Не страшно

      Кагами всё ещё было непривычно видеть домашнего Куроко. Он сидел совершенно по-японски в своих пижамных штанах и полосатой футболке и смотрелся чужеродно в европейской по стилю квартире. Кагами только улыбнулся под нос. Чаще он, конечно, видел Куроко в школьной форме, в баскетбольной, в тренировочном. Они как будто всего пару раз виделись, не имея нигде на одежде логотипа Сейрин. Было очень волнительно запоминать о Куроко что-то новое, пусть это и всего лишь комплект домашней одежды. Даже если Кагами его уже видел. Ведь сейчас всё это к нему каким-то образом относилось.       Сейчас.       Это Куроко в его доме. Который останется. С которым они могут провести столько времени, сколько захотят, не ограничиваясь короткими разговорами между играми и тренировками. Не готовясь к экзаменам, не паникуя перед очередным матчем. Не думая ни о чём, не ожидая никаких дедлайнов кроме отъезда.       — Кагами-кун, ну как оно? — раздалось прямо из-за спины.       Кагами даже не дрогнул. Всего день ему понадобился, чтобы снова привыкнуть. Только повернул корпус, чтобы продемонстрировать сковородку с тушащимися овощами.       — Уже почти.       Куроко никуда не ушёл. Он встал, пытаясь изображать, что ему правда очень интересно, что в сковородке. Но Кагами вдруг увидел насквозь.       Он тоже понял, что теперь можно быть ближе, и это глупо было отрицать.       Так хотелось ответить на это, но Кагами не мог просто отвлечься. Нужно было хотя бы закончить с ужином.       «Просто подожди немного, — подумал он про себя. — совсем чуть-чуть».       Куроко, словно услышав, прислонился виском к его плечу — так, чтобы не мешать, но чтобы касание можно было почувствовать, и Кагами внезапно ощутил себя дома. Вдруг подумал, что это — то самое, тот самый момент. И всё это чувство сосредоточилось в той точке, где они соприкоснулись. Одномоментно так болезненно-тяжело привязало к земле, такая тоска взяла, что до костей пробрало, а куда деть это всё, Кагами понятия не имел. Он даже замер на пару мгновений.       — Куроко… Что такое «дом»? Который… Тьфу, я оговорился. Который «uchi», а не то, что я сказал. Или нет разницы? В смысле… «Home», если ты меня понял… Мда.       Кагами стушевался и уткнулся обратно в овощи, стараясь себя занять. Конечно, его знания японского подкачали в самый неподходящий момент. Конечно, у него возникли проблемы с лексикой по теме, о которой он до того ни с кем не разговаривал и значения разнице между одним и другим словом не придавал.       Как назло, овощи были готовы, и он переставил их на не включённую конфорку. Хотел было даже уйти от собственного неловкого вопроса и заняться всем остальным, но Куроко заговорил, не дав сдвинуться с места.       — Я понял. Я бы сказал, что это место, куда тебе хочется вернуться. Где чувствуешь себя в безопасности и можешь обо всём забыть.       Кагами задумался. Поэтому, наверное, он не мог отнести это понятие ни к одному из своих жилищ — они были лишь перевалочным пунктом на пути к очередной игре.       — Для меня это баскетбол, наверное, — ведь вернуться ему хотелось только на площадку. Только на площадке всегда он мог не думать ни о чём и понимать, что всё в любом случае будет хорошо. До тех пор, пока он не уехал сюда.       И поэтому сейчас стало так больно.       — Был.       — Кагами-кун, почему?       В тихом голосе рядом звучало искреннее удивление, но сам Кагами был совершенно не удивлён тому, что вдруг осознал. Почему вдруг он начал об этом думать, когда улетел? Почему игры вдруг перестали ощущаться так ярко? Просто потому, что он тоже теперь в этом увяз. Потому что теперь баскетбол — это Куроко.       Ведь, казалось бы, хорошо, когда тебе есть, куда вернуться? Где безопасно, где можно перестать думать, так Куроко сказал? Хорошо, конечно. Это тепло, спокойно и уютно, словно наконец-то можно вдохнуть полной грудью. И должно быть хорошо. Но почему боль и тоска сдавливают на вдохе рёбра, когда осознаёшь, что ты всё-таки обрёл чувство дома?       Потому что теперь страшно и больно его потерять.       — Потому что теперь дом — это там, где ты.       Кагами сформулировал это и не смог сказать больше ничего. Куроко так и стоял, прислонившись виском к его плечу и тоже молчал. Повисла тягуче-тяжёлая тишина. Неизбежность давила на обоих.       Кагами спрятал лицо в ладони.       — Ну я ж не совсем дурак. Я же понимаю, что даже потом не смогу попросить тебя остаться.       Куда там. Куроко — японец до мозга костей, со всеми их привычками и обычаями, с чувством коллектива и прочая, и прочая… Ему совершенно не нужно то, как жизнь выглядит здесь. К тому же, у него Нигоу, семья, учёба, команда. А тут просто Кагами. И его, по сути, совершенно чужая, но такая нужная самому Кагами жизнь.       — И сам я вернуться не могу. Какой же бред. Звучит кошмарно.       — С одной стороны, ты правда дурак.       — Эй.       — Потому что не надо думать за других. С другой стороны, ты прав. Но мы ведь как-то дожили до этого момента?       И правда. Они выдержали эти три года. Ничего не изменилось. Они всё так же важны друг другу и всё так же нужны. В чём, в таком случае, вопрос?       — Я же сказал, что ты преодолеешь любые трудности. Не разочаровывай меня, Кагами-кун.       Куроко посмотрел на него совершенно учительским взглядом, и Кагами поёжился. Но в то же время очень захотелось развернуть к себе и обнять Куроко, как обычно оказывающегося мудрее всех, обнять и не отпускать. И Кагами мог себе это позволить.       Куроко обхватил его спину в ответ, зарываясь пальцами в волосы на затылке и притягивая ближе к себе, практически заставляя неудобно нагнуться и дышать в шею. Кагами поддался и уткнулся носом в его волосы, впечатывая это ощущение в сознание как в последний раз. Прижался губами где-то за ухом, а потом к скуле, даже не целуя, просто касаясь. Ткнулся лбом в висок, как кот. Куроко повернулся и немного отодвинулся, чтобы посмотреть ему в глаза, а потом по взгляду стало ясно, что он не может больше держать эту паузу.       Кагами на секунду замялся, словно не будучи уверенным, как это всё работает и точно ли ему можно, даже учитывая, что они уже всё прямым текстом обсудили. Он нагнулся и тут же зарделся от того, что Куроко поднял к нему голову и прикрыл глаза. Кагами облизнул губы и шумно выдохнул.       Сейчас или никогда.       Он неловко накрыл губы Куроко своими. И Куроко прижался в ответ, приподнимаясь на носки и цепляясь пальцами за его футболку.       И чёрт его знает, сколько времени они так провели. Кагами предпочёл сразу забить на мысли. Да и когда в целом слабо представляешь, что происходит, а происходящее нравится тебе настолько, — думать в принципе становится сложновато.       Отстранившись, Куроко глубоко вздохнул.       — Понимаешь, я тоже думаю о том, что будет дальше. Но тогда и вот сейчас — в такие моменты я понимаю, что правда счастлив. Это дано далеко не каждому, и я осознаю, что дорого за это заплачу. Но даже эта короткая встреча стоила того, чтобы ждать её столько лет.       — Прости, я не могу понять, что ты шифруешь.       — То, что я правильно поступил, когда взял на работе курс английского, — невозмутимо сказал Куроко.       Кагами понадобилось время.

***

      Свет слепил, а от воплей толпы и комментаторов уши глохли. Рук и голосов товарищей по команде вокруг было слишком много. Но в такие моменты слишком много не бывает.       Это была победа. В первом официальном матче Кагами за профессиональную команду в НБА. Невероятно. Это определённо было то, к чему он шёл всю свою сознательную жизнь.       Руки всё ещё фантомно горели от ощущения мяча, когда на силе эйфории Кагами пережил всю официальную часть вечера. Он не любил всю эту болтовню, интервью и прочее подобное — он был здесь чтобы играть, а игра уже закончилась. Начинала наваливаться усталость, и хотелось домой, но он помнил обещание.       Ещё стоя в пустеющем коридоре у раздевалки, Кагами улучил момент, чтобы достать телефон, где общий чат бывшей команды Сейрин просто разрывался от поздравлений. И только Кагами начал печатать благодарность, не успев даже всё прочитать, как тут же получил видеозвонок. Пришлось перерыть всю сумку в поисках наушников.       И это было правильным решением: то, как громко его поприветствовала вся команда, могло бы поспорить с громкостью зала во время игры. Ребята пообещали посмотреть трансляцию все вместе, а Кагами обещал обязательно им позвонить, как только у него появится возможность, «даже если уже будет глубокая ночь».       — Кагами! Дослужился, наконец-то! — первым в шуме Кагами различил голос Хьюги.       — Наши поздравления! — это была тренер, простите, Рико, просившая перестать называть её тренером.       — Теперь не будешь баскетболтаться без дела!       — Почему вы не выгнали Идзуки?! Почему мы вообще его позвали?!       В суете толпы, едва помещающейся в квартире, Рико чуть не выронила телефон, но его успел поймать Киёши.       — Кагами, привет, давно не виделись! Мои поздравления!       Но Кагами не успевал даже отвечать: телефон тут же перехватил Коганей, передавший поздравления от себя и Митобе, даже дал Кавахаре, Тсучиде и Фурихате помахать в камеру. Фукуда откликнулся откуда-то из-за экрана. Кажется, в тесной комнате собрался весь прежний состав.       — Слушай, Кагами, ну ты даёшь! — снова перехватила телефон Рико. — Ты когда успел так вырасти?! Потрясающая игра! Но я б тебя ещё по пляжу погоняла, если честно. Вообще вот руки чешутся всех бегать отправить по горам и взморьям!       Кто-то за кадром рассмеялся, кто-то взмолился, мол, «тренер, не надо», словно забыв, что они уже давно не тренируются на регулярной основе.       — Мы вчера на энтузиазме аж товарищеский матч устроили прежним составом, как после игры с Джаббервок! — за камерой послышался очень неожиданный голос.       Рико подвинула камеру. Оказывается, вместе с ребятами из Сейрин сидели ещё и машущие сейчас в камеру Кисе с Момои.       — Ещё бы доиграть смогли, совсем было бы здорово. Хотя без этого придурка смысла всё равно никакого!       Которая, кажется, притащила с собой Аомине. Возможно, силой.       — Дай-чан, поздравь уже Кагамина, ну ты чего!       — Да чё я тебе поздравлю! — послышалось из-за экрана. — Ну молодец, чё, только я должен был быть на его месте!       — Дай-чан!       — Ну ты же знаешь, что он имеет в виду! — перебил перепалку как всегда радостный и бодрый Кисе, перетянув телефон Рико на себя. — Остальные тоже смотрели, даже Касамацу-семпай, ты не подумай! Просто Акаши-ччи и Мурасакибаре-ччи до нас далеко ехать, а Мидорима-ччи слишком гордый, но он очень переживал!       — Да, я видел сообщение от Такао, — усмехнулся Кагами. — Сказал, что Мидорима «совершенно точно не просил поздравить с победой, разумеется».       — Ну вот! Так что не кисни и не обижайся на Аомине-ччи, ты очень крутой!       — Да я не кисну, просто устал, — Кагами даже зевнул и немного отпустило уже болящие от улыбки щёки. — Я понимаю, странно прозвучит, но… А где Куроко?       — В смысле, где Куроко? Он не с тобой? — искренне удивившись, спросила Рико.       — Каким образом? — Кагами показал совершенно пустой коридор вокруг себя.       — Тэцу, блин, свалил вчера прямо с игры в аэропорт, — почти потерялось в шуме из-за экрана.       — Я уже говорила, вы бы доиграли, если бы ты не опоздал, Дай-чан! — звонкий голос Сацуки отчего-то зазвучал очень глухо.       — В смысле. Он же обещал посмотреть… — Кагами замер.       В экран сунулся Коганей, судя по всему, разглядывая его недоумение.       — Кажется, он не был в курсе, тренер!       — Чёрт возьми, Бакагами, да быть не может! Иди срочно найди его, всё, я отключаюсь! — воскликнула Рико, и связь прервалась.       Кагами резко был оставлен наедине с тишиной в коридоре, пытаясь понять, что произошло. Все собрались, чтобы посмотреть его первый официальный матч в качестве игрока НБА. Куроко тоже писал, что обязательно его посмотрит. Но его не было с остальными. И вчера он уехал в аэропорт. Значит ли это…       Кагами пулей вылетел со служебного входа спорткомплекса. И только оказавшись на улице, догадался, что у него всё ещё есть телефон.       — Ты, блин, где?!       — Кагами-кун, не ори, пожалуйста, — отозвался тихий голос из динамика.       — В смысле не ори?! Ты какого не сказал, что ты здесь?!       — Не хотел тебя отвлекать.       — Мог ли я ожидать другой ответ! — Кагами хотел бы всплеснуть руками, но свободна была только одна. — Локацию мне обозначь срочно!       — За твоей спиной.       Голос, по которому Кагами так соскучился за очередные три года, прозвучал совсем рядом. А интонация, в которой слышалась полуулыбка, пьянила похлеще аплодисментов. Кагами даже думать не стал — резко развернулся и крепко-крепко обнял оказавшегося прямо за спиной Куроко, зарываясь носом в его волосы и вдыхая их запах. И чувствуя, как его так же крепко обнимают в ответ. И от переизбытка эмоций, которые Кагами пытался вложить в эти объятия целиком, жгло глаза.       — Вот ты где, — только и выдохнул он.       — Кагами-кун, поздравляю. Это была отличная игра, — его было еле слышно, но слова, заглушённые из-за того, что лицом Куроко уткнулся Кагами в грудь, ощущались прямо на коже, словно отпечатываясь на ней. — Только пожалуйста, не так сильно, у меня сейчас рёбра затрещат.       — Ой, прости! — Кагами тут же резко расцепил руки и поднял ладони над головой.       Куроко, всё ещё обнимающий его, чуть отодвинулся и поднял голову, Кагами посмотрел ему в глаза и уже не смог отвести взгляд.       — Попробуй ещё раз, — улыбнулся Куроко.       И Кагами послушался. Но на сей раз обнял его куда как бережней, понимая, что не может надышаться.       — Ты поедешь со мной? — спросил Кагами, не размыкая объятий, куда-то в его макушку. — Когда ты улетаешь?       — Никогда, Кагами-кун, — ни секунды не думая, ответил Куроко.       Кагами отскочил и схватил его за плечи.       — Подожди…       — Кагами-кун, я остаюсь, — он поднял глаза, чтобы поймать взгляд Кагами, чтобы Кагами наконец понял.       — Но… А Нигоу, а ребята, а…       — Потом, — сурово сказал Куроко, обхватил его лицо ладонями и потянул к себе, чтобы крепко поцеловать.       И Кагами чувствовал: он вкладывает в это все годы ожидания, всё, что пришлось пережить и преодолеть, ради того, чтобы оказаться здесь.       Когда Куроко отстранился, он уткнулся носом в футболку Кагами и ещё раз произнёс, почти шёпотом:       — Поздравляю, Кагами-кун.       — Спасибо, Куроко.

***

      Стоя спозаранку у плиты в их общей квартире, Куроко думал, что всё это не зря. Не зря он учил язык, учился переводить и преподавать, чтобы сейчас профессионально заниматься этим в другой стране. Привыкал к перевёрнутому с ног на голову быту этой самой другой страны.       Ещё когда он выбил запястье, он окончательно принял тот факт, что ему придётся рано или поздно попрощаться с баскетболом. Он и раньше прекрасно понимал, что не сможет играть долго и уж тем более не доберётся до профессионального уровня. Оставалось только уйти в литературу. А когда принял это — принял и то, что с Кагами их связывает что-то за гранью баскетбола.       Даже будучи за океаном, Кагами умудрялся быть потрясающим другом, и его поддержка, забота и вера спасали даже в самые тёмные времена.       Кагами ведь знал больше хорошего, чем плохого. Про травму не знал. Не знал, как сложно было во второй год без них с Киёши. Как команда выматывалась до переутомления, чтобы тянуть заданную планку. Как тяжело вписывались в Сейрин первогодки, наслышанные об успехах, как уходили, понимая, что перспективы не такие радужные, как они думали.       Конечно, никто не говорил, что после громкой победы будет легко и что можно расслабиться. Они и не расслаблялись. Наоборот, напрягались только сильнее. И с трудом справлялись. И руки, конечно, опускались. Но зная, что где-то за океаном Кагами, оставшийся совсем один, всё так же сражается за них и верит в каждый их шаг, Куроко продолжал так же верить в новый день. И в Кагами. И в баскетбол. И в баскетбол Сейрин.       И новый день всегда неизбежно наступал. И баскетбол Сейрин к окончанию их третьего года ожил, и команда обрела новый костяк. И Кагами шёл к своей цели.       И Куроко понимал, что то обещание, которое он дал при первой встрече, связало их крепче, чем могло бы. Чем ярче свет, тем темнее тень. Он должен уйти, чтобы следовать за своим светом. Чтобы свет сиял ещё ярче, потому что его тень всегда рядом.       Кагами зашёл на кухню, зевая и потирая шею. Вчера у них была важная игра, а все сегодняшние встречи были назначены на вторую половину дня — а он всё равно встал ни свет ни заря. Режим.       — Доброе утро, ты чего так рано… А… Это что, моя кофта? А я думал, куда дел…       Он подошёл и, нагнувшись, оставил короткий, едва ощутимый поцелуй там, где шея переходит в плечо, наполовину открытое из-за того, что домашняя кофта Кагами Куроко всё-таки была великовата. А потом уполз за стол и устроил голову на скрещенных руках.       — Ну, раз ты готовишь, то ещё пять минут, — и ещё раз зевнул.       «Встретив Кагами, я впервые познал всю прелесть любви. До этого я не ощущал полноты жизни. Он заполнил все пробелы».       Куроко обернулся и на короткое мгновение зацепился взглядом за запутавшийся в волосах Кагами солнечный зайчик.       «Думаю, я счастлив».       — Доброе утро.