Он уже давно забыл смех Царицы…
Забыл игру Макото на цитре, забыл добрый взгляд Руккхадеваты...
Забыл тихий голос Эгереи, забыл стихи Венти, забыл вспыльчивый нрав Мураты…
Забыл гулкие перепалки Хранительницы облаков и Гуй Чжун, забыл подтрунивания Владыки песен и скитаний, забыл лица защитников Якса… забыл…
Золотые глаза, отливавшие блеском кор ляписа, смотрели в окно – на новый Фонтейн. По улицам вприпрыжку передвигались мелюзины, неспешно ходили демазели и месье, несли службу жандарматоны. Фонтейн, который он когда-то знал давно остался в прошлом; сгорел с тлеющим пеплом Каенри’ах, утонул в слезах Эгерии и раскололся под гнетом гражданских перепалок. Этот величественный город, казавшийся просто красивой оберткой, сверкающим фантиком от конфеты. Никто не помнил улиц, залитых кровью мелюзин, никто не видел ушедший под воду институт, никто не замечал разрушающийся фасад и рухнувшие колонны.
Он уже давно забыл изящные нотки вина из османтуса. Ровно также, как и забыл вкус Фонтейновского чая
Напиток все еще был горячим, клубы пара приятно согревали, раскрывали чайный букет, дарили наслаждение.
Всем, кроме него
Он не разливался мянящим теплом по телу, не оставлял приятного послевкусия на языке, не дарил давно ушедших воспоминаний. Казалось, впервые, за всю свою долгую жизнь Чжун Ли хотел просто закончить чаепитие, отставить чашку подальше,
если и вовсе не разбить об стену, и больше никогда не притрагиваться к конкретно этому сорту. Чай с трудом проходил сквозь тяжелый сдавливающий ком в горле, оседал прахом истлевших воспоминаний, обжигал легкие Жидким огнем, вызывая мурашки по всему телу. Нет, не те приятные мурашки, напротив, эти били электрическим разрядом Электро Архонта, кололи льдом Царицы, глубоко впивались острыми иглами в мягкую плоть.
Чжун Ли был подобен водолазу, что спускался в темные глубины необъятного океана.
Только на этот раз он не плыл, а тонул. Чем больше он думал об этом, чем сильнее вспоминал, тем глубже погружался на дно, в темную, всепоглощающую пучину таких опасных, но таких дорогих сердцу воспоминаний. Моракса с головой захлестнула ностальгическая волна, подхватила неудержимым потоком, сопротивляться которому, не мог даже он. Давно смолкнувшие голоса, сейчас били по ушам бурным потоком, фрагменты прошлого накатывали огромным, переносящим его к разрушенным дням и трагичным событиям. Его жизнь – одна сплошная абразия. Рекс ляпис, Властелин камня, само воплощение несокрушимого камня, того и гляди разрушится, сломается под напором течения ускользающих вдаль воспоминаний.
Он забыл какого это - чувствовать...
Забыл что такое сочувствие к себе…
Он совсем забыл как плакать….
Осознание в его золотых глазах было громом, а еле заметная хрустальная слезинка – первой каплей дождя.
Он не мог сказать, что именно он чувствует.
А чувствует ли? Не было страха, не было гнева или грусти. Пустота. Одна сплошная пустота, тихая, бездонная, и пугающая, подобная, тому самому заветному океанскому дну. Было ли это спокойствием? Отчаяньем? Это… и есть эрозия? От этого бежала Эи?
На вечно спокойном, по истине, каменном, что иронично, лице мужчины отразилось все то, что он сдерживал веками. В этом пустом кабинете, лишь книги были свидетелями его личной драмы.
Даже жаль, Фурина бы явно оценила столь занятную сцену, словно созданную лично для нее на основе самых лучших инадзумских романов.
Да. Любая горная порода рано или поздно падет под давлением несущего потока времени. Сегодня пал и он. Чжун Ли уже не мог удержать слез, спускавшихся по его щекам медленными, бесконечными каплями. Не было криков, не было утробных хрипов сожаления, лишь спокойствие. Каменное, порядком наскучившее спокойствие, скрывавшее бурю эмоций в душе. Внутри господствовали ураганы, пугающие вихри и всеразрушающие цунами. Полу-обессилевший от эмоций, Чжун Ли все так же стоял у окна, на фарфоровые щеки медленно падали соленые капли. В его глазах отражалось прошлое, тяжелые воспоминания, скрытые глубоко в его душе, пока невыносимая боль захлестывала, мучительно давила на старые, казалось бы, затянувшиеся раны.
Невиллет лишь тихо наблюдал за этим издалека, не смея тревожить своего гостя. Чжун Ли не знал в какой момент он вошел, оно и понятно – стука Архонт не услышал, не до того было, а сам судья и не подавал дополнительных признаков своего присутствия. Однако… увидев, как его старый друг,
возлюбленный, страдает, судья уже не мог остаться равнодушным. Неспешно приближаясь, он обнял Чжун Ли, словно стараясь вернуть тот потерянный комфорт и безупречное счастье, подарить спокойствие, защитить от «гидро» стихии, утихомирить бурные воды. Невиллет и сам мало смыслил в эмоциях, веками думал над ними, анализировал, изучал. Выискивал их в глазах и действиях прохожих, читал по поведению подсудимых, запоминал в коллегах. Сейчас он впервые
почувствовал что-то
новое,
неизвестное,
пьянящее. Ощущая тепло и волнение, которое наполнило его сердце, он двинулся еще ближе к Чжун Ли. Судья нежно взял идеальное, во всех смыслах, лицо между ладонями и, склонившись, поцеловал его веки, испытывая волнующие чувства. Этот поцелуй был невесомым, томным, спокойным, словно, летнее море.
Теплые, на удивление мягкие губы нежно касались подрагивающих век, осторожно спускались к щекам, пробуя соленые слезы на вкус. То, что он вкусил, было и горечью и солью, но в тоже время, и сладостью терзания и силой эмоций, которые заполнили Чжун Ли в те мгновения. Невиллет ощутил, как гордость, любовь и желание сливаются в его жилах. Вкус слез – это пульсирующая эссенция измученной, но при том, все еще гордой души, которая сделала Чжун Ли шедевром и сердцем Невиллета.
«Ангельский поцелуй». Невиллет никогда не понимал смысла этого термина.
До этого дня. В представшей перед ним картине, было по истине что-то ангельское.
«Я безумно люблю тебя, мой ангел».
Их светлые души смешались в этой ночи, став источником надежды и вечной привязанности друг к другу. Погрузившись в объятия Невиллета и слова любви, Чжун Ли почувствовал, что его грусть начинает погружаться в тепло и заботу, которые исходили от его возлюбленного, ощутил, как сила исцеляющего прикосновения растворяется в каждой его клетке, заменяя боль и тоску благодарностью и нежностью.
Чжун Ли, нахлынувший чувствами и эмоциями, ответил Невиллету нежностью и страстью, присущую его драконьей натуре - он прижался к судье сильнее, словно пытаясь впитать в себя каждую его молекулу, каждый светящийся промежуток в его душе. Из судьбы, их воспоминания и души навсегда стали неразделимыми, а их судьбы сплелись в вечность.
Слезы, несущие горечь утраты, теперь несли в себе исцеляющую энергию, благодаря присутствию Невиллета. Они больше не были источником горестей или бед, но стали символом их общей преодоленной боли и слиянием искренних чувств. Вкус слез теперь стал совершенным витамином жизни, наполнившем их сердца, давшем силу преодолеть любые трудности, стоящие на их долгом пути.
Чжун Ли взглянул в глаза Невиллета, улавливая в них отражение своей безграничной любви. Он мягко прикоснулся чуть обветрившимися губами к губам своего возлюбленного, усиливая приятное ощущение, которое уже проникло в их сущности и заполнило без остатка, утихомирила ураганы, превратив бушующую стихию в спокойную гавань.
