Вселенная +1

Арсений, чуть покачиваясь, сидит на полу. В комнате тепло – отопление давно отключили, но алкоголь разогревает щеки и бодрит. За стенкой опять ругаются соседи; Арсений смотрит на стакан – в нем плещется виски с колой – и отставляет его в сторону. Хватит. Это то самое идеальное состояние, когда дало в голову, расслабило, но ведет не сильно. Что-то между милыми посиделками на кухне и ором песен «Короля и шута» в 3 часа ночи. Доски на полу старые, и, если бы Антон не отдал свой плед-покрывашку для кровати, то Арсений бы точно вогнал в задницу занозу. Странный. У Арса же есть точно такой же. Кстати, об Антоне. Антон лежит на своей полуразобранной кровати и читает с планшета книгу вслух. Как они допились до этого, Арсений не понимает и сам. Не понимает и не хочет понимать, потому что сейчас есть время беспалевно поразглядывать своего соседа. Антон лежит на животе, болтая своими длинными ногами, и спокойно что-то вещает. Стакан его стоит на тумбочке рядом: Антон периодически останавливается, чтобы сделать еще глоток и посмотреть, слушает ли его Арсений. Арсений не слушает. Не слушает, но искренне делает вид, интуитивно смеется там, где, кажется, надо, хмыкает и кивает поворачивающемуся к нему Антону. Тот удовлетворенно продолжает читать. Арсений влюблен. Это глупое чувство появилось настолько давно, что Арсений и сам забыл, что его вызвало. Может, сигарета, зажатая между тонких пальцев, может, утренние солнечные лучи, теряющиеся в копне кудрей на подушке, а может, мягкие котячьи черты и широкая улыбка? Арсений влюблен и Антон влюблен. Только не в него. С Антоном Арсений познакомился три года назад, когда его, еще первокурсника, поселили в одной комнате с долговязым ушастым парнем с соседнего факультета. Антон тогда зашел в комнату, пожал руку и не оставил Арсению выбора. А вот у Антона выбор был. С крайней пассией – Ирой – Антон встречается уже полгода. Арсений видел ее пару раз и даже внутренне с выбором соседа согласился – Ира легка на подъем, весела и красива. Арсений слишком не зацикливается: живет спокойно, иногда, в минуты слабости, рассматривает Антона, шутит, когда тому грустно, и просто бывает рядом. Все когда-то кончится и эта влюбленность пройдет. В любом случае, Антон сейчас слишком увлечен текстом и не замечает того, как Арсений опять застывает, просто любуясь соседом и наслаждаясь умиротворяющими интонациями. Он прикрывает глаза, убаюканный размеренным темпом голоса, и склоняет голову, погружаясь в своеобразный транс, возникшего из-за мягкого тембра и терпкого алкоголя, который, кажется, вязко растекается по сосудам и укрывает своим внутренним одеялом. Арсению хорошо, он откидывает голову назад, выдыхает, вытягивая ноги под кровать Антона – общажная комната небольшая – и ерзая по покрывалу. Руки нащупывают стакан на полу и отодвигают его дальше от себя – точно хватит, сейчас его еще в теплоте развезет. Антон продолжает читать, и этот вечер точно входит в десятку лучших по мнению Арсения. Он выхватывает отдельные слова Антона, не в силах соединить их во что-то целое и осознанное, просто оставляет их в памяти витать среди белого шума. Хороший вечер. – Нет, ну ты слышал?! – Арсений резко дегается, складывая руки на груди и втягивая воздух. Расслабился до такой степени, что задремал. И не удивительно, с такой-то колыбельной. Антон не выглядит удивленным, больше виноватым и почти трезвым. – Что? – Арсений трет лицо, подхватывая стакан и делая глоток. Он весь внимание. – Как «что?»? То! – Антон упирается на локоть, развернувшись к Арсению в пол оборота. – Что значит «он поцеловал ее в уголок губ»? Это куда? Арсений быстро моргает, пытаясь сконцентрироваться на возмущении соседа и понять, что ему нужно сейчас ответить. Все-таки в комнате слишком жарко. Развезло. – В смысле «куда»? В уголок, – Арсений приводит мысли в порядок, отгоняя блаженную дрему. – Что значит «уголок губ»? – Антон терпеливо ждет, пока Арсений активизируется в его внезапной вечерней викторине. – Ну, смотри. Когда говорят «у него опустились (или поднялись) уголки губ», то понятно, что речь идет об этих. – Антон слезает с кровати и садится рядом с Арсением лицом к лицу. Он тыкает пальцем себе в краешек губ. – Это логично. Когда мы улыбаемся, у нас поднимаются краешки губ, когда мы грустим, они опускаются. Арсений, резко выдернутый из полусонного состояния, сейчас попадает в новое, только что образовавшееся – поплывшее. Потому что плывет он знатно: Антон, повинуясь алкоголю в крови и отгоняя здравый смысл, сейчас сидит очень близко к Арсению и тычет себе в губы, заставляя на них внимательно смотреть. А сложно, знаете ли, смотреть на виски, который не можешь допить, и на губы, которые не можешь поцеловать. Арсений выбирает алкоголь и делает последний глоток, который отдает горечью. Но эта горечь не сравнится с той, которая идет с Антоном в подарок. Отставив пустой стакан и, тем самым, дав себе время на подумать и собраться с мыслями, Арсений разворачивается и спокойно говорит: – Ну да, а в чем тогда проблема? – Антон смотрит на него как на дурачка. – В смысле «в чем проблема»? А в том, что это тогда что? – Антон активно машет руками и тычет пальцем уже в ямочку над губой. – Ямочка над губой, – резонно замечает Арсений. – Ну смотри, – Антон не сдается, двигаясь еще ближе, – эта, так называемая, «ямочка» создает угол на верхней губе. И логично было бы подумать, что все ёбыри-террористы из книг целуют именно сюда. – Твои, так называемые, ёбыри-террористы целуют аккурат вот сюда, – Арсений уже сам тычет пальцем в Антоновы губы, быстро убирая руку, – потому что это уголки губ. Как и написано в книгах, – Арсений не смущен. Нет-нет-нет. Может, совсем немного. Антона, кажется, это вообще никак не возмущает, а только раззадоривает. – Они не мои, это во-первых, – Антон начинает загибать пальцы, – это, – сосед опять ведет по верхней губе, – тоже угол. И это было во-вторых. И, в-третьих, ну сюда же целовать вообще не прикольно. – Антон поднимает и опускает уголки губ. – Это ж почти щека, почему бы не поцеловать сразу в щеку? Может, Арсений влюбился в живую яркую мимику? Может, в чужую рассудительность или звонкий смех? – Да с чего ты взял, что это не прикольно? Неужели ты никогда Ирку так не целовал? Или она тебя? – Арсений не понимает, что сейчас хочет от него Антон. Он чувствует жар, исходящий от чужого тела, находящегося так близко, что можно учуять легкий запах дезодоранта и виски, и не знает, что ему делать со всем этим. – Ну, давай проверим? – Антон долго не думает, говорит то, что приходит ему в голову сразу же, ставя этим и так озадаченного раздраженного Арсения в ступор. – На ком проверим? Тут нет твоей Иры. И не то, чтобы я стал на ней что-то проверять, – Антон хмурится, опуская взгляд, и тут же поднимает брови, намекая на что-то. То ли Арсений дурак, то ли Антон думает, что тот может читать мысли, – я не умею читать мысли, Антон. – Я разошелся с Ирой, – Антон говорит это нервно, почти выбрасывает информацию из себя – из сердца вон. – Почему? – Арсений внутренне замирает так каждый раз, когда Антон говорит, что расстался со своей девушкой. Даже грустно. Он же опять новую найдет. Антон мнется, чувствуется, что что-то внутри себя решает. – Потому что, как она сказала, «в наших отношениях не два человека, Антон, а три», – Антон плохо пародирует, а Арсений совершенно сбит с толку. Атмосфера в комнате меняется, становится гнетущей и какой-то неуютной. Арсений передергивает плечами, Антон замечает его жест и безмолвно просит перебраться на кровать. Они ложатся, свесив ноги на пол и смотря в потолок. Арсений поворачивается к Антону и говорит: – А этот третий с нами сейчас в одной комнате? – Очевидная шутка, но Антон почему-то не смеется. Вместо этого он поворачивается к Арсению, зеркаля его позу, и вздыхает: – Ты не поверишь, но да. Арсений мало того, что не верит. Он не понимает. Антон, прочитав это непонимание в глазах своего соседа, вздыхает, опирается на локоть и нависает над Арсением, быстро, пока тот не понял, берет его подбородок, фиксируя, закрывает глаза и целует. Арсений соображает долго. Антон доверчиво тычется в закрытые губы, пока в голове Арсения происходит мыслительный процесс. Хотя, сложно внутренний крик «ЧТО?!» назвать мыслительным процессом, конечно. А, может, Арсений влюбился, потому что Антон просто такой? Смелый, отчаянный, веселый, грустный, робкий, шумный, тихий. Не важно. Важно, что сейчас Антон наконец-то его целует. Стоп. Антон его целует?! Арсений находит в себе силы и отрывает от себя испуганного Антона. – Арс, я… черт, прости, – Антон прячет глаза и пытается быстро уползти, только Арсений ему не позволяет – все также держит за плечи. – Стоп. Никуда ты не пойдешь, – Антон непонимающе бегает глазами по лицу Арсения и ежится, уменьшаясь на глазах. Во дурак. – Мы с тобой еще не поняли, что приятного в целовании уголка губ, – Арсений улыбается, ловя осознание в глазах Антона. До того медленно, но верно доходит и он возмущенно открывает рот: – Ну ты козлина, Арс, – Арсений счастливо смеется, прикрываясь от щипков, летящих на него со всех сторон. Подумать только! Антон в него, получается, влюблен? – Почему сейчас? – Я все думал: что не так у нас с Ирой? А потом она мне сказала, что видела тебя пару раз всего, зато знает о тебе больше, чем обо мне. Сказала, что я на нее так, как на тебя, никогда не смотрел. – Удивительный ты человек, Антон. – Мне не жаль. Арс, можно я тебя поцелую? – Ты первый раз не спрашивал, – Арсений сам тянется и целует, обводя языком верхнюю губу и посасывая уголок, созданный ямочкой. А потом переходит на краешек губ, туда, где уголки поднимаются и опускаются. Сначала медленно выцеловывает один, потом второй. Антон подстраивается, двигает губами, анализируя. Отстраняется с важным видом и говорит: – Вердикт таков: с тобой приятно в любом случае. В жизни Арсения этот вечер точно лучший.