Soundtrack Lana Del Ray - Don’t time Gorillaz - rhinestone eyes
Джисон всегда был мечтателем. С раннего детства малыш отличался бойким, непокорным, свободолюбивым характером и поражающей прямолинейностью, что приводило к частым ссорам с родителями и избиением со стороны ровесников в младшей школе Пусана. Однако именно последним он и привлек внимание Ли Минхо, самого загадочного одноклассника в новом учебном заведении, куда омегу перевели после смерти отца. Не сказать, что Джисон был близок с папой, но потерю он ощутил в потухшем лице матери. Мама перестала улыбаться, стала загруженной и очень много работала. Хану было всего двенадцать, но уже тогда он понял, что с этого момента его жизнь поменяется до неузнаваемости. Если задуматься, Минхо появился в его жизни именно тогда, когда омега начал утопать в черной бездне жестких, взрослых проблем. Сначала дружили, у них было много общих тем для разговоров, в их случае идеально подходила фраза «нашли друг друга». Они имели одинаковые взгляды на многие вещи, ненавидели старые установки и консерватизм, презирали истинность, так как она, по их мнению, лишала свободы выбора, и были при этом круглыми отличниками. Даже в обществе идеальных детей Хо и Джи выделялись гибким умом и необычным подходом к самым привычным вещам. Они часто обсуждали музыку, играли в настольные игры, помогали подтягивать некоторые предметы, в которых один был слабее другого, вместе брались за самые трудные школьные проекты. Минхо, по своей природе до жути недоверчивый, начал оттаивать и немного меняться. Он прекрасно видел все недочеты омежского характера, но в Хане были те редкие черты, что Ли ценил больше всего на свете — безоговорочная честность и интеллект. Хмурый, несговорчивый, но верный своим принципам, добрый и смелый до абсурда, Минхо поразил молодое сердце Джисона как только проявились гормоны. Слушая рассказы друга, после четырнадцатилетия, он все чаще замечал, что уже не вникал в суть, а лишь наблюдал за красивыми, пухлыми губами, которые манили и даже требовали прикоснуться к ним. Он испугался своей реакции, скидывал все на гормоны, читал кучу статей в журналах для омег, но так и не нашел подходящего способа бороться с чувствами. Изначальный план игнорировать эти непонятные эмоции при виде Минхо каждый раз рушился. Чем дальше омега убегал, тем сильнее обратно с разбега врезался в свое же переполненное влюбленностью сердце. Порядком вымотавшись, заявить об этом Ханни решил прямо на очередной вечерней посиделке в парке после уроков, пока Минхо прожевывал сэндвич сидя на теплом, клетчатом пледе и вглядывался в серое небо. — Дождь пойдет. — Я влюблен в тебя, — Альфа от услышанного мгновенно подавился обжаренным хлебом. Кашель поднялся настолько жуткий, что карие глаза покраснели, напоминая симптомы аллергии, а голос в конце концов охрип. Через секунду Ли просто встал и ушел. Джисон был готов провалиться под землю. Он представлял, что реакция может быть какой угодно, но никак не ожидал, что Минхо просто молча сбежит. Джисон знал, насколько это эгоистично с его стороны: просто взять и вывалить на лучшего друга чувства таким тоном, будто рассказывал о каких-то привычных вещах, но сколько бы он себя не готовил, не пытался придумать как будет лучше, все случилось внезапно и слишком нелепо. Казалось, наконец Джи нашел причину не уезжать за границу сразу после окончания школы, казалось, нашел то, благодаря чему стал чувствовать себя комфортно. Нашел и собственноручно проебал. Пока слезы позорно не полились с глаз, Хан вскочил, закинул на плечо любимый рюкзак цвета хаки и повернулся, дабы зашагать прочь, домой, как наткнулся на объект своего обожания прямо перед своим носом. — Господи, я чуть не умер, — Ли Минхо беззаботно улыбался, помахав холодной банкой колы без сахара в руках. Выходит, он отходил лишь потому что подавился и хотел смочить горло? Выходит, Джисона не отвергли? — Больше не сообщай такие новости, когда я кушаю, иначе есть риск того, что я подавлюсь и умру, — лукаво улыбается Хо, прежде чем обнять расплакавшегося друга. Тогда Ли сделал огромный шаг навстречу и пересек точку невозврата больше из страха обидеть и интереса попробовать. Но, благодаря этому смелому и необдуманному поступку, у них завязались первые долгие и насыщенные отношения. Они сошлись на общих интересах в дружбе, в отношениях этот факт никак не изменился. Ли не был тактильным, не любил нежности и сопли, терпеть не мог излишнюю драму и Ханни идеально точно под все подстроился. Время шло, они взрослели, а Минхо так и не мог ответить на чувства омеги полноценно взаимно. Хан любил его до невозможности сильно, но Хо соврет, если скажет, что не любил Хана. Он любил. По-своему. Просто его любовь немного отличалась, и понимающему Джисону всегда было этого достаточно. Хо заботится о нем, Хо всегда рядом, Хо никогда не отвернется, что может быть лучше? В школе, если не все, то многие завидовали их химии и гармонии. Сверстники уверенно считали, что эти двое рано или поздно поженятся и никто не сомневался — Ли Минхо и Хан Джисон никогда не расстанутся. Джисон тоже так думал. Пока не поступил в Австралийский университет искусств и, в конце концов, пока Хенджин, как ураган, без колебаний не снес его отношения, стоило ему только появится в жизни альфы… — Блять, Минхо, помедленнее! — уже не тихо, а плаксиво молит Джисон, оборачиваясь через плечо на альфу, который жестко вдалбливает его тело в кровать. Хан рассыпается в руках Минхо на самые мелкие осколки: он стонет, переходит на крик, сжимает одеяло в кулаках настолько, что ткань, еще немного, и готова будет разорваться. Поясницу ломит от одного и того же положения, шея, которую в районе затылка яростно сдавливают, готова уже отвалиться. Хо не слышит ни одного слова, движения остаются такими же рваными, резкими и грубыми. Слишком напористый для хрупкого тела омеги темп, и где-то в глубине своего сознания Ли понимает, что нужно успокоиться. Но в глубине того же самого сознания, той же части мозга, в тех же извилинах вертится только одно имя и миллиард воспоминаний, словно клубок змей, начинают извиваться и расползаться, казалось бы, в разные стороны, но в итоге собираются у Минхо прямо перед глазами… — Выйди отсюда, — выражение лица Хенджина выдает что-то среднее между презрением и готовностью расплакаться. Но не это злит Ли. Его злит, что Хенджин зовет Чана. В течку. Как это, блять, может не злить? Минхо не глупый и точно не наивный, он понимал, что между ними явно есть интим, за почти три года брака, как минимум долбанная метка на шее буквально кричала об этом, но настолько наглядную картину не был готов увидеть. Хенджин, такой хрустальный и прекрасный, чистый, слишком прозрачный для грязных оттенков блядства, которые исходили от Чана. Он отказывался представлять Джинни в руках другого альфы. Минхо неосознанно сжимает руки в кулак и делает неуверенный шаг вперед, переступая порог шикарной, практически аристократичной уборной. Аромат целой клубнично-земляной грядки и молочный запах только что взбитых сливок заставляет закатить глаза от наваждения. До встречи с Хваном, Ли был равнодушен к клубнике. До встречи с Минхо, у Хенджина была аллергия на цитрус. — Минхо, не подходи, блять, ни на шаг! — хрупкое, дрожащее тело омеги неуклюже пятится назад. Ли медленно прикрывает веки и выпускает воздух из легких то-ли от наслаждения самым вкусным из всех существующих запахов, то-ли от невыносимого раздражения, которое копилось весь вечер. Возможно, просто ему адски больно это слышать, а возможно это все смешалось в одно, подкармливая внутреннего зверя огромными столовыми ложками, образуя, мать его, ходячий тайфун с прекрасным лицом Минхо. Как только старший переступил порог ресторана, он не сводил с него глаз. Не мог. Физически не мог. Тонкий, высокий, до неприличия красивый и притягательный своей детской наивностью, внимательным, искристым взглядом и пухлыми, соблазнительно влажными губами. У Ли тряслись конечности, этот сладкий, нежный и хрипловатый голос заполнил воспаленный, больной самим Хван Хенджином, разум. Все в нем сводило с ума, сама природа была настроена против изначального плана альфы. Хенджин одним своим видом с потрохами сорвал его. Хенджин был тем выстрелом, который попал прямо в мозг через висок. — Позвать Чана? — единственное, что может выдать шатен и вызвать тем самым еще больший гнев Джинни. Какое Минхо имеет право? Спрашивать это, подходить к нему, разговаривать с ним? — Да, позови моего мужа! — намеренно давит на больное. Намеренно выводит из себя, подчеркивая свое социальное положение, и Минхо клюет. Хочет вывести его? Пускай наслаждается результатом. Хенджин как никто другой должен был понимать, что альфа, которого не легко вывести из себя, сдерживаться не будет. — А если я подойду достаточно близко? — еще один шаг. — Сможет ли твой муж перекрыть твою тягу ко мне? — геометрически идеальное лицо не выдает ни единой эмоции. Хо играется, давит, пытается контролировать. Хенджин, и без того будучи на иголках, подхватывает вблизи лежащую стопку салфеток, швыряет ее, яростно целясь прямо в самодовольное лицо, но ни одна не долетает до нужной цели. Омега вымученно выдыхает. — Держись подальше от меня. В груди Ли разгорается крышесносный пожар. Казалось, ружье уже выстрелило там, за столом, но оказалось, что его просто перезаряжали. Как же его злило. Как же его бесило! Минхо не мог подобрать никаких слов, чтобы описать свои эмоции. Альфа неожиданно резко делает еще пару быстрых шагов на встречу, хватаясь за воротник разорванного, черного пиджака, с треском впечатывает хенджиново тело в мраморную, холодную стену фисташкового оттенка. Хенджин пару раз моргает, стараясь восстановить свое дыхание, приходит в ошарашенном состоянии и выставляет трясущиеся руки перед собой, касаясь твердой грудной клетки через белую ткань рубашки. Подумать только, мурашки добрались даже до кончиков пальцев. Затылок ноет от грубого соприкосновения с твердой поверхностью, но эта боль мелочь по сравнению с общим физическим состоянием: еще немного и Хенджин сдастся. Удивительно, что он вообще до сих пор держится. Старший от невинного прикосновения к своему телу сглатывает, взгляд пробегается по опухшим губам напротив и он готов проклясть и себя, и это адское желание поцеловать его. Хенджин исступленно замирает в страхе перед следующим шагом Минхо. Было трудно не понять, какое желание пробежало в тягучих, черных, сводящих с ума глазах напротив. Осталось лишь молиться, чтобы Минхо этого не делал и сделал немедленно. Долбанная, блядская истинность. Нет, Хван не трус, просто четко осознает, что сейчас источник собственных мучений невозможно будет оттолкнуть. Не только сейчас. Он никогда не умел это делать и, пока что, не успел научиться. Ли не дал возможность успеть. Ли не дал шанса научиться. Зачем Минхо вернулся? Зачем Минхо делает это? Хенджин ненавидел себя за свою слабость. Дело было не в инстинктах. Дело было всегда в том, что с первого взгляда, с первой улыбки он погряз в Минхо, как в болоте. Вязкой, удушающей, тянущей за собой и обезоруживающей жидкости. — Не могу, — удивляющее честно признается Ли, а Джинни предпринимает еще одну безнадежную попытку оттолкнуть. Минхо сейчас был настолько красив, что Хван неожиданно подмечает — ни один его набросок за все три года не отражал невероятные черты лица. — Пожалуйста, мне так больно, Минхо… — Я знаю, — шепчет, дергает Хвана одним рывком на себя так, что губы обоих остаются в считанных дюймах друг от друга. Яростные удары под левой грудью, сорвавшийся к хуям пульс с новой силой подкашивает ноги омеги. Горячее дыхание Минхо обжигает и без того иссушенные и искусанные губы. Они оба не двигаются. Хенджин, в ужасе от происходящего, Минхо, боявшийся разломать омегу своим напором. Еще один шаг и они оба сорвутся в пропасть. Еще один шаг и Хенджин может прощаться со своей еще не окрепшей психикой. — Ничего вкуснее никогда не пробовал, — одна фраза и сердце перестает стучать. Одна фраза и Хван сходит с ума, заживо сгорает изнутри и толкается вперед, пытаясь вырваться. Минхо безжалостно и болезненно открывает дверь в самый лучший день в жизни омеги. — Зачем ты это делаешь? — Хенджин боится смотреть в томные глаза, пытается отвернуть голову в сторону. Голос дрожит, все, что происходит похоже на один из его бредовых снов с участием бывшего парня. — Скажи, что ты не хочешь, я больше не подойду, — Джинни знал, что Минхо не лукавит. Он действительно оставит его, если получит отрицательный ответ и именно этот факт заставил задуматься. До того, как Хван вновь с ним встретился, он бы без раздумий ответил утвердительно. Но сейчас, когда с задницы льется смазка, аромат свежих цитрусов удушает, мягкие, пухлые губы находятся опасно близко, опаляя голодным взглядом все тело, ответ просто не мог быть однозначным. Все слишком перемешалось и выворачивало наружу. — Я… — Отойди от него, твою мать! Какого хуя, Минхо? — взволнованный, резкий голос Сынмина заставляет вздрогнуть и без того напуганного до усрачки Хенджина. Казалось, гнев Ли еще пустяки по сравнению с тем, какая ярость сейчас бушевала в Минни. Казалось, Ким только что спас Хвана от самой преисподни. Потому что ответ он так и не смог подобрать. Толчок. Его губы. Толчок. Сладкие, тяжелые вздохи и сбитое, рваное дыхание. Толчок. Нежная, практически бархатная кожа, на которой остаются следы от малейшего прикосновения. Толчок. То, как умоляюще он произносит его имя. Толчок. Запах. Хочется задохнуться им. Толчок. Слишком мягкие, шелковистые волосы, в которые хочется зарыться и больно оттягивать их назад, заставляя смотреть на себя и подчиняться. Толчок. Длинная, хрустальная шея, на которой мерзким отпечатком красуется чужая метка. — …Ах, блять! — скулеж снизу выводит из транса и Хо с рыком кончает. Дыхание до невозможности сбито, пульс превышает человеческий. Грудь слишком часто поднимается и опускается, глаза прикрыты. Ли медленно и пошатываясь встает, присаживаясь на кровать и зарывается руками в свои мокрые от пота волосы, пытаясь разобрать спутавшиеся пряди. С подбородка соблазнительно течет соленая капля, которую он быстро отмахивает тыльной стороной ладони. Вновь становится мерзко от себя. Минхо не хочет быть последней сволочью, никогда не хотел. — Я ходить не смогу, — бубнит позади Хан, переворачиваясь обратно на спину. — Переживешь. Я предупреждал тебя, — сначала Джисон даже не понимает, о чем конкретно говорит старший, но затем резко вскакивает, словно двадцатиминутную долбежку в задницу как рукой сняло. — Так это было наказание за твоего омежку? — Не трогай его, Хан. Я знаю твою сучью натуру, это не первое, но последнее предупреждение, — Джи, конечно, готов заехать по этому прекрасному лицу правым кулаком со всей дури. Какого черта? Серьезно, блять, что он в нем нашел? Да, красив, но тело… Кожа да кости. Да и характер слишком нежный для Минхо. Вообще, сложилось ощущение, что если немного надавить, Хван с треском разломается пополам. А Джисон как никто другой мог надавить. Если бы не какая-то глупая ошибка природы, Минхо даже не взглянул бы на это недоразумение. — Чан прекрасно к нему относится, чего ты так завелся? — Даже не пытайся ковыряться в моем сердце, белка, — Минхо издевательски подмигивает, подскакивая с кровати. Эта его привычка особенно сильно выводило Хана из себя: сказать какую-то бесячую хрень и свалить, не забыв поиграть глазками. — Как будто оно у тебя есть, — фыркает кудрявый, облокачиваясь на локоть. Ли неожиданно оборачивается, вопросительно изгибая изящную бровь. — Да хватит! Этот омега тебя раздражает тем, что посмел жить дальше, не умирая и не захлебываясь от любви к тебе. Ты был таким всегда: не дай бог затронется то, что ты пометил — ты приходишь в бешенство. — Ауч, — Ли растерянно рассматривает глубокие карие глаза Джисона, пытаясь понять, как он дожил до своих двадцати четырех, имея настолько острый язык без костей? В действительности, если бы это все было правдой, Минхо давным давно жил был только для себя и наплевал бы на чувства окружающих, которые он какого-то хуя всегда ставил выше своих. — Выговорился? — с абсолютнейшим хладнокровием интересуется альфа. — Ага. — Тогда ложись спать, я в душ.***
Ли понимал, что Джисон ревнует. Ли понимал, что поводы есть и они достаточно весомы. Вода крупными каплями бежит по подкаченному, крепкому торсу, приносит за собой расслабление и вновь заставляет думать о тех вещах, которые по-хорошему надо было давным давно вырубить топором из памяти. Как же, блять, люди уязвимы перед собственной головой и сердцем. Хан знал Ли лучше всех на свете, ведь они вместе практически всю жизнь, но сейчас он ошибался. У Минхо было сердце, просто в нем всегда было место только для одного человека. Ли был таким же человеком, с чувствами, слабостями, с такими же страхами, сомнениями и эмоциями. Просто он единственный научился их держать в себе, не показывать ничего из перечисленного окружающим, скрываться за маской безразличия и твердой уверенности в себе. Именно это, если подумать, и разрушило его отношения с Хенджином. Точнее, это была одна из основных составляющих. В конце концов, если бы у Минхо не было сердца, помнил бы он их первую встречу в мельчайших подробностях? В конце концов, если бы у Минхо не было сердца, почему он вспоминал каждую секунду с Хенджином перед сном, за рулем, во время еды и, обязательно, в ванной?3 года назад.
Решение поехать в Японию перед началом учебного семестра было таким же спонтанным, каковым являлся сам Ли Минхо. Идею изначально подбросил он, но первый ее поддержал по своей натуре романтик Феликс. Тур по Японии, в самые отдаленные села и деревни, до куда еще не добежала цивилизация в полной мере… Звучало слишком соблазнительно. Чанбин поддержал идею своей пары, а Сынмин долго ворчал и протестовал, но согласился при условии, что он может захватить с собой друга со школы, про которого подозрительно мало рассказывал. Чонин, узнав, что Минни едет, напросился с ними. Чан последовал за младшим братом, так как всегда был излишне опекающим альфой. Минхо, почему-то, заранее подозревал, что с такой разношерстной компанией будет хотя бы не скучно. В принципе, ему удалось собрать всех людей, которых он желал видеть перед важным событием. Если для ребят это был просто уикенд, то для Хо это была прекрасная возможность сообщить важные новости. С раннего утра братья заехали за Ликси и Бином, Сынмин изъявил желание приехать самостоятельно со своим дружком. Было абсолютно неудивительно, что по итогу Минни опаздывает. Собранностью и пунктуальностью он никогда не отличался, на фоне этого часто случались неоднократные конфликты с дотошным Чонином и преподавателями в университете. Но, это ничего не меняло — Ким всегда задерживался, к этому, вроде, все даже успели привыкнуть. — Поезд сейчас тронется. Он не успеет, — привыкли все, кроме Йенни. Чонин взволнованно смотрит по сторонам, нервно ковыряя свою смешную, разноцветную, вязаную шапку, которую на последний день рождение получил от Минни. Шапка дурацкая, но любимая. О чувствах Йенни знали видимо все, кроме самого источника. Омега был самым младшим и хуже всех контролировал свои эмоции и инстинкты. Часто злился, обижался, прижимался, пытался прикоснуться. Ким, которому чаще всего было кристально поебать на окружающих, нагло игнорировал все знаки и пропускал всевозможные красные флаги мимо глаз. Сынмин никогда не углублялся и не искал подводных камней. Это та черта его характера, которая больше всего выводила из себя Минхо. Как можно быть настолько поверхностным и глупым? Если бы не один университет, вряд ли Мин и Хо вообще начали бы какое-либо общение. — Успеет, — усмехается Минхо, закидывая тяжелые чемоданы младшего брата в транспорт. Конечно успеет. Иначе Ли собственноручно кастрирует молодого альфу. — Чан и Бин занесли остальные вещи и уже расположили их, — Феликс с сочувствием глядит на самого младшего. Звонкий звук гудит в уши, напоминая о том, что поезд действительно уже трогается с путей. — Пойдемте… — Нет! Как же? Мы не можем поехать без Сынмина. — Мы и не поедем, Йенни. Садись, я подожду его и мы бегом запрыгнем следом, — Минхо успокаивающе протирает плечи капризного братика и кивает Феликсу, давая одобрение подтолкнуть протестующего Чонина. Железнодорожная станция Сеула сегодня как никогда переполнена. Люди здесь как будто пчелы, которые сбежались на мед. Звонки до Сынмина не доходят. Минхо толкает без разбора всех, слышит постороннюю ругань, перед некоторыми извиняется, перед некоторыми нет, лихорадочно бегает глазами в разные стороны, молясь увидеть знакомую макушку в толпе. Меньше всего на свете он желал лицезреть кислую мину Йенни всю поездку, поэтому лучше бы Сынмин был уже на подходе. — Хо! — запыхающийся, уставший и обессиленный Ким рвется где-то впереди и Минхо произносит пару матов, а затем мысленно благодарит всех богов. Один и без единой сумки, брюнет ускоряет шаг навстречу. «Поругались что ли?», — проносится в голове старшего, но он не тратит долгое время на бессмысленные догадки. Ладно, он без своего загадочного компаньона, но какого черта он без вещей? — Твою мать, Сынмин! Быстро к поезду, мы нихуя не успеваем! — Минхо не сдерживает гнева, наконец настигает парня и хватает за локоть, но тот и не думает двинуться. — Н-но Хенджин сзади с рюкзаками, — Ким обеспокоенно смотрит назад и готов расплакаться на месте от того, что не видит друга в огромной толпе. — Мы договорились, что я добегу и позову кого-то на помощь… — Иди, я его найду и приведу, — уговаривать поехать без этого Хенджина бессмысленно, Минхо прекрасно знает насколько Мин упрям. Немного поразмыслив, он принимает решение — лучше пусть Минхо опоздает, чем Чонин лишится возможности побыть с Кимом хотя бы в компании друзей. К тому же, если вдуматься, в случае если не успеют, Минхо даже выручит младшего брата, лишив Кима непонятного дружка, к которому Йенни его до невозможности ревновал. — Ты даже не знаешь, как он выглядит… — Так скажи! — Высокий, худой, красивый. С темными волосами и детским лицом, ты поймешь как увидишь, обещаю… — однако Минхо, услышав первую часть предложения, уже затерялся в толпе и бегом, сломя голову, находясь в ужасном раздражении от всей этой ситуации, отправился за высоким, худым и красивым другом Сынмина.