***
Сокджин уже открывал дверь своей машины, закончив, наконец, с делами, когда увидел знакомую фигуру при свете фонарей. Он окликнул Намджуна, негромко в тишине позднего вечера, но тот не услышал. Сокджин удивлённо посмотрел ему вслед. То, что Намджун не услышал его голоса, не удостоил его взглядом, было странным. До странного обидным. Ни одно из этих определений Сокджину не понравилось. «Решили прогуляться, господин Ким?» — быстро набрал он. Он видел со стороны, как Намджун остановился, почувствовав в кармане вибрацию, как достал телефон и прочитал сообщение. Вздохнул, опустил руку и оглянулся в поисках написавшего — Сокджин явно его видел, а не догадывался о прогулке. Намджун нашёл его взглядом, но остался на месте, через улицу. «Если честно, то нет», — ответил он не голосом, а текстом, словно действительно растерял возможность разговаривать. — «Это сложно назвать прогулкой. Почему вы ещё здесь? Уже поздно. Езжайте домой». Сокджин начал набирать ответ, опечатался несколько раз, промахиваясь мимо клавиш, и быстрым шагом приблизился к нему, отчётливо осознавая всю неуместность своих действий — его никто не звал. — Готовил кое-что вкусное, — сказал он, слегка запыхавшись от быстрого шага. — Оно стоило того, чтобы задержаться. Сложно назвать прогулкой? Выполняете предписания врача, Намджун? Тот вытащил наушники, музыку он выключил ещё в тот момент, как получил сообщение. Убрал наушники в карман толстовки вместе с телефоном, запустил туда обе руки и опустил голову, слегка мотнув ей. Не хотелось, чтобы Сокджин видел его пустые глаза и лицо, уставшее и больное. — Давайте будем считать, что так, — отозвался он, найдя в себе голос. Всё-таки невежливо молчать, когда тебя о чём-то спросили. — Что-то случилось? — тихо спросил Сокджин, балансируя между шагом вперёд и назад. Ему были не рады. — Что случилось, Намджун? Что произошло за этот час? Намджун сам сделал шаг. Вперёд, прямо к Сокджину. Вокруг него становилось темно, совсем ничего не видно, как будто весь свет в мире резко перестал существовать — весь мир выключился и погас, остался только он, один, единственный выживший во время катастрофы, уткнувшийся в плечо Сокджина лбом и разрыдавшийся в него же — тихо, внезапно, дрожа и не осознавая, что с ним происходит. Тот едва слышно ахнул и инстинктивно прижал его ближе, обнял руками за плечи и спину, обещая защиту. — Что случилось? — дрожащими губами повторил он, потому что очевидно произошло что-то страшное, невозможное, разрушительное. — Намджун… Обнимающие руки стали ещё крепче, надежнее и странным образом нежнее. — Я… не могу вам… объяснить, — отозвался Намджун, осознавая всё лишь осколками прежнего мира. Мира, который выстроил сам, своими руками, своим трудом в надежде, что здесь с ним всё будет хорошо, что он будет просто жить, поддерживая всеми силами всё, что построил для себя самого. Что здесь его не найдут, не достанут, не напомнят о том, кто он есть, не развернут его лицом к зеркалу, которое он тотчас захочет разрушить, лишь бы не видеть себя в нём. — Пожалуйста… не спрашивайте, — просил он, глотая слёзы, за которые ему тут же становилось стыдно. — Пожалуйста, простите меня за эту… слабость. За всё… пожалуйста… — Тшшш, — шепнул Сокджин, обнимая его лицо ладонями. Эти слёзы выбивали почву из-под ног, рождая в груди бездну сочувствия, сравнимую с Марианской впадиной. — Тише, тише, Намджун… Пришлось чуть привстать на цыпочки, чтобы коснуться губами волос, собрать эти горькие, невозможно солёные слёзы с щёк Намджуна и его век, ласково удерживая его в своих ладонях. Хотелось сказать, что всё пройдёт, всё наладится, но Сокджин знал — бывают ситуации, когда ничего уже не исправить, а горе Намджуна было слишком горьким. Не каждую рану можно залечить даже временем, не Сокджину было давать бессмысленные обещания, которые, возможно, никогда не смогут исполниться. Но быть рядом и утешающе целовать он мог. Намджун очень осторожно вытащил руки из кармана, ухватился за предплечья Сокджина, словно удерживался за них от затягивающего всё глубже водоворота, а потом ткнулся лбом уже в его лоб и, сглотнув несколько раз, попросил: — Побудьте со мной ещё немного, пожалуйста? Не из жалости. Просто побудьте рядом. Мы можем пройтись… Или вы можете меня отвезти до дороги к храму? Дальше я сам… — Я могу отвезти вас даже к себе, — мягко отозвался Сокджин ему в висок. — Если вы пообещаете мне курить только на балконе. — Ваш Юнги меня убьёт, — Намджун мотнул головой и переместил руки уже на плечи. От голоса Сокджина ему становилось легче, понимание происходящего доходило до сознания, заставляло собираться обратно по кускам. — И я не буду его в этом обвинять. Он прав, защищая вас от меня. Сокджин не хотел в это верить, но кусочки мозаики уже занимали своё место, выстраивались в причудливый, но ясный узор. — Вы с ним говорили? — бесцветно, сдерживая в себе гнев, спросил он. — Он сказал вам что-то?.. «Что-то, что вас так ударило?» — осталось непроизнесённым, но отчётливым. — Я предпочёл бы, чтобы это осталось только между нами. Но не вините его. И не злитесь, пожалуйста. — Руки Намджуна нашли пальцы Сокджина и слегка сжали между ладоней. — Пожалуйста, давайте просто уйдём отсюда? — Он коснулся губами этих рук — невесомо, умоляюще. — Пойдёмте, — согласился Сокджин, отстраняясь, но не вынимая своей руки из нежного плена чужих. — Пойдёмте. Я не буду целовать вас прямо под окнами вашего ресторана, это неприлично. А вам нужен поцелуй. Он даже после падения помогает. — Я этого не заслуживаю, — Намджун переплёл их пальцы, опустив обе руки вниз, не двигаясь с места, словно Сокджину самому решать, куда они пойдут или поедут. — Вас. Ваших поцелуев. Ваших слёз. Ваших улыбок. Вашего внимания. Вас, Сокджин. Я вас… Не заслуживаю. — Возможно, — согласился Сокджин своим беспечным голосом, за которым могло скрываться что угодно. — Но я дам нам обоим шанс узнать это. Выяснить не на словах, а на деле, — он подвёл Намджуна к своей машине и распахнул перед ним дверь, придерживая её точно также, как утром для другого пассажира в другой машине. Пристегнул Намджуна ремнём безопасности, перегнувшись, захлопнул дверцу и обошёл машину, сев рядом на водительское сиденье. И только тогда повторил: — Я дам нам обоим шанс, Намджун. А вы? — А я… — тот откинул голову назад, глядя из-под мокрых, тяжёлых ресниц. — Я не смогу. Как бы сильно я не хотел этого, есть вещи, которые для меня недоступны. Ума не приложу, почему я поверил в то, что способен построить какие-то отношения, ближе чем вежливо-деловые. Есть этому вполне очевидное оправдание, но оно смешное. — Нет? — переспросил Сокджин, словно не верил. Но это было ожидаемо, это всегда происходило так. Он тяжело сглотнул и завёл машину. — Ничего. Я… понимаю. Я почему-то… Тоже поверил. Ничего. Не вы первый, Намджун. Он вырулил на дорогу, глядя только вперёд. — Ничего страшного, — повторил он, словно убеждал в этом самого себя. Повторил очень ровно, тщательно проговаривая звуки, словно цеплялся за это. — Я раньше думал, что это из-за всех моих проблем. Никому не нужны чужие проблемы. Но, наверное, дело просто во мне самом. Ерунда, не слушайте меня, пожалуйста. Я отвезу вас до подъёма к храму. И подожду, чтобы отвезти обратно. — Обратно я не поеду. — Намджун мотнул головой. — Не сегодня. Останусь там спать на голом полу. Может, хоть мозг на место встанет. Он коротко взглянул в окно, на звёздное небо, раскинувшееся над океаном, и вздохнул. — Дело не в ваших проблемах, Сокджин. Вы… Просто не знаете, кто я. Кем я был раньше. И что я делал. Не знаете, если вы не знаете, — поправился он, — то вам никогда не стоит об этом знать. Вы никогда меня не простите. И себя тоже. Нам лучше остановиться, пока не стало слишком поздно. И именно эта мысль — эта необходимость разрушает меня до основания. Мне хочется не просто плакать посреди улицы рядом со своим рестораном, мне хочется орать, Сокджин, так сильно!.. Так безумно я хочу быть рядом с вами. Без теней своего прошлого. Без всего, что знаю я, а вы — нет. Хочу быть с вами, видеть вас, слушать вас, целовать вас… И быть тем, кто вас достоин. Сокджин резко ударил по тормозам, сворачивая к тротуару. Вести машину он не мог — в его собственных глазах стояли слёзы. Снова. — Я не знаю, — согласился он, не глядя на Намджуна. — Не знаю, кем вы были, едва ли знаю, кто вы есть. Но и вы обо мне толком не знаете. Не знаете, что я готовлю на завтрак, какую музыку слушаю, лёжа в ванной, сколько на мне родинок, как я подгребаю под себя все подушки. И я о вас ничего этого не знаю, Намджун. Но вы говорили, что у нас есть только сегодня. В этом сегодня всё это мне гораздо важнее. Важнее, чем то, что было в вашей жизни годы назад. Я увидел вас нынешнего. Умного, чуткого, обаятельного, хотя иногда очень глупого. Вы — сегодняшний вы, Намджун — мне интересны. И меня разбивает то, что прошлое не даст мне вас узнать. Не даст вам узнать меня. Он провёл по глазам тыльной стороной ладони и выпрямился, только сейчас поняв, что едва не лежал бессильно на руле. — В храм мы не поедем, — жёстко сказал он. — Вы убьёте свою спину, а я не для того гонял вас к врачу. Это исключено. Либо я покатаю вас по городу и отвезу к ресторану, либо отвезу к себе. Спать вы будете в нормальной постели. Намджун очень осторожно протянул к нему руку, обнял за плечи и притянул к себе, отстегнув ремень, чтобы податься ближе. — Заботливый. Добрый. Нежный. Яркий. Сильный. Сумасшедше прекрасный в проявлении эмоций. Немножко безумный. Способный успокоить целую бурю ласковым голосом. Готовящий лучший в мире суп, незабываемый, неповторимый. Смеющийся так светло и волшебно, словно всё вокруг превращается в сказку от этого смеха. Строгий. Независимый. Глубокий. Мудрый. Чудесный во всех ситуациях, которые я мог наблюдать. Скажите, того, что я вижу в вас, достаточно, чтобы я сошёл с ума? Или я в чём-то не прав, Сокджин? — Намджун смотрел ему в глаза, говоря всё это и обнимал всё крепче, уже двумя руками. — Как я могу отказаться от того, что вижу? И что чувствую? Если мысль о том, что нужно прекратить всё это, разрушает и вас, и меня, я не могу отказаться. Не могу прекратить. — Будем считать, — Сокджин крепко зажмурился, удерживая слёзы под веками, — что вы всё же немножко меня знаете. Он прижался лбом к плечу Намджуна, вжался в это сильное плечо, цепляясь за серую ткань толстовки на груди. — Я ненавижу фразу «давай попробуем», она слишком непостоянная, — тихо сказал он некоторое время спустя. — Но я снова прошу, Намджун, дайте нам обоим хотя бы шанс. Узнать друг друга. Понравиться или разочароваться друг в друге. Дайте шанс всему идти своим чередом. — Хорошо, — почти прошептал тот ему в волосы, поглаживая по спине и плечам своими ладонями так нежно, словно и не они когда-то забирали чужие жизни. — Хорошо, Сокджин, я сам этого хочу. Но не буду стараться не разочаровать вас. Равно как и не буду стараться вам понравиться. С вами я хочу быть самим собой. — Мне приятна ваша честность, — тихо сказал Сокджин ему в плечо и выпрямился. — Пристегнитесь, Намджун, пожалуйста. Мы едем ко мне. На звёзды можете посмотреть с моего балкона. Вы ужинали? Или ничего не ели после обеда? Я приготовлю что-нибудь лёгкое. Можете добавить в ваш прекрасный список «ужасно упрямый». Должны же вы сразу понимать, с кем имеете дело. — Подождите секунду, — попросил Намджун и снова потянулся к нему, сцеловывая непролитые слёзы с ресниц, а потом послушно сел на место, выпрямился и пристегнулся. — Я не успел поужинать. Обычно повара перед уходом оставляют мне что-нибудь. Если я не успеваю до закрытия, то просто забираю еду на кухне, но сегодня вечером мне было не до этого. И я заметил, что вы упрямы, конечно, я заметил. Но это мне в вас тоже нравится. — Проходите, — Сокджин открыл перед Намджуном дверь квартиры и щёлкнул выключателем. — Обувь можно поставить на полку. Найти вам тапки или любите ходить босиком? Идите мыть руки, возьмите зелёное полотенце. Курить можно на балконе. Он остановился, глубоко вздохнул и признался: — Я тоже волнуюсь. Сейчас мы немного освоимся, смущение пройдёт и будет легче. — Курить пока совсем не хочется, — ответил Намджун. — Боюсь, что если я начну, то не остановлюсь пока пачка не закончится и ни к чему хорошему это не приведёт. — Он оставил обувь при входе и снова привлёк к себе Сокджина за плечи. — Сейчас пойду, дайте нам ещё пару минут. Так легче, правда? Сокджин кивнул, обхватил его за талию обеими руками и прижался щекой к щеке. — Правда, — тихо сказал он. — Так легче. Мне удивительно легко в ваших руках, Намджун. Как будто даже дышать становится легче. В поцелуе, с которым он прильнул к губам Намджуна, было ещё легче. Будто стоило оттолкнуться от пола — и можно было бы взлететь. Дыхание Намджуна было горячим. Он выдохнул медленно, растягивая этот поцелуй. А его губы оказались чуть сухими, но ласковыми. — Прошу вас, только не готовьте слишком долго, достаточно лёгкого салата или даже сэндвичей. Да я съем сейчас всё, что только дадите, — прошептал он и увлёк манящие губы Сокджина в ещё один поцелуй, после которого направился в ванную. Сокджин ушёл сразу на кухню, вымыл руки и взял телефон, отправляя сообщение Юнги. Он до сих пор ужасно на него злился, но предупредить было нужно. «Ким Намджун сегодня ночует у нас. Если ты не готов быть вежливым, даже не показывайся мне на глаза». «Мне рассчитывать на спальню или диван?» — прилетело в ответ через минуту. «Не знаю», — написал Сокджин. — «Посмотрим». Намджун вышел к нему, стянув толстовку, положил её на свободный стул и сел, наблюдая за хозяином дома. — У вас уютно, — сказал он не ради вежливости, а действительно себя так чувствуя. Кухня — часто самое уютное место в доме. — Спасибо. — Сокджин улыбнулся через плечо. — Добиться уюта в съёмной квартире не всегда просто, я рад, если удалось. Хотите отдохнуть или помочь? Я сделаю нам салат с кальмаром. — Могу помочь, но боюсь, что вы не сможете определиться, плакать вам или смеяться, — признался Намджун. — Я совершенно не умею готовить. Даже яйца варить не умею. Ну или что там самое простое? — Но кальмара вы же найдёте в холодильнике? — смех Сокджина был невозможно заразительным. — Он выглядит как… как кальмар? Белый такой… — Белый. Кальмар. Продолговатый? — спросил Намджун, заглянув в холодильник и изучая содержимое полок. — Вот, кажется, он? Поиск — это не так уж и трудно. Что ещё нужно найти? — Это он. Найдите всю зелень, какая есть в нижнем ящике и которую вы едите. Авокадо. Огурец, — последовательно перечислял Сокджин. Сам он занимался фунчозой, залил её водой и отставил в сторону, принимаясь за кальмара. — Я поставлю его вариться, а вы смотрите на часы и громко кричите через полторы минуты. Только не отвлекайтесь. Намджун вытащил из холодильника всё зелёное, что нашёл там, послушно кивнул и встал с очень серьёзным видом у кастрюльки с кальмаром, держа руку с часами на запястье перед собой и очаровательно сурово поглядывая то на циферблат, то на кальмара в воде. — Только порезать ничего не просите, пожалуйста, помрёте со смеху, — а глядя на Сокджина, он чуть-чуть улыбался. Сокджин мог бы всё сделать сам, ему никогда не были нужны помощники. Но он знал, на своём опыте знал, как переключают голову мелкие задачи, простые, понятные. Как они дают ощущение какой-то осмысленности, дают передышку, чтобы двигаться дальше. — Молодец, — похвалил он, когда Намджун возвестил, что время истекло. — Вы отлично справились. Теперь можете просто смешивать все в миске. Намджун делал это тщательно и осторожно одновременно, с лёгким недоверием глядя на результат. Он пытался сам себе готовить, когда у него ещё не было ресторана, но каким-то непостижимым обычному человеку способом умудрялся сделать даже самую простую еду совершенно невкусной, несъедобной. Даже лапшу быстрого приготовления всегда переваривал, хотя старался делать всё по инструкции. Скорее всего, это всё потому, что тогда над ним не было чуткого руководства Сокджина. Ведь сейчас салат с кальмаром получился не просто съедобным, а вкусным. Съев первую ложку, Намджун просветлел лицом. — Надо же… Чудеса какие-то! — Отличный салат, — Сокджин с удовольствием причмокнул. — Мы молодцы. Приятного аппетита, Намджун. — И вам приятного аппетита, — пожелал тот, улыбнувшись очень довольно. А потом спросил: — Так какую музыку вы слушаете, лёжа в ванной, Сокджин? — Звуки дождя с инструментальным фоном, — откликнулся тот. — А вы? Или вы любите душ? Я обожаю ванны, с пеной, бомбочками, солью — с чем угодно. Просто лечь и полчаса-час ничего не делать. — Никогда не слушал музыку в ванной, — ответил Намджун. — Только на прогулках. Впрочем, у меня и ванной то не было. Даже сейчас нет. Душевая кабинка в жилище над рестораном. Звуки дождя… наверное, это красиво звучит. — Ким Намджун, — торжественно заявил Сокджин. — Да я же послан вам судьбой. Добро пожаловать в мир гедонизма! И снова рассмеялся, прежде чем пообещать: — Я сделаю вам ванну. Сегодня же, пока вы здесь. Намджун довольно вздохнул, но вовсе не от подобных перспектив, от которых, впрочем, не отказывался. Просто смех Сокджина был вкуснее чем его суп. — Хорошо, попробую, каково это, потом поделюсь ощущениями. — Он съел ложку салата. — Я слушаю много различной музыки, под настроение, но последние недели не могу оторваться, только не смейтесь, от Билли Айлиш. — Почему вы так боитесь, что я буду над вами смеяться? — Сокджин не впервые удивился этому. — Хороший выбор. Не бывает плохого выбора в музыке. — Не знаю, может, потому что ваш смех — это и благодать, и оружие одновременно? — Намджун широко, по-настоящему искренне улыбнулся. — Может, на самом деле я бы хотел, чтобы вы смеялись? И есть музыка, которую не все понимают. Поэтому и считают её плохим выбором. Я рад, что у вас другое мнение. — Я люблю посмеяться. Можно сойти с ума, если не смеяться, — успел сказать Сокджин, а потом застыл, глядя на Намджуна округлившимися глазами. Подался вперед и коснулся пальцами его щеки. — Намджун, у вас… ямочки? — Да? — как-то растерянно переспросил тот, потому что сначала перепугался, что не очень аккуратно ел салат. — Да, они есть. Вам нравится? — и снова заулыбался, демонстрируя. — Нравится ли мне? Если бы у меня были такие ямочки, я бы улыбался целыми сутками, — в голосе Сокджина звучало ласковое восхищение. — Они очаровательные! Они вам очень идут. — Насколько я помню, это всего лишь генетическое отклонение в структуре лицевых мышц, — проговорил Намджун, не теряя улыбки. — Но если вы находите их очаровательными… Он поймал пальцы Сокджина и поцеловал подушечки, а потом прижался щекой к такой тёплой сейчас ладони. — Большое спасибо за ужин, салат получился замечательный. — Это были наши совместные усилия, — слабо произнёс тот. Сидеть так, прижимая ладонь, было невозможно приятно. Сокджин был контактным, он любил обнимать людей, любил к ним прикасаться, но прикасаться к Намджуну было особенно приятно. — Можно я пересяду к вам поближе? Хочу вас обнять, — попросил Намджун. Сокджин поднялся со своего места, приблизился и сам его обнял, очень тепло и ласково. — Давайте я сделаю вам ванну сейчас, а потом мы сядем рядом на диване и будем обниматься, хотите? — Вы не слишком устали? — заботливо спросил Намджун. — Мы можем посидеть сейчас, а потом сделаете мне ванную и пойдёте отдыхать. А я уже сам выберусь и разберусь. — Мне ещё надо вымыть посуду, всё прибрать… Я как раз это сделаю, пока вы будете нежиться. Лучше скажите мне, какие запахи вы предпочитаете? — Сокджин перебирал его волосы. — Что-нибудь морское? — Намджун задумался. — Или травянистое. В этом я тоже плохо разбираюсь. Подберёте что-нибудь приятное? То, что вам самому нравится. — Что-нибудь фужерное, — решил Сокджин. — Что-то в духе Армани. Травы и морской аккорд, завершающийся белым кедром. Буду вас обнюхивать целый вечер. Он наполнил для Намджуна ванну, растворив в ней крупную «бомбочку». Принёс большое полотенце, мягкий хлопковый банный халат и белую футболку с такими же шортами. — Оденьтесь потом, как вам будет удобно. И не торопитесь. Включите себе любимую музыку и просто наслаждайтесь, — велел Сокджин очаровательно строго. Прежде чем выйти, он выключил верхний свет, оставив неяркие «звёздочки» вокруг зеркала. — Так глазам приятнее. И позволяет лучше почувствовать момент. — Спасибо, постараюсь не уснуть, но если через час не выйду, лучше разбудите. Намджун захватил свой телефон и наушники, к счастью — водонепроницаемые, разделся и лёг в тёплую, ароматную воду, включив те самые звуки дождя, чтобы прочувствовать слова Сокджина в полной мере. Он и не подозревал, что его внезапное желание уйти спать в храм, дабы хоть как-то успокоиться в его стенах, приведёт к тому, что он будет лежать в ванной, которую приготовил ему Сокджин, будет слушать музыку, которую он тоже здесь слушает и будет при этом так улыбаться — до ямочек на щеках, понравившихся Сокджину. Что он будет готов отстаивать своё желание дать им этот шанс перед самим собой — и целым миром, если придётся. Что ему будет так хорошо и спокойно этим вечером после всех потрясений. Намджун лежал с закрытыми глазами какое-то время, а потом дотянулся до телефона и — ну точно с ума сошёл! — сфотографировал своё довольное, расслабленное лицо, чтобы тут же отправить Сокджину и получить в ответ умиляющийся стикер. Когда он вышел, Мин Юнги пил холодный чай на кухне. Желание остаться переночевать прямо в кабинете Сокджина в ресторане было сильным… Но оставить друга наедине с чужим человеком, который то и дело Сокджина расстраивал? Это было совсем неприемлемо. Законы гостеприимства были в него вложены с детства. Можно сколько угодно ругаться вне дома, но если человек был приглашён, если он переступил порог, забота о нём становилась обязанностью. — Не буду вам мешать, — сказал Юнги, поднявшись с места. — Приму душ и лягу спать. Джин, если господин Ким храпит ночью, приходи ко мне. В белой футболке, шортах и с влажными волосами Намджун выглядел как-то проще, моложе и совсем по-домашнему безобидно. — Прошу вас, называйте меня по имени, — сказал он. — Хорошо, Намджун, — легко отозвался Юнги. — Вы тоже можете звать меня по имени. Отдыхайте. — Оставь чашку, я всё уберу, — Сокджин сидел на широком подоконнике, слабо улыбаясь. Поманил Юнги ближе, оставил легкий поцелуй в его волосах и велел: — Иди. Доброй ночи. Спрыгнул, потянулся всем телом и заключил: — Не видать нам с вами дивана, Намджун. Ну, может быть, в другой раз. Пойдёмте в спальню? Сам он принимал душ на работе, сразу после смены, чтобы смыть с себя запахи еды. Ждать ещё час, когда ванна освободится, он не хотел. — Там ведь тоже можно будет вас обнять? — уточнил Намджун, взяв его за руку. — Ведите. Пойду куда угодно. Он мог бы поехать домой, поспать там, но там не было не только ванной, но и Сокджина. Сегодняшнюю ночь Намджун хотел провести с ним — и почувствовать, что это самое верное решение за последние годы. А то и за всю жизнь. На пороге спальни Сокджин будто смутился. Пропустил Намджуна вперёд, обхватил его руками, прижавшись грудью к спине, и попросил: — Мы же не… Мы не будем никуда торопиться, хорошо? Слишком много эмоций было этим вечером, мы можем поддаться им и наделать глупостей. Я бы этого не хотел. Намджун накрыл его руки своими, пропуская безумно приятное объятие через всего себя — через сознание, душу, сердце, через всё тело, так что поймал целую волну мелких мурашек, особенно вдоль позвоночника. — Мы не будем никуда торопиться, — подтвердил он. — Но я очень хочу обнимать вас ночью. — Поверьте, Намджун, — тихий смешок в районе загривка разошёлся теплом, — вы устанете от моих объятий к утру. Потому что я буду обнимать вас всю ночь. Я всегда тянусь к теплу. И я не сказать, чтобы очень лёгкий. — Подобное притягивается к подобному, — улыбнулся Намджун. — А утром мы вернёмся к этому разговору. Обещаю честно сообщить, устал я или нет. У Сокджина была великолепная кровать. Большая, упругая, застеленная прохладным бельём, она так и манила, обещая отдых и прекрасный сон. Но поцелуй Сокджина, когда они, наконец, легли, и он сразу же подался к Намджуну, устроив ладони на его груди, был ещё более манящим. Сладостным, долгим и неспешным. Очень правильным. В темноте спальни и такой близости, с Сокджином в руках Намджун не мог как-то иначе, вежливо и деликатно сформулировать то, что хотел сказать ещё в машине, но сейчас прошептал: — Ты так вкусно пахнешь шоколадом… Тот заулыбался, принимая и комплимент, и переход на «ты»; Намджун мог чувствовать его улыбку. — Это не шоколад. Это бобы тонка. Я готовил с ними. Они пропитывают всё. — Ты… пропитываешь меня, — признался Намджун, не сопротивляясь накатывающему на него сну. — Спокойной ночи, Сокджин, — произнёс совсем тихо и медленно, после чего, наконец, заснул.***
Последние пять лет каждое утро для Намджуна начиналось в одно и то же время, с одних и тех же действий, картин и событий, но это утро, конечно, разительно отличалось от прочих. Просыпаясь очень рано лишь телом, Намджун давал время мозгу на медленное пробуждение. Для того, чтобы нажать пару кнопок на кофе-машине, мозг не требовался. Для того, чтобы любоваться океаном — тоже. Какие-то мысли появлялись в его голове спустя полчаса, а то и час после пробуждения. Но сегодня, едва он открыл глаза и увидел Сокджина, ещё спящего, безмятежно прекрасного, то сразу проснулся весь. И подумал о том, что, возможно, жил на этом свете, топтал грешную землю ногами вот уже без пяти минут (точнее — одного дня) сорок три года только ради этого волшебного момента. Сколько раз Намджун спрашивал себя: «Зачем я вообще живу? Почему я существую?», особенно в моменты острой экзистенциальной паники перед огромной вселенной, а сейчас вдруг нашёл в себе ответ, не успев повторить хоть один из тревожащих его ранее вопросов. Вот ради этого. Ради того, чтобы нежно коснуться губами виска Сокджина, не пытаясь разбудить тем самым, но просто не удержавшись от нахлынувших вместе с мыслями чувств. Сокджин не обманывал вчера — он не выпускал Намджуна из объятий всю ночь, придавливал его к постели и руками, и ногами, как тёплое тяжёлое одеяло. Сокджин был невероятно реальным, со своими сильными руками, обхватившими Намджуна поперёк груди, с коленом на его бедре, с нежным посапыванием в его волосы. Он проснулся только при звуках своего будильника, потянулся всем телом и затрепетал ноздрями, чтобы напрячься на долю мгновения и тут же расслабиться, вспомнив все обстоятельства вчерашнего вечера. — Доброе утро, Намджун, — хрипло мурлыкнул он, не открывая глаз. — Вы выспались? — Доброе утро, Сокджин, — отозвался тот, прижимая к себе чуть-чуть крепче. — Да, я выспался. Очень хорошо спал. Но вставать никуда не хочется. А вы? Ночной переход на «ты», видимо, был временным явлением. — Замечательно выспался. Но мне тоже не хочется вставать. Даже шевелиться не хочется, — Сокджин уже готов был убрать руки, но оставил всё по-прежнему. Руки, колено, голову, всего себя оставил на Намджуне. Только спросил лукаво: — Одеяло оказалось не слишком тяжёлым? — Нет, это прекрасное одеяло, — Намджун расплылся в улыбке. — Я даже захотел такое же себе домой. Утреннее солнце пробиралось в спальню, заливая её мягким светом сквозь полупрозрачные шторы; Намджун щурился и почти не шевелился, лишь только перебирал волосы Сокджина пальцами, словно медленно и нежно их расчёсывал. — Какой вы хитрец, — сонный голос Сокджина, в котором только просыпались смешинки, звучал отдельной лаской. — Это уникальное одеяло, единственное в своём одеяльем роде. Он открыл глаза, чуть припухшие от сна и тёплые, и тут же потянулся всем собой, касаясь губами щеки Намджуна. Касаясь его ямочки. И замер в этом прикосновении, впитывая полноту момента. Намджун тоже замер, только улыбнулся шире, довольнее, блаженней. — Очень хочу выпить с вами кофе этим прекрасным утром, — произнёс он какое-то время спустя, ласково, но быстро коснувшись губ Сокджина, чтобы не смущать прямо с утра. — Сейчас я всё сделаю, — пообещал тот, не двигаясь с места. — Наконец-то вы меня поцеловали, Намджун. Сами поцеловали. И мы даже никуда не упали. Он тихо выдохнул, нежно боднул Намджуна лбом в плечо и заставил себя освободить того из своих объятий и сесть, а потом и подняться на ноги. — Сейчас я поставлю кофе и придумаю что-то на завтрак. — А я быстро приму душ с вашего позволения, — Намджун встал и обнял Сокджина прямо у дверей, чтобы негромко прошептать ему в волосы: — Спасибо, что не оставили меня вчера одного. Спасибо вам, Сокджин. Я очень благодарен вам за это… Мягкие, тёплые после пробуждения ладони легли Намджуну на талию, а потом — на спину, прямо на кожу, забравшись под футболку, и его вновь придавило ласковой тяжестью — на этот раз к двери. — Спасибо, что не оттолкнули меня, Намджун, — шепнул Сокджин прямо в шею, придавливая и слова, впечатывая в кожу губами. Шрамы на спине ощущались под пальцами: более жёсткие полоски кожи. Жаль, что не продольные, так было бы похоже на драконий хребет. — Вы действительно лучший парень на свете, — пробормотал Намджун, жмурясь от очень приятных ощущений. — Это так, — согласился Сокджин и рассмеялся, отстраняясь. Может быть, он хотел, чтобы его крепче обняли в ответ, чтобы поцеловали, но не настаивал. Его настойчивость исчерпала себя вчера, когда он боролся. Сейчас он хотел только радоваться. — Жду вас на кухне. Диван был пуст и сложен. Запах кофе уже плыл по квартире, как и ароматы завтрака. — Доброе утро, — обернулся Юнги от плиты. — Проснулись? Мне нужен шкаф, чтобы одеться. Он переставил сковороду с горячей конфорки. — Завтракайте, я не буду вам мешать. Прогуляюсь перед началом дня. — Ты вообще спал? — Сокджин поднял лицо друга к свету. — Мало. Холодно было, — Юнги на миг прикрыл ресницы. — Ты выспался, я вижу. Люблю, когда ты такой энергичный с утра. Сокджин и впрямь лучился этим утром. Он чувствовал себя отдохнувшим, полным сил — это бывало не каждое утро за последние недели с открытия ресторана. — Кофе я выпил. Сервируешь завтрак сам, как ты любишь? Встретимся на работе, Джин. Хорошего утра. Намджун быстро принял душ, переоделся в свою вчерашнюю одежду — лёгкие брюки и майку, потёр ладонью однодневную щетину, разглядывая в зеркале своё довольное лицо и едва не спросив его что-то вроде «ты вообще кто?», а потом вышел завтракать. — Очень вкусно пахнет, — заулыбался он, переступив порог кухни и снова обнял Сокджина, может, тем самым мешая ему заканчивать с сервировкой стола, но ничего не мог с собой поделать — руки к нему так и тянулись. — Это не моя заслуга, а Юнги, — тот податливо прижался ближе, откинул голову на плечо, умиротворённо щурясь. — Я только накрыл на стол. — Хорошего дня, — раздалось из прихожей, прежде чем входная дверь хлопнула. — Я надеюсь, у вас не будет проблем из-за моего присутствия? — Намджун развернул Сокджина лицом к себе. — У нас с Юнги вчера был непростой разговор. Я не буду вдаваться в детали, но его отношение ко мне понятно и оправдано. Не уверен, что он легко перенёс эту ночь. — Мы с Юнги никогда не будем стоять на пути к тому, что каждый из нас действительно хочет, — успокаивающе произнёс Сокджин. — Мы всегда поддержим друг друга. Он недоверчив и боится за меня, слишком боится, но вы можете стать друзьями. Не переживайте из-за нашей дружбы, Намджун. Мы можем даже поспорить с ним, но это не отразится на наших чувствах. — Хорошо, я постараюсь, — мужчина выдохнул, — но у меня, наверное, никогда не было друзей, поэтому это немного сложно для моего понимания. Нет, я отчасти понимаю, но… собственного опыта слишком мало, чтобы на что-то опираться. — У вас много лет впереди, чтобы получить этот новый приятный опыт, — пообещал Сокджин, придвигая к нему тарелку и чашку кофе. — Кстати, сколько вам исполняется, Намджун? — Сорок три, но по ощущениям иногда все четыреста, — ответил тот с улыбкой, усевшись за завтрак и сразу принимаясь за него. Утром Намджун завтракал чуть позже, чем сейчас, но только попробовав кусочек, понял, что ужасно проголодался. — А вам сколько лет, Сокджин? И когда у вас день рождения? — Девятнадцать, — тут же отозвался тот и засмеялся. — Уже совершеннолетний, но ещё очень молодой. Намджун закашлялся, подавившись, потянулся к чашке кофе и резко глотнул из неё. — Серьёзно? — Господи, конечно же нет! — Весёлый смех дробно зазвенел на кухне, отразившись от каждой поверхности. — Мне тридцать пять. Я же вам рассказывал немного о себе, когда бы я всё это успел? А день рождения у меня в декабре. Простите, я не думал, что вы серьёзно воспримете. — Вы умеете сбить меня с толку! — с восхищением сказал Намджун. — Всё, что я о вас слышал, не бьётся с тем, что вам девятнадцать, но на минуту я засомневался в том, что вы пошутили. Подумал, что вы из тех детей, которые умудряются закончить школу лет в десять. И даже испугался, что увлечён гением, — ямочка вновь показалась на его щеке. Сокджин едва было не потянулся к ней, но остался на месте, всё ещё посмеиваясь. — Нет, я самый обычный человек. В моей жизни всё было вовремя: школа, институт… Не всё, но об этом он не хотел сейчас думать. Не сейчас, когда они впервые завтракали вместе с Намджуном. Тот на какое-то время замолчал, не отрываясь от завтрака, поглядывая на Сокджина — очень красивого, словно печати возраста на нём не угадывалось, поэтому Намджун легко поверил в его шутку. — А как ваш ресторан? Проверки больше не донимают? — спросил он, взяв в руки чашку, когда всё съел. — Уже несколько дней всё спокойно, спасибо, — откликнулся Сокджин и нырнул в кухонный шкаф, возмущённо заворчав: — Да что же такое, он опять съел всю выпечку!.. Вернулся на место и объяснил со смешком: — Мы разбираем домой выпечку Чимина, если что-то остаётся после закрытия. Юнги опять всё съел. Чтобы вы понимали моё возмущение, Намджун, мой друг не ест сладкого теста. Но то, что готовит наш кондитер, сметает быстрее своего любимого мяса. А я хотел вас угостить… — О, ничего страшного, — успокоил Намджун. — Вчера доктор вообще намекал мне на диету, которой мне следует придерживаться, но я не уверен, что справлюсь с этим. Знаю, что овощи и жидкие супы тоже еда, но… не представляю, как выживу без того, что по-настоящему нахожу вкусным. Сокджин нахмурился. — Так-так, давайте поподробнее. Что у вас за диета? Чего вам нельзя? — Больше рыбы, меньше мяса. И желательно не есть острого, солёного или сладкого. — Я придумаю, что вам готовить, чтобы вам было по-настоящему вкусно, но не вредно, — задумчиво пообещал Сокджин. Моргнул, сгоняя с лица озабоченное выражение, и снова пошутил: — Вы должны хорошо заботиться о своём здоровье, чтобы выдерживать такого активного меня. Не забывайте, вам четыреста, а мне всего девятнадцать. — Давайте заключим сделку? — Намджун стал наигранно серьёзным, хотя глаза его смеялись. — Я буду более внимателен к своему здоровью, буду слушаться врачей и делать всё, что они скажут, ну, кроме отказа от сигарет, это невозможно, а вы дадите мне возможность подыскать вам повара на замену хотя бы на пару дней в неделю, чтобы я мог в должной мере оценить вашу активность, когда у вас выходной. — Я не потяну пока второго повара. — Сокджин перестал улыбаться, глядя в свою чашку кофе. — Мне нечем ему платить. Пока всё очень зыбко. Меня самого кормит Юнги со своей зарплаты. Но рано или поздно всё наладится, и тогда я обязательно найду помощника, всем помощников, полноценную смену. Мы все работаем без выходных, все очень устали. — Могу одолжить вам денег, — тут же предложил Намджун. — Потом вернёте, как сможете, проценты начислять не буду. — Он потянулся к его руке своей. — Сокджин, пожалуйста, вам нужно отдыхать… Вы говорите о моём здоровье, о его важности, а сами? Вам уже не девятнадцать. Я не хочу, чтобы однажды, ещё до того, как всё наладится, вы просто не смогли подняться с кровати. Ресторанный бизнес далеко не сразу начинает себя окупать, я ведь лучше многих это знаю. Сокджин пытливо посмотрел на него, придвинулся и обнял, глядя в глаза. — Я всё понимаю и признаю правоту каждого вашего слова. Но, Намджун, вы мне очень нравитесь. И я чувствую, что нравлюсь вам. Я не смогу принять у вас денег, никогда. Иначе буду каждый момент времени чувствовать, что расплачиваюсь за инвестиции своими улыбками. Нет, Намджун, не предлагайте. Пожалуйста, не предлагайте. — Ужасно упрямый, — заворчал тот, обнимая крепче. — И что же мне с вами, таким упрямым, делать, а? — Смириться с тем, что мне суждено набить свои шишки на этом пути. — Сокджин потёрся носом о его висок. — Нам пора. Ресторан сам себя не откроет. — Дайте нам ещё пару минут, — попросил Намджун, скользя ладонью по его щеке, а потом накрыл прекрасные губы своими — в благодарность за завтрак, в восхищении упрямством, и с надеждой, что этот поцелуй на сегодня не последний. Он бы очень хотел поцеловать Сокджина и у ресторана, и вечером, если получится встретиться вновь. — А теперь вы впервые меня нормально поцеловали, — прошептал Сокджин ему в шею после, когда воздуха обоим стало не хватать. — Не на секунды, едва прикоснувшись, не ответили на мой поцелуй, не продолжили начатый, а сделали это сами. Эта мысль почему-то мне очень приятна. — Я бы хотел целовать вас весь день, — отозвался Намджун даже раньше, чем осознал эту мысль. — Чтобы вы смеялись и просили меня перестать.***
— Здравствуй, — он не часто обременял себя подобными прелюдиями. — Я очень волнуюсь. Мне не удалось ничего узнать, даже после обыска его кабинета, но он слишком близко. В ресторане. В доме. — И что? — голос на том конце связи помрачнел. — Мне напомнить тебе, с какой стороны нужно подходить к мужчине? Ты волнуешься от того, что он так близко? Надеюсь, он ни о чём не догадывается? — Спереди, слева, с поражением коронарной артерии, — зашипел звонивший. — Как ты предлагаешь мне это сделать? Разве тебя это устроит? Если я просто его убью, так незамысловато? Да, я волнуюсь. Я смотрю ему в глаза. И волнуюсь. — Не дури, я не об этом, — отрезал собеседник. — Мне не нужна его скорая смерть от твоих рук. Я хочу, чтобы он мучился. Чтобы жалел, что вообще родился на этот свет. Чтобы его сердце не знало покоя и умиротворения и жаждало само прекратить этот бег. Смерть — это слишком щедрый подарок такому, как он. — Ты мне нужен здесь, — признал мужчина. Впервые признал эту необходимость. — Я не выдерживаю. Я готовлю ему еду. Называю его по имени. Он спал этой ночью в моей постели. Я боюсь однажды увидеть в нём человека… — Когда ты стал таким слабым? — фыркнул тот, кому звонили. — Какой властью он уже обладает над тобой, если ты пустил его в свою постель? Не отвечай. Я возмущён. И не хочу слышать об этом. Я не могу сейчас приехать и спасти тебя от его лап. Ты должен узнать больше. И тогда мы подумаем, что нам стоит с ним сделать. — Ты знаешь, кто сделал меня таким. Слабым, как говоришь ты. И о нём я сейчас боюсь более всего. Дракон не должен причинить ему вреда. А ведь он может! Пожалуйста… — Ваша дружба мне никогда не нравилась, — фыркнул второй мужчина. — И что я могу сделать сейчас, кроме того, что лишний раз напомню тебе — он не человек и никогда им не был? Звонивший зашипел снова, сбрасывая вызов и, как всегда, удаляя звонок из истории. Ему не нужно было напоминать прописные истины. Ему нужно было уничтожить Дракона, не разрушив при этом свой мир.