⁂ ⁂ ⁂
– Сереж, ты где Антона Андреевича выцепил? – В кабинете у Шеминова вместе со всеми заведующими отделами сидел. У них там какое-то собрание было, – Сережа трет щетину и задумчиво продолжает, – они на меня так посмотрели, когда я влетел к ним. Все посмотрели, а Шеминов раздраженно спросил, кто сидел за аппаратурой. Я сказал, что я сидел. Говорю: «хорошо, что я сидел, а не кто-то другой…», а он меня перебивает и говорит: «да, некого виноватым сделать». Я аж поперхнулся, хотел сказать «паники не было. Все профессионально сделали». Один Антон Андреевич пошел со мной. Остальным плевать было. – Пиздец.⁂ ⁂ ⁂
Профпробы проходят средне. Дети из гимназии – жертвы пубертата, задирающие нос и выкручивающие пальцы веером, надоедают в первые полчаса занятия. Арсений медленно дышит, когда одна девочка начинает обсуждать с подругами его филейную часть. Еще медленнее дышит, когда какой-то пацан с занятия в перерыв убегает в магазин (и это при своей классной руководительнице, которая напросилась на занятие, чтобы (очевидно, хуево) следить за классом). Почти не дышит, когда самая заучка скользит по нему презрительным взглядом, а потом несет такой бред, что Арсений понимает – он сейчас отыграется. Вся ее спесь испаряется с первым вопросом в быстро заткнувшийся класс. Иногда Арсению кажется, что ему нельзя работать с детьми (особенно с 8 классом), но потом случаются вот такие маленькие победы и радости от них. Открыв ПФДО, Арсений флегматично смотрит на собирающегося Поза – тому нужно дойти до Вайлдберриса за леденцами для участников завтрашнего фестиваля. Что ж, у Арсения сегодня другая задача. Гимназии совсем распустились. У половины детей нет номеров сертификатов, фамилии в заявлениях неразборчивые. Арсений устало трет глаза после создания списка оболтусов, когда в кабинет врывается разъяренный Поз. – Вот ты мне скажи, зачем я ходил за этими сосульками, если завтра некому будет на фестивале работать? – Поз, я вообще не понимаю, смысл этого фестиваля. Какой толк, если у нас аппаратура не работает? – Арсений встает и заливисто смеется. – У меня завтра в 7 концерт, мы проводим конкурс. Придет куча народа, а мы им: «Извините, у нас аппаратура полетела. Хотите под колонку спеть?» – Арсений, никого из нас не будет! Я учусь, Гаус учится, вы вдвоем с Серегой фестиваль не потянете, а Света вам вряд ли поможет – она встречает гостей, там же тайминги, а кто будет дипломы печатать? А считать баллы? А объявлять? – Поз скидывает куртку, садится за стол напротив и заливисто истерично хихикает. – У вас че, пары пропустить нельзя? – Арсений округляет глаза. Странно, один из них не округляется – нельзя округлить то, что дергается. После небольшой паузы, в которой Поз виновато смотрит на Арсения, тот продолжает: – Да и что толку! Надо пост писать, что ничего не будет. Сережа не нашел никого, раз не пишет, не звонит, – Арсений улавливает настроение и поддерживает Диму. Они оба смеются и, забыв обо всем, истошно орут. – Арсений, людей не будет! – Поз, аппаратуры нет! Фестиваль – первое очное мероприятие за последние четыре года с родителями и детьми. Очные городские мероприятия начали проводиться с недавних пор, когда ковид превратился в медицинских карточках в вирусную пневмонию. Большой, многожанровый конкурс с несколькими номинациями, посвященный Дню матери. На такое событие заявились более 50 участников, которым сейчас можно сказать: «А у нас нет аппаратуры и людей. Пока». Парную истерику застает Антон. – Что-то у вас тут слишком шумно, ребята, – Антон Андреевич обеспокоенно смотрит на парней, хватающихся за голову. – Антон Андреевич, вы же сами все видели. Завтра фестиваль, а нам его никак не провести, – Арсений устало трет лицо, – я не знаю, что делать. Правда. – А Сергей Борисович так и не дописался до человека? – Антон не сводит глаз с Арсения. – Нет. Да в любом случае там могут посмотреть только в четверг, а нам нужно завтра, – Поз включается в диалог. – Я понял. – Антон закрывает за собой дверь. – Арсений, а ты никогда не замечал, как Антон Андреевич на тебя смотрит? – Да, и это меня сейчас волнует меньше всего, – Арсений нервно заправляет волосы за чуть покрасневшие уши, – ему вон не до нас. Ушел опять. Антон Андреевич… странный. Его нельзя было увидеть в хорошем настроении, взгляд его был тяжелым и надменным, пока год назад он не вышел из длительных отношений. Тогда он стал совсем другим человеком – более открытым и раскрепощенным. Он начал чаще смеяться, заглядывать в кабинет педагогов-организаторов, методистов и психологов (раньше он просто сидел у себя в кабинете), сменил парфюм и отрастил красивые кудряшки. Арсений на педсоветах иногда залипает на то, как эти непослушные волнушки переливаются в лучах солнца, попадающих в душный кабинет через старые деревянные окна. Антон Андреевич старше Арсения на 10 лет, но выглядит как школьник, пришедший на профпробы, с этой озорной мальчишеской улыбкой, но до того момента, пока не расправит плечи и не посмотрит своим директорским взглядом, от которого Арсений затаивает дыхание. Возможно, Арсений чуть-чуть очень сильно влюблен. Арсений стал замечать на себе долгие взгляды после того, как он на принтере распечатывал очередной мем («открывая рот в мою сторону, не забывайте о том, что я уволюсь в слезах, и вы будете жалеть, что потеряли такого прекрасного работника») для того, чтобы приклеить его на стену (у них, между прочим, в чатике целая коллекция), а Антон Андреевич зашел для выдачи какого-то поручения. Под задушенный хохот Арсения, Антон просмотрел все приколы, приклеенные над дверью, и, бросив «невеселые у вас какие-то картинки», ушел к себе в кабинет, забыв про задание. Глупо? Очень. Весело? Конечно. Арсения всегда интересовал вопрос морали в отношениях начальника-подчиненного. Антон не переходил границ, находясь на расстоянии, но и не оставлял его в покое, в общении, порой, забывая про других людей в кабинете, смеясь над Арсеньевыми шуточками, улыбаясь в коридорах и нося конфеты в кабинет. Сначала Арсений не придавал этому значения, пока не выяснилось, что так их любимый директор себя ни с кем другим не ведет, потом узнал, что девушки никакой у него больше нет, и в итоге стал настороженно относиться к таким знакам внимания, но потом смирился. Сам вляпался. Все-таки Антон мог быть и би. Хотя, как Света говорит: «все мужики – натуралы до первого Арсения». Очень натурально. Антон Андреевич внезапно открывает дверь, заходя без стука и держа в руке телефон. – Арсений Сергеевич, через полчаса приедет человек, посмотрит нашу аппаратуру. Спуститесь? Надо все включить и ему показать. – О, хорошо. А вы?.. – Я буду тут. Я его встречу и с вами пойду. – Хорошо, спасибо, – Арсений потерянно улыбается и смотрит на закрывшуюся дверь. – Уу, ты совсем поплыл, Арсений Сергеевич. – Дим, ты понимаешь, что произошло? – Арсений хихикает. – Никто не шелохнулся, когда у нашего отдела буквально происходит катастрофа, а тут стоило немного поистерить, так вот на тебе человека, который решит все проблемы. – Это полностью твоя заслуга. – Ой, не пизди. Думай, как обязанности завтра распределить, чтобы мы не повесились на фестивале. – Да он на меня ни разу не посмотрел.⁂ ⁂ ⁂
– Здарова, Белый. – Привет, Антоха. Ну, показывай. Арсений ни разу не видел Антона Андреевича таким. Тот словно мальчишка налетает на мужчину с объятьями как на Деда Мороза (Арсений знает) и «Белый» обвивает его своими руками, оглядывая Арсения с ног до головы из-за спины друга. – Это Арсений Сергеевич, педагог-организатор. А это Руслан Викторович – мой друг и звуковых дел мастер. – Пошли в зал уже, названия он тут раздает, – Руслан Викторович жмет руку Арсению, глядя прямо в глаза и не моргая. Рукопожатие выходит длиннее, чем нужно, и Антон, приподняв одну бровь, неловко покашливает в кулак. – Да, идемте. Арсений берет на вахте ключи, открывает зал и пропускает туда «спасителей» завтрашнего мероприятия. Руслан преображается тут же, как Арсений включает аппаратуру. – Так, Антон, у вас тут, конечно, раритет на раритете, – он рассматривает усилитель и бросает хитрый взгляд на Арсения, – но не в твоем коллективе, как я посмотрю? Арсений поднимает одну бровь и смотрит на Антона, который незаметно сжимает кулаки. Руслан Какойтотамович к нему что, подкатывает? – Ну да, у нас сейчас формируется молодой состав. Супер. Что там с усилителем? – Да… Арсений… Сергеевич? Вы микрофоны роняли? – Нет, – Арсений оскорблено втягивает воздух и элегантно садится на столешницу, на которой с краю расположен усилитель и микшер. – А к колонкам подходили? – Нет, я стоял в центре зала с детьми, Поз у выключателя – вон там, у двери в зал, а Сергей Борисович сидел здесь. – То есть, провода тоже никто не трогал? – Никто. Мы все проверили. Тут все в порядке. Мы подумали, что дело в колонках, – Арсений говорит это, смотря на Антона. То задумчиво следит за движениями Руслана. – Хорошо. – Тут смотрите, если поговорить в микрофон, – Арсений берет микрофон и говорит в него, – усилитель будет реагировать на это, но звук не выходит. Старенький усилитель действительно дергает стрелочками на двух «спидометрах», когда Арсений говорит. – Хорошие у вас микрофоны, берегите их, а вот провода, – Руслан вытаскивает два шнура с задней части усилителя, – старенькие. Скорее всего, мостки в усилителе сгорели. Руслан вытаскивает оголенные части проводов и вставляет их в другие каналы. – Проверяй, – самодовольно говорит он Арсению, тот произносит «раз, два, три» в микрофон и слышит свой голос из колонок. Арсений даже почти готов поблагодарить странного знакомого Антона, если бы тот под звук скрежета зубов Антона не похлопал бы его по коленке. «И покой пришел, а за ним тоска» – Русь, спасибо за помощь, – Антон тянет руку для рукопожатия и натужно улыбается. Руслан убирает руку с коленки возмущенного Арсения, не успевшего среагировать, и отвечает Антону. – Ты бы, что ли внимательнее следил за своими работниками, а то все сломают. Впрочем, – Руслан поворачивается к Арсению, – ломайте. Арсений злобно пыхтит, потому что это необоснованно и потому что видеться с этим мужиком больше не хочется. – Мы бережно относимся к аппаратуре, и мы вас поняли. Теперь будем с ней носиться, как с новорожденным. Спасибо за совет. Руслан с Арсением больше не разговаривает, но и Антон с Арсением больше не разговаривает. Никак не попрощавшись, Арсений поднимается к себе в кабинет, где видит довольного Поза. – Нам все сделали. – Хвала другу Шастуна. У меня тоже классные новости. У нас завтра пар нет. Я и Гаус будем тут. Арсений облегченно падает на стул и смеется. – Боже, как хорошо. Празднование прерывает резко открывший дверь Антон Андреевич, который хмуро оглядывает кабинет и злобно бросает: – Арсений Сергеевич, зайдите ко мне в кабинет, – и уходит. – Ээ, что у вас случилось? – Дима переводит взгляд от опешившего Арсения на дверь. – Ты же сказал, что все решилось? – Ну, да? Блин, это, наверное, из-за Руслана, – Арсений опускает плечи и трет глаза, – он ко мне неприятно подкатывал при Антоне. – Оо, и ты отвечал? – Нет, конечно нет. – Тогда тебе нечего переживать. Иди спокойно. И, если что, твой рабочий день уже давно закончился и это все нервы. Вали на это. – Спасибо, Дима.⁂ ⁂ ⁂
– Антон Андреевич, вызывали? – Арсений стоит на пороге кабинета и мысленно бьет себя по лицу. Конечно, вызывал. Лично. У Антона в кабинете срач. Это помещение в два, а то и в три, раза больше кабинета Арсения, Димы, Светы, Гауса и Сережи. А Антон тут один. И умудрился все захламить кучей макулатуры (мог бы и в их кабинет отнести лишние бумажки, вообще-то они собирают), канцелярии, вещей с другого здания Центра, типа костюмов (и что они тут вообще делают?) и личных вещей. В глаза неприятно бьет яркий свет от мерцающей лампы. Как тут Антон с ней не сошел с ума, не понятно. Арсений мнется у входа, аккуратно посматривая из-под ресниц на нервного сидящего за столом Антона, который что-то пишет. Его движения подозрительно напоминают из раза в раз повторяющуюся подпись. Сейчас Арсений не хотел бы оказаться на месте той бумажки. – Ага, прям в кабинет зашел и вызвал. Буквально 3 минуты назад, – Антон кидает обиженный взгляд на Арса и откладывает измученный листок и ручку, – что у вас с фестивалем? – Благодаря вам, завтра состоится. Все хорошо. Спасибо. – Садись, – Арсений падает на свободный стул, – не мне спасибо, а Руслану Викторовичу. – М, ну, ему, конечно, тоже, но если бы не вы, то пришлось бы все переносить, – Арсений не понимает, к чему клонит Антон, а тот встает со своего места и подходит к окну. – Кстати, о Руслане. Он просил у меня ваш личный номер, Арсений Сергеевич, – Арсений теряет дар речи. Не то, чтобы он не понимал, что Руслан скользкий тип, который на него запал, но то, что он через Антона попросит его номер – немыслимо. Такие вопросы не решаются через третьих лиц, тем более, через прямое начальство. Почувствовав замешательство, Антон продолжает: – Я, разумеется, не дал, все-таки я не имею право разбрасываться такой информацией, но, если вы не против, я могу ему его отправить, – Антон говорит это холодно, стоя спиной к застывшему Арсению, который судорожно анализирует информацию: зачем его вызвал Антон? Поговорить про фестиваль? Нет. Арсений даже не основной организатор, по существу он ничего сказать не сможет. Номер телефона? А зачем? Неужели Антон не видел, как Арсений реагировал на Руслана? Или хотел лично убедиться, удостовериться, что Арсений не заинтересован в том? Но почему тогда это так интересует Антона? Неужели он так ревнует? Даже если и ревнует, то на что сам рассчитывает и рассчитывает ли на что-то? Арсений решает идти по дорожке, которая уведет его от Руслана. – Антон Андреевич, я не намерен общаться с Русланом. В любом виде. И вы правильно сделали, что не дали ему мой номер, – Арсений буквально чувствует, как атмосфера в кабинете меняется на более дружелюбную. Антон расслабляется, по крайней мере, его спина не кажется такой каменной, какой она была до этого, и даже свет, так неприятно бьющий в глаза, становится теплее и мягче. – Хорошо. – Антон Андреевич, – Арсений решает рисковать, он встает со стула и бесшумно подходит к директору, невесомо касаясь спины, – зачем вы меня вызвали? – Антон оборачивается и смотрит в чересчур близко находящиеся сейчас глаза. Арсений продолжает: – Это из-за Руслана? – Это просто некультурно – сидеть на столе, – Антон бурчит, кажется первое, что приходит в голову, пряча взгляд. – Да бросьте, там даже детей не было. Только грязно лапающий мою коленку ваш друг. Спасибо я ему за это вряд ли скажу, – Арсений невесело хихикает и зависает: Антон смотрит прямо в глаза и решается на что-то. – А мне сказал бы? – Арсений приоткрывает рот, не ожидая такого поворота, но быстро формулирует свой ответ, который тут же отбрасывает, и вместо тысячи слов врезается в губы Антона, тот секунду соображает и, наконец, отвечает, перехватывая инициативу. – Арсений, ты… такой..., – Антон задыхается, прижимая к себе ближе чуть дрожащее от эмоций тело, хаотично шаря по спине рукой. Арсений вплетает в кудри пальцы, те на ощупь мягкие, и так же мягко почесывает макушку рукой. – Какой? – Тихо, – Антон подхватывает Арсения за бедра и несет, не отрывая взгляда, к столу. Удивительно, сколько в нем силы. А то Арсений слышал, как его секретарша – женщина 40 лет, румянощекая и болтливая, говорила, что Антон дрыщ. Сорока. Арсений презрительно относится к людям, осуждающих за внешность, тем более так необоснованно, но не согласиться с ней не мог. Антон на самом деле выглядит очень высоким, а оверсайз-официальные костюмы не выдают полной картины. Фантазией дорисовывается худоба. Хорошо, что сегодня все заработались. Все, кроме секретарши. Та дольше положенного никогда не сидит. А то было бы не просто неловко, а опасно: слухи не пошли, а побежали бы по коллективу. Антон сажает Арсения на стол, отодвинув какие-то бумаги, и тут же присасываясь к шее и отодвигая ворот футболки. Какие-то тряпки сзади падают на пол, но никто внимания на них не обращает. Арсений расставляет ноги, позволяя Антону встать между ними, и не теряет времени – стягивает с директора пиджак, отправляя его на пол. Потом поднимут. Антон отрывается от уже облюбованной шеи и смотрит на свою работу – останутся красные отметины. Ну и ладно, Арсений походит и в бадлоне – все равно холодает. Зрачки того расширены, он глубоко дышит, а на джинсах заметен появившийся бугор. Что ж. Это надо исправлять. Антон понимает, что сейчас он смотрится будто бы в зеркало. Щеки печет, дыхание тяжелое и руки блуждают по телу напротив. Арсений вопросительно смотрит на ремень Антона, и тот был прав – член действительно упирается в ткань трусов и брюк. Директор берет за запястья выразительно смотрящего на ширинку Арсения и сам подносит чужие ладони к своему паху. Арсений долго не думает, расстегивает ширинку, немного возится с ремнем и, наконец, к большому счастью Антона, достает его член. Антон хрипло стонет, когда Арсений поводит большим пальцем по головке и облизывается. – Стой, дай я, – Антон быстро расстегивает джинсы напротив, чтобы уровнять положения, и также вытаскивает член. Арсений ерзает, садится ближе к концу стола и приспускает свои джинсы и боксеры. Конечно, о полноценном сексе речи не идет совсем. Арсений облизывает свою ладонь, но Антон просит его остановиться и, как пингвин, с приспущенными штанами идет к маленькому ящичку стола. Покопавшись в нем, он достает наполовину использованную смазку, и Арсения пробирает на смех. – Антон Андреевич, это вы на кого тут дрочили? Номер статьи не припомните? – Ни на кого, – Антон закатывает глаза и возвращается обратно к Арсению, – я ее из дома притащил. Вдруг придется что-то смазать? – Это, например, что? – Арсений забавляется, пока Антон открывает смазку и выдавливает на пальцы гель, грея. – Например, скрипучую дверь или одного разговорчивого педагога, – Антон подставляет свой член к члену Арсения и проводит рукой по обоим стволам. Арсений от неожиданности вздыхает и ловит губами губы директора. Антон медленно, с оттяжкой водит по членам, пока Арсений не выдавливает на ладонь смазку и не накрывает ею обе головки. Контраст холодной ладони Арсения и теплой Антона ощущается практически болезненно, но эта боль приятная, чуть отвлекающая от быстрой разрядки. Хочется дольше продержаться, но Антон начинает ускоряться. Арсений рвано дышит в губы и накрывает ладонью ладонь Антона, двигаясь с ним в одном ритме. Арсений упирается лбом в шею директора и чувствует приближение оргазма. Он трется взмокшей челкой о плечо Антона и облегченно притормаживает, когда понимает, что они оба закончили. Антон аккуратно убирает руку, чтобы ничего не испачкать и хватает недалеко лежащие влажные салфетки. – Так какой я? – Языкастый. – Какой? – Арсений смеется и чуть отстраняется, Антон на автомате тянется за ним следом. Они привели себя в порядок (по крайней мере, убрали грязные салфетки и застегнули штаны) и в том же положении остались хихикать и нежится. – У тебя очень длинный язык. Ты обычно говоришь много лишнего или смешного, а тут Руслану и слова не сказал. Я подумал, что ты в замешательстве. Ну, от того, что он тебе понравился. – Антон А… Антон. Не говори глупостей. Руслан просто очень беспардонный, он выбил меня из колеи, – Арсений водит пальцем по груди Антона, пока тот аккуратно застегивает рубашку и накидывает пиджак, – откуда у тебя такие друзья? – Мы учились вместе, точнее, он был на 2 года старше, но специальность та же. В активе факультета сдружились. Давно его не видел на самом деле. И понимаю теперь, почему видеть больше не хочу. – Антон ставит руки по обе стороны от коленей Арсения и долго смотрит в область солнечного сплетения. – Арс. – М? – Ты хочешь попробовать? – Не видеть Руслана? О, да. Я – за, – Арсений юлит, он понимает, что имеет в виду Антон, но хочет того помучить. Становится не весело почти сразу же, Антон грустно вздыхает, и Арсений смягчается, – да. Да, да, конечно я хочу попробовать. Антон не остается в долгу – щиплет Арсения за бедро и поднимает глаза. Арсений видит в них плещущуюся надежду и улыбается. Становится спокойно, и наконец-то усталость отходит на второй план, уступая место теплоте. Та разливается в грудной клетке, доходит до кончиков пальцев – они покалывают и аккуратно ложатся на чуть щетинистую щеку лучшего в мире директора. «И покой пришел» Никакой тоски больше нет.