***
Им действительно пришёл конверт, причём один, с одной открыткой, где убористым почерком Сацуки было написано приглашение, и второй — для ответа. Куроко писал речь. И всегда можно было отличить, занимается он речью или работой. То, как он нервно и долго курил на балконе, говорило о том, как ему тяжело это далось. Курил дома он в исключительных случаях. Отказаться или выполнить задачу плохо он не мог. Для него это явно оказалось чем-то очень важным, и он серьёзно упёрся в подготовку. Это не было удивительно, но Кагами и не знал, чем можно помочь. Мог только спросить. Смотреть на то, как Куроко сверлит завтрак таким взглядом, словно это лист с экзаменом по тригонометрии, было уже невозможно. — Тебя это так сильно беспокоит? — спросил он, забирая свою тарелку со стола. — Ты себе места не находишь. Дописал? — Почти. — Куроко вздохнул и отложил вилку. — Но я всё ещё не уверен ни в чём. Ни одно слово не кажется достаточно верным… Я думаю, для нас с ним это шанс поставить все точки над «i». И я не могу понять, что должен сделать, чтобы окончательно закрыть эту ситуацию. — Думаешь, он свалил это на тебя? — Не уверен. Но не могу отделаться от этой мысли. Куроко выглядел очень задумчивым и сосредоточенным. И, кажется, в который раз пытался всё пересочинить. Кагами вздохнул и легко потрепал его по волосам — Куроко аж вздрогнул. — Мне кажется, всё проще. Разве того факта, что речь пишешь именно ты, недостаточно? Куроко обернулся к нему, словно не веря словам, и через секунду в его глазах сверкнуло осознание. — Кагами-кун, ты прав. Спасибо. Кагами только хмыкнул. Ну ещё бы. Иногда Куроко просто слишком много думает. — Я всё понимаю, но ты слишком грузишься по этому поводу. Даже жаль, что сегодня не суббота. — Ты снова прав, — Куроко потёр виски и спрятал лицо в ладонях. — Я бы с удовольствием сейчас вместо всего этого сыграл с Дэвидом и остальными. — Мы всегда можем сходить поиграть одни, — усмехнулся Кагами. — Мы всегда можем сходить поиграть одни, — эхом отозвался Куроко, поднимая глаза на него и улыбаясь в ответ. — Тогда это план на вечер.***
— Конверт же на месте возьмём, да? — спросил Куроко, когда они выходили из метро в сторону торгового центра. — Конечно, иначе будет странно. Главное — не забыть, это я могу. Все эти разговоры всё-таки до странного быстро стали чем-то обычным. Казалось, что должно было произойти какое-то событие, открыться какой-то чекпоинт со словами: «Теперь вы взрослые люди, платите налоги, жените друзей». Но нет, это просто стало происходить. Так же, как и они вдвоём — просто произошли, сами не зная, в какой именно момент, и находятся сейчас в этой точке. Ничего не щёлкало. Так просто получилось. — Кстати, Кагами-кун, у меня есть один вопрос. Мы ведь остановимся у моих родителей? — Если они не против. Я думаю, если что, я могу договориться с кем-то из… — Я подумал, может, им стоит рассказать? Кагами проморозило. А вот и «событие», вот и «чекпоинт». Было замечательно жить так, как они живут, эти два года. Было прекрасно отвечать в интервью, что он не свободен, но не раскрывать подробностей. Было здорово, что о них знает только несколько ближайших друзей. Даже отец его не был в курсе за столько лет. Он в целом мало чем интересовался: только иногда присылал обезличенные смс с поздравлениями. Ну, хоть деньги перестал присылать, и на том спасибо. Но насколько Кагами знал семью Куроко — это настоящие японцы. Очень традиционные люди. И это Кагами приедет и уедет, а Куроко будет их сыном всегда, и мало ли, как они к этому отнесутся. А ведь он по ним скучает и пользуется возможностью слетать домой, когда она вдруг выпадает. Он правда хочет рискнуть вот так просто потерять дом?.. — Думаешь, стоит? Не боишься последствий? — спросил Кагами, — А ты? — тут же переадресовал вопрос Куроко, глядя словно в самую душу. И в этом взгляде было как всегда всё на свете. Кроме сомнений. — Дело не во мне, — Кагами пространно помахал в воздухе рукой, пытаясь придать веса своим словам. — Моему отцу совершенно плевать, ты знаешь. Мне кажется, если я ему напишу, что у меня дома поселилась целая орда ёкаев, и мы с ними чаи гоняем, он всё равно напишет «поздравляю» и даже не перезвонит и не предложит сходить проверить голову. Кагами прекрасно знал, о чём говорит, и знал, что Куроко тоже понимает. Ведь с тех пор только Куроко с его отцом и виделся. Тот неожиданно приехал один раз в командировку и ночевал в этой квартире, когда Кагами не было дома. Принял Куроко, жившего здесь первый год, за соседа по комнате, познакомился и снова уехал на неопределённый срок. Даже ни одного вопроса потом сыну не задал, несмотря на то, что в квартире буквально была одна занятая кровать и совершенно пустая гостевая комната, предназначавшаяся для таких приездов. — Так что меня скорее твои беспокоят. Или ты представляешь, как они могут себя повести? — Не представляю, но… — Куроко вдруг спокойно улыбнулся. — Мне не страшно, Кагами-кун. Всю свою сознательную жизнь я знал, что рано или поздно мне придётся рассказать им. Я уверен в своём выборе. Не думаю, что есть смысл испытывать страх. Стоило ли удивляться, тому, что Куроко как всегда оказался мудрейшим из всех, кого знает Кагами? Он хотел было что-то ответить, но его вдруг остановила японская туристка с просьбой сфотографироваться. Кагами отыграл в НБА уже третий сезон и показывал вполне приличные результаты, так что иногда такое происходило. И чаще всего к нему подходили именно японцы, потому что уж чем Кагами в НБА выделялся — так это национальностью. Пока страну он представлял единственный. Фотографироваться он не любил, выглядел на кадрах всегда угрожающе и, как ему казалось, совершенно ужасно, но тем, кто его не пугался, в фото не отказывал. Жалко ему что ли? — Желаю вам огромных успехов! — спешно поклонилась суетящаяся девушка, убирая телефон. — Прошу прощения, что отвлекла, вы беседовали… — Да? С кем? — с недоумением переспросил Кагами и повертел головой. Девушка тоже огляделась и стушевалась. Рядом никого не было. — Ох, простите ещё раз! Хорошего дня! — И вам! — Кагами постарался улыбнуться настолько дружелюбно, насколько мог улыбнуться незнакомцу, и направился дальше. — И снова добрый вечер, — прозвучало совсем рядом. Куроко моментально материализовался по правую руку, как и всегда. — Добрый, — усмехнулся Кагами. — Терпеть не могу весь этот бред. Они понятия не имели, как весело будет использовать перенаправление Куроко в таких ситуациях.***
Они не ушли на площадку сразу, потому что на этот странный день запланировали мероприятие, не радовавшее ни одного из них: нужно было выбрать костюм. Кагами-то из-за светских вечеринок пришлось когда-то приобрести себе парочку наугад для вида, а у Куроко не осталось ни старого, который он брал ещё когда устраивался на работу в Японии, ни повода приобрести в Америке новый. Кагами не мог отделаться от мысли, что есть в этой подготовке что-то ритуальное. — Кагами-кун, как это выглядит? — спросил Куроко из-за шторки примерочной. — Ну ты хоть выйди? — позвал Кагами. До того Куроко не высовывался. Посмотрел несколько вариантов сам, даже толком не комментируя. Сказал только, что «совсем не подошли». А сейчас вышел. И у Кагами не оказалось слов для описания. Костюм сидел так, словно был на него пошит. Тёмно-серый, почти чёрный цвет, во-первых, очень ему шёл, контрастируя с его бледностью, которую не победило даже Лос-Анджелесское солнце, во-вторых, как будто выделял яркий цвет светлых глаз. Куроко неловко зачесал пальцами чёлку назад и обернулся к зеркалу, судя по всему, размышляя, стоит ли убрать непослушные волосы. Кагами понятия не имел, с чего начать. — Странно, да? — с ноткой беспокойства спросил Куроко. Кагами вдруг осенило — он будто бы только сейчас заметил один момент. Куроко просто очень давно стал для него привычным человеком — ещё в школе. Он просто был всегда — и всё. А внешность людей Кагами интересовала в последнюю очередь. Она никак не влияла на баскетбольные умения. Куроко просто был Куроко. Слишком низким и слишком щуплым для игры в баскетбол парнем с невероятными глазами и гипнотизирующим голосом. До Кагами невероятно долго доходило. Он подошёл со спины, положил Куроко руку на плечо, нагнулся и шёпотом произнёс на ухо, чтобы никто не услышал даже по-японски: — Ты очень красивый. — Кагами-кун. Кагами посмотрел в зеркало, чтобы увидеть его лицо и понять, почему он тоже говорит шёпотом и с таким осуждением. А Куроко отвёл глаза. И, кажется, покраснел. Кагами по инерции тоже смутился и отошёл, подняв руки. За столько лет он привык к Куроко настолько, что ощущал себя с ним единым целым. Он уже не представлял, как это — вернуться домой и остаться одному. Каждый отъезд Куроко в Японию Кагами чувствовал себя в квартире неуютно — как будто не мог понять, откуда тот всё не может вернуться. Но они, оказывается, очень редко говорили друг другу что-то подобное. Если вообще говорили. Но ведь они были вместе и никак иначе быть не могло. Они пропустили какой-то этап? За год они перешли от «сядь в другое место, а то подумают, что мы друзья» к «сейчас и навсегда я — твоя тень». Потом они объяснились, шесть лет их разделял океан, если не считать короткие встречи, а потом они сразу съехались. Что-то точно потерялось во времени и расстоянии. Понимали ли они друг друга без слов? Да. Поддерживали друг друга — да. Делили быт без особых проблем — да. Целовались и всё тому подобное — да. Но такие слова… Надо сказать, слова в принципе не были коньком ни одного из них. И на настоящих свиданиях они как будто бы никогда не были. Кажется, они, как два убеждённых баскетбольных дурака, упустили какой-то момент, понятия не имея, как у людей должно работать то, что между ними происходит. Впрочем, когда у них было всё как у всех? И какие вообще у Кагами в таком случае могли быть претензии к тормозам Аомине? Куроко обернулся уже с прежним серьёзным видом, но алеющие щёки его сдавали. — Мне кажется, это слишком дорого. — Не думай об этом. Это… Кхм, это того стоит. Правда, — сформулировал Кагами, отводя глаза. — Я добавлю, если что, мне не сложно. Куроко снова отвернулся к зеркалу и неловко подёргал рукав пальцами. — Хорошо.***
Чехол с костюмом переброшен через рейку стритбольного кольца, рядом валяются прямо на земле спортивные сумки, а в свете фонарей над площадкой мелькают силуэты, борющиеся за стучащий по асфальту мяч. Тяжёлое дыхание, шаги и стук мяча вклиниваются в далёкий шум города. Направо, обводка, подготовка к прыжку — мяч вылетает из рук, выбитый со спины. Мяч в чужих руках. Но невидимый бросок накрыт. Финт, разгон — и снова мяч исчезает из поля зрения на мгновение, выбитый и украденный. И вдруг — пас на кольцо. Алле-оп. Данк. Грохот кольца, стук мяча об асфальт, сбитое дыхание. — Какие-то странные правила, — посмеялся Кагами, спрыгивая. — Но пять — один в мою пользу. Легче стало? — Стало, — подтвердил Куроко, вытирая пот с лица воротом футболки и стараясь отдышаться. — И всё-таки пять — два. — Я тебе говорю, странные правила! — Кагами подобрал мяч и снова принялся стучать им о площадку. — Но бог с тобой, дарю, пять — два. Выдохни! Куроко упёрся руками в колени и как по команде шумно выдохнул, восстанавливая дыхание. Всё-таки даже несмотря на то, что Кагами учил его всяким профессиональным штукам и не позволял забыть те, что он итак знал, отсутствие регулярных тренировок сказывалось на выносливости. Пока Куроко приходил в себя, Кагами лениво повёл подобранный мяч в сторону кольца невнятным зигзагом. — Кстати, Кагами-кун. Ты не ответил. — Ау? По поводу? — откликнулся тот. — Родители, — Куроко поднял на него глаза. — Мы зайдём? Кагами усмехнулся и неожиданно бросил мяч Куроко, кивнув на кольцо. Куроко, не думая, моментально перескочил в нужную позицию и толкнул мяч ладонью в указанном направлении. Свист ветра в ушах. Ещё один алле-оп. Чистый, отработанный, родной и знакомый. — Зайдём. И всем всё обязательно расскажем, — Кагами обернулся. Куроко просветлел. — Да. А теперь ещё раз! Домой пришлось брать такси. Они слишком устали. Но решённые вопросы, совершенно чистая и пустая голова и приятно разогретые нагрузкой мышцы того стоили. Баскетбол никогда их не подводил.***
— Момои-сан, добрый вечер. — Тэцу-кун, здравствуй! Давно не созванивались, как твои дела? Кагамин там сильно занят? Момои на экране телефона выглядела радостной. И Куроко был искренне рад видеть такой девушку, которая столько плакала из-за всех них, дураков, когда они были маленькими и глупыми. За всё это время она только расцвела, а её улыбка была такой искренней и заразительной, что хотелось улыбнуться в ответ. И Куроко это сделал. — Рад тебя видеть. Всё хорошо, Кагами-кун сейчас отдыхает. Поздравляю со свадьбой. — Спасибо, дорогой. Была эмоция, за которую Куроко отдельно искренне любил ту жизнь, к которой все они пришли: искреннее, спокойное счастье во взгляде, говорящее, что всё будет хорошо. И каждый друг или подруга, на лице которых Куроко эту эмоцию видел, дарили это чувство ему самому. Но сейчас придётся немного побыть серьёзными. Он не хотел бы нарушать это спокойствие, но хотел быть уверен в том, что им предстоит сделать. — Момои-сан, мы обязательно ещё поговорим, но я хочу задать один вопрос. — Да, чем я могу помочь? — Скажи, пожалуйста, Аомине-кун правда хочет, чтобы я произнёс речь? — Ох, тебе Ки-чан рассказал? Боже мой, вот я дурочка! — воскликнула Момои. Её лицо приобрело такое знакомое немного трагичное выражение. Сердце кольнуло виной. — Тэцу-кун, ты должен знать, что ты совершенно не обязан! Куроко только вздохнул. Он не стал бы всё это затевать, если бы не был так реален шанс отпустить больное прошлое. Будущее было важнее. И в первую очередь не его собственное. — Но мы ведь с тобой достаточно хорошо его знаем, чтобы понимать, что если он сказал вслух, то его это правда беспокоит. — Ты прав, — с ноткой грусти произнесла девушка, словно знала, что эта идея может вообще не оказаться хорошей. — Обычно приходится догадываться, хоть по нему и всё видно, но сейчас он хоть что-то научился говорить. — В таком случае, что он сказал? Я хочу быть уверен, что понял правильно. Сацуки задумалась, вспоминая. — Да так и сказал… «Я бы хотел, чтобы Тэцу приехал. И, может, что-то сказал». Но выглядел он загруженным. Мне кажется, он переживает и хочет знать, что у тебя всё хорошо, а сам дурак и спросить не может. Как же, будь оно неладно, им обоим это мешало даже спустя столько лет. Даже когда их жизни совершенно разошлись, и они связали судьбы с другими людьми. Куроко и не подозревал, что он был не единственным у кого не закрылся гештальт, и события, которые уже больше ничего не значили, до сих пор ранили и отравляли настоящее, в котором им не было места. Это нужно было решить, наконец. Чтобы больше никому не было больно. На телефоне высветилось уведомление о сообщении: «Как договоришь, приходи? Ты обещал показать тот фильм!» — Мне не нравится, что он думает о таких глупостях перед собственной свадьбой, — улыбнулся Куроко. — Но я скажу. Уже написал кое-что. Я обязательно прилечу. И Кагами-кун тоже обещал. — Это не глупости! — воскликнула Момои и посерьёзнела. — Тэцу-кун, хоть мне скажи. У тебя правда всё хорошо? Точно? Ты говорил, что да, но… Ты так неожиданно уехал тогда, никому ничего не сказал… На самом деле только Сэй-чан и Мук-кун спокойны, остальные немного паникуют. Ребята из Сейрин сказали, что у тебя там работа, но у меня сердце не на месте, уж больно резко ты сорвался… «Какие же глупости», — подумал Куроко. Но сам был хорош. И никак не мог привыкнуть к тому, какому количеству людей он, оказывается, стал за всё это время важен. «Ладно, у тебя есть двадцать минут. Я задолбался ждать, сделаю пасту», — высветилось сверху. А спустя секунду добавилось: «У тебя нет выбора». Куроко не выдержал и посмеялся, а Сацуки удивлённо подняла брови. Он покачал головой, показывая, что смех не имеет отношения к её словам. — Момои-сан, я не врал. У меня правда всё хорошо. Более того… Я счастлив. И в жизни себя так никогда не чувствовал, — с улыбкой произнёс он. И, помедлив, продолжил более серьёзно. — Думаю, тебе стоит знать, что Кагами-кун имеет к этому прямое отношение. И неожиданно груз свалился с плеч. Дышать стало легче, и Куроко вдохнул полной грудью. Он имел право рассказать, просто почему-то до сих пор этого не сделал. Куроко даже не знал, что его это так тяготило. Хотя прекрасно знал, что ему нечего бояться. Он всегда был уверен в том, что всё в порядке и будет в порядке, но после того, о чём они говорили, после написания речи… Кажется, как Кагами и говорил, он продолжал тянуть всё на себе, не в силах привыкнуть, что в этом нет больше необходимости. И пора было начать относиться ко всему проще. Куроко подумал, что хочет, чтобы так было всегда. Несмотря ни на что. Момои похлопала глазами, обрабатывая формулировку, словно компьютер. — Погоди, Тэцу-кун, я тебя правильно поняла?.. Куроко едва заметно улыбнулся и кивнул. Момои на мгновение замерла, но тут же просветлела и снова расцвела. — Тэцу-у, я так рада это слышать! Я, конечно, подозревала, ходили разговоры, но я не могла быть уверена… Это же так здорово! И давно?.. Куроко улыбался. Да, наверное, все подозревали. И раз так, всем придёт пора узнать, наконец. — Наверное, тебя удивит. Всё это время. И с каждой фразой становилось всё легче. — Подожди, Кагамин ведь уехал почти десять лет назад, разве нет? — Всё это время, Момои-сан, — произнёс Куроко. — Дураки гору сдвинут! — всплеснула руками девушка. — Но, если знать тебя и твой путь… Могло ли быть иначе? Куроко снова кивнул. Ему казалось, он в жизни не улыбался настолько легко. — Конечно. Но, Момои-сан. Это не так важно сейчас. Лучше расскажи, что у вас там происходит? — Очень важно! Ты обязательно расскажешь, когда приедешь! Но у меня есть забавная история про Мидорина! Конечно, Куроко скучал по всем ребятам. По играм, смеху, историям. По перепалкам Аомине и Кисе, по рассказам о гороскопах от Мидоримы, по меланхоличности Мурасакибары и императорскому апломбу Акаши. По решимости тренера Рико, по забавной уверенности капитана Хьюги, по непосредственности Киёши, по командному духу Сейрин… Даже по каламбурам Идзуки. А как дома скучал без него Номер Два. Но если бы его спросили, стал бы он что-то менять в своей жизни до этого момента, он бы совершенно точно сказал «нет». Абсолютно всё, что с ними происходило, стоило того. А с ребятами Куроко и Кагами уже совсем скоро увидятся.