«Молчи»
«Не лезь»
«Это не твое дело»
«Сами разберутся»
Кэйя чувствовал, как что-то разрывается внутри. Время тянулось вечностью, даже сильнее чем в Иназуме. Он смотрит на нее — холодную, отстраненную, такую далекую, и не понимает, как он мог открыть свое сердце той, кто уже отдала его далекому от него Богу? В какой момент его идеальная маска дала трещину, а актерское искусство перестало очаровывать? Кэйя, с хитрой улыбкой, всегда дразнил Розарию. Он был изгоем, волком в овечьей шкуре, хотя парадоксально и необыкновенно прекрасным. Острые черты и голубые звездные глаза создавали непостижимую глубину души. Кэйя всегда искал способ стать достойным ее — боролся с собой, собственной судьбой и своей обидой на жизнь. Жизнь предателя, наследника принца-регента Каенри’ах, шпиона.Изгой.
Изгой для своих и для чужих.
Они не поняли в какой момент между ними разгорелся огонек, искра, что-то запретное, но неотразимое. Они были как две стороны одной монеты, неопределенные, но тесно связанные судьбой, что пытались сопротивляться чувствам. Сигаретный дым обвивается вокруг его шеи, плотнее прислоняется к коже, словно туже затягивая ошейник. Он смотрит на монахиню, докуривающую истлевшую сигарету, и не может не усмехнуться. Ночь лежала в мертвой тишине над церковным кладбищем, окутывая этот островок одиночества вуалью тайны и печали. Потусторонние тени танцевали на темном фоне крестов и могил, словно призраки, затаившиеся в ожидании. Это… свидание двух любовников в столь жутком месте, казалось, нарушало все правила природы, разума, приличия и, как не было бы забавно — веры. Размытый свет полной луны сквозил сквозь паутину темных облаков, освещая соединяющиеся губы, словно магическим огнем. Их прикосновения были на удивление нежными и легкими, будто дуновение ветра, но они переполняли пространство страстью и безумием. — Сестра Розалия, что-же вы удумали? Так ли предстало вести себя сестре Фавония? Подумайте о приличии — Кэйа смотрит хитро, лукаво и нагло, словно кот. Сверкает глазами, облизывает губы и снова улыбается. Губы у Розарии обветрившиеся, грубые на первый взгляд, но самом деле на удивление мягкие, сладкие, со вкусом валяшки и терпкого мондштадсткого вина. — Кто бы говорил о приличии, капитан. До этого тебя ничего не смущало? — Ничуть, милая — Кейа усмехается на то, как она по-детски закатывает глаза, недовольно цыкает и тушит окурок о потертое временем надгробие. Розария садится на мужские колени, обвивает руками крепкую шею, всматриваясь в звезды.Бесит. Специально ее бесит.
Девушка проводит рукой по его щеке, очеркивает мужские скулы железным ноготком оставляя царапины. Они давно обнажили свои души друг перед другом, а сегодня и перед этим вечным свидетелем смерти и духами умерших. Их поцелуй, словно последнее прощание перед безумным прыжком в неизведанное, отражался в выжженной страсти, окутывающей все сильнее с каждым вздохом. Сквозь неопределенность чувств они оба ощущали ледяное прикосновение смерти, пронизывающее обнаженные спины, но уже не боялись, продолжали свое путешествие по грани жизни и смерти, словно ниточка, соединяющая два мира. Ночь кладбища навсегда запомнит эти запретные моменты и тайную страсть, невидимую глазу человека. — Ро, ты бы хоть своего Бога постыдилась. — Уверена, что ему плевать. Наверняка сейчас сидит в таверне и упирается вусмерть. Рыцарский плащ окутывал их, будто плед, неся на себе мечту о нежности и утраченной возможности. Холодные мужские руки осторожно ласкали нежную кожу, словно ювелир, сотворяющий шедевр из пепла и пыли. Шероховатые подушечки грубых пальцев проходились по шрамам, поглаживали уродливые швы и рубцы, изучали податливое женское тело. Между ними была не только физическая близость, но и что-то более глубокое и непостижимое. Они обменялись безмолвным обетом, непостижимым, непонятным, не озвученным. В это мгновение они забыли о времени и пространстве, о жизни и смерти. Здесь и сейчас были лишь они и темная ночь, тишина которой была нарушена только страстными стонами и шумом соприкосновения. Так начиналась их одержимость. Они оба оказались на грани между любовью и адом, где-то в середине безудержного безумия. Между таким далеким светом и тьмой. Они нашли себя, нашли свою любовь, но равновесие всегда находилось на грани того, что они имели. Они продолжат бороться и противостоять всему, надеясь однажды добраться до другой стороны, где между ними уже не будет пустоты и боли.