Чувственное

Хёнджин вваливается в квартиру почти под рассвет, тихонько закрывая за собой дверь. Хван-Ли устало прижимается к холодному металлу затылком и облегченно выдыхает. Кто бы знал, как же он устал. Дом — работа, дом — работа. И так по кругу. Почти не видеть семью тяжело и хуже некуда. Как же давно Хённи не слышал детский смех маленькой дочки, как же давно Хённи не разговаривал с Хо до ночи. Как же давно он вообще не чувствовал себя примерными отцом, мужем. Как Минхо вообще выносит всё это: ребёнка, свою удалённую работу и почти постоянное отсутствие младшего. Хёнджин вздыхает, отлипая от двери, как можно тише снимает верхнюю одежду и обувь, проходя к спальне, и замирает в проходе, когда видит два самых любимых спящих комочка. Рассветные лучи затапливают всю комнату и едва-едва задевают шёлковое одеяло, в которое с головой укуталась дочка, Минхо же достался лишь какой-то крохотный уголок, укрывающий часть предплечья. Джинни мягко улыбается и подходит ближе, садясь на краешек кровати. Он переводит глаза с одной макушки на другую. Два существа, которых Хённи так безмерно любит, сейчас как нельзя больше похожи на кота и котёнка. Кареглазый давит смешок, когда вспоминает, что на один Хэллоуин эти двое нарядились в чёрных котов. Как оказалось, третьего костюма нужного размера не было. Зато почему-то был хорёк. Вот и получилась настоящая кото-хорячья семья. Хван-Ли разминает плечи, выныривая из воспоминаний, и встаёт, чтобы уже снять эту чёртову официальную одежду на растянутую футболку и домашние шорты, но его тут же дёргают обратно. Хёнджин не может поймать равновесие, поэтому с тихим ойканьем падает и утыкается носом прямо в грудь своего мужа, который уже как пару минут не спит и просто лежит с закрытыми глазами. Хённи поднимает глаза и встречается с сонным взглядом Хо. Парень сильнее обхватывает талию, впечатывая в себя, и хмурится, когда видит время на телефоне. Он лишь вздыхает и поджимает губы, понимая, что муж опять вернулся лишь под утро. Пальцы старшего осторожно вплетаются в тёмные волосы, перебирая прядь за прядью. — Ты сегодня поздно, — с мягким укором мурлычет на ухо. Джинни вжимается сильнее в поношенную футболку, пропитавшуюся запахом Минхо, тая от урчания в любимом голосе, и мычит что-то неразборчивое. Он не спал нормально трое суток. А в объятиях любимого человека слишком хорошо и уютно. — Хённи? Хёнджин приоткрывает глаза и смотрит прямо в чужие — грустные, подсвеченные бликами солнца, от того похожие на только-только разлитое красное вино. — М? Хо молчит, скользя взглядом по тёмным кругам, лопнувшим капиллярам вокруг тёмной радужки и уставшему лицу. Минхо прижимает мужа к себе и трётся своим носом о кончик Хённи, чувствуя нужду обогреть, залюбить и сделать всё, чтобы стало легче им обоим, потому что смотреть на такого Хёнджина — паршиво и больно. — Ты обещал, что уволишься. У Джинни нет сил отвечать, потому что прекрасно знает, что Хо переживает каждый раз, видя, в каком состоянии приходит любимый, и каждый раз их разговор заканчивается чуть ли не скандалом, поэтому лишь ластится в ответ. — Хённи, почему ты всё ещё работаешь там? Хёнджин в упор отмалчивается, перехватывая маленькую ладонь и очерчивая золотой ободок на безымянном пальце. Минхо задыхается от нежности, но не отступает от своего, переплетая свои пальцы с более длинными. — Я тебя практически не вижу дома, чагия. Ты почти сутками напролёт пропадаешь на работе. Я скучаю. Мы скучаем. Хван-Ли тут же обеспокоенно стреляет глазами в сторону девчушки. — Как она? Хо уже открывает рот, но замирает, замечая, что дочь начинает ворочаться и хмуриться, но вскоре успокаивается. — Мэй скучает, Хённи. Тебя слишком часто нет рядом. Ей снова начали сниться кошмары, а любимого папы Хёна нет рядом, чтобы успокоить. Я не справляюсь. Хёнджин смотрит внимательно и только сейчас подмечает усталость, опухлость и парочку новых морщин. Он тяжело выдыхает, мысленно давая себе подзатыльники, подтягивается и мягко целует лоб, нос и губы хёна. — Завтра я напишу увольнительную, хорошо? Парень слабо кивает, а Джинни мажет носом по щеке и перекатывается, оказываясь прямо посередине. Он осторожно притягивает Мэй к одному своему боку, а к другому Хо. — Папа? Хёнджин переводит глаза и улыбается, видя сонные карие глазки. — Привет, малышка. Как дела? Девочка хмурится прямо как Хо и надувает губки. — Мне снился кошмар. А ты меня не спас. Хённи прикусывает губу, но тут же возвращает контроль, запихивая чувство вины куда подальше, и заправляет отросшую девичью чёлку за ухо. — Зато я сейчас здесь. Так что засыпай, ещё слишком рано. Я обязательно спасу тебя в следующем сне. Дочка щурится, словно прощупывает слова на правдивость, но потом всё же льнёт к теплу, вновь попадая в лапы Морфея. Минхо на всё это тихо фыркает, укладывается на плечо мужа и сам прикрывает глаза. — С сегодняшнего дня всё будет хорошо, я обещаю, — шепчет Джинни, вслушиваясь в размеренное дыхание и следя за розово-оранжевыми полосками света, постепенно озаряющими комнату.