Guilty

Темная, особенно густая ночь сегодня была без ветров и изморози. Теплый умиротворяющий воздух из открытого нараспашку окна успокаивал. В Киото листопад начинается только в середине ноября, но уже сейчас можно было наблюдать редкие красные и желтые листья на деревьях. Минхо, сидя в комнате, изучал. Изучал он не только красивую, живописную картинку через оконную раму. Изучал он рисунки Хенджина. Каждый из набросков отдаленно напоминал альфу, это сразу бросалось в глаза. И улыбку, которая заиграла на миниатюрном кошачьем лице, можно было назвать радостной, умилительной. Впервые за долгое время появилась возможность поразмышлять в одиночку. Ночь смиренная, мирная и безмятежная. Была. Пока Минхо не увидел это зрелище практически у входа. Сердце хочет того, чего хочет. Нет никакой логики в таких вещах. Вы встречаете кого-то, вы влюбляетесь, и это всё. Минхо был согласен со словами, когда-то услышанными по утреннему радио в салоне автомобиля. Холодный расчет, к которому прибегнул Ли из-за травм прошлого, был попыткой избежать недоразумений в отношениях, которые в последствии могут испортить жизнь. Но судьба — такая штука, которая неподвластна ни одному человеку и, как бы это ни звучало иронично, жизнь-проказница каждый раз будет нарушать планы, дабы доказать, что человек по сравнению с подобной великой силой — песчинка в песках пустыни. Ноги сами сорвались и понесли ко входу. Когда человек достигает какого-то предела терпения, отчаяния, неосознанно переступает ту самую, тонкую границу, сдерживающую животный порыв разорвать обидчика на месте, он теряет контроль над собой. Минхо был в ярости. Минхо был в шаге от этой самой границы. Конченный выблядок Чан. Он знал, что может случиться подобное действие, вероятно со стороны Чана; но не ожидал, что тот действительно его совершит. Сука. Давление поднялось настолько, что пульс звучал в ушах. — Тихо-тихо-тихо, — прошептал Хо, когда Хенджин буквально вывалился поворота в руки альфы. Минхо чуть не снес омегу с ног. Альфа хмурился, ощущая всем нутром уже ненавистный запах вперемешку с лошадиной дозой алкоголя и какой-то странной примесью. Нервы натянуты, злость пробирала до мозга костей, но все равно преобладала капля нежности, которую вызывал одним сладким видом заплаканный омега напротив. — Хенджин, с тобой все хорошо? — Нет, — хлюпая носом, ответил брюнет, отодвигая от себя руки. — Нет, не хорошо… — Где остальные? Вы одни приехали? — Минхо волновался. Волновался сильно, потому что чувствовал, что что-то не так. Что такого могло случиться, что омега безостановочно плачет, вонь брата бьет в нос, и Джинни отпустили одного домой? Слишком странное стечение обстоятельств. Его не было рядом буквально пару часов. Как после этого можно расслабиться и отпускать куда-либо Хенджина в компании Чана? Блять. Минхо затрясло от гнева. — Ты… — Хенджин отстранился, заглядывая в практически черные, изумленные, озадаченные глаза и погибая на месте. Джинни так сильно любит его. Острая необходимость быть нужным другому человеку щемила где-то глубоко в сердце. Расставание с партнером является серьезным горем, но конкретно в случае Хенджина потеря являлась бы адом на земле. Это слишком ярко ощущалось даже сейчас, когда появился просто риск, намекающий на возможный исход. — Ты уезжаешь? — Минхо мгновенно замер на месте, полностью ошеломленный и прибитый к полу услышанным. Сученыш. Воспользовался случаем отсутствия, дабы выдать информацию абсолютно не в том роде? Ли начал злиться уже на себя. Как он не предусмотрел этот каверзный, мерзкий ход? — Поговорим потом, хорошо? — выстрел в висок, можно хоть падать заживо. Хван задержал дыхание, потому что дышать стало невыносимо больно. Каждое слово в искаженном алкоголем и истерикой разуме казалось подтверждением страшных догадок. — Малыш, зайди в ванную и открой горячую воду. Я скоро приду и умою тебя. — Но… — Хенджин, — взгляд, не сулящий ничего хорошего, от которого мурашки разбегались от локтей до спины. Минхо не шутил, а у Джинни не было способности гнуть свою линию. Омега поджав губы, кивнул, направляясь наверх, а альфа наконец приблизился к источнику ярости. Ярость — продвинутая степень злости, наверное, самая крайняя форма проявления гнева. Ярость — по сути это свойство человека воспламеняться некой силой, наполняться темной, негативной энергией. Ярость — сейчас это Ли Минхо. Дверь он толкнул с такой силой, что она чуть не вылетела с петель, громким звуком ударяясь об стену. Чан, который был отвлечен телефонным разговором, лениво развернулся, сталкиваясь с перекошенным от переполняющих эмоций лицом. — Я так полагаю, договорить у тебя не выйдет, — прошипел Хо, быстрым шагом приближаясь к брату. Бану понадобилось определенное усилие, чтобы не рассмеяться от сказанного, потому что знай Ли, с кем шел у него диалог, он бы, наверное, как минимум, удивился. Получается, увидел. Упс. Чан быстрым движением сунул смартфон в карман, мгновенно выпрямляясь в спине. Напряжение в комнате стояло такое плотное, что даже звуки с улицы не разбавляли обстановку. Снаружи довольно прохладно, ветер раздувал листья на деревьях, создавая природную симфонию из шелеста и шума реки, которая обычно расслабляет, но не в этот раз. Минхо схватился за воротник куртки, грубо притягивая к себе Чана. — Я сделаю скидку на то, что ты пьян. Но учти блять, — ткань сжималась в кулаках с такой силой, что слышался треск. — Если еще раз ты посмеешь вытворить подобное… — Минхоша, учить меня будешь? — была вещь, которая выводила из себя Хо больше, чем старший брат - это пьяный старший брат. Крис рассмеялся, неуклюже отталкивая младшего, наглядно брезгливо поправляя верхнюю одежду там, где касался он. — Он уже мой, ты сам все видел. Особого сопротивления Хенджин не оказал… — Блять, весь блядский мир вертится вокруг твоего члена? — А твоя шлюха-мать тебе об этом не рассказала? Занавес. Удар Минхо сразу пришелся в лицо, точнее в нос. Чана оглушило и вызвало настолько сильную острую боль, что он потерял равновесие и упал на колени. Ли схватил пятерней за волосы, заставляя смотреть себе в глаза, а затем наотмашь зарядил еще раз, уже попадая идеально по челюсти. — Сука, я тебя уничтожу, ты понял меня?! — Хо перешел на крик. Хоть ударили Бана, вмиг порозовел именно Минхо, от того, насколько сильно закипела кровь всего от пары слов, которые сложились в ужасное предложение. Ноздри раздулись, челюсть плотно сжата, отчего желваки на прекрасном лице виднелись особенно отчетливо. Редкие голубые вены проступили на локтях и плавно, словно узоры на рисунке талантливого художника, переходили на руку. Чан с характерным звуком сплюнул красную жидкостью, словно Чеширский кот, улыбнулся прямо в лицо своей возможной погибели, вызывая еще бóльшую агрессию. Смешно, значит? — Нет. Нихуя ты не понял, — смех, переходящий в громкий, беззаботный, беспечный и неестественный хохот, слышался уже от младшего. Голова кружилась от бешеного выброса адреналина в кровь. Минхо театрально изобразил заинтересованность, толкая языком щеку изнутри. — По взгляду вижу, что не понял. — Минхо! — кулак уже сформировался в воздухе для еще одного удара, когда послышался встревоженный крик Чонина не так далеко. Минхо прикрыл глаза, успокаивая сам себя, в попытке остановить и не завершать начатое. Медленный и шумный вдох через нос. Не помогло. Злость не выплеснулась. Хо не успел бы и за всю жизнь выплеснуть ее. Тело пробивала крупная дрожь, которая особенно сильно выдавала себя подкашиванием ног. Это, вроде, нормальная реакция организма на сильнейший стресс, но в данный момент, единственное что могло успокоить спазмы — исполнение слепого желания въебать как следует. — Он тебя спас. Снова. — плюнул напоследок, грубо оттолкнул от себя пьяную тушу и быстрым шагом направился внутрь дома. У Йенни был необъяснимый талант появляться каждый раз за секунду до пиздеца. Должно быть, Ли давным давно забил бы до смерти старшего брата, если бы не имел слабости в лице младшего. Это уже не просто игра. Кристофер просто так не зашел бы так далеко, и это осознание насторожило настолько сильно, что Ли банально не понимал, как с этим разбираться. Почему? Почему именно Хенджин? Чан влюблен. Сейчас по каждой эмоции, по мимике, по горящему взгляду стало кристально ясно — Бан Чан не успокоится, Бан Чан это так не оставит.

***

Теплая струя воды заставила тело остыть, как бы странно и противоречиво это ни звучало. Хенджин сидел в ванной, сложив колени под себя, смотрел куда-то сквозь белоснежную плитку и молчал. Запретить себе или кому-то чувствовать обиду невозможно. Обиду можно только прожить. Хенджин, от природы чувствительный и ранимый, особенно сильно был уязвим перед эмоциями. Определенно, Минхо его самая первая сильная и, ко всему прочему, истинная любовь. Слезы закончились уже по пути к дому, который омега мало помнил. Стадию, которая наступила сейчас, можно было бы назвать злостью. Какого черта он ему ни слова не сказал? Хотя, сам идиот, на что вообще рассчитывал? — Ну, конечно, куда мне до такого приземленного Джисона? Он ведь не слушает свое сердце и следует исключительно голосу разума! Хенджин скорчил лицо, ладонью распределяя гель для душа с ароматом… апельсинов? Да блять! — Отвали! Уйди! Мокрая упаковка полетела на пол, с треском приземляясь на сероватую плитку. Хван хотел продолжить водные процедуры, но раздавшийся запах цитрусов противно въедался в ноздри, активно и безустанно возвращая в память всё то, что Хенджин безуспешно старался стереть. Член начал вставать, по внутренней стороне бедер липко размазалась смазка с ярким ароматом клубники. — О, дерьмо… Только этого не хватало. — Хенджин, открой дверь, — Джинни вздрогнул и поскользнулся, но успел схватиться за подвесную полку. Сердце забилось с такой скоростью, что, казалось, пульс барабаном бил уже по вискам. Слюна вязко и активно скапливалась во рту так, что каждую секунду приходилось сглатывать. — Нет! Иди помойся, потом обязательно поговорим! — съязвил омега, выплескивая обиду. Джинни нервно прикусил нежную губу и выключил душ. Положение ужасное. Крайне трудное и… действительно ублюдское. — Я не… — Минхо сдерживал смех с другой стороны двери, наслаждаясь забавным поведением омеги. Ли ненавидел эмоции, но эмоции Хенджина вызывали крайне теплый трепет где-то в районе груди. Еще один перечеркнутый к чертям собачьим принцип. — Я не смогу помыться, потому что ты в ванной. — Снаружи течет речка как раз для подобных случаев, — Хенджин ватными ногами дошел до полотенца, которое гордо висело в другом конце ванной. Пьяный Хван забыл его положить поближе, но сейчас волновало даже не это. Далеко не это. Хенджин уже отрезвел настолько, что в голове происходил апокалипсис от происходящего. Как же не вовремя. Настолько не вовремя, что даже смешно. — Я чувствую твою течку, — уже тише произнес альфа, прислоняясь лбом к запертой двери. — Либо ты откроешь, либо я ее выломаю. — Не могу открыть, — поникшим голосом ответил омега, вытирая хрупкое тело насухо. Конечно, Минхо должен был почувствовать первее. Истинность, в особенности после первого поцелуя, сулила это событие в скором времени, но Хван всё равно оказался застигнут врасплох. — Почему? — Ли готов был ползать возле двери от возбуждения, но пытался сохранить последние капли холодного разума. В особенности после вспышки ярости, гнева и нехилой нервотрепки. Тело умоляло о разрядке, назойливо настаивало о близости с самым изящным, мягким, шелковым омегой на свете. Минхо изнывал от желания приблизиться к истинному и течка приумножала этот животный позыв. Твою мать, член сейчас взорвется от возбуждения. — Потому что! — Хенджин снова сглатывает, скрещивая ноги, нехотя создает приятное, ноющее трение между ног и тихонько стонет себе под нос. — Уходи! — Хорошо. Расслабление, мгновенное облегчение. Слава богу. Хенджин шумно выдохнул воздух через рот, обвязал махровое мягкое полотенце вокруг идеально тонкой талии, пропустил пару матов, прежде чем открыть дверь. — Попался. Одним резким рваным движением растерянного Хвана затолкнули обратно, громко захлопнули дверь и грубовато прижали к холодной стене своим весом. Хенджин поморщился от холода, который прошелся по распаренной голой спине, и не даже не успел открыть миленький рот для возмущений. — Уезжаю, да. Хотел сегодня сообщить, — Джинни нахмурился, выпятив руки вперед, дабы не подпускать ближе. Подобной наглости еще надо научиться. Но нет. Ли Минхо родился таким, иначе откуда эта невозможная вседозволенность? Вся ситуация играла вожделением в паху, вызывала невольный порыв нагло нагнуть и легкое слюноотделение у альфы. Блять, какой же божественный ягодный запах от Хенджина сейчас исходил. — Отпусти меня! Ты… с ума сошел? Езжай к своему парню! Чего ты прилип тогда?! Ты за кого меня принимаешь? — Хван слабо толкался, еле держась на ногах, мечтал всего об одной вещи — добраться до излюбленных таблеток и запить горсть большим количеством воды. Но у Минхо планы явно отличались. Это можно было легко раскусить по самоуверенной ухмылке старшего, по горящему томному взгляду, по потемневшим глазам и расширенным зрачкам. — Как за кого? За моего омегу, — Хо схватил обе руки в свою одну, приподнял запястья и вжал в холодную плитку, не давая ни единого шанса на противостояние. — Думаешь, мне нужен кто-либо еще? — шепот, пробирающийся прямиком в сердце, молнией отправил самый неправильный на свете импульс прямиком в низ живота Хенджина. Альфа мокро и развязно поцеловал в шею, прямо под челюстью. — Тебя забираю с собой, как только дашь согласие. Хенджин расширил глаза, густые изящные брови вскинулись вверх, рот приоткрылся от удивления. Что? Минхо, не теряя времени, медленно спустился ниже, зацеловывая, засасывая и облизывая, казалось, каждую клеточку бархатной кожи. Альфа с особым наслаждением припал к соскам, уделяя должное трепетное внимание каждому. Хенджин захныкал, пробормотал что-то нечленораздельное, умоляя остановиться, закатывая потемневшие глаза от наваждения. Через мгновение распаленное дыхание Минхо ощутилось внизу, в самом интимном месте, отрезвляя Джинни. — Что… Что ты делаешь? Омега не мог отвести глаз. Картина открылась воистину поражающе прекрасная: самый красивый, горделивый и сильный альфа стоял на коленях перед ним. Хо одной рукой приподнял тонкую ногу, согнул, оставил долгий мокрый поцелуй на внутренней части. — Я извиняюсь, — безразлично ответил Ли, продолжая бесстыдную дорожку поцелуев от колена к верху. Вскоре нога оказалась закинута на плечо, полотенце скинули на пол, а Минхо приблизился к вставшему члену, поднял игривый взгляд на Хвана. — Просто к сведению, я никогда этого не делал. Мурашки. По всему телу. Хенджин был готов расплыться словно мороженое под августовским солнцем. Омега уже ничего не понимал и уступил настолько, что, не смог даже выдержать зрительный контакт. — Не извинялся? Минхо хмыкнул, оставил первый короткий поцелуй прямо на блестящей от смазки головке. Хвана как будто ударили током. — Не сосал. Минхо умирал и рождался, когда смотрел в эти глаза. Этот миг, когда Хенджин смотрел в ответ, затрагивая нечто большее, чем любой другой человек, был так прекрасен, что иногда хотелось ущипнуть себя и проснуться от тягуче приятного сна. Единственное, что омрачало это безоблачное состояние — собственные страхи. Минхо боялся Хенджина. Минхо боялся себя. Даже когда омеги не было рядом, Хо был занят исключительно перелистыванием кадров в голове, воспоминаниями о каждой секунде, проведенной вместе. Минхо ломало без истинного. Минхо ломало от истинного. Минхо ломало от Хенджина.   Минхо ломало без Хенджина. Вся печаль в темных, цвета горького шоколада глазах; вся радость, выделяющаяся ямочками на щеках; вся красота, которой Джинни обладал далеко не только внешне; заставляли сдаться, кусая губы в кровь.    Альфа начал с нежных и медленных прикосновений губами и мягких, трепетных поцелуев. Джинни задержал дыхание, запрокидывая голову назад. Хо мягко и неспешно подключил язык, выполняя им круговые движения вокруг головки пениса. Член Хенджина оказался гораздо вкуснее, чем Ли себе мог представить. Ноги омеги беспомощно затряслись. Минхо крепко схватил их обеими руками, создавая опору, наконец преданно обхватил ствол во всю длину жарким ртом и начал свободно им манипулировать. Худые белоснежные бедра начали неуверенно двигаться навстречу ласкам, Хенджин прикрыл рот ладонью. Губы Минхо — мягкие, влажные, теплые — обхватывали настолько жадно, что Хван слишком быстро стал приближаться к сладостному яркому оргазму. Альфе нравилось ощущать его у себя во рту. Ему нравилась бурная реакция Джинни на каждое движение, на каждое его прикосновение. Медовые, хриплые стоны заполнили разум, вызывая желание выбивать их каждый день, дабы они не прекращали ласкать ухо. Как только альфа почувствовал, что омега готов достигнуть кульминации, решил ни в коем случае не ускоряться, наоборот, оставляя процесс в том же ритме, чувствуя, как он скользит между языком и небом, все глубже и дальше. — Умоляю, Минхо, — сладостный измученный голос зазвучал в слишком интимной тишине. Минхо на одно мгновение взглянул наверх, запоминая это прелестное выражение лица. Слезная мольба выстрелила в голову новой, более сильной волной возбуждения. Альфа застонал от удовольствия, мгновенно увеличил силу прессинга на его пенис и интенсивность минета, обрабатывая больше точек органа. Одна рука сползла с бедра, пальцами нагло нащупала анус, указательным проникая внутрь слишком легко. — Какой ты мокрый… Хенджин закончился. Стоны далее сдерживать оказалось уже непосильной задачей. Он всем телом насаживался на уже два пальца внутри, двигаясь во рту Минхо так, как ему самому хотелось — глубоко и быстро. — Я… я сейчас… — Кончай, малыш, — Минхо на секунду отстранился, заставляя Хенджина хныкать. Но властный, одновременно нежнейший заботливый голос, и всё остальное на свете не имело смысла. Пальцы Хенджина впились в крепкие плечи, тело выгнулось, оргазм наступил с большим взрывом эмоций и удовольствия. Минхо проглотил абсолютно всё до последней капли, вытащил насквозь мокрые два пальца из разгоряченного ануса, жадно облизнул и их. Хенджин попытался не упасть в обморок от эйфории при виде подобного. Голова всё шла кругом и гудела до звездочек перед глазами, еще немного и омега действительно позорно рухнул бы прямо здесь. — Извинения приняты? — А? — Джинни облизнул пересохшие губы. Грудь слишком быстро опускалась и приподнималась, Хенджин нагнулся, дабы взять выброшенное ранее полотенце и прикрыть нагое, пораженное подобным напором тело. — Да. — Я люблю тебя. — Что?! — У Минхо, видимо, определенно стояла цель сразить омегу наповал сегодняшним днем и ни минутой позднее. Альфа спокойно наблюдал за ошарашенным Джинни, мягкая улыбка играла на влажных от клубничной смазки губах. — Я влюблен в тебя, Хенджин, должно быть, с самой первой встречи… - Ли с интересом склонил голову вбок, аккуратно, с замиранием сердца заправляя непослушный черный локон за ухо. Такой хрупкий, такой неземной Хенджин станет рано или поздно его концом. Минхо готов приклоняться перед младшим, словно перед божеством. Готов каждый раз идти на первый шаг и мириться. Готов вылизывать и отсасывать каждую секунду. Готов игнорировать свое возбуждение, лишь бы всегда слышать эти хныканья, полные блаженства. Готов заглушать каждый эмоциональный взрыв. Готов бороться за улыбку на его лице. Готов разрушить всё, что хоть как-то омрачит его. В конце-концов, готов признать полное поражение и полное подчинение омеге. — Прекрати! Ты не в себе? - Хван судорожно и быстро направился к выходу, но и тут его успели остановить, разворачивая и крепко прижимая к себе. — Я нечасто говорю подобные слова, давай не будем портить момент, хорошо? Сколько еще ласковых, нежных слов готов был произнесли Ли Минхо? Бесконечное количество. Сегодня, особенно при угрозе того, что Хенджина может прибрать к себе кто-либо другой, без разницы кто, Минхо буквально чуть не сошел с ума. С одной стороны, хорошо, что Чан это сделал. Потому что этим поступком старший перечеркнул все сомнения Ли и подтвердил существование того, чего Минхо сам так опасался — искренней, всепоглощающей любови к Хенджину.

***

Неделю спустя. Чан откинулся на кресло, устало потирая переносицу, выглянул в окно. Солнечно. Сегодня, вроде, даже ветра нет, хотя обещали дождь. Спина затекла от долгой сидячей работы, сложилось ощущение, что эти бумаги были нескончаемыми. Отчеты о строительстве, пригласительные на открытие, миллиард копий сделок, которые заключил Минхек за время отпуска. Из-за возникших проблем, связанных со сменой начальника полиции, приходилось всё перепроверять по несколько раз, так как теперь их семья была под особым присмотром у государственных служащих по подозрению в многочисленных нарушениях закона. Альфа внимательно взглянул на запястье, перекручивая бежевую резинку для волос. Вообще, было довольно неудобно ее носить. Для предплечья Чана этот кусок ткани и резины был ничтожно мал, оставляя каждый раз следы на гладкой коже, но снять ее — как остаться без единой части Хенджина. Это был тот самый аксессуар для волос, который он тогда снял в баре и оставил на столе. Сердце противно ныло, словно заржавевший двигатель, которому срочно требовалась замена масла. Чан плотно сжал губы, поднес руку к лицу, вдыхая слабые нотки ягод. Глаза закатились и прикрылись машинально. Хенджин уже неделю жил в квартире матери Минхо и никто не имел к нему доступа. Первая течка у возлюбленных проходила на «ура». Твою мать, как же Кристоферу не хватило того маленького, почти невесомого поцелуя. Многие путают вожделение с сексуальным желанием и возбуждением. Но вожделение это явление иное, поскольку сексуальное желание — всего лишь один из частных случаев вожделения. Истинное значение слова «вожделение» — эгоистичная и корыстная любовь. Вожделеть — значит любить другого ради своего собственного блага.  И Чан вожделел Хенджина до потери пульса. Назойливый стук в дверь заставил отвлечься от сладостных грез, потаенных желаний и греховных мыслей. — Да? — на пороге показалась симпатичная светленькая секретарша с которой, кажется, Крис раньше часто развлекался. Девушка смущенно взглянула себе под ноги от одного прямого испепеляющего взгляда альфы. — Что? — не самым вежливым тоном поинтересовался Бан, вопросительно выгибая бровь. — С вами хочет поговорить одна женщина. — Впусти. Чан раздраженно выдохнул, поправил темно-синий пиджак, выпрямился в спине. Он только собирался уйти и проветриться. Послышался громкий стук каблуков, исходящий от неспешной, уверенной походки женщины средних лет, которая бесцеремонно расселась на кожаное кресло напротив. Оценивающий жадный взгляд прошелся сначала по всему кабинету, а затем и по самому Кристоферу, что вызывало во втором определенно большую каплю недоумения. Это еще кто? — Вы Кристофер Бан Чан? — женщина выглядела определенно моложе своего возраста. Пухлые губы в сочетании с прямым носом и лисьими глазами мгновенно отозвались в памяти поражающей схожестью с самым невероятным человеком в жизни альфы. —… Да? — Айрин. Я мама Хенджина. Молния блеснула настолько ярко, что вспышка, казалось бы, могла ослепить. Ливень начался резко. Звуки от капель можно было услышать даже через плотно закрытые панорамные окна. Видимо, дождь все-таки должен был пойти сегодня, какой бы солнечной погода ни казалась. И, если в жизни существовало такое понятие, как «точка невозврата», эта секунда являлась именно ей.