Guilty

— Эти подавители как-то странно действуют, — Хенджин в который раз оглядывал до боли знакомое помещение, одновременно теребя подол голубой рубашки. Омега хмурился от слишком яркого света в медицинском кабинете. Помещение было расположено на первом этаже здания. Кабинет состоял из двух секций: зона врача и процедурная. Письменный стол с ноутбуком, тумбочка, шкаф для документов, два мягких стула, кушетка, раковина, вешалка для верхней одежды, бактерицидный облучатель. Стены были окрашены краской светло-розового цвета, а полы сделаны из мраморной плитки молочного оттенка. Лампы освещения в достаточном количестве. Даже, наверное, в переизбытке. Диффузор, что Ким Союн из раза в раз ставила около своего столика, выдавал приятный и запоминающийся запах ванили с корицей. В принципе это место являлось одним из немногих, где Джинни чувствовал себя комфортно и в какой-то степени спокойно. — Хенджин, — ласково обратилась госпожа Ким, пододвигаясь чуть ближе к пациенту. Ее темные волосы сегодня были собраны в строгий хвост, а очки для зрения придавали еще больше деловитости и без того строгой внешности. Вообще, Хенджин считал госпожу Ким довольно красивой и приятной, именно поэтому удивлялся тому, что она в разводе уже давно и одинока. Почему? Разве она не самая потрясающая девушка из всех, кого омега когда-либо встречал? — Твой организм уже выработал иммунитет к остальными подавителям. Эти лекарства нам доставляют прямиком с Италии. Это самое лучшее, что сейчас можно найти в фармакологии. — Я понимаю, просто… — омега нервно закусил губу, отводя взгляд. — Ощущение, что у меня не заканчивается течка. Хоть она и закончилась по некоторым симптомам, но я чувствую себя странно. С другими препаратами такого не было… — Ну, конечно, у тебя будут такие ощущения. Эти подавители действуют как антидепрессанты. Сначала ты должен пройти через эту стадию, чтобы потом они начали действовать с большей силой, — прозвучало довольно убедительно, и Хенджин пару секунд молчал, прежде чем вытянуть из себя доброжелательную улыбку в ответ. — Я, наверное, зря переживаю. — В твоем состоянии это объяснимо. Эмоциональный фон немного раздражен. Лучше расскажи, как прошла течка? Что у тебя происходит с либидо? — доктор прокашлялась, стараясь не обращать внимания на трезвонящий телефон, перевернула его экраном вниз. Хенджин мгновенно смутился от вопроса, скрещивая руки на животе. — Э-э… всё более чем неплохо. Секса у нас за последнее время было больше, чем за всё время брака, — усмехнулся Хван, приглаживая растрепавшиеся от шапки темные пряди у лица. Женщина медленно кивнула на сказанное. Ее лицо на секунду озарила непонятная эмоция, но буквально сразу же Ким снова натянула заинтересованный вид. — Но вот есть совсем не хочется. Меня ужасно тошнит… — Вы предохраняетесь? — абсолютно проигнорировала вторую часть предложения девушка. Хенджин впервые почувствовал себя здесь некомфортно. Казалось, Союн была одной из тех немногих, кому не плевать на самочувствие Джинни, но сейчас что-то отличалось от привычных приемов. Складывалось ощущение, что доктор немного давила на него, дожимая только ту часть беседы, которая ей в самом деле интересна. И Хенджин даже сам себя не мог порой убедить, что это важно для нее с научной точки зрения. — Разве есть смысл? Шанс, что я забеременею ниже, чем то, что популяция амурских тигров восстановится, — закатил глаза брюнет. На самом деле Хенджин уже пережил эту боль. Больше не было сильной грусти или слез. Нет — так нет. Значит, кто-то свыше решил, что так будет лучше, и Хенджину, как простому смертному, придется лишь смириться с этим фактом. В конце-концов, есть множество деток, которым нужны родители. — Что-то еще произошло? Может, что-то влияет на твое настроение? Есть какие-то раздражители? — Ким словно говорила заученный заранее текст. Иронично то, что девушка очень хорошо разбиралась в психологии из-за пройденных дополнительных курсов, но сейчас вся ее маска, которую она так старательно натягивала столько времени перед Хваном, как будто рассыпалась под натиском собственных неудержимых эмоций. — Нет. Ничего такого нет. Дальнейший осмотр прошел как обычно. Госпожа Ким была сексологом-омегогологом, практически самым востребованным специалистом в Корее, и Хенджин до сих пор помнит, как они однажды случайно встретились в парке. Омега в тот вечер особенно сильно поддался унынию, сидел на лавочке, пуская слезы по утрате своего истинного альфы, когда Союн просто подсела рядом и завела с ним разговор. С этого момента здоровье и некоторые мысли Хван доверял исключительно ей. Вежливо попрощавшись, Хенджин быстрым шагом направился в «Аск», где его уже ждал Чонин для обсуждения организации свадебной церемонии, которой, к слову, именно Хван являлся организатором. Почему-то впервые остался неприятный осадок после консультации. Хенджин поморщился, весь покрылся мурашками, неприятным холодком и, немного встряхнувшись, наконец сел в машину. Ким Союн тем временем облегченно выдохнула и наконец ответила, по ощущениям, на сороковой по счету звонок. Зависть — один из наиболее действенных элементов ненависти. И, можно сказать, что Союн всей душой ненавидела Хенджина. Это было глобальное лицемерие. Всё происходящее столько времени в кабинете с одним из самых безобидных и постоянных пациентов — игра, маскарад, лукавство. Сама девушка чувствовала в этом цирке себя двояко. Нельзя было сказать, что ей было приятно притворство в добродетеля, но Хван ровным счетом ничего не значил для нее, поэтому угрызения совести переодически хоть и мучали доктора, но не настолько, чтобы она всерьез задумывалась об этом. В этом вопросе ее волновала абсолютно другая составляющая. Неочевидная, не столь наглядная, но такая глупая и простая. В школе девушка была самой неприметной, но полной амбиций и переполненной разными целями. Еще тогда главной целью для себя она поставила самого красивого и популярного парня с параллельного класса. Опрятный, уверенный в себе, с долей высокомерия и божественным телом — сам Кристофер Бан Чан. Стоило ли удивляться тому, что такой парень как Чан никогда не интересовался серыми, неприметными, ужасно приставучими омегами, которые напоминали ему несформировавшихся детей? Крис остался для Союн чем-то вроде не зажившей раны. Далее сложился более чем классический сценарий: она вышла замуж за человека, которого не любила и очень быстро развелась с ним, отсудив половину имущества. Год назад Чан и Союн совершенно случайно встретились в торговом центре, и когда девушка хвастливо рассказала о том, как продвигаются ее дела в медицине — глаза Чана впервые загорелись при взгляде на неё. Но то был совершенно не тот огонь, который Союн жаждала увидеть в школе. То было обжигающее, опасное пламя игры, которую Крис затеял и втягивал в нее всех, кого считал выгодной партией. А Союн определенно оказалась для альфы выгодной и победоносной темной лошадкой. Крис был прекрасным манипулятором с самого детства. Он отлично знал свои неоспоримые плюсы и помнил, какую власть раньше имел над старой знакомой, и план созрел мгновенно. А что оставалось Союн? Особенно после несложившегося брака, девушку было абсолютно нетрудно обдурить: несколько комплиментов, пара слов о том, какая Ким очаровательная и успешная — она мгновенно поплыла и готова была исполнить любой каприз. Даже такой. — Он вышел? — зазвучал строгий вопрос по ту сторону телефона. Их диалоги проходили именно так. Четко и по делу. Без каких-либо прелюдий, вежливости и обходительности. — Да. — Что он сказал? — Союн прикусила нижнюю губу. Ее распирали тревога и расхождение мыслей. С одной стороны, девушка прекрасно понимала, что уже глубоко застряла в капкане чувств и эгоистичного желания сместить Хенджина. Союн зашла слишком далеко и заигралась из-за детской влюбленности. Еще усугубляло положение ясное понимание, что Крис никогда не выберет ее, оставив этого чудного парня позади, ведь альфа до безумия любил супруга. Любил настолько, что шел даже на такие вещи. Но, с другой стороны, лишиться даже такого внимания для доктора значило остаться совсем без ничего. Крис через Айрин импортировал экспериментальный, но чудодейственный препарат под названием «Foetus». Он был произведен на свет не так давно и воспользоваться им могли только состоятельные омеги, которые по тем или иным причинам не могли зачать ребенка. Именно эти платежи смог с трудом обнаружить Сынмин. Вот только Ким понятия не имел, за что конкретно были ежемесячные переводы. Чан прекрасно понимал, что когда Минхо явится, Хенджину сорвет голову. Этот шаг, безусловно, казался бездумным. Утроить влечение и возбуждение омеги, когда он бо́льшую часть времени вынужден находиться с истинным, рискуя и буквально отправляя собственного супруга в чужие руки... Но с холодным подходом альфа рассчитал каждый шаг, и его метка на Джинни имела главное значение в этой огромной задумке. Благодаря именно ей у омеги не было отвращения от супруга. Чан буквально сыграл в русскую рулетку, когда подсунул эти "подавители" доктору Ким. И результат настолько оправдал ставки, что альфе хотелось выть от счастья. Абсолютно всё с самого начала шло по плану. — Он ничем не делится. Закрылся. Но таблетки действуют хорошо, если у вас была хоть одна сцепка, — она замирает, тяжело выталкивая воздух из легких. — Вероятность, что он забеременеет очень высокая. Но, Чан… Если Минхо узнает, он прирежет меня на месте… Минхо Союн тоже помнила со школьных времен. Резкий, временами грубоватый, молчаливый парень на год младше. В принципе, можно сказать, что от Минхо шарахались многие, но по факту альфа никогда никому ничего плохого не делал и не выделялся на общем фоне странных учеников. Возможно, беспокоиться и впрямь было не о чем. Но что-то внутри Ким кричало о том, что Ли Минхо действительно готов будет растерзать ее за подобный поступок с его истинным омегой. Любой бы растерзал. Жизнь девушки стала похожа на бомбу замедленного действия. Ким абсолютно не смогла рассчитать силы и оказалась между двух огней. Союн прекрасно понимала, что рано или поздно огонь одного из братьев может ее уничтожить. Эти рыбки были гораздо крупнее, чем она сама. — С чего ты взяла, что он узнает? Твоя клиника частная и туда впускают только врачей и омег. К тому же Хенджин не отличается болтливостью, — равнодушно пробубнил альфа. Союн горько ухмыльнулась, снова приходя к осознанию того, насколько Крису наплевать на всё, кроме Хенджина. Зачем она вообще ввязалась в это? — Расслабься. Уже абсолютно неважно, что там Минхо может узнать. Уже ничего не будет иметь смысла. Бан начал готовить почву еще задолго до приезда Минхо. Крис всегда был стратегом и рассчитывал всё на пять шагов вперед, учитывая любые возможные исходы событий. Этому научила его жизнь. Этому научил его нестабильный отец, который мог с него спросить даже за те вещи, в которых он абсолютно не виноват. В такие моменты мальчишке приходилось заранее готовить план, где он смог бы оправдать себя. Такая модель воспитания взрастила в маленьком Чане коварные черты характера. Бан являлся олицетворением изворотливости. Когда альфа понял, что в самом худшем случае у него не будет рычагов давления и способа удержать, на ум пришел иной, казалось, самый идеальный вариант решения проблемы — привязать Хенджина навсегда. Чан понимал, что слишком кроткий и благосердечный омега просто не сможет лишить ребенка отца, а об аборте даже и подумать не осмелится. Чан хотел этим поступком с концами отрезать ничего не подозревающего Хенджина от Минхо. Союн могли бы арестовать за подобные вещи. Обманывать собственного пациента, морочить голову, утверждая, что он принимает подавители в то время, как Чан старательно пихал в него таблетки для подготовки беременности — само по себе уже статья. — Отлично. Просто прекрасно, — задорно рассмеялся Чан. — Ты прекрасна, знаешь это? И любой страх снова отошел на задний план. Брюнетка смущенно улыбнулась, чувствуя, как пульс ускоряется от пустых, вновь ничего не значащих слов. Детская влюбленность давно переросла в болезнь.

***

Минхо держался почти две недели. Каждый день находясь в одном помещении с самым любимым человеком на свете, терпеть, не подходить слишком близко, слышать сладкий запах, но не чувствовать его тепло, не ощущать его физически и познавать слишком явно моральный холод — самое жестокое испытание для сердца, обливающегося кровью любви. Минхо пылал. Минхо погибал от желания прикоснуться. Минхо утопал от невозможности приблизиться. Но зато он хотя бы мог видеть Хенджина. Этим он себя утешал. Изредка наблюдал самую красивую улыбку на свете, когда глаза омеги формой становятся похожи на радугу. Иногда они даже разговаривали. Холодно, быстро, только по работе, но Хенджин все равно подходил к нему, нервно закусывая губу, набираясь смелости и воздуха, прежде чем сказать. Как только Крис продолжал отпускать его на работу? Прямо в руки Ли? Хо часто думал и предполагал, что у Чана просто не было выбора. Какой бы Хенджин ни был сладкий и нежный, собой потыкать в каждом вопросе эта искорка не дала бы. И Минхо радовал этот момент. Значит, его брат не смог поглотить его душу с концами. Значит, Хенджин еще не до конца утонул в Чане. На самом деле, проработка меню, которую запланировал Минхо, была необходима для ресторана. Хван до сих пор справлялся неплохо, от посетителей и гостей было не отбиться, но все равно кухня ресторана уходила в минус из-за огромного количества списаний и лишних позиций. Альфа еще вчера предупредил Хенджина о том, что сегодня вечером придется сходить к конкурентам на оценочный ужин, дабы наконец решить эту проблему. Минхо не стал бы красть чужие блюда, но присмотреться и понять, что покупают в других заведениях — полезная практика. Ну, и, если быть до конца честным, альфа собрался в ресторан по работе в последнюю очередь. В конце-концов, Минхо просто хотел побыть с Джинни наедине и вывернуть это так, чтобы омегу ничего не смущало лишний раз. И Хван нехотя согласился. Мысль о том, что с Минхо придется находиться наедине — будоражила. Любой разрыв — это потрясение для обоих. Даже спокойное и взвешенное расставание первое время выбивает всю почву под ногами. В случае Хенджина расставание было совсем не спокойным и взвешенным, из-за чего омеге действительно пришлось пройти все круги Ада. Привычная жизнь со свиданиями, отношениями, теплыми вечерами и бурлящими чувствами закончилась настолько резко и неожиданно, что Хван долгое время не мог поверить в то, что он теперь одинокий омега. Джинни не выпускал телефон из рук ни на секунду, из-за чего в один момент полностью лишился сна. Больно вспоминать и сталкиваться с собственной наивностью. Сообщил о том, куда подевался Ли, именно Чан. На следующий день, когда омега сам приехал к дому Банов, ожидая хотя бы там найти истинного. Этот день можно было смело занести в один из худших. Хенджин прекрасно понимал, что не стоило играть в железного человека с каменным сердцем и делать вид, что ничего не произошло. Сынмин и Феликс прошли с ним весь этот путь с самого первого дня, переодически забывая о собственных проблемах. Ну, конечно, и Крис, который глаз не сводил с омеги, ночуя на кресле в уютной квартирке, которую Хван смог себе позволить снимать благодаря наличным, которые Хо оставил на прикроватном столике. Омега действительно дал себе время на печаль и грусть, постепенно пройдя все стадии переживаний и разрыва. Он имел право злиться и горевать. Благодаря Крису у него была возможность взять паузу в социальной жизни, потому что абсолютно не хотел кого-либо видеть, учиться или работать. На почти два полноценных года Хенджин выпал из жизни. Каждый день состоял из врачей, долгого сна и иногда еды. Однако, даже тогда Джинни мог перекусить какими-то легкими закусками. В отличие от того, что происходило сейчас. Организм по совершенно непонятным причинам полностью отвергал любой запах еды. Кроме одного единственного - Хенджин держался две недели и медленно, но верно сходил с ума от аромата апельсинов. Сколько было съедено цитрусов, просто не сосчитать. Ничего не помогало. Ничего не насыщало. Ничего не утоляло жажду. К концу второй недели Хван еле сдерживался, чтобы не подойти и выговорить все, что накопилось за два года. Последние капли гордости - это всё, что удерживало от этого. Какого черта Минхо вел себя так, словно они старые приятели, которых никогда ничего не связывало? Сейчас, сидя напротив альфы, к которому он испытывал взрыв чувств, состоящих из ненависти, обиды, боли и не забытой до конца любви, Хенджин определенно нервничал, без конца стуча пальцами по столу. Долбанный холод и игнор со стороны Минхо, как бы иронично это ни звучало, только увеличил к нему интерес. Хван знал, что Чану это не понравится. Крис с горем пополам мирился с тем фактом, что его омега работает в одном помещении с ненавистным братом, а по совместительству еще и истинным-бывшим. Если бы Бан каким-то образом узнал, что прямо сейчас супруг сидел в ресторане, за столиком на двоих с Минхо, должно быть, его гнев смог бы прочувствовать весь Сеул. А возможно, и вся Корея. Хенджин и сам не понимал, почему он вообще на это согласился. Он никому не был обязан, вполне уместно было бы грубо послать Минхо к жениху, либо совсем игнорировать подобные неоднозначные предложения… Но Джинни не смог. Что-то не давало сказать «нет», несмотря на неимоверное количество причин. И, словно этого всего мало для сладкой жизни, эти подавители буквально заставляли постоянно течь и безостановочно мокнуть. Особенно от одного вида истинного. Смуглая, упругая, безумно манящая, бархатная, гладкая кожа призывала к ней немедленно прикоснуться. Хенджин бы никогда не подумал, что при таком ноющем и шатком состоянии люди могут нормально существовать и вести вполне себе адекватные диалоги. Ну, почти нормально. Хоть течка технически и прошла, изменилась только частота наплывов. Если в течку импульсы были болезненными и невыносимыми, примерно раз в час, сейчас уже это было осознанное постоянное возбуждение. — Определился? — вежливо поинтересовался Ли, поправляя черную футболку с длинными рукавами, и по спине омеге табуном пробежали мурашки от звучания хриплого завораживающего голоса. Хенджин готов был дать себе пощечину за эту блядскую реакцию на истинного. Ли в повседневной одежде: в кожаной куртке, черных джинсах и темной футболке, словно вышел из одного из тех дней в Японии, когда они только познакомились. Хоть для ресторана это была, возможно, не самая лучшая одежда, но именно таким, без галстуков и пиджаков, без лакированных туфель и классических штанов, омега когда-то и полюбил его. — Я не голоден. Хенджин даже не читал предложенное любезной девушкой меню. Минхо скептически вскинул бровь, толкая языком внутреннюю сторону щеки. — Ты вообще питаешься хоть чем-то? Бо́льшую часть дня ты проводишь в ресторане, со мной. Но я ни разу не видел, чтобы ты завтракал, обедал или ужинал, — каждое слово альфы въедалось в кожу, проникая в вены, неслось прямо к сердцу, отзываясь неприятным уколом. Хвану больно это слышать. Словно Минхо переживает о нем. Словно Минхо не плевать на него. — Это абсолютно не твое дело, Минхо. У меня нет аппетита, ни больше ни меньше, - как можно спокойнее произнес Хван, явно ощущая, как ладони предательски начали потеть. Твою мать. Это была плохая идея. Нужно было как можно быстрее уходить отсюда. — Что за дрянь ты принимаешь? Твой запах бьет ключом! Это ненормально. И я прекрасно помню твой прекрасный аппетит… — Мой аппетит последний раз просыпался из-за твоей еды! — не сдержавшись, слишком громко заявил омега, со всей дури хлопнув по столу ладонью. Все люди, отдыхающие за соседним столом повернулись к ним. Блять. Минхо удивленно вскинул брови, приоткрыл вздернутые губы, пытаясь дышать как можно ровнее. Он ведь не ослышался? — Хорошо, — коротко и одновременно пугающе усмехнулся альфа. Темный омут глаз Ли утягивал Хенджина из трезвого состояния, опьяняя глубиной и мраком. Тем самым мраком, который словно тучи навис над их отношениями и до сих пор не желал испаряться. Нет. Хенджину определенно не хотелось уходить. Настолько, что омега отдал бы все для того, чтобы продлить эти мгновения с истинным. Нет. Нельзя. Минхо бросил, а у него есть Чан. Минхо просто отвратительный, ему нельзя доверять, он всего лишь играется. Между двумя парнями царило напряжение, состоящее из взаимных и идентичных чувств друг к другу. Ревность в этой смеси играла не менее важную роль. — Выбрали? — приветливо заговорила официантка, прерывая гипнотизирующую дуэль испепеляющих дотла взглядов. Самое ироничное, что они оба думали, что со временем станет легче переносить общество друг друга. Самое смешное, что сейчас они оба понимали, насколько сильно заблуждались. — Извините нас, но мы сегодня поужинаем дома, — улыбнулся в ответ Ли, быстро вставая с мягкого, довольно удобного стула, чем мгновенно ввел в ступор омегу. Что? Девушка кратко кивнула и отстранилась, пока Хенджин вскочил с места, поспевая за Минхо. — Что ты творишь?! А как же анализ наших конкурентов? — зашипел брюнет, хватая альфу за локоть, из-за чего тот на мгновение замер и заметно вздрогнул. Минхо сглотнул накопившуюся вязкой субстанцией слюну, прежде чем повернуться к младшему. Мурашки расползлись от места прикосновения по всему телу, отдавая особенно яркими импульсами прямо в, казалось, ледяное сердце. У Хенджина подкосились ноги от убивающего природного аромата его альфы, который слишком резко врезался в ноздри. — Плевать на конкурентов. Ты поедешь ко мне, я приготовлю все, что ты только пожелаешь! — Я совсем не это имел ввиду! — дернув на себя альфу, пробубнил Хван, стараясь казаться как можно увереннее и серьезнее. — Просто ужин, - глаза Ли на мгновение замерли на чужих устах. — Я шага не сделаю в эту квартиру. — Хенджин, — мягко произнес Минхо, и впервые в его взгляде Хенджин увидел нечто знакомое. Словно оттенок того самого тепла, то единственное, что когда-то заставляло его дышать и побуждало жить. — Пожалуйста, не упрямься. Я все равно не отвяжусь. Разве я предлагаю что-то из ряда вон выходящее? Просто один ужин. Джисона нет в квартире. Нам нужно с тобой наладить хотя бы какое-то общение. Омега провел языком по пересохшей нижней губе. В какую секунду можно было уже начать себя проклинать? Наверное, в случае Хенджина, эту секунду даже невозможно было высчитать или выловить. Потому что рядом с Минхо эмоции слишком резко и грубо менялись, каждый раз запутывая и сбивая с толку бедного омегу еще больше. Ладно. Им нужно наладить общение. Они ведь семья, верно? Это хороший вклад в будущее спокойствие и благополучие между родственниками. Это ведь так? Хенджин ведь не делал ничего плохого? — Хорошо. Один ужин. Слабак. Трус. Предатель. Хван мгновенно возненавидел себя еще больше. Да. Это не измена. Нет ничего такого в том, чтобы поужинать с братом своего мужа… Но раз было раскаяние, значит были и причины для подобного самобичевания. Хенджин выстрелил себе в висок своим ответом. Джинни с самого начала казалось, что он действительно сошел с ума, раз не послал его еще в первую встречу далеко и надолго. Причина была далеко не в спокойствии и благополучии между родственниками. Истинная, настоящая причина скрывалась за ужасающе неправильным влечением и абсолютно несправедливого по отношению ко всем чувствам Хенджина. Как не затыкай, как не блокируй, а это, блять, все равно прорывалось. С еще большей силой после каждого игнорирования собственного сердца. Но то, на что он согласился сейчас — было дном, с которого еще и постучали. Нет. Хенджин никогда не сделал бы эту ошибку снова. Не сблизился бы, не дал бы себя растоптать и попрыгать сверху. Хенджин никогда бы не променял Чана на кого-либо. И, в конце-концов, совершенно неважно, что прямо сейчас, в машине Минхо, омега печатал Крису, что поедет к Сынмину и Чонину в гости, вместо того, чтобы сказать правду. *** Ли Феликс родился в семье врачей. Его мать была акушеркой, а отец умер довольно молодым из-за инсульта. У Феликса было две старшие сестры. Семья по началу считалась довольно хорошей и благополучной, но смерть отца принесла не только беспросветную тоску по родителю. Смерть отца принесла нехватку денег, бесконечные ночные дежурства и дневные смены матери и, в конце концов, это привело к тому, что когда Ликсу исполнилось пятнадцать, он был вынужден подрабатывать в местной пиццерии после школы. Несмотря на все невзгоды и неприятные сюрпризы судьбы, особенностями омеги всегда являлись жизнерадостность, оптимизм, легкий нрав и повышенное чувство справедливости с детства. В девятнадцать Ли успешно сдал все экзамены, являлся одним из лучших выпускников старшей школы Пусана, смог попасть на бюджет и выбил стипендию. Амбиции Феликса дошли до высот, жизнь, казалось, начала налаживаться. До знакомства с Чанбином. Со Чанбин. Сын ведущих юристов Кореи. Наследник влиятельной семьи, один из самых богатых студентов юридического университета Сеула влюбился с первого взгляда, когда случайно столкнулся с омегой в коридоре между двадцатым и двадцать вторым кабинетом. По началу было всё как в фильмах. Ночные походы в кино, романтические свидания в лучших заведениях, крышесностный секс и полное понимание с обоих сторон… однако всё хорошее всегда имело свойство заканчиваться. В отношениях Феликса и Чанбина кризис наступил не из-за ссор, которые в принципе присущи всем парам спустя какое-то время, обычно после букетного периода. Кризис наступил из-за родителей Со, которые наотрез отказывались принимать такого простого омегу, как выбор своего сына. Скандалов было не сосчитать. Феликс миллион раз пытался расстаться и завершить общение, но Чанбин категорически отказывался, каждый раз убеждая, что всё будет хорошо, что они смогут найти выход и всё наладится. Омега верил каждому слову. Верил настолько, что даже согласился на брак, который до дрожи пугал неконфликтного Ликса привкусом горечи от постоянных стычек. И очень зря. Жизнь Феликса постепенно стала похожа на ад на земле. Мать Чанбина только и делала, что постоянно наглядно брезгливо презирала омегу, в то время как отец постоянно пускал до слез обидные шутки про неблагополучие и нищету. Чанбин, по началу, действительно пытался заступаться. Но его семья состояла из одних тиранов и агрессоров, которая не жалела даже собственного ребенка, будучи полностью ослепленными властью и деньгами людьми. Феликс понимал, что Бину нелегко. Но обида на альфу за то, что тот его не смог защитить, застилала глаза. Их отношения разваливались на глазах. Когда Сынмин позвонил ему одной ночью, сообщив, что родители Со замешаны в том, что Минхо позавчера просто исчез с вечеринки, что-то внутри омеги затряслось от злости. Сейчас же, стоя в лесу рядом с Минни, с лопатой в руках, в резиновых ботинках и капюшоне, у омеги не было никаких сожалений. Бушевало что-то приятное, что-то трепещущее, что-то, что заставляло безостановочно ухмыляться собственным мыслям. Это «что-то» называлось предвкушением от долгожданной мести. Феликса распирало от счастья, перед свершением хоть какой-то справедливости. Сынмин с интересом склонил голову в бок, немного сощурил глаза, включая небольшой фонарь в руках. — Между деревьями, говоришь? — Да, они привезли его сюда, — завороженно ответил Ли, сжимая в кулаке деревянную палку. Ощущения были просто неописуемые. Легкая дрожь в конечностях, безудержный страх вперемешку с детской радостью, словно шалость, которую омега готовил так долго, наконец начинала удаваться. Вокруг тишина. Слышно только журчание реки неподалеку, шелест крупных листьев от холодного ветра и собственное сбитое дыхание. Даже ветер шептал, что Феликс делал всё правильно. — Ну, погнали, Ликси? — с привычным равнодушием поинтересовался Сынмин, перекинув лопату с левой руки в правую, на что ему ответили лишь уверенным кивком. Наверное, два друга сейчас выглядели словно психопаты, которые приехали в лес откапывать чьи-то останки в одиннадцать ночи. Наверное, они бы выглядели словно психопаты, которые приехали в лес откапывать чьи-то останки в одиннадцать ночи, если бы на самом деле не являлись таковыми.