Не страшно

      До квартиры Кагами было далековато, а передохнуть хотелось, так что они, попрощавшись, собрались пройтись по набережной и посидеть там, где окажется поменьше людей, а потом просто взять такси. К тому же уже смеркалось, и людей на пляже становилось всё меньше — все перебирались к стойкам баров и на открытые танцплощадки, а кто-то и вовсе собирался по домам.       Тёплый воздух приятно грел кожу, не позволяя резко остыть после напряжённой игры, во время которой столько пришлось вспомнить. Сначала надо было просто отдышаться, а потом просто стало очень уютно молчать. Но всё ещё дурным зудом, как вечерняя мошкара, беспокоил разговор, который возник на площадке. Кагами всё никак не смог сформулировать вопрос. Может, когда они остановятся, станет проще.       В конце концов удалось найти участок набережной, откуда почти все ушли, и пройти по песку почти к самой воде. Вариантов не сидеть на голом песке у них особо не было — Кагами просто бросил на землю олимпийку, и они вполне на ней вдвоём уместились.       И наконец стало тихо. Только залив шумел совсем рядом — наконец его было слышно лучше, чем людей вокруг. Куроко сидел рядом, обнимая колени и глядя вдаль, за размытую границу воды и неба. А Кагами смотрел на него и осознавал — он здесь. Живой, осязаемый и никуда не денется прямо сейчас. И не мог оторвать взгляд.       — Было здорово, спасибо, что позвал, — Куроко улыбнулся как будто сам себе. — Я давно не играл, но было здорово.       — Ах, точно… Как рука? — обеспокоенно спросил Кагами.       — Удивительно, но в порядке, — Куроко вытянул перед собой и размял запястье, в котором что-то хрустнуло, и немного поморщился. — Бывало и похуже, но я стараюсь следить. Я хотел спросить. Кагами-кун, ты сказал им, что мы встречаемся?       Кагами поперхнулся воздухом. Вот так? Походя? Серьёзно? Он всё-таки надеялся начать этот разговор сам.       — А... Эт-то не так? — заикнулся он, отводя взгляд.       Кагами казалось, он давно привык к этой прямолинейности. Но сейчас она ощущалась как вторжение в личное пространство, потому что это тот вопрос, который он и сам бы хотел задать. Но это, очевидно, была их общая территория, осталось понять, что Куроко имеет в виду. Иногда вот это вот всё лучше узнать резко, как пластырь оторвать.       И Кагами вдруг услышал тихий смех. Он повернулся, чтобы поймать неожиданно вновь возникшую ни с того ни с сего улыбку Куроко, который, оказывается, смотрел прямо на него.       — Я рад, что всё это время не один так думал.       И груз с плеч свалился сам собой. Кагами вдруг осознал, что всё это время был напряжён настолько, что даже шея заныла. А он ещё списывал это на игру без разминки. Как же. Снова стало не страшно. А все надуманные проблемы оказались такими смешными. И он понял, что терял время. Думал о том, что было когда-то, тогда как у них уже целый день было «здесь и сейчас».       — Прости, — Кагами спрятал лицо в ладонь. — Мы просто… Как-то к слову не приходилось. Не обсуждали. Я подумал, что всё решено, но потом понял, что для тебя может быть важно, чтобы всё было по порядку. Так что…       Куроко снова повернулся к морю и тихо произнёс:       — Всё хорошо.       Но Кагами всё-таки решился продолжить. Потому что даже после того, как всё прояснилось, напряжение не могло уйти до конца — оставался ещё один вопрос. Ещё одна загадка из прошлого, на которую он хотел узнать ответ.       — На самом деле я понятия не имею, что это значит. И что должно поменяться. Но... — Кагами повернулся к Куроко и на тон ниже спросил. — Ты знаешь. Я прав?       Он точно помнил аэропорт. Помнил, как Куроко утянул его целоваться минуты на две, хотя Кагами по своей воле не целовался в жизни примерно никогда.       Куроко помолчал. Кагами расценил это как «да» и стал ждать объяснений. Но, надо сказать, минимально готов был услышать их именно в таком виде.       — Ты помнишь историю с Аомине-куном?       Вопрос звучал обобщённо, но Кагами понял. Пусть и не сразу. Воспоминания захлестнули, и мозг некоторое время не понимал, за какое хвататься. А потом собрал по порядку.       Тейко. Куроко приходит в клуб, где Аомине к нему первый хорошо относится и обращает на него внимание. Когда они оказываются в одном составе, Аомине становится его «светом», и они играют в тесном партнёрстве, похожем на них с Кагами, до тех пор, пока Аомине не бросает Куроко и всю команду.       А теперь история просто-напросто перевернулась. С неё окончательно спал туман прошлого, и стало совсем ясно, почему Куроко так тяжело давалась близость, почему он вёл себя так, как вёл, и почему в его взгляде во время игр против Тоо было столько едкой горечи. И почему они так противоестественно быстро нашли общий язык.       Кагами сжал кулаки.       — Этот говнюк!.. — он прорычал что-то невнятное, пытаясь не ругаться. — Если бы я знал, я бы так ему рожу начистил!.. Нет, правда?! И он... А когда ты... А когда... Как же я зол!       Кагами повернулся. Куроко совсем прижал к себе колени, как будто замёрз, и смотрел вдаль, упираясь в скрещенные руки подбородком. Неуютно. Неправильно.       — Что? Что такое? — раздражение из голоса убрать получалось плохо. Кагами, конечно, знал, что его приятель по площадке по жизни мудаковат, но чтобы настолько?!       — Кагами-кун. Это было давно.       — Но тебе до сих пор больно! — воскликнул Кагами. — Я же вижу!       Куроко помолчал. Кагами чувствовал, что что-то не так, но не понимал до конца, что должен спросить, чтобы стало легче.       Неужели, правда не понимал? В разговоре с прямолинейным человеком, который требует от всех честности, серьёзно? Кагами почувствовал себя полным дураком. Барьеры, которые он сам себе настроил, надо было сшибать. С другой стороны их никто не держал.       — Куроко, — осторожно позвал Кагами. — Ты же всё ещё о нём думаешь?       — Не пойми неправильно. Это прошлое. Пусть оно неприятное, но уже очень далёкое. Но я правда любил Аомине-куна, очень сильно. Просто он был первым, кто захотел меня понять. Он не ставил наши различия мне в упрёк, а полностью их принимал такими, какие они есть. Он подарил мне настоящий баскетбол.       — То есть, баскетбол теперь неотрывно связан для тебя с ним?       — Да. Когда-то он заслонил собой даже моего лучшего друга. А потом случилась Тейко. И так и было — если баскетбол — то Аомине-кун. И каждый раз, когда я выходил с ним на поле, вскрывалось всё старое.       Не затянувшиеся шрамы глубиной до самого сердца, замаскированные ложным чувством защищённости из-за разделявшего их времени и расстояния. Это чувство не могло быть надёжной стеной, когда их взгляды сталкивались на поле, ведь так? Эти двое, судя по всему, ничего не решили. И осталась только неприкаянная больная привязанность, которую обоим некуда больше деть.       — И, несмотря ни на что, меня как по щелчку возвращает в то время, стоит только о нём подумать, — Куроко глядел невидящим взглядом в песок перед собой. — Как будто я никуда не уходил, а на поле я и он — но нам четырнадцать, мы маленькие, глупые и не знаем, что делать ни с командой, ни с игрой, ни друг с другом. Знаешь...       Кагами вопросительно изогнул бровь.       — ...иногда я очень виню себя в том, как он отстранился от команды. Возможно, он не понимал, что происходит, и это запутывало и угнетало его ещё сильнее и могло ускорить обратный отсчёт.       — Слушай, — Кагами почесал в затылке, — это ты зря.       Куроко обернулся.       — Это ты у нас тонкая душа, — произнёс Кагами, пожимая плечами, — насколько я могу судить, Аомине полное бревно. Он тоже переживает, конечно. Но не касается таких материй, как ты, не ищет причин и предпосылок. Для него просто… Наверное, важны другие вещи? Сделал что-то, ответили — хорошо, не ответили — ну, сами идиоты. Он выглядит как человек, который не ищет причин, почему что-то может идти не так. Делает и всё. Был бы ты рядом, не был бы — он бы всё равно стал тем, кем стал, потому что играл в баскетбол всю свою жизнь. И рано или поздно он всё равно упёрся бы в тот же самый потолок. Тебе, похоже, просто повезло узнать его таким, каким он был. Я уверен, если бы ты спросил его, любит ли он тебя, он бы впал в ступор на месяц. Если он что-то к тебе чувствовал, он это осознает лет через десять, когда э-э-э...       — Когда начнёт рефлексировать? — подсказал Куроко.       — Я немного не то хотел сказать, но ты правильно меня понял.       Кагами стушевался. Его формулировка, надо сказать, нравилась ему чуть больше, но теперь не хотелось продолжать, когда его чушь выразили умными словами.       — А что ты хотел сказать?       Чёртов проницательный Куроко.       — ...когда вынет голову из задницы, — буркнул он.       И протянул Куроко руку. Тот опустил взгляд, словно пытаясь понять, что с ней делать, а потом протянул свою. Кагами сам вдруг замер, но поймал чувство, которое посещало его нечасто — чувство, что он ничего правильней в жизни не делал. И легко сжал бледную ладонь, так естественно оказавшуюся в его руке. Это было такое простое и ненавязчивое «но я с тобой».       Куроко сжал его пальцы в ответ.       — Я думаю, ты о нём немного неверного мнения. Вы ведь не так много общались вне площадки, — сказал он со спокойной полуулыбкой, всё ещё глядя в песок.       И ведь правда. Кагами задумался. Когда бы они не пересекались с Аомине, встреча рано или поздно превращалась в игру, а если они что и обсуждали — это касалось только баскетбола. Чужие игры, именитые игроки, возможно, какие-то моменты грядущих или прошедших матчей, но никогда не что-то житейское. Как будто бы по «не продуй» и «завтра сыграем» не очень получится составить о человеке какое-то мнение? Кагами даже смутился. Куроко всё-таки знал его гораздо ближе.       — А ты что можешь сказать тогда? — спросил Кагами.       Куроко вздохнул и продолжил:       — Что Аомине-кун на самом деле очень чуткий человек. Он просто не хочет этого показывать. Думаю, это знаем только я и Момои-сан, которых он посчитал нужным защищать. Он на самом деле очень хорошо чувствует других, хотя я и не уверен, что он сам об этом в курсе. Ему важно, чтобы у дорогих ему людей всё было в порядке. Он не проводил бы со мной столько времени, если бы не понимал, как мне это нужно. Ведь иначе в чём смысл якшаться со мной? Я ведь ему не соперник.       — Смысл в том, что ты интересный и умный человек, — вполголоса сказал Кагами.       — Спасибо, Кагами-кун, но это сейчас, — невозмутимо продолжил Куроко, поднимая взгляд к горизонту. — Тогда мне было тринадцать, я понятия не имел, что такое быть невидимкой осознанно. Я просто им был. И плохо представлял, как работают люди за пределами того, что я люблю и понимаю. И когда баскетбол помог мне сблизиться с таким количеством удивительных людей, я был счастлив. А ещё я плохо отсекал границы, потому что один друг, и тот по переписке, не поможет понять всех, кто находится вокруг меня. А когда ко мне относились по-человечески, я принимал это близко к сердцу. И это сыграло злую шутку с нами обоими.       — Зато сейчас всё хорошо.       Куроко обернулся на Кагами снова. Тот неловко почесал шею, словно извиняясь.       — Не подумай, что я пытаюсь тебя заткнуть. Если ты хочешь ещё чем-то поделиться, я выслушаю. Я просто хочу сказать, что кем бы Аомине там ни был когда-то, да и кем бы он ни был сейчас, в данный момент это уже не имеет значения. Потому что ты — это ты, ты над этим вырос уже давно. Просто, наверное, ну… Отпустить страшно? Ты, наверное, привык об этом всём думать и не знаешь, как дальше. Сжился, как я с мыслью о том, что Тацуя — братишка, помнишь?       Куроко кивнул. Он смотрел на Кагами неотрывно, как будто даже не моргая. Как будто боялся упустить что-то важное.       — В общем, как спаялся с этой мыслью, так надо и распаяться. Ты можешь… Теперь ты можешь шагнуть в неизвестность, потому что…       Кагами запнулся, не в силах подобрать слова. Он почувствовал, как щёки и уши обжигает, а язык не поворачивается сказать что-то настолько важное. Но Куроко всё ещё смотрел. Значит, нужно сказать. Нельзя съезжать с темы. Кагами каждый раз в такие моменты думал о том, что Куроко в любую секунду может закрыться, когда почувствует, что его доверие не оправдывается. Это стало бы ударом для них обоих.       Тем не менее, их доверие не настолько хрупкое. Он легко сжал руку Куроко и собрался с силами.       — Потому что ты можешь мне доверять. Теперь у тебя есть я. Со мной… Кхм. Не должно быть так страшно.       Куроко молчал. Но не отпускал руку, что внушало надежду. В его пронзительных глазах сейчас словно целая жизнь пролетала. Кагами с течением времени начинал видеть всё больше этих крошечных изменений в этом спокойном взгляде, каких-то граней, которых почему-то не замечал раньше. Быть может потому что никогда до того его мир не сужался исключительно до этого.       И в ту же секунду, как Кагами показалось, что Куроко принял какое-то решение, тот вдруг улыбнулся.       — Ты прав, Кагами-кун. Спасибо тебе. Ты не представляешь, как я рад, что мы с тобой знакомы.       Щёки снова обожгло, и Кагами расцепил их руки. Но только для того, чтобы обхватить Куроко за плечи и прижать к себе, потому что осознал, что имеет на это право. Куроко замешкался лишь на секунду, но тут же уткнулся в плечо Кагами и обнял его широкую спину, позволяя зарыться носом в свои волосы.       — В общем… Не загоняйся слишком сильно, — пробурчал Кагами ему в макушку. — Теперь в этом нет нужды.       — Спасибо, Кагами-кун. Я постараюсь.       — Куроко…       — Да? — почти шёпотом переспросил тот куда-то в плечо.       Кагами продолжил дрогнувшим голосом.       — Пойдём уже домой.       — Ох, кстати, — голос Куроко вдруг стал преувеличенно спокойным, и он отстранился и даже встал, чтобы найти телефон в кармане шорт. — Кагами-кун, а ты не подскажешь, где находится... Вот эта улица?       Куроко показал ему экран телефона, а Кагами прочёл адрес и даже удивился. Это была улица в не самом презентабельном районе ЭлЭй довольно далеко отсюда, что он там забыл?       — Могу, но... Тебе зачем? Ещё и на ночь глядя.       — Ну... Мне всё-таки нужно как-то добраться до отеля, — невозмутимо произнёс Куроко.       — В смысле, ты… Ты что дурак, что ли?! — Кагами удивился так сильно, что не сформулировал ничего лучше.       — Я не привык ходить в гости или ночевать у других, Кагами-кун, и ты не приглашал. К тому же не хотел тебя стеснять, учитывая твою занятость.       — Нет у меня никакой занятости! — выдержав укоризненный взгляд Куроко, Кагами уточнил, — в ближайшую неделю! У нас сейчас перерыв в тренировках, я специально отвязался от всех неважных встреч. И, вообще-то... Специально одолжил у Криса надувной матрас. Для себя, естественно. Неужели не очевидно?!       Кагами увидел, как глаза Куроко наполняются живой благодарностью. Как будто он не был уверен, что его здесь ждут или что... Между ними на самом деле ничего нет? Он тоже об этом думал? Кагами пробрало до дрожи.       Идиоты. Оба два.       — Идём, я возьму такси, — пряча смущение, Кагами уткнулся в телефон. — С твоим захолустьем потом разберёмся. Держу пари, ты соскучился по моей стряпне.       — ...да, Кагами-кун, — вполголоса отозвался Куроко из-за спины. Он улыбался.