***
Встав вместе с солнцем, Намджун по своему обыкновению принял душ, выпил кофе, выкурил сигарету, глядя на океанскую гладь, а потом собрался и поехал за Сокджином. Мысль о том, что это событие произойдёт всего лишь раз, только сегодня, исключительный случай, такого больше не повторится (не стоило себя тешить надеждами из разряда «в ближайшее время»), была сбита ещё на подлёте метким выстрелом, как пернатая, попавшаяся на прицел к матёрому охотнику, превосходно обращающемуся с ружьём. Намджун знал, что каждое событие — уникально по сути своей, ничто не случается дважды, даже каждодневная рутина и дела, выполняющиеся почти автоматически, бездумно — это бусины на леске жизни, всегда чуть-чуть отличающиеся по размеру, по фактуре, по цвету, просто к ним уже нет такого внимания, они слишком мелкие — человеческий глаз не способен увидеть разницу. Однако, были и те, которые сложно было не заметить. Вот, как сегодняшнее событие: Намджун ехал за Сокджином, чтобы отвезти его на работу. Вместе с его другом и коллегой, но это вообще его никак не трогало. Припарковавшись у дома, он вытащил телефон и написал: «Доброе утро. Я внизу. Жду вас», — и впрямь, будто личный водитель, о котором Сокджин мечтал. Они появились через несколько минут: свежий, невозможно красивый Сокджин и повисший на нём Юнги, взлохмаченный, сонный и мрачный. — Доброе утро, Намджун, — поприветствовал Сокджин так, что утро от одного его голоса должно было стать самым добрым. И тихонько охнул от руки Юнги на своей талии. — Прости, больно? — вскинулся тот. — Выше или ниже, — улыбнулся Сокджин, и ладонь засыпающего на ходу Юнги легла ему на бедро. — Доброе утро, — пробормотал тот и снова прикрыл глаза, провалившись к плечу друга. Сокджин открыл дверь машины и придержал её сверху, чтобы сонный пассажир не ударился, так словно сам не смеялся вчера о личном водителе, а был им — водителем в хорошей старинной семье. Юнги принял это совершенно естественно, как ежедневное действие, обычное и не заслуживающее никакого внимания. Намджун кивнул обоим, завёл свой внедорожник, и они плавно тронулись. Ехал он молча, следил за дорогой и пассажирами на заднем сидении краем глаза, встречал в зеркале взгляд Сокджина и отвечал ему своим. — С вашей стороны это очень любезно, — Сокджин улыбнулся, перехватив его взгляд. — Я не люблю ходить по утрам, если только это не лёгкая прогулка. Надеюсь, вы хорошо выспались? Это не нарушило ваши обычные планы? — Обычно в это время я нахожусь у себя в кабинете. Всё в порядке, не переживайте, я выспался, — мягко и негромко ответил Намджун. — Могу я предложить вам кофе? Вашему другу он точно не повредит. — Вы варили его сами? — Юнги задал вопрос раньше, чем Сокджин успел открыть рот для ответа. — Ещё пока не успел, но у меня в баре есть отличная кофе-машина, которая прекрасно справляется с этой задачей, — отозвался Намджун. — А у меня на кухне есть прекрасная джезва, которая справится с задачей ещё лучше, — отрезал парень. — Юнги! — охнул Сокджин. — Это ужасно грубо. — Не новость, — буркнул тот, крепче приваливаясь к его плечу. — Какого чёрта, Джин? Что этот человек знает о том, как ты пьёшь кофе? Сокджин опустил взгляд и недовольно поджал губы. — Простите, Намджун. Я проведу с ним беседу. Воспитательную, — с нажимом для Юнги, пообещал он. — Господин Мин, простите, — Намджун посмотрел на него в зеркало, — мы же с вами соседи. Вы воспринимаете меня, как конкурента? — Конкурента за внимание самого лучшего парня в стране? — мягко уточнил Юнги, глядя в зеркало — в тёмных глазах не было ни намёка на сонливость. — Возможно. — Вы как мальчишки, — с досадой сказал Сокджин. — Это просто отвратительно. Юнги, перестань. — Прошу прощения, Сокджин, — Намджун перевёл на него взгляд. — Я всего лишь хотел прояснить, почему человек, которого я вежливо подвожу на работу, мне грубит. Теперь я всё понял, умолкаю. — Извините, Намджун, — несчастным тоном повторил Сокджин. — Мне очень жаль, что вам довелось столкнуться с этим грубияном в момент, когда он хочет проявить характер. — Ничего страшного, — отозвался Намджун, тормозя автомобиль у здания соседнего ресторана. Грубость Юнги его не задевала, не так, как тот факт, что выпить кофе с Сокджином не получится. — Хорошего вам дня, господа. Юнги открыл дверь машины, но под требовательным, обещавшим ему все кары мира взглядом Сокджина, вежливо отозвался: — Доброго дня, господин Ким. Спасибо, что подвезли. И добавил после паузы, потому что Сокджин смотрел так, словно лишит его кофе, обеда, разговоров и переселит на диван: — Извините мою предвзятость. Сокджин дождался, когда за ним захлопнется дверь, и мягко спросил: — Вы придете обедать или прислать вам суп? Или что-то другое? — Постараюсь успеть к вам на обед или приеду уже во второй половине дня, — пообещал Намджун, обернувшись. — Не переживайте, всё в порядке. — Мне всё равно очень неловко, — признался Сокджин. — Я не ожидал, что Юнги может быть настолько ревнивым, никогда раньше такого не было. Он тряхнул головой и послал Намджуну лёгкую улыбку. — Буду ждать вас к обеду. Хорошего дня. — Сокджин, — тот успел сказать это прежде, чем пассажир открыл дверь и вышел из машины. — Через пару дней у меня будет день рождения. Обычно я не праздную его в каком-то общепринятом смысле, но устраиваю выходной своим сотрудникам. Мы собираемся вместе в ресторане вечером, чтобы недолго посидеть. Я был бы рад, если бы вы зашли к нам. Это будет в пятницу. Только не нужно никаких подарков, хорошо? — Никаких подарков? — Сокджин огорчился, нахмурив брови. — Даже какого-то маленького сувенира? Я приду, спасибо за приглашение. — Ну только если что-то совсем маленькое, поставлю у себя в кабинете, — Намджун осторожно улыбнулся. — Надеюсь, у вас не будет из-за этого проблем. — Никаких проблем, — решительно пообещал Сокджин. — Я уверен, мои ребята справятся пару часов без меня. Как бы ни был напряжён и зол Юнги при виде Чимина, что был уже на месте и ставил в печь партию выпечки, его словно омыло свежей и ласковой волной. — Доброе утро, Чиминни, — улыбка с утра не очень складывалась, но голос был мягким. «Доброе утро», — поприветствовал тот руками, тёплым взглядом и улыбкой, которой хватило бы на двоих. — «Я сварил кофе. Будешь?». — Буду, — на этот раз вышло гораздо лучше, словно тепло Чимина оседало и преобразовывалось во взгляде Юнги. — Спасибо. Он сел рядом, приняв чашку, и блаженно заурчал. — Как вкусно! Хосок вчера вечером передавал тебе привет. Спрашивал, как ты. «Это очень приятно», — Чимин сдержал порыв опустить голову ему на плечо и замурчать, просто улыбался. — «Сходим к нему ещё раз?». — Обязательно сходим, он звал, — пообещал Юнги и, оглянувшись по сторонам, словно проверяя, одни ли они, шепнул заговорщицким тоном: — Он говорит, что ты потрясающий. И я с ним совершенно согласен, между прочим. Чимин ласково фыркнул ему в ухо, пряча там своё смущение, и успел отстраниться перед появлением Сокджина. Ему он тоже предложил чашку горячего кофе и наисвежайший круассан — утро у его коллег должно было начинаться с приятного. — Спасибо, Чимин, — Сокджин заулыбался: пожелание доброго утра от их кондитера было беспроигрышным. — Я хотел попросить тебя о помощи. Выберем время, когда оба будем свободны? Хочу посоветоваться. Парень кивнул, показал руками простой ответ: «В любое время» и подождал, пока Юнги его озвучит. Когда-то сестра была голосом Чимина, теперь им был весьма симпатичный коллега — и Чимин совершенно не расстраивался от таких перемен. — Спасибо, — поблагодарил Сокджин и попросил, когда с кофе и круассаном было покончено: — Юнги, иди в кабинет, пожалуйста. Есть разговор. И каждое его слово предвещало, что избежать головомойки за сцену в машине Юнги не удастся. Даже круассан не слишком смягчил Сокджина. Чимина Сокджин поймал чуть позже, когда оба были относительно свободны. — Я хочу приготовить конфеты, — сразу объяснил тот. — Посоветуй, пожалуйста, как сделать лучше. Это рецепт, на который я собираюсь опираться, — он протянул планшет. — Но мне хотелось бы поэкспериментировать с начинками и декором. «Это несложно», — написал Чимин в блокноте, вернув планшет обратно владельцу. — «Но мне не совсем нравится этот рецепт. Я мог бы поделиться своим, показать сам процесс. Вариантов много, потом вместе попробуем, а вы выберете те, что вам больше всего понравится». — Почему не нравится? — Сокджин растерялся. — Он совсем не годится? Чимин очень мягко улыбнулся. «Это простой, домашний рецепт. А я же профессионал», — написал он в ответ. — «Или вы хотите, чтобы это были домашние конфеты? Я хочу предложить сделать очень красивые, необычные, у нас для этого есть все условия и ингредиенты». — Я хочу красивые конфеты, но чтобы по вкусу они были как традиционные конфеты ко дню рождения из моего родного города, — сформулировал запрос Сокджин. — Это возможно? «Этот рецепт — тех самых конфет?» — уточнил Чимин. — Да, дома мы всегда их делали по этому рецепту, — закивал Сокджин. — Мне в детстве казалось, что это очень вкусно… Он задумался. Может быть, стоило довериться профессионалу? Вручить Намджуну красивые, элегантные, ему под стать, конфеты, приготовленные специально для него. Но это было не то, и Сокджин это знал. — Основа рецепта должна сохраниться, — твёрдо сказал он. — Это важно. «Хорошо», — согласился Чимин. — «Давайте попробуем. Я могу подойти после закрытия кухни, посидим, подумаем, поэкспериментируем. Я с радостью помогу». — Спасибо, Чимин, — Сокджин обнял его за плечи. — Это очень мило с твоей стороны, прийти так поздно и помочь, когда ты начинаешь работу самым первым. Он посмотрел вглубь цеха, где всё ещё мрачный после утренней воспитательной беседы Юнги разделывал рыбу так, словно ненавидел её во всех перерождениях, и тихо спросил: — Вы много общаетесь с Юнги, да? Он тебя не обижает? В ответ на этот вопрос Чимин очаровательно хихикнул, прикрываясь ладонью, и только после этого написал: «Он очень хорошо со мной обращается. И меня сложно обидеть». «Он постоянно совершенствуется», — грустно подумал Сокджин, чтобы вслух сказать: — Не позволяй ему этого делать. Он один из лучших людей на земле, но его сердце куда нежнее его языка. «Действия громче слов», — написал Чимин с той же улыбкой, а потом поднялся и отправился в свой кондитерский уголок — у него ещё было много работы на сегодня. В пять вечера он ушёл, как обычно, но после восьми вернулся снова, переоделся в форму, протянул Сокджину список того, что им может понадобиться, в том числе и для разнообразной начинки, а сам занялся шоколадом для глазури — это был долгий процесс, шоколад следовало топить на водяной бане, на медленном огне, чтобы не «сварить» его. Сокджин никогда не специализировался на кондитерском деле, но основные принципы понимал и экспериментировал так же смело и легко, как и со своей кухней. — Может быть, немного остринки в шоколад? — он попробовал глазурь и облизнулся. — Перца? Чимин кивнул, эксперименты в своём деле он любил, иногда без них нельзя было найти тот самый, уникальный вкус готового десерта. Он оставил глазурь Сокджину, чтобы тот добился желаемой остринки, а сам принялся уже за чистку орехов, чтобы в «сердце» каждой конфеты добавить ядрышко кедра. Нежная масса на основе сывороточного сыра, кокосовой пасты и обезжиренного молока немного охладилась, Чимин скатал своими умелыми пальцами несколько ровных шариков, не забыв и про ореховую «сердцевину» в каждом из них. А затем аккуратно опустил шарик на вилке в ещё горячую, пластичную глазурь, так что она покрыла конфету тонким нежным слоем, буквально через десять минут в холодильнике превратившуюся в твёрдую оболочку. Чимин протянул одну конфету Сокджину, а вторую попробовал сам. Оставалась ещё одна, третья. — Сокджин, я закончил с бумагами, завтра отвезу прямо с утра, — Юнги спустился по лестнице из кабинета, где провёл последний час. — Чимин? Что вы делаете здесь оба так поздно? Он посмотрел на то, что осталось на столе еще неубранным, на конфету и расширил глаза. — «Деньрожденные» конфеты? У кого праздник? — Ким Намджун пригласил меня на день рождения, — спокойно сказал Сокджин. — Можешь попробовать и сказать, всего ли хватает? Юнги раскусил конфету, вспоминая давно забытый вкус. Конфета была идеальной, не слишком сладкая, нежная с едва уловимой остринкой. — Я бы добавил… — он задумчиво свёл брови, — цианид золота? — Драконы любят золото, а он, вне всяких сомнений, дракон, — безмятежно отозвался Сокджин. И треснул Юнги по шее. — Это прекратится? Пошёл вон с моей кухни, чтобы духу твоего не было до завтра! Обиженный ревнивец, вы посмотрите на него! Но губы Сокджина дрожали от сдерживаемого смеха, да и Юнги ласково боднул его лбом и отскочил. — Ухожу. Зайду к Хосоку, выпью чего-нибудь. Чимин-а, я провожу тебя, когда ты закончишь? Напиши мне, ладно? «Хорошо», — ответил парень. — «Передавай Хосоку привет». А когда Юнги вышел, Чимин потянулся к блокноту. «Похоже, у нас получилось?» — написал он. — «Сколько будем делать штук? И кто такой этот Ким Намджун?». Судя по лицу, он хотел спросить ещё что-то, но не решался. — Получилось, — решил Сокджин. — Как по мне, идеально. Три дюжины наверное, хватит. Вдруг он захочет угостить других гостей. Ким Намджун — хозяин «Восьмёрки». «А, тот самый, которому вы варите суп?» — улыбнулся Чимин. — «Можно мне ещё кое-что спросить?» — осторожничал он даже в письменном виде. — Конечно. — Сокджин смотрел доброжелательно и чутко. — Ты можешь спрашивать всё, что тебя интересует, Чимин. «Юнги ревнует вас к нему?» — вывел тот и прикусил кончик ручки в ожидании ответа. — Юнги дурью мается, — в сердцах высказался Сокджин. — Я ему несколько раз повторил, что он всегда будет моим лучшим другом, что для нас ничего не изменится от того, что я несколько раз поужинаю с господином Кимом или погуляю в его компании… Я стараюсь не сердиться, Юнги с детства не очень хорошо сходился с людьми, а каждого, кто стал ему близок, он оберегает и волнуется, но иногда это… Невыносимо! Чимин вздохнул как-то облегчённо. «Спасибо, я понял», — написал он и заулыбался. — «Давайте займёмся конфетами?» — Давай. — Сокджин спрятал улыбку. Чуть позже, когда они готовили остальные сладости, заметил словно вскользь: — Между прочим, ты Юнги нравишься. Он на моей памяти никого не называл ласковыми именами так быстро. И он смотрит видеоуроки по жестовому языку, когда я веду машину утром и вечером. Юнги никогда не старается для того, кто не значит для него что-то важное. Руки у Чимина были в глазури, блокнот лежал в стороне, поэтому он едва слышно прошелестел: — М. не… т… о… ше. — И очень надеялся, что Сокджин распознает в этом наборе почти несвязанных друг с другом звуков то, что он хотел сказать. Тот вскинул голову при первом же звуке, изданном Чимином, сложил их вместе и засиял такой яркой улыбкой, что мог бы посоперничать с Хосоком. — О, Чимин-а, — выдохнул он. И мгновение спустя обнял парня с сердечностью старшего брата, шепнув: — Не стесняйся говорить при мне. Это прекрасно, что ты пытаешься. И я рад, что ваш интерес взаимный. Чимин страшно засмущался, но прижался к широкому плечу плотнее, не желая запачкать форму Сокджина шоколадом, поэтому не трогал руками. В его выдохе было сразу всё: доверие, благодарность и тепло по отношению к коллеге. Юнги нравился ему не только как человек, с которым приятно работать, а Сокджин безусловно нравился, как заботливый и понимающий начальник. Чимин легко поверил его глазам и речам в тот день, когда они встретились впервые — он пошёл за ним, всё бросив. Работал без выходных ради того, чтобы всё получилось, готов был помогать Сокджину делать конфеты, мурчать для него, успокаивая. Чимин никогда так быстро не сближался с окружающими его людьми, но это было очень приятно. Его очень согревало ощущение, что это и есть нормальные отношения, что так и должно быть. Телефонный звонок прервал их объятие, Чимин отступил на шаг, чтобы дать Сокджину возможность ответить. — Господин Ким? — певуче протянул Сокджин в трубку. — Что-то случилось? — Я… — Намджун и сам онемел на какое-то время, словно не ожидал, что ему ответят. — Я просто подумал, что поблагодарить вас по телефону за обед будет правильнее, чем писать сообщение. Вот освободился и решил вам позвонить. Это было неожиданно — вы подготовились к моему сегодняшнему визиту в ресторан. Благодарю вас, Сокджин, вы здорово сэкономили моё время. И всё было очень вкусно. — Вы вчера тоже позаботились о моём ужине, — задорно улыбнулся тот. — Я проанализировал, что вы обычно заказываете, и на основе этого приготовил обед. Но вы заставили себя ждать, Намджун, — в голос закралась шутливая укоризна, — я было заволновался, что вы вообще не придёте. Давайте сделаем так: пишите мне за час-полтора до того, как соберётесь к нам, хорошо? И мы будем готовить вам обед к нужному времени. И мне очень приятна ваша благодарность, я люблю, когда получается вкусно. — Очень много времени провёл в больнице, — оправдался Намджун. — Вообще не знал, получится ли поесть, пришлось перестроить все планы на день. — Оправдания приняты, — тут же согласился Сокджин. — Хорошо, что вы заботитесь о здоровье. — Это нелегко, — вздох, послышавшийся в трубке, был тяжёлым. — Теперь придётся следить за приёмом лекарств и ездить на процедуры, чтобы не допустить осложнений и хирургического вмешательства. Под нож я точно не лягу. Ужасно боюсь этого. — Постарайтесь, — попросил Сокджин. — О последствиях вы предупреждены, помните? Он сам забыл, когда его голос звучал так игриво и легко. Это было непривычно, но шутить с Намджуном по телефону было куда проще, чем глядя в драконьи глаза. Сокджину хотелось с ним шутить. — О, признаюсь честно, когда вы гневаетесь на меня, не всерьёз, конечно, я испытываю какое-то странное удовольствие и желание продлить это, — Намджун улыбнулся, это было слышно. — Но я позабочусь о себе. Обещаю вам. Придумаю что-нибудь другое, чтобы вызывать у вас эмоции. И буду предупреждать перед своим визитом, обязательно. Возможно, не каждый день, если я уезжаю на ферму или материк — это до вечера, но я буду писать. И звонить вам. Можно? — Можно, — ответил Сокджин только на последнее, потому что-то в груди разлилось незнакомое тепло. — Можно, Намджун. Но теперь прошу меня простить, прямо сейчас я очень занят. — Он перевёл дыхание и попросил: — Пожалуйста, не выкидывайте моего невозможного друга из вашего бара. Доброго вам вечера. — И вам, Сокджин, — попрощавшись, Намджун вышел из автомобиля, прошёл в свой ресторан и, подумав лишь пару минут, присел рядом с Юнги за барную стойку, пользуясь моментом. Хосок от неожиданности чуть шейкер не выронил. — Босс? — Мне шот текилы и большой стакан воды со льдом, — попросил Намджун и повернул голову к Юнги. — Добрый вечер. Тот выглядел страшно раздосадованным: и тем, что Намджун к нему неслышно приблизился, и тем, что отвлёк от разглядывания Хосока за работой, а там было, чем любоваться. — Мы виделись сегодня, — напомнил он. — Но пусть будет добрый. Намджун забрал у бармена свой заказ, отсалютовал стопкой, выпил её залпом, закусил долькой лайма, не изменившись в лице ни от крепости алкоголя, ни от кислоты четвертинки фрукта, которую съел целиком. — Давайте пройдём в мой кабинет? — предложил он ещё внезапней. — Нужно поговорить. Юнги сузил глаза, но поднялся, махнув Хосоку. — Если что, забери отсюда мой хладный труп, — страшным шёпотом попросил он и протянул тому свой телефон. — Если Чимин напишет, что освободился, попроси его подождать здесь, хорошо? — Хорошо, — кивнул бармен, хотя снова не понимал, что происходит. Но босс забрал свой стакан с водой и чашку кофе, которую Юнги не успел допить, отнёс всё это наверх, не оборачиваясь. А уже в кабинете кивнул на кресло и поставил напитки на столик. Занял место на диване и достал сигареты. — Вы же курите? — предложил одну Юнги. Тот принял сигарету с вежливым кивком, щёлкнул своей зажигалкой и затянулся. Юнги не спешил начинать разговор, он был нужен не ему, а Намджуну — он просто ждал, что хозяин «Восьмёрки» ему скажет. — Утром вы заметили, что считаете меня конкурентом за внимание самого лучшего парня на свете, — произнёс Намджун после третьей затяжки и двух глотков из стакана. — Скажите, как я могу развеять это впечатление? Мне нужно объясниться? Обозначить свои намерения? Попросить у вас на них право? Отказаться от общения с вашим другом и коллегой не просите, это невозможно. Но я считаю необходимым нам с вами найти общий язык, чтобы подобное больше не повторилось. Если вы так заботитесь о Сокджине, вы понимаете, о чём я. — На кой чёрт мне ваши объяснения? — фыркнул Юнги. — Я знаю Джина много лет и вижу, как он красив. Понимаю, почему он привлекает вас. Подобное не повторится, я больше не позволю затащить себя в вашу машину, так что и проблем не будет. Он отпил кофе и посмотрел сквозь Намджуна. — Сокджин больше, чем красивый как модель парень. Он больше, чем прекрасный повар, который готовит для вас незабываемую еду. Он добрый, верный, честный, нежный. Он достоин самого лучшего. Скажите мне, господин Ким, вы — лучшее? — Нет, — без раздумий ответил Намджун. — Я никогда не отличался слепой самовлюблённостью и знаю все свои проблемы и недостатки. Я знаю, кто я. И что красота — это лишь услада для глаз, но не больше. Однако, почему вы решили, что я не смогу разглядеть все достоинства вашего друга? Почему вы, господин Мин, не зная меня, вешаете какой-то ярлык, возможно, основанный исключительно на вашем восприятии людей и личном опыте? Что за эмоции я у вас вызываю и по каким причинам, кроме ревности? Вы же не глупый мальчишка, вполне взрослый человек. Давайте исходить из логики, а не из эмоций. Ответьте мне, в чём я провинился перед вами? — Когда дело доходит до Сокджина, — негромко сказал Юнги, — логика умирает. Остаются одни эмоции. Он сам весь соткан из эмоций, своих опасений, чувства долга и прочего. Вы не достойны его, сами это знаете. Я не хочу, чтобы его ранили. Не хочу, чтобы он ещё раз пришёл домой в синяках после посещения вашего дома. Вы говорите, что знаете, кто вы. А он — знает? — Откуда ему знать, мы всего раз вместе ужинали, в другой раз — прогуливались к храму, и ещё раз пережили неприятный инцидент с лестницей. — Намджун стряхнул пепел со своей сигареты, потянувшись к столику между ними. — Я недостоин того, чтобы просто общаться с ним? Серьёзно, господин Мин? Из-за того падения вы сочли меня недостойным? Мне стоит попросить у вас прощения за то, что я не дал ему полететь вниз, когда он оступился? Или за то, что я упал вместе с ним, приняв удар на себя? Вы судите меня, не зная толком ничего. Вас там не было. Не знаю, что сказал вам Сокджин, но раз вы сами называете его честным, не думаю, что он стал бы вам врать. Глаза Юнги полыхнули, но голос звучал обманчиво спокойно: — Я знаю, что он плакал из-за чего-то, что вы ему сказали. Из-за вас. Сокджин никогда не плачет. Даже когда он учился на двух факультетах разом, работал и пытался спасти больную мать, он не проронил ни слезинки. Его слёзы — достаточная причина для моей к вам неприязни. — Нет, — упрямо сказал Намджун, вновь затянувшись, покачал головой и продолжил, не сводя с собеседника взгляда. Вовсе не строгого, скорее усталого, потому что приходилось объяснять свою невиновность. — Я ни в коем случае не хотел его обидеть или оскорбить. Не сделал ничего, чтобы он плакал. Всего лишь нашёл в нём свою погибель, господин Мин. Разве это… оскорбление? Повод для слёз? И я уже принёс ему свои извинения и более не повторю этих слов. — Сокджину? — одними губами переспросил Юнги. — Сокджину, который винит себя во всех бедах, что случались с его близкими, вы сказали… Вам лучше молчать, господин Ким, молчать рядом с ним. Хотя бы до тех пор, пока вы не узнаете, что он за человек. Не почувствуете, что у него на душе. Он достал вторую сигарету, на этот раз свою, привычную, и прикурил дрогнувшими руками. — Мне неважно, какие мотивы вами двигают, — честно сказал Юнги. — Мне важно лишь, как это отразится на нём. Ким Сокджин — самый близкий мне человек, и я готов оберегать его до своего конца. — Оберегайте, — негромко разрешил Намджун. — Сделайте всё, что в ваших силах. Я вас понял. Не имею к вам больше вопросов. С тяжёлым лязгом захлопывались двери клетки. Намджун очень старался не вздрагивать от каждого звука — а их было много. Те, что уже распахнулись — десятки, теперь захлопывались обратно. Мин Юнги был чертовски прав — Намджун был недостоин Сокджина. — Но если нам ещё доведётся столкнуться втроём, я поберегу его нервы и постараюсь вести себя пристойно, — пообещал Юнги, запивая никотин остатками кофе. — Об этом вы можете не беспокоиться. Всё, что мне может понадобиться сказать вам ещё, я скажу лично, как сейчас. — Не думаю, что понадобится, — Намджун отвёл взгляд в сторону, к окну. Стоило его если не заколотить, то завесить тяжёлыми шторами, хоть это и не стало бы достаточно непреодолимым препятствием, чтобы не смотреть на Сокджина дважды в день. — В таком случае не буду более отнимать ваше время, — учтиво подытожил Юнги и поднялся на ноги. — Спасибо за беседу, господин Ким. — И вам, — бесцветно отозвался Намджун, так и не повернувшись. Он застыл в одном положении, как гипсовая статуя, пока сигарета медленно тлела между пальцев.13. Ревность
28 ноября 2023 г. в 15:02
Сокджин заснул раньше, чем Юнги успел обрушиться на него с вопросами. Покорно подставил спину, позволив нанести мазь на синяки, и заснул, подмяв под себя вторую подушку.
Юнги посидел немного рядом, глядя на умиротворённое лицо друга, выключил свет, оставив только ночник, и вышел покурить. Не на балкон, а вниз, к подъезду.
— Ты ещё не спишь? — удивлённо спросил вернувшийся с работы Хосок, встретив его у дверей. — Всё в порядке? Просто не заснуть? Хочешь, чаю тебе сделаю? — и приобнял за плечи.
— Всё в порядке, — ложь слетела с губ легко, Юнги умел делать вид, что всё в порядке, отточив это умение. — Просто вышел покурить и посмотреть на звёзды.
Его ладони пахли табаком, и Юнги в последний момент не позволил себе притянуть Хосока ближе к себе за талию. Но плечи под горячей рукой тут же расслабились.
— Пойдём. — Тот потянул его внутрь, наверх, на третий этаж, позволив лишь выкинуть окурок в урну у подъезда. — Покуришь у меня, пока я тебе чай завариваю. Звёздное небо и из окна посмотришь.
— Зачем мне смотреть на далёкое звёздное небо, если рядом с тобой я смотрю на солнце? — Юнги попытался отшутиться, но слова его звучали очень серьёзно.
— Ну, значит будешь смотреть на меня. В принципе, солнце — та же звезда, просто самая близкая к нам, — Хосок тоже звучал серьёзно, заводя его в свою квартиру.
Скинул обувь и провёл Юнги на кухню, усадил за стол, поставил чайник и достал все необходимые ингредиенты для своего волшебного напитка для самых лучших снов: прозрачный заварочный чайник и пару высоких стеклянных бокалов с двойными стенками.
— Рассказывай давай, чего тебе на самом деле не спится в такой час. Ладно я только с работы ушёл. А ты часа два тому назад домой направился.
— Мы ещё на набережной посидели, — попытался оправдаться Юнги и признался: — Я просто волнуюсь. Может быть, ревную. Я привык, что Джин всё рассказывает, а сейчас не понимаю, что происходит. Не обращай внимания, мы как-нибудь разберёмся. Просто я обескуражен. И мне неловко, что ты в такой час заботишься обо мне, вместо того, чтобы ложиться спать. Ужасно приятно, но неловко.
— Так я не сразу ложусь, как только прихожу домой, не только для кого-то завариваю свой чай, сам тоже его пью — отлично помогает расслабиться и спокойно заснуть, — Хосок безмятежно улыбался, это было особенное умение — так выглядеть после двенадцатичасовой смены.
Он залил в чайник кипяток, дал травам и цветам чуть настояться, присев напротив, и продолжил:
— И я рад, что ты не переживаешь из-за того, что случилось между нами вчера. На самом деле, нам стоило бы об этом поговорить, но лучше всем троим, с Чимином. А пока мы здесь вдвоём, давай обсудим то, что тебя тревожит по поводу Сокджина. Я сам не понимаю, что у них с Намджуном происходит, но наш босс — серьёзный и заслуживающий доверия человек. А твоя ревность… — Он покрутил пока ещё пустой бокал в пальцах. — Это понятно, совершенно понятно. Но надо что-то с этим делать, да?
— Что с этим можно сделать? — Юнги смотрел на его руки. — Мы же взрослые люди, он не перестанет быть мне другом, если однажды встретит кого-то, кто его заслуживает. Когда это случится, я отступлю в сторону и порадуюсь, потому что Сокджин достоин всего счастья на свете. Ты думаешь, нам стоит поговорить втроём о том, что было вчера? Тебя что-то беспокоит?
— Уверен, что доживёшь до этого «когда» с таким графиком? — ласково усмехнулся Хосок, разливая напиток на двоих.
Потом взял в одну руку свой бокал, в другую — руку Юнги и повёл его к дивану.
Поставил на столик и чайник, и бокалы, сел рядом и устроил горячую ладонь уже на талии Юнги. Тепло руки ощущалось даже сквозь футболку.
— Давай сначала с одной темой закончим, а потом перейдём на вторую, хорошо? И пей чай, пожалуйста, как немного остудится.
Юнги кивнул, взял бокал в руки, согревая ладони, хотя прикосновение чужой руки было даже горячее, чем нагретое стекло в собственных.
— Мы ужасно много говорим о моих чувствах и мыслях, — он попытался усмехнуться. — Почему это происходит? Хорошо-хорошо, я тебя слушаю.
— Мне всё-таки ответить на твой вопрос по поводу нас? — Хосок взял в свободную руку свой бокал и тихонько подул на него прежде чем отпить. — Знаешь, когда мы с тобой только познакомились, я хотел дать тебе странный непрошенный совет, когда ты рассказывал о Сокджине. Мол, не вздумай переспать с ним. Всё испортишь. Теперь самому смешно, да, но я бы не хотел, чтобы между нами что-то испортилось. То, что случилось вчера… Да я весь день об этом думал! О тебе, о Чимине, о том, что хочу снова вас увидеть. Хочу побыть с вами. Поговорить, если не о произошедшем, то о чём угодно другом. Чтобы это не стало лишь короткой вспышкой между нами. Не знаю, как это вообще возможно, как всё выстроить так, чтобы всем было хорошо, но я не хочу просто улыбаться и делать вид, что ничего не случилось. Меня не беспокоит случившееся. Но дальнейшее — неясное, неопределённое, сложное — беспокоит.
Юнги свёл брови и отставил бокал на середину столика, так и не сделав ни одного глотка — слишком горячий. Повернулся вполоборота, чтобы видеть лицо Хосока и забрал чай и у него, тоже отставив в сторону, после чего взял его руку в свои, обхватив ладонями.
— Я пока не знаю, как всё выстроить, — его голос звучал глухо. — Не знаю, возможно ли это между нами тремя. Но… со своей стороны могу сказать, что ты мне… — он глубоко вздохнул. — Ты мне очень нравишься, Хосок. Привлекаешь как человек. И как парень. И я хотел поцеловать тебя ещё в тот день, когда ты сидел у нас и учил нас завязывать черенки вишни. И сейчас хочу, если ты не против.
Юнги прикоснулся к его губам, не дожидаясь ответа, но даже в поцелуе взглядом спрашивал: «Можно?».
Притянув его ближе, обнимая крепче, Хосок отвечал и прикрывшимися ресницами, и губами, встретившими тот поцелуй и продлившими его.
— Как я могу быть против, если и ты мне нравишься? — выдохнул он рядом с губами Юнги и прижался лбом к его виску. — И на вашей кухне я тоже хотел тебя поцеловать, но не хотел смущать Сокджина. И тебя не хотел смущать. Дело не в том, что мы совсем недавно познакомились. Я почувствовал притяжение между нами, едва ты только сел за барную стойку, Юнги, — продолжал он негромко. — Такому притяжению всё равно, как давно вы знакомы. Просто тянет и всё. Остаётся лишь включать голову, не гнаться слишком быстро, чтобы не упасть и никого не задеть. Вот я и включил. А потом ты пришёл с Чимином… И ни о какой голове уже не было речи. Вы её просто выключили. Это был самый лучший вечер в моей жизни. Такое чувство, что я познал абсолютную свободу с вами обоими.
Юнги кивнул, впитывая его слова и наслаждаясь ласкающими щёку волосами Хосока. Наслаждаясь тем, как тот удобно, правильно чувствовался в руках.
— Мы поговорим втроём, — пообещал он. — Если тебе важно разговаривать, мы поговорим. Это был прекрасный вечер, волшебный, ни на что не похожий. И я не могу игнорировать то, что хочу его повторить. С ним. С тобой. Хочу познать вас обоих ещё больше, полнее. Но даже если… Если это будет невозможно, если один из нас троих решит, что этого было достаточно или выберет кого-то одного, я хочу, чтобы ты знал… Я совершенно очарован тобой. И очень тебя хочу. Себе. Нам.
Хосок медленно потянул его за собой, вытягивась на диване. Чай остался в стороне, но обниматься и разговаривать о таких вещах точно было удобнее именно лёжа.
— А я хочу, чтобы это ощущение не прошло. Не испарилось так же внезапно, как и свалилось на нас. Хочу, чтобы нам было хорошо. Чтобы никто не переживал о том, что лишний. Чтобы мы разговаривали о наших чувствах и желаниях, это же очень важно: говорить и слушать другого. Осознавать желания другого. И хочу, чтобы ты был счастлив, Юнги. Знаю, что это очень тонкая материя, но действительно хочу поучаствовать в её создании. А Чимин… Чёрт, да это же просто невозможно притягательный парень! Как ты с ним рядом работаешь вообще? — Хосок тихо хохотнул, но продолжил уже мягко: — Я хочу, чтобы и он был счастлив. Наверное, мне придётся стать настоящим волшебником, чтобы это осуществить, да? — Он ткнулся носом в волосы Юнги.
— Ты уже настоящий волшебник, — ласково пробормотал тот, поглаживая по спине. — Самый настоящий. Мудрый и сильный, чуткий и чертовски красивый. Делающий всё вокруг лучше. Мы поговорим втроём и всё между собой решим, в ближайший твой выходной или когда скажешь. Я не умею нормально говорить о чувствах, куда чаще я их игнорирую, но… Я всё сделаю правильно, обещаю. Если для тебя это важно, я всё сделаю правильно.
— Эти слова делают счастливым уже меня, — заулыбался Хосок. — Всё, что ты сейчас сказал. Не хочу усложнять, но и плыть по течению тоже не хочу. Тоже постараюсь всё сделать правильно, — пообещал он. — И очень жаль, что у вас пока нет никаких выходных, я бы хотел показать вам очень красивые места, о которых вы будете вспоминать всю жизнь.
— Это хорошо, — шепнул Юнги. — Это очень важно, чтобы ты был счастлив. Мне от этого очень приятно. А на следующей неделе твоя вишня будет готова, совсем счастливым будешь, да? — он улыбался, не мог не улыбаться. — Ничего, выходные будут. Ещё многое будет, хорошее и запоминающееся.
Но хорошее было и сейчас — длинная и гибкая спина под пальцами, которую Юнги поглаживал уже под футболкой. Тёплое дыхание на шее. Крепкие руки, в которых было и спокойно, и будоражаще.
— Давай сейчас мы выпьем твой волшебный чай? Нам обоим, к сожалению, завтра вставать на работу, — эти слова Юнги бы не хотел произносить, но пришлось.
Горячая ладонь легла ему на щеку, пальцы поглаживали по виску, а губы снова коснулись губ — не возбуждая поцелуем, но лаская и успокаивая.
— Ты потрясающий, Юнги, — признался Хосок в том поцелуе. — Надеюсь, чай не слишком остыл, но его температура не влияет на качество и оказываемый эффект.
Юнги сладко выдохнул в его губы, благодарно прикрыл глаза.
Сокджин обладал над ним этой властью, мог из мрачного и нелюдимого, изрядно побитого жизнью мужчины одним взглядом или словом вытянуть доверчивого и тянущегося к простой ласке мальчишку. Но то Сокджин, которого Юнги знал с юности. Как это удавалось Хосоку или Чимину — это было для Юнги загадкой.
Почему к ним обоим тянулись и тело, и душа? Почему в поцелуе Хосока из одиночки с печатью саморазрушения в глазах Юнги становился податливым и нежным, молчаливо просил взглядом о новом поцелуе и покорно принимал чужой темп? Почему рядом с мурчащим Чимином хотелось закрыть его от всех опасностей жестокого мира, обласкать и стать для него надёжной опорой?
Почему это с ним происходило?
Это было так не ко времени, так некстати, он вообще не думал о новых отношениях, не успев до конца зализать шрамы от предыдущих…
Но Юнги не мог рационально думать рядом с каждым из этих парней.
Они оба переворачивали всё его нутро, заставляли желать не просто присвоить, а всё сделать правильно. Заставляли его необузданную, дикую натуру смириться, но не силой, не давлением обстоятельств, не необходимостью, а нежным волнением, которым билось сердце.
Юнги потянулся, снова садясь на диване, привлёк Хосока к себе, прижимая ближе и вернув им обоим волшебный чай.
— Ни о чём не волнуйся, — попросил он, наслаждаясь близостью и дыханием Хосока на своей коже. — Пей чай, отдыхай и ни о чём не волнуйся. Мы во всём разберёмся.