Guilty

Soundtrack: Dua Lipa & Angele — fever Arctic monkeys — Dance little liar

Чонин не был в настроении. Эти выходные омега представлял себе абсолютно не так, а будучи разбалованным старшими братьями, он сильно капризничал, когда не получал своего. Честно говоря, Чонин надеялся на то, что Минхо сообразит просто не приводить сюда Хенджина, что придумает что-то, мол так и не смог найти его в толпе, и вернется в одиночестве. Но сейчас младший злился еще сильнее от одного вида того, как перед этим индюком все млеют. Йенни аккуратно приглаживает свои темные волосы, уложенные намеренно небрежно, еще больше подчеркивая детскую очаровательность омеги. Это была странная попытка выглядеть не хуже нового знакомого. — Давайте сыграем, нам ехать еще столько времени, — предлагает своим удивительно низким голосом Феликс, и Сынмин, окрыленный присутствием лучшего друга, подхватывает идею. А как Ким радуется… Йенни выколол бы ему глаза за то, с каким блеском и любовью они горят. — О, да! Что скажешь, Хван? — Мин дергает Хенджина за плечо, на что Чонин слишком громко фыркает и сразу же получает предупреждающий взгляд от Чана. Если у всех были строгие отцы и матери, требующие вечного развития и совершенствования, манер и этикета, то для омеги Чан был олицетворением всего вместе. Младший любил обоих братьев, но каждый раз удивлялся колоссальной разнице между ними. Минхо был тем самым братом, который отмазывает тебя перед отцом и вытворяет с тобой всякие шалости и глупости, а Кристофер — листом со списком правил. — Смотря какая игра… — Ох, у нас она всегда одна и та же, — Чанбин не дает омеге договорить и театрально закатывает глаза. — «Я никогда не…». Ты не обязан соглашаться, если не хочешь. Это так, к сведению, — Бинни игриво подмигивает Хенджину, сидящему напротив, и тянется за водой на подоконнике. — Эти коршуны играют ужасно грязно… — Хватит, ты его пугаешь! Боже, ты такой раздражающий, — Ликс огрызается на своего альфу, поджимая губы в тонкую полоску. Бан хохочет, прикрывая губы крепкой ладонью и расслабленно откидывается к стенке. Ему нравится атмосфера, особенно с приходом прелестного омеги, который является живым воплощением фетишей Чана: аккуратное нежное лицо, длинные темные волосы и худощавая фигура. Но больше всего цепляет Кристофера именно то, что Минхо мрачнее тучи и не сводит своего взгляда с омеги. Это кажется ему интересным. В принципе, атмосфера одновременно напряженная и расслабляющая. Если Чан, Чанбин и Феликс наслаждаются моментом, то Чонина, Минхо и Хенджина мучают собственные скелеты в шкафу. — Я за, а что надо делать? — Хенджин в своей беспечной манере, с невинным видом жует мармеладные мишки, предложенные Феликсом пару минут назад. Чана при виде этой картины почему-то начинает будоражить. Что-то есть в этом парне такое, благодаря чему Крис заводится с пол-оборота. Сладкие, пухлые, разбитые практически по середине губы обхватывают желатиновую конфету с такой жадностью, что у альфы невольно дергается кадык. Фантазия бурно разгоняется за считанные секунды. За Хенджином хотелось наблюдать, не отвлекаясь ни на что. Он казался главным героем какой-то прекрасной, исторической картины, казался живой прекрасной статуей, которую слепил творец, ослепленный живописностью его изумительного лица. — Каждый по очереди говорит любое действие, которое он никогда не совершал, те, кто это совершал — пьют, — Ликс задиристо двигает бровями, доставая из своей, казалось бы, маленькой сумочки две бутылки вина и бумажные стаканчики с изображением смайликов. Хенджин растерянно кивает. Запах апельсинов, который назойливо и безупречно точно бьет в нос, отвлекая от всего, что происходит в реальном мире, заставляет пребывать в прострации, безжалостно треплет и без того хрупкие нервы. Хван сумел сравнить это с аллергической чесоткой. Этот запах, этот напал и энергия сбивали его с толку, тело покрывалось дрожью и горело, изнывало изнутри. И жутко хотелось пить. Омега, привыкший всегда быть в образе, благодаря эгоистичной матери, сейчас никак не мог взять себя в руки. Миллиард раз он успел пожалеть о том, что альфа все-таки успел схватиться за него, обжигая каждым своим прикосновением участки нежного, молочного цвета тела. Джинни изо всех сил пытается отвлечься, дышит на один вдох реже, сосредоточенно наблюдает за тем, как Феликс и Чанбин осторожно наливают алкоголь, и, хватает одного гребанного мгновения, одной доли секунды, чтобы сердце Хвана опять предательски замерло. Омега поднимает взгляд и тут же жалеет, потому что натыкается на два темно-коричневых омута, которые верно прикованы к нему с самого начала. Почему он так смотрит? Сначала на лице Джинни красуется недоумение и практически физическая болезненность, но Минхо абсолютно игнорирует факт того, какой смущающей является его слежка за парнем и даже не думает прийти в себя и отвернуться. Блять, хорошо. Будем, значит, играть в гляделки. Выпрямившись, Хенджин вопросительно ведет бровью, отвечая на этот будоражащий вызов, в напрасной надежде пристыдить Минхо, но тот в ответ лишь мягко улыбается на действие, выражая полное удовлетворение происходящим. Ли это забавляет: какой гордый, упрямый мальчик. Так и тянет поставить на место. Хенджин определенно не понимает, с кем он имеет дело. Хо хорошо видит людей насквозь. Красивейшая омега перед ним — искренний и все еще наивный, но контраст создает его периодически наглое поведение с примесью абсолютного умения пользоваться тем, чем бог наградил. Хенджин похож на львенка, который издает своей несформировавшейся детской гортанью подобие рыка при виде настоящих, опасных хищников. На несколько долгих мгновений Минхо и Хван выпадают из неинтересной реальности, стреляя друг в друга взглядами. Минхо — заинтересованным и изучающим, Хенджин — раздраженным и недоумевающим. То, что происходит, не поддается никаким объяснениям. Такого не бывает, чтобы незнакомые люди так ненасытно познавали друг друга невербально при первой же встрече. Минхо с каждой секундой становится все любопытнее. — Я никогда не влюблялся, — тем временем самый старший в компании начинает вести игру, и все с интересом переглядываются. От Криса услышать подобное было вполне ожидаемо. Чан имел определенную слабость к сексу и красивым омегам, но был лишен каких-либо эмоций и чувств. Первый опыт у богатейшего наследника крупной организации произошел слишком рано, в тринадцать. Альфа, в силу своей генетики, быстро созрел и молниеносно заполучил первого приглянувшегося из подчиненных людей отца. Дело было не только в деньгах, Бан Чан был потрясающе привлекательным подростком, отказать которому было практически невозможно. С того самого момента Бан осознал свою власть над слабым полом. Однако в этот раз, именно эта фраза была произнесена не просто так. Чан хотел прощупать почву. Пьют Чонин, Сынмин, Феликс и Чанбин. Хенджин и Минхо остаются с полными стаканами и это вводит в ступор. Как иронично. Хван хмурится. Ли Минхо не влюблялся? Как же это возможно, если он в отношениях дольше, чем некоторые протягивают в браке? У Хенджина этот факт не вызывал ни надежды, ни удовольствия. Ему просто стало интересно, почему? На чем же тогда держатся его отношения? — И в кого же ты влюблялся? — Чонин старается задать вопрос вежливо, но выходит кривовато, с высоким содержанием осуждения и долей ревности. Сынмин усмехается. Альфа привык к странному поведению мелкого, но всегда списывал это на переходный возраст, этакий юношеский максимализм и избалованность. Киму казалось, что Йенни просто бесится, когда всеобщее внимание концентрируется на ком-либо кроме него, но он и не подозревал, что маленького омегу волнует одобрение исключительно одного человека. — В него, — Чонин буквально готов высунуть его довольную рожу в окно. Его длинный палец тыкает прямо в Хвана, и Минхо выдыхает, потирает двумя пальцами висок. Вот и зачем он это сказал? Младший теперь точно не успокоится. Вся компания посылает игривые, заинтересованные взгляды, требуя подробности, а сам Джинни смущенно и заливисто смеется. — В школе каждый проходил через влюбленность в Хван Хенджина. Это уже был как этап взросления и разбитого сердца. — Это совсем не так! — сквозь смех омега отпечатывает кулак об плечо друга. Минхо все еще пялится. Первый раз, когда Джинни смеется при альфе, и этот звук эхом отдавался в каждой клетке организма, заставляя вздрогнуть ледяного Ли и покрыться прохладную кожу мурашками. Он искренне не понимает, что с ним творится. Нечто искрящееся, милое и одновременно дьявольское, что-то, что не позволяет отвести взгляд ни на минуту, потихоньку вживается прямо в вены. Подобное, дико странное чувство он совершенно точно испытывает впервые. — Именно так! С ним было очень выгодно дружить. Даже преподаватели были от него без ума, одна улыбка Хвана и все, прогулы прощены, зачет сдан, — Крис удивленно вскидывает брови. А этот малыш определенно не так прост. Мало того, что все наглядные достоинства невозможно было описать метафорами, так теперь альфа потихоньку понимает, что помимо красоты у этого парня есть голова. Опасное, преступно редкое сочетание для омеги. — Да хватит обо мне! — Хван даже и не замечает, как разрывает порочный круг переглядок с Минхо и наконец пребывает в настоящем мире. За это он и ценил Сынмина — альфа всегда мог изменить настроение, состояние и даже мнение лучшего друга. Но не в плохом смысле. Для Мина Хенджин был чем-то неприкасаемым и безукоризненно близким, поэтому он никогда не смог бы навредить ему своим влиянием. — Чан, ты не влюблялся? — попытка Хвана спихнуть внимание от себя к другому приводит к тому, что Крис ощущает, как потеют его ладони. Как у подростка. Просто оттого, что этот парень произнес его имя. Но альфа остается более чем доволен: сумел задержать взгляд на себе и оторвать Хенджина от Минхо хотя бы ненадолго. Хенджин, ожидая ответа, ничего не может поделать с притяжением и снова натыкается на искушающие глаза Минхо, но тут же, от растерянности и испуга, неуклюже роняет стаканчик с мармеладом на пол. Альфа до невозможности красив. Даже маленькая, тонкая, алая линия на лбу не портит вид. Наоборот, заставляет пульс учащаться, а голову уносит в горячие воспоминания в коридоре. Хенджин уже сам себе запрещает смотреть в эту сторону. Иначе это пламя выжжет его девственно чистое сердце так безжалостно, что после подобных терзаний он уже не сможет вылечиться. Ли вздрагивает, несколько раз озадаченно моргает, а затем тянется, чтобы помочь, но его одним движением одергивают обратно. Это было еле заметно даже для самого альфы. Сидевший под руку Кристофер постарался сделать так, чтобы никто не увидел этот блядский жест. Почти никто. Разум Минхо, почти сразу заполнившийся яростью, не успевает уловить, в какой именно момент Крис оказывается на полу, помогая Хенджину собрать рассыпавшиеся разноцветные сладости. Вместо него. Вагон при повороте шатает, поэтому альфа правой рукой придерживает Хвана непозволительно пошло, практически где копчик, а левой старается захватить мишки, каждый раз нарочно дотрагиваясь до холодных ладоней омеги. Минхо это бесит еще больше. Не из-за ревности. Далеко нет. А из-за очередной ебанной попытки показать, насколько старший лучше него. Из-за очередной ебанной попытки забрать то, на что просто лег глаз Минхо. Позерство и наглость, лицемерие и издевательство, от которого за годы уже физически тянет блевать. Помимо всего этого, как вишенка на торте, Хо ненавидит, когда его трогают без разрешения. Особенно, когда это делает Чан. Хенджин одаривает Бана благодарной, теплой улыбкой. Чан мягко, практически бархатно помогает омеге присесть обратно, не выпуская тонкую талию из своих лап. Минхо очень зол. Окружающие, казалось, ничего и не заметили. Феликс заваливается на своего парня всем телом, Сынмин что-то изучает в своем телефоне, видимо пришло сообщение от родителей. Один Чонин шумно сглатывает, пребывая в ужасных, самых темных догадках, и только трое из всей компании ощущают покалывающее кончики пальцев напряжение, возрастающее в геометрической прогрессии. — Так почему, Чан? — Ким откладывает смартфон в карман и снова поднимает интерес к игре. — У техники не бывает чувств. Все просто, — Минхо насмехается, протирая подборок. О, нет. Зря. Очень зря. Схватка свирепого волка и хитрого лиса начнется с секунды на секунду. — Я-то хотя бы не вешаю лапшу своему якобы любимому омеге про какие-то отношения. У меня все предельно ясно — я получаю то, что хочу и отдаю не меньше, чем обещал. Это обсуждается на берегу, — разговор между братьями искрит сарказмом и ядом. Минхо в голос хохочет. Феликс беспомощно глядит на Чанбина, в немой просьбе сделать хоть что-то, а Хван вновь увлечен Минхо и готов за это врезать себе сам. Омега буквально чувствует, как кровь истинного начинает закипать и это вводит в тихий ужас. — Ты такой честный и хороший, — наигранно хватается за сердце с каменным лицом. — Вот здесь щимит от твоего благородства… — сколько желчи в этих словах. — Минхо, ты не будешь разговаривать так со мной. — Я уже разговариваю так с тобой, — вздернутая, верхняя губа вздрагивает, и Ли вызывающе приподнимает бровь, как будто продолжая свою речь словами «и что теперь?» Огонь и лед снова сталкиваются лбами. — Манерам так тебя отец и не научил, но ничего, не волнуйся. Как вернемся для тебя выделят отдельное время для уроков этикета, — это была прямая угроза. Крис при всем этом остается пугающе хладнокровен, ни единая мышца не дергается на лице. Единственное, как Чан мог воздействовать на братца — через отца. Минхо пылит мгновенно и бурно. — Я бы не стал хвастаться столь развитым талантом докладывать все папочке, — после этих слов Кристофер вскакивает, Минхо повторяет действие, но между ними вовремя просачивается до трясучки взволнованный Чонин. — Пожалуйста, вы обещали! — Ли прожигает соперника взглядом насквозь, но находит в себе силы отойти на пару шагов назад. Он не любит расстраивать младшего. Чонин — единственное светлое пятно, которое его всю жизнь грело и будет греть. Даже после приюта, маленький, четырехлетний омега только и делал, что носился за хмурым пацаненком. Альфа не может себе позволить его расстроить. — Минхо, выйдем? — Йенни дергает Ли за локоть, и они выходят, оставляя всех в неловкой тишине. В коридоре они прислоняются к окнам, дабы держать равновесие и не переживать о том, что кто-либо может его потерять. Чонин мягко берет брата за руку, заглядывая в темно-медовые, самые глубокие на свете глаза. Хо мгновенно остывает, выдавливает из себя слабую улыбку, несильно сжимая руку в ответ. Ямочки Чонина — место хранения спокойствия альфы. Становится немного стыдно за свое поведение перед младшим. — Он тебя снова выводит. — Ты заметил. — Да, ты знаешь, насколько я внимателен к мелочам. Поэтому могу сказать смело — Чан заинтересован в Хенджине, — почему-то эти слова играют на нервах. И что? Чан много на кого таращится, а еще он трахается много и без разбора, что с этого? Густые брови сводятся к изящной переносице, альфа непонимающе хмурится. — Ты радоваться должен, нет? Значит, он будет занимать его время, и ты можешь спокойно побыть с Сынмином, — голос от перенапряжения хрипит. Минхо хочется глотнуть воды, вообще, желательно вылить ее на вскипевшее от злобы лицо. Его мучает жажда. — Ладно он, он всегда был таким. Ты действительно странно себя вел и никого не видел перед собой, кроме Хенджина, поэтому Крис зацепился за это. Очередная попытка переиграть и уничтожить тебя в вашей самой бессмысленной борьбе. Помимо этого, он падок на подобных омег, а этот Хван несомненно красив. Глупо это отрицать. Но ты… — омега изучающе склоняет голову вбок. — Что происходит с тобой? Молчание, повисшее между братьями затягивается дольше, чем нужно. Потому что Минхо нечего ответить. Вопрос ребром ставит в ступор альфу, и он соврет, если скажет, что не задавался им с первого взгляда на Хвана. — Я ничего не затеял, если ты об этом. — Тогда почему? — Я не знаю! Его запах раздражает меня… Ебанная клубника! Ощущаю даже здесь, а ты знаешь, насколько притуплено мое обоняние в сравнении с тем же Чанбином, — Чонин на мгновение вздрагивает от крышесностного предположения. Все личные переживания отходят далеко на задний план. Каждая буква, вылетающая изо рта Минхо, напрашивается на один единственный вывод, и Йенни поражен тем, что альфа сам не догадался. Возможно ли это? А если возможно, какова вероятность того, что это может обернуться хоть чем-то хорошим? — Минхо, я не почувствовал запах Хенджина. Он сидит на подавителях, я уверен. Эти слова являются громом среди ясного неба, не иначе. Сквозь подавители учуять природный аромат омеги мог только один альфа — истинный. Осознание возможной правды, которая его мучала последний час, застревает где-то в районе горла. Ли забывает как дышать, он вдруг теряется в пространстве и времени. Все вокруг мажет, у Минхо мандраж и холодный пот. Воздух сгущается, больно сдавливая все внутренности. Взгляд лихорадочно бегает по лицу не менее озадаченного младшего брата. То, от чего он бегал всю свою жизнь, то, от чего скрывался как от огня, то, что он никогда не понимал и не хотел понимать, и, в конце концов то, над чем он насмехался по сей день настигло его в самый неожиданный момент. Какова вероятность того, что это может обернуться хоть чем-то хорошим? В случае с Ли Минхо вероятность нулевая.