Как ты мог со мной так поступить?! Ты видел как я страдал! Видел, как я разваливался на глазах и задыхался от боли! Ты делал вид, что ты — единственный, кто может мне помочь, хотя именно ты и похоронил меня! — голос Хенджина впервые повысился в стенах дома и прислуга мгновенно тревожно разбежалась, дабы не попадаться под горячую руку явно не поделивших что-то супругов. — Я никогда не вредил тебе, Хенджин! Единственное, что мне было нужно от всей гребанной планеты — ты, ты и только ты! Разве это плохо — бороться за свою любовь?! Джинни был весь красный, его крупно колотило от злости, которая заставляла игнорировать все остальные чувства и мысли. — Ты знал, что со мной сделала Айрин! И все равно пошел на сделку с ней?! — Я знаю, как это звучит, но у меня просто другие методы. Я единственный из всех, кто действительно смог добиться того, чтобы эта женщина оставила тебя в покое! Где она сейчас, Хенджин? Я выслал ее из страны, и она ни разу даже не думала о том, чтобы вновь вмешаться в твою жизнь! — Хенджин отшатнулся от мужа, расширил глаза от непередаваемого шока. — Ты погряз в своем безумии, я клянусь! Как ты сам можешь верить в этот бред, который ты мне говоришь?! — Пожалуйста, Хенджин, — впервые черты лица альфы приобрели оттенки мягкости, отодвигая на задний план озлобленность, когда Крис подался вперед, цепляясь за тонкое запястье. — Не лишай меня себя. Я не смогу и дня прожить без тебя. Я так безумно сильно люблю тебя, что это сводит меня с ума… — А ты проявил ко мне такое снисхождение? А? Проявил, когда лишил меня человека, которого я также безумно сильно любил? — глаза омеги полыхали от горечи. Хван резко вырвал руку, прижимая ее к своему телу так, чтобы до нее не смогли снова дотянуться. Чан мгновенно нахмурился, поморщился от сказанных слов, сжимая от природы пухлые губы в тонкую полоску. — Я смог перекрыть твою тягу к Минхо. Ты не нуждался в нем все это время и полюбил меня… — Ты не смог ее перекрыть, Крис! — крик омеги раздался неожиданно, не давая даже договорить предложение. — Я нуждался в нем каждую секунду, которую проводил с тобой! — и эти слова стали теми самыми искрами для того, чтобы терпение альфы всколыхнуло разрушительным пламенем. — То есть, когда ты стонал подо мной, кончая от моего языка, ты представлял Минхо? Хенджин ошарашенно приоткрыл рот, но не нашел слов для ответа на сказанное. Его колотило от жестокости и безумства этого человека. Омеге казалось, словно он уже с ума сходил от происходящего безостановочно кошмара в его жизни. Чан… Его волшебный и драгоценный Чан, которым он так восхищался — оказался монстром, самим злом во плоти. Хенджин словно впервые смотрел на супруга не через призму напускного или фальшивого, а воочию, смело и прямо, и Хван мгновенно, возможно впервые в жизни, так четко разглядел этих демонов, пляшущих в темных глазах танец смерти. Мурашки табуном бегали по омежьей спине. — Я поживу здесь до свадьбы Сынмина. Потом я подаю на развод. Опустошенный младший еле шевелил слипшимися пухлыми губами. Слез уже не было. Было ужасное, уничтожающее отчаяние, которое способно проглотить в своей черноте каждый светлый оттенок безгрешной омежьей души. Чан, тем временем, сильно, до скрипа сжал челюсть, хватаясь за тонкое запястье, на котором точно останутся фиолетовые пятна из-за природной нечеловеческой нежности, грубо толкнул Джинни к себе. — Ты никуда не уйдешь, на тебе моя метка. Я не дам тебе развод. Хенджин испуганно и вынужденно бегал от взглядом от одного глаза к другому. Крис в одной майке, из-за чего каждое соприкосновение с крепким мускулистым телом отдает невозможным жаром, вновь воспламеняя что-то из ряда вон выходящее. — Ты не истинный. Твоя метка выветрится через время… — Ох, малыш, я не поленюсь ее каждый день обновлять, — не было ни единого намека на то, что произнесенная только что угроза не являлась правдивой. Хенджин попытался вырваться, но в этот раз хватка на запястье не предоставляла такой возможности. Что-то настолько неправильное происходило изнутри, там, где никому не видно, и подавало импульсы в район паха, сильно сводя при этом живот, что Джинни заскулил, а с губ сорвалось судорожное, плаксивое, слишком соблазнительное для альфы «пусти». Кристофер снова ухмыльнулся, словно даже расплылся в оскале, резко дернув омегу на себя, столкнул их губы, начиная целовать мокро, властно и требовательно, невыносимо больно оттягивая зубами нижнюю израненную губу и проходясь влажным языком по верхней. Хенджин чуть не упал на пол от переизбытка эмоций, на мгновение растерялся, но этого секундного замешательства оказалось достаточно для того, чтобы омегу подсадили на деревянный барный стол и, не разрывая тягучий поцелуй, нырнули между ног ладонью, нащупывая ожидаемую влагу. Полукрик, полный наваждения и беспомощности вырвался из сладких клубничных уст, когда Крис одним рывком перевернул его, податливо ставя раком прямо у стола. Боже… — Пожалуйста, пусти меня! Я не хочу… — Правда? Чувствуешь, как ты течешь? Как пульсирует твоя метка? Кажется, ее действительно давно не обновляли, — влажный язык невесомо, но предупреждающе прошелся по лебединой шее, по запаховой железе, слизывая испарины с трясущегося тела. — Чан, отпусти меня! — Хенджин начал пробуждаться от собственной слабости ровно в тот момент, когда услышал звук расстегивающейся чужой ширинки. Но Крис лишь усиливает хватку, вжимая голову Хенджина в столешницу настолько, что тот не может даже поднять взгляд и обернуться. — Помогите кто-нибудь! — в глупой попытке докричаться до прислуги, которая и пальцем не шевельнула бы против Кристофера Бан Чана, взмолился Джинни. — Ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь? От одной твоей улыбки я теряю голову. Эта блядская вонь Минхо от тебя… блять… — Крис пугающе воодушевленно пролепетал, оставляя первый легкий укус на оголенной молочной коже в районе тонкого плеча. — Ты меня любишь, просто немного другой любовью, совсем скоро ты это поймешь. — Я умоляю, Крис! Ты делаешь мне больно, — бедра омеги вздрогнули, голос задрожал словно от холода в зимний день. Длинные пальцы Криса вжали кожу на хрупких бледных ляжках. Скулеж с уст омеги больше походил на истошный плач. Горькие слезы стекали по покрасневшим щекам от осознания того, что даже сейчас, даже в этом ублюдском положении, трусы Хенджина все стремительнее намокали, выдавая всю его неправильность на общее обозрение. Так действовала метка вперемешку с таблетками. Вот почему Крис готов был носить доктора Ким на руках. Как бы Хенджин ни противился, как бы он ни ненавидел, хоть и искусственно, хоть и не искренне, он все равно хотел физической близости с мужем. И этот контраст сбивал с ног Хвана, который просто хотел наложить на себя руки и перестать испытывать все то, что ему приходилось испытывать в эти секунды. Похожие воспоминания из детства стали разрезать жалкую душу Хвана без ножа. — А ты не делаешь мне больно? — Крис силой оттянул темные волосы, жадно, словно дикий зверь облизнулся и опустил взгляд на безумно манящие губы, виднеющиеся из-за вынужденного положения головы набок. — Ты не сделал мне больно, когда раздвинул ноги перед Минхо, м, Хенджин? — Я тебя так сильно ненавижу… — Ненависть — это тоже чувства. Очень сильные чувства, Джинни. Хенджин был сравним с богом, а Чан словно глубоко верующий человек, готов был склонять голову перед омегой в клятве вечной любви. Член подрагивал от невыносимого возбуждения, и Крис дразняще провел мокрой головкой по заднице лежащего в полусогнутом положении Хвана, размазывая и пачкая одежду предэякулятом. Блаженный, утробный рык вырывался прямиком из груди альфы. А омегу снова трясло с новой силой. Тело ослабло после пережитого стресса, стало слишком податливым и предательски чувствительным. Состояние Хенджина походило на эффект от наркотического опьянения. — И чем ты отличаешься от Гисока? — одна фраза послужило долбанной бурей, целым стихийным бедствием, которое не столько влетело в уши, сколько словно гром среди ясного неба, мгновенно отрезвило тело альфы, словно окатывая голову ледяной водой. Чан на мгновение замер, а затем беспомощно и ошеломленно отстранился, прекрасно и слишком болезненно понимая, что он только что наделал. Хенджин, залитый слезами от сводящего с ума чувства собственной дефектности и отвращения к себе, которого уже не удерживали, все равно остался лежать в таком же положении, мечтая не просыпаться после того, как наконец заснет этой ночью.