***
В полной тишине, завернувшись в одеяло, Коул лежал на кровати и смотрел в потолок. Тяжесть во всем теле не давала ему подняться. После прогулок на морозе ему стало плохо и уже несколько дней мать отпаивала его лекарствами. Но Коула совсем не заботило его здоровье, ведь даже когда он выздоровеет, мальчик не сможет вернуться в школу. Теперь, когда он знает правду, это было бы слишком унизительно и больно. Снаружи послышался скрип ступеней и вскоре миссис Маккензи вошла в комнату, держа в руках глубокую тарелку. — Ешь, — скомандовала она, опуская горячий суп на тумбочку, — ты уже шесть дней болен. Это слишком долго. У меня такое чувство, что ты даже не пытаешься приложить усилия. Если бы ты был фермером, то твое хозяйство бы все уже передохло. — Мне уже лучше, — тихо отозвался Коул. Мать приложила шершавую ладонь к его лбу и хмыкнула. — Завтра пойдешь в школу. Она развернулась и, уходя, хлопнула дверью. Коул прикрыл глаза. У него возникло острое желание сбежать прямо сейчас и сменить имя, лишь бы никогда не пересекаться с одноклассниками и родителями. Как бы он ни пытался забыть то, что услышал, у него ничего не выходило. В груди кололо каждый раз, когда воспоминания о мистере Филлипсе возвращались. То, что переживал молодой человек, было так знакомо ему самому и видя, как все обстоит в реальном мире на самом деле, Коул отчаялся еще сильнее. Мистер Филлипс не прекращал быть для него самым ярким источником света. Очень уж хотелось снова увидеть его образ и изобразить на бумаге, но, с другой стороны, страх сковывал его тело и душу, не давая подняться с кровати. Внизу миссис Маккензи снова зашумела кастрюлями и привычный приглушенный шум возобновился. Однако новый звук привлек внимание Коула и он напрягся – это был стук в дверь. Сильный и требовательный, не похожий на Энн или еще кого-то из одноклассников. Сердце застучало в груди и Коул сам не заметил, как тихо приоткрыл дверь комнаты и проскользнул в коридор второго этажа, прислушиваясь к звукам. «Если это не кто-то из учеников, должно быть это…», — подумал было он. — Добрый день, миссис Маккензи, — глухой голос мистера Дэвиса донесся до мальчика и он разочарованно вздохнул, — я учитель Коула, мистер Дэвис. Реплики матери и учителя парню были не интересны. Скорее всего он пришел узнать, когда Коул вернется в школу, больше ничего. Все годы, что Коул знал преподавателя, он относился к нему нейтрально, совершенно не думая, что этот милый на вид старикашка может быть таким… активным. То, с каким напором он отговаривал мистера Филлипса с ним общаться, было действительно необычно. «Лучше бы так занятия вел», — мрачно подумал парень. В прошлом году, когда ученики готовили праздничное выступление к Рождеству, именно мистер Дэвис отвел Коула в мастерскую, где занимались декорациями. После концерта зрители обсуждали, какие интересные получились снежные ели и домики, и все думали, что ребята вместе этим занимались. Коулу не хватило смелости признаться, выделиться и заявить, что все, чем так восторгались, он сделал один. Боялся, что родители лишат его и этого удовольствия. Поэтому Коул был благодарен мистеру Дэвису и по возможности старался вступаться за него, когда ученики за спиной его недобро обсуждали. Но как оказалось, ему не то, что не нужно было это делать, так и мистер Дэвис все прекрасно знал. Долгий кашель, звучащий в гостиной, наконец прекратился и дверь захлопнулась, оповещая, что преподаватель ушел.***
Каждый новый день становился очередной игрой «я не смотрю на тебя», в которой и Коул и мистер Филлипс стали настоящими профи. После разговора с мистером Дэвисом прошло много времени и все теперь действительно поменялось. Коул сидел на уроках, рисуя в альбоме множество разных образов с одним и тем же лицом, и никто не говорил ему и слова. К доске вызывать перестали, отрывки пьес он не читал и после занятий не оставался. Казалось бы, обычная спокойная рутинная жизнь что и прежде, но Коулу было слишком гадко на душе. Все это время он думал не о себе, а о мистере Филлипсе. Каково ему было после разговора? Любой бы ответил, если бы его спросили, не поменялся ли преподаватель, что нет, однако это было не заметно простому глазу. Только острый и проницательный взгляд художника мог заметить эту деталь – его осанка не была такой уверенной как раньше. Может, сказывалась усталость, но возможен был и другой вариант. Мистер Филлипс человек старого порядка, что было странно для его возраста, но объяснимо, если он с самого детства так воспитывался, и узнал о себе такое… Коулу было страшно представить, что он теперь о себе думал. И что он думал о самом Коуле? Каждый раз проходя мимо, или если парень был поблизости, мистер Филлипс напрягался всем телом и старался как можно быстрее уйти. Это до безумия раздражало Коула. Последние несколько дней мистер Дэвис отсутствовал, поскольку уехал к врачу и его занятия проводил мистер Филлипс. Как и ожидалось, ситуация не изменилась. Из-за того, что теперь время, которое ученики проводили в его компании, увеличилось, игнорирование Коула стало тотальным и парень просто не мог этого выносить. Все-таки он не был пустым местом и если с ним заговорят, то ничего не произойдет. Поэтому на одном из уроком математики Коул решил действовать. Он хотел привлечь к себе внимание, дать мистеру Филлипсу понять, что необязательно так сильно его сторониться. Чернила начинали складываться в картинку. Это был не обычный рисунок, что рисовал Коул в последнее время, это было нечто новое. Как раз к тому моменту, как мистер Филлипс принялся проверять примеры, проходя между рядов, все было готово. — Мисс Гиллис, исправьте второй пример, — скомандовал он, проверяя ряд девушек. — Мисс Эндрюс, то же самое. Коул украдкой поглядывал, где он идет, чтобы подгадать момент и придвинуть рисунок к соседу, ведь на него он даже не взглянул бы. Когда очередь подошла к Гилберту, Коул приготовился. — Не площадь, а периметр, — цокнул мистер Филлипс, тыкая в дощечку соседу Блайта. Наконец очередь дошла и Коул сдвинул альбом вбок. Рисунок плюшевого медведя на весь лист предстал перед мистером Филлипсом и он застыл на полуслове. Заминка была секундной, но она заставила его быстро отвести взгляд и уйти к преподавательскому столу, не проверив примеры соседа Коула. Этот рисунок был посланием, знаком, что делать вид, что не существует ученика по имени Коул Маккензи, просто бессмысленно. И, похоже, это имело свой эффект, поскольку сразу после звонка молодой человек закрылся в учительской и не выходил до следующего урока.***
Паника. Сердце Тедди Филлипса колотилось как бешеное. «Он все слышал… другого варианта не было…», — жалобно подумал он, пряча лицо в ладонях. Кислорода не хватало и он пытался глотать воздух как можно более интенсивней, чтобы не потерять сознание. — Он расскажет… — прошептал Тедди сам себе, как только удавалось немного успокоиться, — он всем расскажет… Страх, что это клеймо будет преследовать его всю жизнь, не отпускал ни на секунду. Каждый раз, когда он видел Коула, сердце предательски сжималось и в муке он думал, что это настоящее наказание за грехи. Делать вид, что Маккензи не существует, было бесполезно, взгляд тянулся к нему сам по себе, и коммуницировать в открытую с ним он не мог. Жизнь могла быть разрушена раз и навсегда из-за одного неверного слова или жеста. А теперь оказалось, что Коул все знает. — Ему не поверят… — успокаивал он себя. И от того, что вообще думал об этом, Тедди чувствовал вину. Он знал, что Коул так не сделает, но если вдруг… Всю перемену он думал, что делать, но так и не пришел ни к чему разумному, решив просто не подавать вида.***
Холода закончились неожиданно быстро. Мистер Дэвис вернулся с лечения и ему стало еще хуже – он сильно похудел, отчего щеки впали еще больше, чем раньше, голос практически пропал и он не вставал с постели. Тедди долго с ним ругался о компетентности врача, который только усугубил ситуацию и, не посоветовавшись, пригласил сиделку. Мистер Дэвис хотел было возмутиться, но быстро остыл, когда понял, что теперь вся работа в школе ляжет на племянника и ухаживать еще и за ним было бы слишком жестоко. Яркое весеннее солнце слепило глаза, дни наконец-то стали длиннее и теплее, а чувство вины никуда не делось. Тедди продолжал игнорировать Маккензи, украдкой наблюдая, как он рисует или разговаривает с кем-то. Он все никак не мог взять в толк, почему дядя сказал ему о слухах, что звучали на каждом углу, пока сам не заметил, что Коул практически не общается с другими парнями, исключением был разве что Гилберт Блайт. Каждый раз, перебарывая порыв обратиться к Маккензи, Тедди вспоминал об этом, представляя, что и его жизнь может стать такой – разделенной на тех, кто презирает, но делает это скрыто, продолжая улыбаться в лицо и тех, кто показывает неприязнь открыто. Он писал отчет о практике, которая должна была закончиться через три месяца, в июле, когда в дверь учительской энергично постучали. — Войдите, — бросил он, не отрываясь от бумаг. Дверь со скрипом открылась и в проеме показалась голова женщины средних лет с круглыми щеками и высоко собранными темными волосами. — Здравствуйте, мистер Филлипс, — она одарила его лучезарной улыбкой и проскользнула в кабинет, — у меня для вас интересная новость. Миссис Робертс занималась культурно-просветительской работой учеников, руководила хором, ставила спектакли и репетировала танцы, а также любила вывозить детей на экскурсии в соседние города, чтобы ознакомиться с природными красотам. Когда она приносила «интересные новости», это означало только одно – прощай кропотливое и тяжелое следование в мир знаний за поиском истины, и да здравствует безделие в глупых кружках. Мистер Филлипс жестом пригласил ее присесть и как только она коснулась пуфика, с волнением начала говорить: — В первый четверг июля Эвенли празднует сто пятьдесят лет со своего основания! — Потрясающе, — выгнул бровь Тедди. Миссис Робертс отличалась творческим складом ума, иногда выражаясь не совсем обычно. Это забавляло молодого человека, ведь в искусстве он ничего не смыслил и творческие люди, говоря с ним, как будто изъяснялись на другом языке. Когда не получалось понять, о чем шла речь, он очень злился, и старался просто не обращать внимания. Но теперь работа вынуждала вновь терпеть причуды творческих натур. — Ваш класс был выбран для постановки спектакля. Остальныех распределили в хор и танцевальный коллектив. Молодой человек чувствовал, что за словом «спектакль» не скрывается ничего хорошего и настороженно спросил: — Что от меня требуется? — Оу, сущие пустяки, — отмахнулась миссис Робертс, — сопровождать класс на репетициях и следить за мастерской. Мистер Филлипс кивнул, уже думая о том, сколько времени на это будет уходить и тут вспомнил то, что могло повлиять на весь праздник. — Скажите, а первый четверг июля – это какое число? — Четвертое июля, конечно же, — улыбнулась женщина. Не сказать, что он выдохнул с облегчением, но теперь был уверен, что не подведет ни миссис Робертс, ни мистера Дэвиса, ни класс, ведь защита практики у него назначена на шестое июля и он все успеет. — Первая репетиция назначена на эту субботу. Скажите Маккензи, чтобы пришел раньше. Я покажу, где взять краски – мы сделали перестановку. Она говорила так непринужденно, как будто это были сущие пустяки, но мистер Филлипс чувствовал, что зыбкий мостик, ведущий в счастливую и полную перспектив жизнь, на котором он стоял, пошел крупными трещинами. — Почему Маккензи должен приходить раньше? — сдавленно спросил он и миссис Робертс странно на него глянула. — Потому что он отвечает за декорации и ему нужно показать, где находятся краски, как я и сказала ранее. Мистер Филлипс даже не смутился, гул в ушах перекрывал все остальные чувства. Он кивнул, и женщина говорила что-то еще, но этого он уже не слышал совершенно. Когда громко хлопнула дверь учительской и стало слишком тихо, чувства наконец-то вернулись. Предстоящая катастрофа выбила из калеи, ведь это была не одноразовая акция – впереди два месяца репетиций, на которых мистеру Филлипсу предстояло присутствовать. Игнорировать Маккензи там уже не выйдет, иначе это стало бы еще более подозрительным. Целый учебный день молодой человек тянул с объявлением новости о спектакле и когда прозвенел звонок с последнего урока, откладывать было уже невозможно. Он прочистил горло и пока никто не разошелся, попросил всех остаться на своих местах. — Важная информация, — с напускным безразличием он окинул класс взглядом. Пальцы предательски дрожали и он убрал руки за спину, принимая еще более строгий вид. — В первый четверг июля наш город отмечает сто пятьдесят лет со дня основания и школа готовит праздничный концерт. Ученики загалдели – редко когда проходили настолько крупные праздники и повод поучаствовать вызывал только положительную реакцию. Между тем мистер Филлипс продолжил: — Наш класс будет участвовать в постановке об основателях, — он сильнее сжал пальцы за спиной и собрался с духом. — Маккензи, — его тон был слишком резкий и парень дернулся от неожиданности, осторожно поднимая на него глаза. Во рту пересохло и его бросило в жар. На секунду замявшись, Тедди постарался взять себя в руки. — Миссис Робертс ждет тебя в субботу раньше начала репетиции, чтобы показать, где находятся материалы, — закончив говорить, он тут же отвернулся. Коул ничего не ответил и молодой человек не видел, какая у него была реакция, но постарался больше на него не смотреть. Новость о спектакле взбудоражила учеников и в приподнятом настроении они вышли из класса.***
Суббота подкралось незаметно. Утром мистер Филлипс долго не мог выйти из дома. Мистер Дэвис провожал его мутным взглядом и не мог понять, что творится с племянником. — Ты куда так рано? — прохрипел он и тут же начал глухо кашлять. — На репетицию спектакля, — буркнул молодой человек, поправляя рубашку. — Я скоро поправлюсь и заменю тебя, это не твоя работа, — последнюю часть фразы было почти не разобрать, так как его снова настиг кашель и сиделка, ворча на него, начала хлопотать. Мистер Филлипс молча вышел из дома, вдыхая свежий воздух и выветривая запах болезни. Его переполнял необъяснимый трепет, но вместе с этим и страх, отчего ему снова стало дурно от себя. Он на ватных ногах шел по пустынной дороге, не обращая внимания ни на зеленеющую траву, ни на распускающиеся почки деревьев и пение птиц. Все мысли были заняты предстоящей встречей с Маккензи. На нервной почве он снова ему снился и это было очень смущающе. Щеки покрылись румянцем просто от одной мысли о том, что он видел. Переплетенные пальцы, ясные глаза и глубокие вздохи – от этого молодому человеку стало еще дурнее. Он ненавистно одернул себя, стараясь не думать об этих смущающих образах, но чем больше пытался, тем сильнее мысли впивались в его сознание. Как он мог смотреть спокойно на Маккензи, если ночью видел его в таком постыдном свете? Тем не менее, он уже был тут, в репетиционном зале школы. Парень сидел на краю сцены и рассматривал пол далеко внизу. В помещении, где была дюжина рядов лавок, то, что он сидел на сцене, вызвало у мистера Филлипса новую волну раздражения. Единственный источник света в виде высокого одинокого окна пропускал солнечный свет и светлые волосы Коула отливали золотом. Когда дверь за мистером Филлипсом закрылась, он дернулся, поднимая глаза. Напряжение, натянутое между ними, сдавливало горло, не давая сказать и слова. — О, мистер Филлипс! — миссис Робертс выглянула из-за кулисы и расплылась в приветственной улыбке. — Мы как раз ждали, идемте. Она тут же исчезла в темноте кулис и пока была возможность ее догнать, молодой человек пошел к сцене. Преодолев крутые ступени, он постарался не запутаться в свисающей ткани и как только разобрался, заметил неприметную дверь. Она была приоткрыта и из комнаты доносились какие-то суетливые звуки. Миссис Робертс, склонившись над тремя деревянными ящиками, причитала о бардаке, который развели в ее отсутствие другие классы и Тедди, не зная, что он тут вообще забыл, кашлянул, привлекая внимание. — Мистер Филлипс, — она выпрямилась, — смотрите, после вашего ухода все должно быть в полном порядке. Ну, Коул знает, так что вам нужно будет просто закрыть мастерскую. Молодой человек окинул взглядом все помещение и заметил, что оно оказалось немного больше, чем он ожидал. У стены, где стояла женщина, был шкаф, в котором хранились деревянные коробки с разными художественными принадлежностями, у противоположной стены стоял широкий стол, на котором в беспорядке были разбросаны куски ткани, какие-то деревяшки и несколько инструментов с гвоздями. Слева лежали уже готовые декорации к прошлым спектаклям и костюмы, сваленные в кучу, а справа стояла неуклюжая на вид софа пыльного серого цвета. Весь ее вид говорил, что она еще жестче, чем полагалось и мистер Филлипс решил, что не хотел бы ее даже видеть, не то, что сидеть. От мыслей о неудобной мебели его отвлекла миссис Робертс, сказав о закрытии мастерской. Он моргнул и уставился на нее в неверии. — Я должен буду ее закрывать каждый раз? — Ну конечно! Я же вам уже говорила… — она с силой подняла одну из коробок, и молодой человек тут же к ней подоспел, перехватывая тяжесть, на что женщина снова улыбнулась и скомандовала поставить ее на софу. Опустившаяся коробка подняла столп пыли и миссис Робертс совсем не педагогически чертыхнулась. — Вот старая развалюха… Я сама ее сделала много лет назад. Видите ли, раньше никто из учеников не хотел заниматься тяжелой работой, рисовать мало кто умел, помогали только что-нибудь приколотить, но выступать хотели все. Поэтому часто приходилось тут ночевать. Молодость, ох молодость… Мистер Филлипс никогда не понимал такого самопожертвования искусству, но в этот момент проникся своего рода уважением к этой женщине, ведь такая страсть к любимому делу не могла не впечатлить. Вскоре после небольшой экскурсии Коул приступил к работе в мастерской, избавляя мистера Филлипса от надобности разговаривать с ним. Спустя еще немного времени начали подходить и остальные ученики. Миссис Робертс быстро ввела их в курс дела, раздала роли и началась первая репетиция. Мистер Филлипс решил избавить себя от сомнительного удовольствия лицезреть этот балаган и, усевшись в самом дальнем углу, принялся читать книгу. Когда стало слишком тихо, он поднял голову и не обнаружил никого из ребят. Миссис Робертс, спускаясь с лестницы, махнула ему рукой и скрылась в направлении музыкального класса. В тишине зала, где больше никого не осталось, отдавались глухим стуком непонятные удары. Мистер Филлипс нахмурился, но поняв, что звук исходит из мастерской, немного успокоился. Через пару минут показался Маккензи. Обеими руками он держал длинную деревянную дощечку, сколоченную из более мелких. Он с трудом вылез из-за кулис и спустился по лестнице. Мистер Филлипс поборол желание ему помочь и просто наблюдал со стороны. Коул вертикально поднял доску с прислонил ее к верхней балке. На последней дощечке была сделана красная метка и отойдя назад, Коул отсчитал, какое между балкой и отметиной расстояние. Затем, посмотрев по сторонам и обнаружив лестницу на другой стороне около сцены, он принес и ее. Ловко забравшись, он стал каким-то маленьким приспособлением снова измерять и на секунду отвлекшись, слегка покачнулся. Мистер Филлипс не сводил с него взгляда, наблюдая за каждым действием юноши. Когда Коул покачнулся, лестница слегка накренилась и он чудом не упал, однако длинная доска потеряла свою устойчивость и повалилась набок. Цокнув, парень спустился вниз, чтобы повторить все с самого начала. Ведомый каким-то внезапным порывом мистер Филлипс решил ему помочь и подошел к парню со спины. — Давай я подержу, — подал он голос и Коул вздрогнул, тут же оборачиваясь. — Не надо, — торопливо ответил он и отошел в сторону, — Вам нельзя со мной разговаривать. Тедди сделал шаг назад, пребывая в сомнении. Он больше не мог сопротивляться, не мог делать вид, что Коула не существует, от этого становилось только хуже. Его щеки слегка запылали, то ли от стыда, то ли от смущения. — Значит, тебе не нужна помощь? — Нет. — Значит, ты снова и снова будешь подниматься и спускаться, пока в итоге не упадешь? — хмыкнул молодой человек, кивая на лестницу. Коул выпрямился. — Да. Тедди вскинул брови и намеревался снова заговорить, но парень его перебил: — Почему Вы все еще разговариваете со мной? — Потому что, — фыркнул молодой человек и закатил глаза. На самом деле он и сам не понимал, что творит, просто не мог больше выносить ежедневной муки. В глубине души в сознании рациональная его часть вопила от ужаса, но он продолжал разговаривать и смотреть на Маккензи, вопреки своим страхам и сомнениям. Тедди было горько от того, что он чувствует, он хотел вырезать это из себя, но он все еще не мог этого сделать. Пока он читал, то подумал, что раз уж они часто будут оставаться вдвоем, то это их единственная возможность как-то общаться. И надо бы ей воспользоваться. Не понимая, что творит, мистер Филлипс взял доску и прислонил к балке. Коул следил за ним, не издавая звука, и увидев, что от него не получится отделаться, полез по ступенькам лестницы наверх. Какое-то время он что-то измерял, считал в уме, а потом потянулся к карману. — Мистер Филлипс, — вздохнул он, — Вы не могли бы принести из мастерской мел? Я его забыл на столе. Коулу было неловко к нему обращаться, это было заметно, но он все равно это сделал и Тедди выгнул бровь. — Если ты не удержишься, то упадешь. — Да, поэтому Вам бы поторопиться. От его дерзости молодому человеку стало неуютно, и он слегка посуровел для вида: — Не забывайся, Маккензи. — Извините, — виновато отвел глаза парень и одной рукой ухватился за доску, чтобы та во второй раз не упала. В очередной раз убедившись, что никогда не поймет творческих людей, мистер Филлипс попытался отыскать на столе среди кучи хлама и деревянных стружек маленький кусочек мела. Он цокнул, когда не нашел его и под столом тоже и хотел разразиться гневной тирадой, выходя из мастерской, как услышал голоса и заставил себя прикусить язык и остановиться. Группа парней смеялись, окружая Коула, по-прежнему стоящего на лестнице. Компания во главе с Билли Эндрюсом ухватились за лестницу, и их главарь начал вполголоса говорить: — Ты больной ублюдок, Маккензи. — Отойдите, — пошатнулся Коул, в панике оглядывая одноклассников, — что вам от меня нужно? — От тебя нам ничего не надо, извращенец, — сплюнул один из парней и Коул затаил дыхание. — Таких как ты нужно лечить, — продолжил Билли, — но нищие родители никогда не смогут себе этого позволить, так что вылечим тебя другим способом, — сказав последние слова, он толкнул одну ножку лестницы, и она покачнулась. Подпевалы мерзко заржали и приняли расшатывать и без того неустойчивую конструкцию. — Отойдите! Не надо! — Кричал Коул, хватаясь на верхнюю ступеньку в попытке удержаться. Мистер Филлипс не мог этого выносить, но и вмешаться не мог тоже из-за положения Билли и его семьи, которая каждый месяц делала крупные пожертвования школе. От таких обстоятельств молодой человек негодовал уже долгое время, ведь прекрасно видел, как ведет себя Эндрюс, но мистер Дэвис четко дал понять, что глупостей делать не стоит. Но теперь ситуация была патовая и не вмешаться было просто нельзя. Поэтому сделав самый непринужденный и одновременно строгий вид, какой он делал на каждом уроке, Тедди вышел из-за кулис. Еще секунда и Коул бы отправился в свободный полет, лестница была на грани, но увидев преподавателя, парни застыли в оцепенении. Они затолкали друг друга локтями, привлекая внимание тех, кто стоял спиной и не видел и в итоге отстранились от лестницы. Нахальная улыбка Билли поникла. — Что вы тут делаете? — хмуро спросил мистер Филлипс, сверля их непроницаемым взглядом, от которого всем сделалось не по себе. — Вы без разрешения проникли в зал. Мне наведаться к вашим родителям? — Нет, нет, мистер Филлипс, — на лице Билли снова засияла улыбка, — мы просто зашли поздороваться. Не нужно ни к кому ходить. — Если у вас есть свободное время на приветствия, то к понедельнику жду от каждого из вас по сочинению. На вольную тему. В глазах Билли мелькнул гнев, но он сдержал свои порывы. — А теперь все быстро вон. — Потом пообщаемся, Маккензи, — подмигнул на прощание ему Эндрюс и позвав жестом ребят, вышел из зала. Коул осторожно опустил ступеньку и аккуратно слез. Опустившись на лавку, он несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, приводя себя в чувства. Тедди наблюдал за его состоянием и ему самому стало трудно дышать. Он не знал, что сказать, да и вообще стоило ли. Когда он узнал о том, что о Коуле ходят разного рода слухи, то испытал шок. Ведь такое пятно, как говорил мистер Дэвис, не отмыть. Осознавая, что такая же болезнь поразила и его, молодому человеку действительно стало страшно. Теперь, видя, как относятся к этому окружающие, как говорят за спиной и поджидают за углом, Тедди стало страшно уже за Коула. Мистер Филлипс не отличался мускулатурой и в драках никогда не участвовал, но все-таки надеялся, что постоять за себя может. Однако в Коуле он не был уверен. А тот факт, что теперь за ним охотилась толпа семнадцатилетних хулиганов, окончательно убедил, что просто обязан помочь ему. Конечно, на занятиях он будет вести себя как раньше, но после, во время подготовки к празднику, постарается оградить Эндрюса от Коула, хотя бы на пару месяцев.