***
— Ну, рассказывай… — Антон в абсолютной тишине, что повисла после того, как Серёга покинул палату, медленно пододвинул пластмассовый стул к изголовью кровати больного, чтобы быть в его поле зрения. — Что рассказывать? — голос Арсения сейчас был похож на поломанное радио, которое выдаёт звуки с помехами — он хрипел и иногда даже пропадал. — Арс, я все знаю… — Антон буквально чувствовал каждым кончиком пальцев, как воздух в комнате наэлектризовался. Он поерзал на стуле, создавая ещё больше электричества, только статического и замер, устремляя взгляд на лицо собеседника. — И что ты знаешь? — пациент, то ли от обезбола, что ему вкололи, то ли от внутреннего мужества, держался спокойно, и ни одна лицевая мышца не выдавала его волнения. Внешне он казался непробиваемым, но внутри началась третья мировая война. Арсений не мог наверняка знать, о каком из множества секретов его жизни Антон говорит, поэтому, пересилив себя, подавив бунт сердца, он трезво оценил ситуацию и извлек для себя наибольшую выгоду — заставил Антона самого вывалить все, в надежде, что сказанное будет надуманным и неверным. Грудь Шастуна шумно поднялась, глаза обвели забинтованную часть головы, нижняя губа поджалась и послышалось всего одно слово: — Казино… Ресницы старшика дрогнули, веки опустились, затем рука, до этого мирно покоившаяся на груди, дотронулась до переносицы, массируя её. Первокурсник, затаив дыхание, ждал ответа. — Я закончу, как только наберу нужную сумму, — на выдохе ответил сосед. Гость на стуле обмяк, будто резко превратился в жидкую субстанцию. Все-таки он был прав. Прав во всем, и Попов действительно лудоман. Пиздец. Арсений, всегда защищающий свое личное пространство и границы, и здесь стоял на своём, пусть и выражая в своих глазах цвета лазури сожаление. — Арс, ты понимаешь, что это незаконно? — пытаясь не срываться на эмоции, Антон вел эту трудную беседу. — Поэтому и не говорил, — собеседник уклончиво ответил, при этом давая понять, что просто так не откажется от своего занятия. — Зачем тебе деньги? — этот разговор не был похож на нормальный диалог, скорее, на странное интервью, где журналист должен выполнить норму провокационных вопросов. Больной, превозмогая боль, оперся руками на кровать, принимая сидячее положение: — Это для семьи, больше тебе знать не надо. Пекус чуть не взорвался — ему даже сейчас не говорят всю правду, выражаясь настолько обтекаемо, что невозможно построить ни одной догадки. — Арс, деньги можно заработать другим способом! — эмоции все же взяли верх, поднимая невиданной силой со стула. — Каким?! — вырвавшиеся наружу чувства Антона активировали бомбу замедленного действия и в третьекурснике. — Это единственное, что я умею! — он с вызовом глядел на Шастуна, задрав голову к потолку. — Но ты же игроман! — гость зашагал из одного угла палаты в другой, не в силах подавить в себе эмоциональный коктейль Молотова, состоящий из злости, непонимания, разочарования, сожаления… и любви. — Лудоман! — это он бросил прямо в лицо Арсению, скривившемуся от таких слов. — Да какой я тебе лудоман?! — теперь и Попов, оскорбленный таким диагнозом, был готов соскочить с постели, и лишь свежие повреждения не позволили этого сделать. — Вот такого ты обо мне мнения?! — Я думал, что тебе хватит мозгов, чтобы понять опасность игр в казино… И что из этого вышло… — Антон разочарованно указал рукой на тело соседа, намекая на драку. — Уходи, пожалуйста… — старшак обессиленно откинулся на подушку, раскидав по ней свои спутанные волнушки. — Я и не думал, что ты поймёшь… И вот что я тебе скажу: не делай выводы до того, пока не узнаешь всей правды. — Ты сам эту правду не рассказываешь! — ему нервозно возразили. — Антон, уходи, прошу. Хочешь считать меня игроманом — пожалуйста, но не смей говорить это мне… — разочарование, замеченное на перебинтованном лице Попова, кольнуло так сильно в грудь, что Шастун чуть не согнулся пополам. Он отвернулся, чтобы скрыть свою ранимость, но уходить не собирался. Однако крашенная белоснежная дверь оказалась прямо перед взором, и колеблясь ещё секунду, Антон шагнул к выходу, бросая лишь одно слово, которое отозвалась в грудной клетке уже Арсения болезненным спазмом: — Поправляйся. Только вот юный менеджер не знал, что лудоманом пациент действительно не был. И секрет все ещё оставался секретом.***
Шаст брел по заснеженной улице, не разбирая дороги. Ему было все равно, ведь он только что потерял не только свое доверие к Арсению, но и благосклонность того к себе. Комбо просто. «Сумасшедший никогда не признается, что он сумасшедший», — рассуждал он, совершенно не замечая, как носом кожаных ботинок собирал целый сугроб. «И он ведь не раскаивается в том, что играет! Даже после того, что из него сделали бифштекс…» — злость сменилась состраданием, когда сознание подкинуло картинку Попова, обмотанного бинтами. Однако эмоции все ещё держали в тисках, не позволяя адекватно посмотреть на ситуацию и искренне проявить заботу. Он вновь набрал Илюху Макарова, с которым созванивался примерно раз в две недели, поэтому друг был в курсе незаметного сближения с Арсением. — Ого, Шаст… Он объяснил, почему играет? — обеспокоенный и такой родной голос послышался из динамика телефона. — Только то, что для семьи. Но я даже не ебу, что у него за семья… — Ну он считает это личным, это же нормально… — как можно мягче попытался объяснить московский друг. — Я понимаю, но мне казалось, что мы довольно хорошие друзья, чтобы делиться чем-то подобным… — Тох, для тебя он никогда не будет другом, и твоя заинтересованность в его жизни имеет другую мотивацию… — спасибо Макару, который всегда был голосом трезвости. — А я для него всего лишь друг… — грустно вздохнул первокурсник. — Заебал! Я этого не говорил! — пожурил друг по-доброму. — Судя по твоим рассказам Арсений ебать как оберегает личное, не потому что не доверяет, а потому, что боится разочаровать… Шастун застыл на месте. Эта мысль ему не приходила в голову. И ведь на самом-то деле он такой же — сам лишь под дулом пистолета расскажет близкому человеку о том, что считает плохим или порочащим собственную персону. Чем дороже человек, тем больше боишься его потерять, и тем сильнее важно его мнение. Такой жизненный парадокс. — Макар, ты лучший! — воскликнул менеджер. — Хех, я знаю! — в трубку самодовольно хмыкнули. — Не делай поспешных выводов. Мне вообще кажется, что Арсений специально создал имидж «плохого парня» как броню, но в глубине души очень рефлексивный и вдумчивый тип. — Да он вообще загадка! — разговор с другом несколько умиротворил, даже показав лёгкую полуулыбку на круглом лице, обрамляемого русыми колечками волос. После нужного созвона с Ильёй, Шастун забрёл в кофейню, ибо необходимо было побыть наедине с собой и подумать обо всем, что произошло. Мозг с трудом хотел мыслить адекватно, но упертость первокурсника дала свои плоды. Сейчас нужно было отбросить все предвзятое отношение и общаться исключительно дружески, не лезть в жизнь Арса в попытках объяснить ему разрушительность занятия — не маленький, сам разберётся. Ну и, конечно, забыть о романтическом влечении, которое врывалось непрошенным гостем и надевало розовые очки.***
Ни о чем думать не получалось, поэтому остаток дня Антон провел в лежачем положении, залипая в какой-то лёгкий сериал. Эмоции отступили, и на их место пришло сожаление. Сожаление о том, что наговорил; о том, что вместо того, чтобы поддержать, только осудил. А теперь совестно было писать, справляться о состоянии, поэтому он обратился к Матвиенко. Антоха, 21:34 Как там Арс? Скоро его выпишут? Серёга, 21:40 Уже лучше, через пару дней Антоха, 21:42 Мне жаль, что мы с ним повздорили… Серёга, 21:45 Верю, но лучше пока не приходи — дай ему остыть Антоха, 21:46 Хорошо, дождусь выписки… Но ты мне пиши о его состоянии. Пожалуйста… Серега, 21:50 И хоть я тебя осуждаю за сегодняшнее, сообщать буду Антоха, 21:53 Спасибо огромное! Арсу повезло с тобой) И хоть Шастун уже был готов в понедельник после пар рвануть в больницу, просьба Матвиенко остановила. Тем более, надо было хорошо себя показать на тренировке по баскетболу, чтобы попасть в основной состав. И на это первокурсник бросил все силы. Он выкладывался на полную, не жалея себя. Уже после разминки он взмок насквозь. — Че с тобой случилось? — удивился Ваш, заметив особое упорство друга. — На соревнования хочу, — отмахнулись в ответ, не желая разглагольствовать про Арсения. Саша лишь сощурился, в душе догадываясь, что это было только поводом. По-настоящему за подобным поведением стояла душевная рана, которую физической активностью пытались залечить, настолько вымотав организм, чтобы не чувствовать ничего. — Шастун, встаньте нападающим, — попросила Елизавета Алексеевна, уловив рвение студента. Антон затмевал всех сейчас, цепкими пальцами намертво ловя мяч и сконцентрировано ведя его. — Пас! — крикнул ему сокомандник. Резкими и отточенными движениями снаряд полетел в руки Льва, находящегося прямо под кольцом. Ловкость рук — и мяч легко залетел в корзину. — Дай пять! — после свистка к Шасту подплыл довольный автор броска. Следующие два очка импровизированная команда Антона забрала за счёт индивидуальных действий, которые заключались в том, чтобы широким и быстрым бегом преодолеть половину площадки, отдать пас впереди двигающемуся игроку, который микродвижением показал, что будет отдавать обратно, и после поймать вновь мяч, без проблем закинув в кольцо, пока противники оказались заняты тем самым сокомандником. — Шастун, подойдите, — тренер оценила старания менеджера, который утирал мягким махровым полотенцем пот с лица. — Да, сейчас, — он восстанавливал дыхание и пытался привести в человеческий вид мокрые волосы, которые убирались с лица головной повязкой. — Что вы хотели? — Мне понравилась ваша сегодняшняя форма, надеюсь, дальше будет ещё лучше. Нам предстоят через полторы недели внутренние соревнования между тренерами. Кто победит — будет свою команду готовить к межуниверским соревнованиям. Я беру вас в свою команду… — Спасибо, я постараюсь оправдать ваши ожидания. Елизавета Алексеевна рассмеялась: — Хорошо, что вы к этому так ответственно относитесь, — после этого она собралась и продолжила. — Тренировки начинаются с завтрашнего дня. Я собрала сборную солянку из своих студентов, поэтому будут разные курсы. Из ваших я взяла ещё Ивана и Кирилла, остальные со старших курсов. Будем завтра знакомиться и сыгрываться. — Понял, я очень рад, что попал, поэтому обязательно буду! — несмотря на вымотанность, Антон не мог не улыбаться, ибо так сейчас нуждался в чем-то, что заставит отвлечься от чёртова Арсения, который лез в голову каждые пятнадцать минут. Как удивительно совпало: в момент душевной тревоги подвернулось участие в Дебюте, сейчас — соревнованиях. Хотя, конечно, совпадением тут и не пахло — Антон сам специально уходил во что-то с головой. Не будь выступления группы менеджеров или спортивного мероприятия, он все равно нашёл бы, чем себя занять: пошёл в спортзал вместе с Лешей, записался в союз студентов, начал рисовать, в конце концов. Таким образом он переживал трудные моменты жизни.***
Во вторник Антон вернулся лишь в восемь вечера, но это не расстраивало — физическая активность делала свое дело, скрашивая все накопившиеся чувства. Только он приступил к ужину, как пришла весточка от Матвиенко: Серёга, 20:26 Арса завтра утром осмотрят, и если все хорошо, после обеда отпустят. Антоха, 20:29 Спасибо за информацию! После сообщения сердце стало стучать быстрее: они впервые увидятся после того разговора. И вновь придётся жить вместе, несмотря на разногласия. Конечно, пекус собирался извиниться, надеясь, что на него уже не злятся. Он хоть и не поддерживал «увлечение» соседа, но пытался смириться. Вместо подготовки к паре Позова (это решение далось с трудом) он наводил лоск в комнате, как бы символично обозначая намерение начать все с чистого листа как в отношениях с Арсением, так и самим собой. Дмитрий Темурович обыкновенно часто спрашивал Антона, именно поэтому у юного менеджера уже накопилось достаточно баллов в семестре, и он позволил себе один раз расслабиться. Одевшись менее приметно, чем обычно, он уселся у самой стены, стараясь не привлекать внимание преподавателя, но такое необычное поведение своего студента было замечено. — Шастун, а вы что думаете? — Поз, с целью узнать причину такой перемены, потревожил молчаливого Антона. «Вот же ж блять!» — тот с неудовольствием взглянул в глаза человека, с любопытством смотрящего в ответ. — Э-э-э… Я не могу ответить на этот вопрос… — он честно опустил руки на парту, признавая поражение. На его удивление преподаватель лишь хмыкнул и переключился на другого студента, но больше ни разу за всю пару даже не посмотрел в сторону Антона. Такое игнорирование задело первокурсника, и он решил объясниться в личном разговоре. — Дмитрий Темурович, можно вас на пару минут?.. — он неуверенно мялся у стола преподавателя, пока тот собирал свои вещи. — Ты думаешь, что если побывал у меня в гостях, то имеешь право не готовиться к моему предмету? — Дима даже не повернулся, надменно высказывая все, что думает. — Не ожидал от тебя… Ещё ссоры с Позом не хватало… — Вы что, я просто не успел… — Антон хоть и привирал, но внутри себя сжирал за это лукавство. — Почему? — наконец, препод развернулся, недоверчиво осматривая студента, который был готов сжаться в клубочек. — У меня сосед… ну, Арсений, оказался в больнице, я к нему ходил, — такая ложь показалась первокурснику во благо. Да, он был виноват и действительно решил воспользоваться дружбой с Позовым, но нельзя было сбрасывать со счетов предыдущую работу на парах. Он не позволил бы себе прийти неготовым только потому, что препод любит его. Это уже слишком. — Что с ним? — Его избили… — можно было придумать другую причину, но Антон принципиально не стал. Дмитрий Темурович поджал губы, помолчал две секунды и сказал: — Я же говорил — не связывайся с ним. До добра не доведет… — Я знаю… — вздохнул Шаст, присев на парту. — Слишком ты эмпатичный, — оценил его собеседник, опираясь на свой стол. — Первый и последний раз прощаю, в следующий раз точно посчитаю, что ты пользуешься моим отношением к тебе. И его не станет, — он похлопал студента по плечу. — Можешь идти. — Спасибо, Дим… — уже по-свойски благодарил Антон. — Мне сейчас правда важна наша дружба, — он протянул руку, которую пожали с понимающим кивком.***
Не в силах сидеть в комнате в ожидании возвращения Арсения, Шастун вышел прогуляться, захватив ноутбук, чтобы поработать в кофейне, куда он зачастил. Оказывается, когда мозг плавится, иногда смена рабочего места помогает. Тренировки сегодня не было, но вот домашки — завались. После сегодняшнего происшествия готовиться к Косицыну — обязательное условие, поэтому, в первую очередь на экране открылась методичка по предмету «История бизнеса». Его отвлек звонок отца, с которым юный менеджер последний раз разговаривал неделю назад. — Привет, сынок! Как твои дела? — голос Андрея звучал радостно. — Привет, да вот учусь, — и хоть слышать папу было приятно, Шастун опасался, что тот начнёт выспрашивать подробности его жизни, которая иногда была похожа на сериал. — Ты на Новый Год приедешь домой? — вот и выяснилась причина звонка. — Слушай, ещё не знаю, но наверно… — с круговертью событий он даже не задумывался об этом, хотя погода уже стояла явно не ноябрьская. — Мы тут с мамой планировали собрать всех родственников, пока я вновь не уехал, так что мы тебя с нетерпением ждём! — удивительно, как самостоятельная жизнь меняет отношения между родителями и детьми, делая их ближе несмотря на расстояние. — Если меня здесь друзья не позовут, то обязательно приеду! — Антон, наконец, улыбнулся, осознавая, как соскучился по семье. — У меня тут скоро соревнования по баскетболу, зачётная неделя, поэтому точно будет известно попозже. — Горжусь сыном! — послышалось из динамика. «Знал бы он, что я влюблен в двадцатилетнего ловеласа, который ко всему прочему ещё и игроман…» — про себя с грустью подумал первокурсник. — Скучаю по вам! Передавай привет маме, — он перевёл тему. — И мы скучаем. Ладно, не буду отвлекать, учись! — с этими словами Андрей завершил звонок, не подозревая, что его сын направился в общагу, чтобы наконец встретиться с человеком, от которого буквально перехватывало дыхание.